Куда идем мы – 2

Сергей Волчок, 2023

Команда низвергнутых демонов собрана, путь на Запад открыт. Впереди – приключения, драки, похищения, сооблазнения – скучно не будет!Еще в этой книге есть драчливые маги и похотливые демонессы, троллинг и булинг, дружеские подколки, серьезные косяки и принцип "душу свою положи за други своя" как руководство к действию.Это роман-римейк великого китайского романа "Путешествия на Запад".

Глава двадцать седьмая. Новочесноково

(в которой прекрасная дама делает паломникам предложение, от которого трудно отказаться)

с. Новочесноково,

Михайловского сектора

Амурской локации.

49°34′ с. ш. 129°00′ в. д.

Бунт начался на подходе к селу с гастрономическим названием «Новочесноково».

— Что-то меня уже достало по этой глухомани слоняться, — ворчал Жир. — Справа — тайга, слева — китайская граница. Посередине — пять идиотов. Жара дикая, я уже мокрый. Людей нет, жратвы нет, нормальных условий для ночлега — и тех нет.

— Ты-то что разворчался? — решил навести порядок в подразделении Псих. — Ты вообще-то дважды должен стойко переносить все тяготы и лишения. Во-первых, как бывший военный, хотя они бывшими не бывают, а во-вторых, — как действующий монах. Жарко ему! Да ты радуйся, что жарко, а не холодно. Монахи вообще должны спать на росе и на инее и просыпаться сияющими от счастья! А не идти, согнувшись, с кислой мордой, как будто килограмм лимонов съел.

— Тебе хорошо говорить, — хрюкнул свин. — Ты налегке идешь. А я устал. У меня скоро вмятина на плече от этого хурджина будет.

— Правильно! — подтвердил Псих. — Я иду налегке. А почему я иду налегке? Потому что я выполняю более ответственную работу. Я обеспечиваю нашу безопасность. А ты — переносишь тяжести. Кто на что учился.

— Дать бы тебе молотком по голове! — пробурчал Жир. — Идешь налегке — так хотя бы не доставай тех, кто работает. Знаешь, сколько этот хурджин весит?

— Откуда же мне знать? — искренне удивился Псих. — С тех пор, как ты к нам присоединился, я его ни разу не носил. Но точно меньше, чем раньше, до того, как вы с Тотом разделили груз пополам. И вообще — подвязывай ныть! А то ты уже в какого-то Паниковского превращаешься. Осталось только пожаловаться, что ты старый и тебя девушки не любят.

— Любят, — прокряхтел потный Жир, поднимаясь в гору. — И всегда любили. А знаешь, почему? Я тебе сейчас расскажу…

— Ну да, ну да… — захихикал Псих. — Одни про это часами рассказывают, а другим достаточно просто показать. Как говорится — вместо тысячи слов…

Свина, казалось, хватит кондрашка. Он просто побагровел от негодования:

— Да я… Да у меня… Да я тебе сейчас… — задыхаясь от гнева, бормотал он.

— Вы еще мериться начните, — посоветовал Четвертый, едущий на Драке впереди и уже поднявшийся на перевал. — У меня иногда такое впечатление, что это вам шестнадцать, а не мне. Хватит ругаться. Там село внизу. Заброшенное, но одна усадьба точно жилая. Может, и удастся сегодня переночевать под крышей.

— Село Новочесноково, — прокомментировал Псих. — Поскольку Пепкина нога здесь не ступала, баре по захолустьям не ходят, ничего, кроме названия, мы о нем не знаем. А усадьба занятная. Кто-то неслабо вложился.

Действительно, деревянная усадьба мало того, что выделялась своими размерами на фоне полуразвалившихся халуп, как Николай Валуев на утреннике в детском саду, так еще и укреплена была, как миниатюрная крепость.

— Ну, пойдем посмотрим, кто-кто в теремочке живет! — вздохнул Псих.

Возможность комфортной ночевки невероятно воодушевила Жира, который рвался вперед, как служебный пес, взявший след, и с перевала чуть не бегом бежал. Он же и постучал в ворота обратной стороной своих грабель.

— Иду! — послышался изнутри женский голос. — Наташка, ты? Да не тарабань, иду я!

Жир открыл было рот сказать, что никакая он не Наташка, но в это время калитка распахнулась и рот у него открылся еще больше.

На пороге стояла чрезвычайно аппетитная дамочка средних лет. Не иначе как по случаю жары, одета она была лишь в трусики и лифчик, немалые чашечки которого едва сдерживали содержимое пятого номера, выпиравшее, словно квашня из кастрюли.

— Ой! — осеклась дамочка, встретившись глазами с остекленевшим взглядом Жира. — А я думала — Наташка вернулась. Извините!

И калитка захлопнулась.

Псих посмотрел на морду свина и сказал:

— Мой милый друг, если бы мы были персонажами аниме, из обеих дырок твоего пятачка кровь била бы, как из пожарного брандспойта. Мы, слава богу, не в аниме, но я бы на ее месте калитку больше не открывал. Тебя сейчас можно снимать для обложки журнала «Сексуальные перверсии и маньячества».

— А есть такой журнал? — заинтересовался Тот.

— Ради такой обложки можно было бы и создать, — пояснил Псих. — Раскупали бы, как квас в жару.

— Заткнитесь! Оба! — велел отмерший наконец Жир и гулко сглотнул. — Какая женщина!

— Фемина! — согласно кивнул Псих. — У нее все слово в слово как в романе: «Природа одарила ее щедро. Тут было все: арбузные груди, краткий, но выразительный нос, расписные щеки, мощный затылок и необозримые зады».

— Задов мы не видели — поправил его Жир.

— И не мылься! — пресек мечтания Псих. — Мы монахи, а не многоженцы.

В это время калитка снова открылась. На пороге стояла все та же дамочка, но на сей раз в гораздо менее декольтированном виде.

— Извините, пожалуйста. Я дочь ждала… И это… Жарко сегодня. Проходите, святые отцы. Пойдемте пока на летнюю кухню — у меня там кастрюли на плите выкипают.

Внутри усадьбы было уютно и надежно — высокий частокол, бойницы, множество ухоженных строений.

На кухне все разместились на длинной скамье, пока женщина хлопотала по хозяйству.

— Благослови хлеб наш насущный, святой отец! — попросила она Четвертого, кивнул на чугунки на плите.

Юноша, сложив руки, прочитал сутру, и хозяйка благодарно кивнула:

— Рука у тебя легкая, монашек. Лосяшку своего можете потом на конюшню отвести, — сказала женщина и показала рукой куда. — Я дочерям скажу, они ему овса зададут.

— Дочерям? — со значением спросил Жир, который втянул живот, расправил плечи, напружинил мышцы и двигался по двору походкой «культурист на пляже». — А много их у вас?

— Трое, — просто сказала дама в теле. — Мелинка, Наташка и Ленка. А меня, кстати, Клэр зовут.

— Меня Псих, это Босс, секача нашего зовут Жир, а того усатого — Тот, — в свою очередь представил всех обезьян.

— Заметьте! — сказал Жир и подмигнул хозяйке. — Нас четверо и вас четверо. У нас тут, можно сказать, паритет!

— Ты, ушастый, поосторожнее слова выбирай-то, — хмыкнула хозяйка. — Хорошо, что меня муж книжки читать приохотил, и я знаю, что это слово значит. А от другой здешней бабы ты бы моментом половником промеж ушей получил! За такие-то пошлые намеки!

И она захихикала.

— Как приятно встретить в такой глуши блестяще образованную женщину! — вновь распушил хвост свиноид, хотя после упоминания мужа его задор несколько упал. — А кто у нас, простите, муж?

— Волшебник, — грустно сказал женщина. — Был. Как раз на этой неделе годовщину отметили, и я траур сняла. Жизнь у нас здесь сложная и не всегда безопасная.

— О, так вы вдова? — воспрял духом Жир. — Я, кстати, тоже разведенный.

— Ты, кстати, монах! — не выдержал молчавший все это время Четвертый.

–Ладно! — вдруг сказала Клэр. — Хотела я за ужином об этом обстоятельно поговорить, но раз уж ваш разведенный сам об этом речь завел… Я вдова. Дочки не замужем, и выдавать их в нашей глуши особо не за кого. Вас четверо, нас четверо. Как раз четыре супружеские пары получатся. Ну, что скажете?

У монахов вытянулись лица.

— Ну, э-э-э-э, — ошарашено выдавил из себя Жир. — Как бы оно… Вот.

Глядя на их ошарашенные физиономии, хозяйка не выдержала и засмеялась.

— Видели бы вы себя со стороны! — она уперла руки в боки, а ее грудь яростно поднялась под рубашкой. — А что это вы сразу поперхнулись-то? Что я не так сказала? Я просто не люблю всех этих прыжков и ужимок вокруг да около, как у вашего кабана, и что думаю, то и говорю. Напрямую, без околичностей. Без мужиков в нашей тайге не выживешь и хозяйство не поднимешь.

Да и не очень хочется без них жить. Дочкам замуж уже пора, младшей восемнадцать, старшей двадцать три, да и я еще не старуха. Хозяйство у нас, сами увидите, справное. Дочери красавицы выросли. И не просто красавицы — сына нам бог не дал, так муж дочек магии обучать стал. Так и сказал — я, говорит, волшебник не из последних, ты, Клэр, своей магией владеешь — мужики позавидуют, надо и дочкам нормальное образование дать. Так что не деревенщину глупую замуж возьмете, а интеллигентных, образованных барышень.

— Э-э-э, я не к тому, чтобы возразить, все звучит резонно, — вступил в разговор малость пришедший в себя Жир. — Но как-то очень быстро и неожиданно. А почему мы?

Клэр пожала плечами:

— Вы хаи. Бойцы вашего уровня за всю мою жизнь сюда всего дважды заходили. Я просто не могу себе позволить такой шанс упустить — вот и взяла быка за рога. Ну что вы глаза вытаращили? У меня опознание почти под кап прокачано, я все ваши уровни еще там, у ворот, стоя в трусах срисовала. Кроме разве вон его — и она кивнула на Психа. — Но раз он у меня не определился, значит, уровень больше трехсот, что для наших мест запредельно. Пацан ваш меня смущал, никак не могла понять — что четверка в такой компании делает. Но когда он благословение сотворил, все на свои места стало. Святость у тебя, да?

Четвертый молча кивнул.

— Редкий дар, — поклонилась женщина. — Бесценный даже. Но ничего. Наверняка есть способ и женатому святость сохранить. Муж всегда говорил: «В Системе все можно обойти, надо только взять на себя труд разобраться — как». Так что справку поднимем, в библиотеке пороемся — найдем способ.

И тут она неожиданно хихикнула:

— Ну, что вы так вылупились? Да, женщины тоже прокачанными магами бывают, и про свои проблемы могут открыто говорить. И вести себя баба может как мужик, и говорить с вами по-мужски, напрямую. А вы как хотели? Мы здесь год без мужиков живем, и кто к нам только за этот год не лез — слабостью нашей женской попользоваться. Хоть и глухомань, а слухи быстро разлетаются. Кому тела нашего захотелось, аж скулы сводило, кого богатство вдовье прельщало. Вот только женщины не всегда слабые создания — пришлось им эту нехитрую истину преподать.

Клэр явно вспомнила что-то невеселое, потому что резко помрачнела.

— В общем, устала я сама все объяснять. Устала существовать в режиме «я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик». Хочется уже немного за спиной у мужа отсидеться и пожить спокойно.

Она встала и отряхнула руки от муки.

— В общем, вы пока думайте. Можете пока в баньку сходить — Ленка с Мелинкой должны были уже протопить. Я вас за ужином с ними познакомлю — Наташка, я слышала, уже вернулась, так что все в сборе. Там и будем решать, как жить дальше.

— Я уже решил, — Четвертый тоже поднялся на ноги. — Спасибо за предложение. Будь у меня несколько жизней — я, может быть, и прожил бы одну в вашей усадьбе. Но сейчас у меня есть долг, который мне надо выполнить. Я не могу здесь остаться.

Милое и округлое лицо Клэр вдруг стало жестким, резко очертились скулы.

— Ясно. Брезгуешь, значит. Ну а вы что скажете?

— Мы монахи, — сказал Тот. — Всего неделю монах. Так нельзя. Очень быстро. Очень быстро. Нельзя.

— Понятно, — хозяйка повернулась к Психу.

— Мой друг говорит путано, но по сути своей он абсолютно прав, — поклонился обезьян. — Жизнь наша крайне несовершенна. Самые заманчивые предложения всегда поступают именно в тот миг, когда принять их абсолютно невозможно.

— Я поняла, — кивнула Клэр. — Свин?

— Ну я как бы тоже типа того… — суетливо и бестолково зачастил Жир.

— Ясно! — отрезала хозяйка и опять вбила руки в боки. — Тогда слушайте меня. За ворота я вас не выставлю, раз уж пустила. Справа от ворот — сеновал. Переночевать можете там. А утром — вот вам бог, а вот порог. Если кто передумает — приходите в дом на ужин. Будем решать, как жить дальше. Все, не задерживаю. Общаться с вами дальше у меня особого желания нет.

Монахи потянулись на выход.

По дороге на сеновал Жир не выдержал и пихнул Четвертого локтем:

— Ну ты, конечно, придумал, что сказать, — и он передразнил. — «Если бы у меня была другая жизнь… Я бы тогда…». Лучше бы ты ей просто в глаза наплевал, не так обидно было бы. Можно же было как-то деликатней отказаться. Глядишь, и накормили бы.

— А что я такого сказал? — удивился Четвертый. — Я же вроде и старался быть деликатным. Я совсем не хотел ее обижать, она все правильно говорила.

— Вот ты лошара! — покачал головой свин. — Запомни — никогда, никогда не говори женщине, что она у тебя на каком-нибудь месте, кроме первого. Лучшего способа нажить себе смертельного врага не существует. А ты что? «Вот если бы не одно важное дело, я, может быть, и обратил бы свое благосклонное внимание на ваши сиськи!». Тьфу!

Четвертый пристыженно молчал, а свин неожиданно продолжил:

— Мда… Сиськи у нее, конечно… Десять баллов из десяти. И корма на десяточку.

— Да заткнись ты, а? — предложил Псих. — Что за дурацкая манера обсуждать то, о чем лучше промолчать. Только что эти сиськи послали в пешее эротическое путешествие — и ты решил, что это лучшее время, чтобы начать ими душу травить.

— А это все вы виноваты, лошары, — неожиданно сказал Жир.

— Чем это мы виноваты? — удивился Четвертый.

— Да честностью своей, разумеется! — в сердцах сказал свин. — Пионеры, блин, юные, ни слова лжи, ни грамма неправды.

— Ты вообще про что? — подозрительно посмотрел на него Псих.

— А про то! — свин явно пошел вразнос. — Зачем было сразу женщину обламывать? У нее год мужика не было! Конечно, она злая как пять тысяч волков.

— Так она вообще-то не в постель к себе звала, — напомнил Псих. — Она жениться предлагала.

— Ну так а я про что! — всплеснул руками Жир. — Просто надо было все по уму сделать. Покивать — да, мол, женюсь, женюсь, какие могут быть игрушки. И буду, разумеется, счастлив я вполне. Потом оприходовать ее со всей возможной страстью…

Тут он опять гулко сглотнул.

— Так примерно четыре-пять уроков, по минимуму. Потом закрепление материала… В общем, на круг часов пять-шесть. Вот после этого она размякнет. Поверьте моему опыту — она как пластилин станет. Ну а потом можно и заднюю включить — мол, извини, дорогая, открылись непредвиденные обстоятельства, надо отлучиться буквально на пару дней. Лечу с приветом, вернусь с ответом, буквально вот-вот. Она еще и жратвы на дорогу даст.

— Или кадык вырвет, что гораздо более вероятнее, — прокомментировал Псих. — Как-то не похожа эта дама на ту лохушку, что ты рисуешь. Она явно знает, чего хочет, и это вовсе не желание проделать с тобой комплекс вольных упражнений и расстаться навсегда, одолжив тебе денег на дорогу. Но вообще меня терзают смутные сомнения. Ты точно в армии служил, а не жиголо подрабатывал? Как-то ты весь процесс в деталях описал.

Жир остановился и очень нехорошим тоном спросил:

— А в рожу за такие слова? Я никогда в жизни кидалой не был.

— Ну так иди и начни! — Психа тоже зацепило обещание пощупать лицо. На то он и Псих. — Иди ее кинь, как нам только что предлагал. Вот прямо сейчас, прямыми словами предлагал. Давай! Наплети ей про женюсь и про игрушки, а потом кинь. Чо уж мелочиться?

— А и пойду! — закусило свина. — Только кидать я никого не буду. Я тебе уже сказал — я не кидала. Поэтому я пойду, женюсь и здесь останусь. А что? Хозяйство здесь справное, а если еще гарем добавить — вообще мечта!

— Да и иди! — кивнул Псих. — Ты не в первый раз жалом по сторонам водишь. Мне спокойней будет, по крайней мере, слабое звено исчезнет.

— Ах, я еще и слабое звено?

— Ну а кто? Ты постоянно кого-нибудь кинуть собираешься. То мелкого, то бабу эту. Все, иди женись. Давай, сделай хоть что-нибудь, кроме слов.

— Ах так… — свина, казалось, вот-вот хватит удар, он аж покраснел от ярости. — Я! Да я! А ты!

Так и не найдя нужных слов, он молча показал Психу средний палец, четко, по-военному, выполнил команду «Кругом» и молча зашагал обратно к дому.

— Блин, вы что творите? — закричал Четвертый, глядя на быстро удаляющегося Жира.

— Не парься, Босс, — лениво сказал Псих. — Он вернется. Спермотоксикоз собьет и вернется. Или я людей не знаю.

Потом подумал, и добавил:

— А может, и не собьет.