Маньчжурская сопка

Сергей Власенко

Вертолет с геологами летит в отдаленный район Восточной Сибири. На пути они замечают буровую вышку нефтяников, а дальше возвышается Маньчжурская сопка. Один из работников, Аким, затевает охоту на лося. Неудачный выстрел ранит зверя. Охотник преследует зверя, но тот уходит. А Аким понимает, что потерял обратный след и заблудился в тайге. Чтобы выйти к людям, у него есть лишь один шанс – идти к Маньчжурской сопке. Одиночество, трудности, кровавая схватка с хищником, ставят его на грань выживания.

Глава третья

Откуда-то сверху, к болоту, бодро журча, бежал небольшой ручей. Вокруг было полно черники, а вдоль болота росла ещё и крупная, наливная голубика. Аким насобирал ягод в кружку, перекусил и двинулся дальше, отмечая следы разного зверья. Вот росомаха муравейник разрыла: следы её длинных и опасных когтей виднеются на разбросанных вокруг плотным слоем хвойных иголках. Вот точила когти рысь — оставила следы на стволе дерева. Звери, конечно, чуяли и видели его: он как будто осязал их взгляды кожей. Хищники затаились рядом, но от человека пахло порохом, а для животных — это запах опасности, и пока светло, нападать они не станут. Если только медведица с медвежатами — та по-матерински может броситься. Хотя Аким понимал, что медведя одним выстрелом вряд ли получится остановить: только разозлишь. Да и пули на такого зверя нужны сточенные, чтоб «кувыркались» в цели, а не шли «навылет». Пуля для охотничьего ружья — круглый шарик размером раза в три-четыре меньше шарика от пинг-понга. Такая форма позволяет пуле лететь ровно, что для точности стрельбы особенно важно. Сточенная же пуля с разными гранями или пуля, вовсе сделанная под квадрат, не имеет стабильного центра тяжести, отчего падает ровность её полета, особенно при стрельбе с дальнего расстояния. Такая самодельная пуля не сохраняет первоначальной траектории и, попадая в цель, начинает в ней «блуждать», нанося своими гранями множественные повреждения внутренних органов. Аким вспомнил учебник баллистики, который который он с увлечением изучал в семнадцать лет. Да, баллистика — наука меткой стрельбы…

Болото оставалось левее и начало уходить в низину, а правее, наоборот, начинался отлогий подъём. В лесу стало сумеречно, как будто с чёрно-белого фотоснимка убрали контрастность. Затягивать с привалом дальше было нельзя, нужно обустроиться на ночь. Аким решил взять правее, поднявшись по небольшому склону в лес, подальше от болота. Он шёл осмотрительно, останавливаясь и прислушиваясь к разным звукам леса. У ручья утолил жажду, освежился, смыл с лица налипших, размазанных мошек и комаров, наполнил флягу свежей водой. Осмотрелся. Метрах в пятнадцати от ручья торчал вывороченный корень поваленной ураганом старой сосны с множеством сухих и толстых веток. Значит, дрова под рукой. Огонь теперь главный помощник и союзник охотника, как и тысячи лет назад.

Солнце садилось, надвигался сумрак. Наломать и натаскать побольше валежника, — вот что сейчас главное! Для ночного костра хороши старые пни, обломки стволов, но только не трухлявые: те дымят и огня толком не дают. Крепкий ствол дерева или пень может всю ночь тлеть, сохраняя горячие угли. Тогда удастся и покемарить. Для начала Аким выложил сушняк большим ковром, чтобы огонь прогрел землю для ночлега, а заодно и разогнал красных муравьев, ужей и ядовитых змей: пламя и запах дыма отпугивают всякую живность.

Как обычно бывает в лесу, темень опустилась резко. Но костёр был налажен. Огонь потрескивал и кряхтел, разговаривая с тайгой своим твёрдым голосом. Света от его временного очага хватало, чтобы заняться ужином. Аким поставил котелок с водой прямо на жаркие угли; вода быстро закипела, и он засыпал туда нехитрый провиант: промытую, мелко, вместе с кожурой порезанную картофелину и горсть гречневой крупы. Оставил вариться минут на пятнадцать, а сам тем временем вскрыл ножом жестяную банку тушёнки. Сверху под крышкой белел жирок вперемешку с мясным желе, дальше шли плотно уложенные неровные куски душистого мяса. Вдохнув аромат, он начал неспешно вываливать содержимое в котелок, умело орудуя военной немецкой ложкой. Пламя бросало блики на германский металл, где ещё проступала выбитая, хоть и вытертая временем, надпись: «Solingen». Ложка была особая — трофейная! Её привёз домой дед Акима — Степан Акимович.

В 1939 году деда призвали на срочную службу в Красную Армию. Отслужил положенный срок на Дальнем Востоке, но только собрался на дембель, как началась война. И с Дальнего Востока сержант Ватажный поехал на Белое море: до начала 1943 года искал и выявлял фашистских диверсантов и разведчиков. В 1943 году, когда несгибаемый, казалось, каркас Вермахта начал трещать и лопаться по швам на всех направлениях и фронтах, Степана Ватажного отправили командиром миномётного расчёта на западный фронт. В жарких боях он дошёл до Германии, а после победы поехал обратно на Дальний Восток — в Маньчжурию, на японский фронт, воевать с самураями. Участвовал в одной из самых блестящих, дерзких и красиво спланированных военных операций ХХ века — разгроме Квантунской Армии. Домой победитель вернулся с одним вещмешком, в котором и лежала эта самая немецкая ложка изготовленная на заводах «Solingen».

Аким улыбнулся, вспомнив деда. На душе будто прояснилось, тревога и напряжение отпустили, будто сломавшись о невидимую опору. Котелок заклокотал, забурлил, поднялась накипь и ринулась наружу, попадая на жаркие угли, громко шипя, поднимаясь клубами ароматного пара. Спохватившись, Аким вытащил котелок из пекла, удивляясь, насколько глубоко ушёл в размышления. Похлёбка получилась простая, но вкусная и сытная. Он подумал, что завтра неплохо бы подстрелить какую-то дичь.

А ночная тайга вокруг костра жила своей активной жизнью, пронизывая слух таинственными звуками. Потрескивал валежник: звери принюхивались и прислушивались к человеку. Нарубив веток хвойных деревьев — лапника, охотник устроил себе лесное ложе. Со спины его прикрывал корень старого поваленного дерева, спереди — костёр. Аким обложил очаг так, чтобы сушняк горел медленно и ровно. Улёгся поудобней и сразу же провалился в бездонный, глухой сон.

Перед рассветом, часа в четыре он как-то мгновенно, собранно и чётко, проснулся, словно кто-то тронул его, чтобы разбудить. Часть крупных веток ещё тлела, но угли уже покрылись слоем седого пепла, и костёр не давал ни света, ни тепла. Однако очаг даже в таком состоянии хранит в себе зачаток быстрого и большого пламени: шевельни только головёшки да подкинь сухих веток. Утренний холодок вперемежку с предрассветной сыростью пробирали до мурашек и дрожи в теле, проходили ознобом сквозь свитер и спецовку. Отчего-то Акиму стало тревожно: чувство, что кто-то дотронулся до него, пытаясь разбудить, не уходило. Он подкинул валежника, а сам, согреваясь, подвигался вокруг костра. От сосновых и еловых веток пламя быстро взвилось, отгоняя первобытный страх темноты. Огонь осветил несколько метров вокруг, но за ними затаилась непроглядная густота, наполненная бурной жизнью и смертью естественного отбора. Тёмный лес таращился на человека хищными глазницами. Со стороны болота надсадно кряхтела птица, в ответ ей откликался истеричным визгом непонятный зверь. Аким посмотрел в небо, надеясь, что хоть оно с ним заодно. Бескрайний космос искрился разбрызганными по галактикам звёздами. Постепенно спокойствие вернулось, и он снова стал укладываться, приноравливая поудобней ружейный приклад под правую руку. Костёр, который он увеличил обломками берёзовых стволов, горел ровно, распространяя тепло. Так и задремал в свете жаркого пламени.

Конец ознакомительного фрагмента.