Последний берег

Сергей Гончаров, 2019

«Последний берег» – это традиционный для автора, многожанровый, сборник рассказов. Одни герои попадут в будущее, найдут неизвестные приборы или столкнутся с апокалипсисом. Другие – станут жертвами потусторонних сил или встретятся с кошмаром во плоти. Третьи – будут искать любовь и свое место в нашем непростом мире. У всех героев этого сборника разная жизнь. У кого-то из них не будет завтра. У некоторых стерлось вчера. При этом у всех есть одна общая черта – у них есть сегодня, чтобы все изменить.

Ночной гость

Опустилась очередная нервная, душная и беспокойная ночь. Владимир Васильевич Бертов, бывший терапевт, ныне пенсионер, смотрел ночные новости. Он утопал в стареньком кресле напротив древнего «Рекорда», ставшего местом постоянного дислоцирования не только во время отдыха или приема пищи, но и в период сна.

Как всегда в последнее время старику мерещилось, будто в доме есть кто-то еще. Чувство «чужого», появившееся несколько месяцев назад, с каждым днем лишь крепло. Изредка, и только в темное время суток, Владимир слышал скрипы половиц, невнятное бормотание, мягкие шаги. Каждое утро дверь в комнату, где находился старик, оказывалась открыта, хотя сквозняков не было. Часы ночью всегда останавливались, а молочные продукты прокисали. Владимир не сомневался — в огромном доме, построенном его дедом для некогда большой семьи, нашел пристанище…

Раздался скрип половицы. Владимир напрягся. Дверь с грохотом распахнулась. Послышались мягкие шаги. Они приближались. Старик сидел спиной к двери, поэтому не мог видеть вошедшего.

Шаги замерли за спинкой кресла.

— Кто ты? — прошептал пенсионер.

Гость не издавал ни звука. Конечности Владимира отказывались двигаться, а голова, словно налитая свинцом тыква, сопротивлялась попыткам повернуться. По одному из центральных каналов шел фильм, после которого наступил конец трансляции, а с рассветом эфир возобновился. Все это время старик не мог сделать ничего, и только трясся от страха.

На следующую ночь история повторилась.

И на следующую.

И потом.

— В доме есть кто-то кроме меня, — начал Владимир.

— Естественно, — стала отшучиваться Маша. — Крысы, мыши, собака, две кош…

— Нет! Нет! Я не про это! — перебил отец. — В доме кто-то ходит… Когда по ночам я сижу в кресле, он стоит сзади. Всю ночь. Я уж боюсь, не Женя ли это…

— Давай не будем вспоминать! — отрезала Маша. — Мало ли, что примерещилось на старости лет, а если хочешь, чтобы мы уехали — так и скажи, не надо придумывать сказки про серого бычка!

— Что ты, доченька?! Я не хочу, чтобы вы уезжали! Я просто хотел, чтобы вы ночевали у Насти.

— Что?! — округлились глаза Маши. — Да я лучше на кладбище переночую!

— Ладно. Отложим, — поспешно произнес старик. — У нас и так есть много другого о чем можно поговорить…

Этот вечер был самым счастливым у Владимира за последние пять лет. Ровно столько не приезжала Мария. Старик прекрасно понимал: молодость, семья. Молодым бываешь всего раз, и нельзя отравлять детям это прекрасное время, напоминая своим видом, что скоро конец. Отец радовался за младшенькую Машеньку: перебралась в большой город, нашла любимого человека и прекрасную работу; у нее растет прекрасный сын, очень похожий на Владимира и подающий большие надежды. Старшая дочь — Настя, оставшаяся в родном селе, вышла замуж за человека, который никогда не нравился отцу. Он прекрасно помнил, как уговаривал ее не делать этого, но так же, как нельзя заставить ишака войти в огонь, нельзя отговорить Настю от задуманного. Спустя много лет отец стал для нее «врагом народа». Когда ненаглядный от безделья спился, а дети росли и не видели ничего кроме самогона и сеновала, Настя обвинила во всем отца.

— Почему ты не помешал мне?! Почему не дал образования, чтобы не торчать в этой богом забытой дыре?! — не раз кричала заявившаяся посреди ночи пьяная дочь. — Моя сестра припеваючи живет! Ей ты дал образование! Дал возможность уехать!

Владимир пытался напомнить о том, что она говорила после окончания школы. Мол, и в селе работы много. Да и мужиков хватает. Незачем ехать учиться — пусть этим занимаются умники. Как любила поговорку: «Где родился, там и сгодился». Анастасия не слушала. Естественно она забыла все это. Или сделала вид, что забыла. В конце концов, два самых родных человека, живущие в десяти минутах ходьбы, перестали общаться.

Владимир давно разменял шестой десяток и не надеялся разменять седьмой, хотя его недолго осталось ждать. Сердце пошаливало, левая нога и рука временами отнимались. Вечер с дочерью омолодил Владимира на несколько лет. Всегда приятно слушать, какая у твоего ребенка счастливая жизнь. Успехам детей радуешься больше, чем своим.

В десять вечера, когда стемнело, пришел с улицы уставший Леша.

— Папа, я уложу его спать и вернусь. Хорошо? — Маша прекрасно понимала отца и не хотела лишать его радости.

— Доченька, давай пойдем спать, — устало произнес Владимир. — Я понимаю, что ты устала с дороги, а я даже не дал тебе отдохнуть, сразу пристал с разговорами. Прости старика, но я так по тебе скучаю… — он почувствовал, как навернулись слезы.

Увидела их и Маша.

— Что ты, папочка?! Я скучаю не меньше! — поднявшись с дивана, она подошла и обняла старика.

— Мам, давай пойдем спать, — Алеша утомился, играя с собакой. Он мечтал о четвероногом друге, но родители отказывались селить в маленькую двушку еще и пса.

— Иди, чисти зубы, — приказала Маша. — Ты помнишь, где умывальник?

— Да. А где я буду спать? Можно на втором этаже?

— Ты задаешь много вопросов для уставшего человека! Марш чистить зубы!

Когда Алеша вышел из комнаты, Владимир отстранил дочь и сказал слова, которые вгрызлись в память Марии, как червяк в яблоко.

— Ни в коем случае не ложитесь спать на втором этаже, а после того как стемнеет, не ходи туда сама и не пускай Алексея. — Владимир говорил тихо, будто рассказывал, где зарыт клад. — Ложись спать с ним! Обязательно! — он взял дочь за плечи и пристально посмотрел в глаза. — В этом доме дьявол! Ни в коем случае не оставляй Алексея одного!

Маша ничего не поняла, а, как следствие, не придала этому значения. Дом огромный даже для большой семьи, потому этим вечером Маша больше не встретила папу. Уложив Алешу спать на втором этаже, она пообещала, что сходит по делам, но скоро придет. В детстве мать — это бог, и, если она сказала, то по-другому не может быть. Леша спокойно заснул, а Маша отправилась к подруге детства, чем несказанно обрадовала последнюю. Собираясь сходить на несколько часов, она просидела до первых петухов…

Алеша не понимал, из-за чего проснулся. За окном темно, мама еще не пришла. В тишине, окружавшей дом, было что-то странное. Слишком тихо. Настолько, что слышно как стучит сердце. Алешу обволокла самая страшная из разновидностей страха — страх неизвестности.

Кровать стояла посреди комнаты. Слева дверь. Перед кроватью — окно, где в свете луны, как призраки в старом замке, шевелились тени от веток яблони. В изголовье стул. Справа, опираясь на три ножки, находился видавший не одно поколение комод.

Закрыв глаза, Алеша перевернулся на правый бок. Как человек, проживший всю жизнь в городе, он плохо спал в полной тишине. Пролежав пару минут, понял, что боится. На секунду показалось, что сейчас из-за края кровати поднимется страшное лицо и…

Алеша с головой укрылся. Попробовал уснуть, но глаза отказывались закрываться. В них словно спички вставили. Повернувшись лицом к двери, всмотрелся в сумрак коридора, где на полу также плясали тени ветвей. Леша сразу вспомнил недавно просмотренный фильм, где подросток лежал и смотрел, как в лунном свете к нему подбирается что-то страшное и злое, что желает убивать…

Разыгравшееся воображение нарисовало фигуру в коридоре. Леша понимал, что этого не может быть, но страх брал свое. Он задрожал, словно флаг на ветру. Человек стоял неподвижно. Только ветки по обе стороны неторопливо двигались. Леша боялся пошевелиться. Казалось, сердце бухает не тише отбойника.

Тень мягкими, бесшумными шагами двинулась в сторону спальни. Алеша закрыл глаза и зашептал:

— Живым в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится, речет Госповеди: Заступник мой еси и прибежище мое, Бог мой и уповаю на Него. Яко Той…

Дальше Алеша не помнил. Он открыл глаза. Перед ним стояло существо из самых страшных фантазий: огромное, мускулистое тело, покрытое шерстью и лохмотьями, пальцы, словно сардельки, висели неподвижно. Леша поднял глаза. Туловище заканчивалось головой, точнее тем, что вместо нее. В какой-то момент он даже подумал, что это розыгрыш. На плечах ночного гостя располагался перевернутый вверх дном круглый аквариум, сквозь который не проникал свет.

Он уже не знал, сколько лежит без движения, время словно остановилось, и только затекшие конечности напоминали, что это не сон.

Под окном раздался хруст ветки. Этот звук словно послужил сигналом для гостя. Подняв правую руку, существо положило ее в нескольких сантиметрах от лица мальчика. Кровать под ладонью прогнулась так сильно, будто рука весила центнер. Теперь Алеше приходилось держать голову навесу и вдыхать запах…

От ночного гостя совершенно не пахло. Словно его и не было. Алеша зажмурился, всей душой надеясь, что так и есть. Открыл глаза — огромное мохнатое существо с круглой головой стояло, словно предмет интерьера. Страх сковал девятилетнего мальчика. Он уже потерялся во времени и даже в днях. Казалось, что существо стоит перед ним вечность…

Ночной гость убрал руку. Развернулся и вышел. Его тень в коридоре исчезла так же внезапно, как и появилась.

Леша до прихода матери лежал неподвижно. Бессмысленно смотрел в точку, где последний раз видел ночной кошмар.

Мария вернулась с рассветом. Ночь в компании с подругой пролетела как минута.

У папы работал телевизор. Она вошла, чтобы выключить его…

…отец был мертв. Его глаза закатились, левая рука застыла, схватившись за рубашку на левой части груди. Маша побежала в комнату сына…

Спустя много лет Алексей уже и не верил тому, что видел в ту душную летнюю ночь. Прагматизм полностью подчинил его сознание. Лишь мать рассказывала семейную легенду о ночном пришельце.

Та деревня в девяностые опустела. А большой дом, точнее то, что от него осталось, до сих пор стоит, продуваемый всеми ветрами. Может быть ночами по нему так и бродит косматое человекоподобное существо с круглой головой.