Гидроудар

Сергей Зверев, 2009

В Бангладеш произошла авария на крупной гидроэлектростанции, построенной российскими специалистами. Погибло и пропало без вести множество людей... На розыск россиян отправляется майор спецназа ВДВ Андрей Лавров по прозвищу Батяня, который быстро убеждается, что на станции была совершена диверсия. Найти соотечественников для Батяни – дело чести, тем более что среди них популярный певец Василий Разгуляев. «Звезду» действительно вскоре находят, но не поисковая команда, а боевики крупного китайского мафиози Чжанга. Бандит еще не в курсе, что освобождать пленников будет сам Батяня, который умеет убедительно разговаривать с отморозками всех мастей и национальностей...

Глава 4

— Какие люди, и без охраны! Лавров, ты, что ли? — Андрей не успел опомниться, как оказался в медвежьих объятиях розовощекого великана, так и пышущего здоровьем. — Ну, надо же, какая встреча! А я уж думал, что здесь от тоски один сдохну.

В любую другую минуту Батяня ни на мгновение не позволил бы кому-либо подобной фамильярности, но сейчас он даже обрадовался неожиданной встрече. В темном коридорчике медсанчасти, насквозь пропахшем запахами хлорки, йода и немытых тел, да еще перед тем, что ожидало его впереди, встретить старого знакомого было просто удачей. Тем более такого!

— Саныч, здорово! — Легкий толчок кулаком в грудь, означавший одновременно и приветствие, и предостережение — мол, хорош обниматься, — мог бы, пожалуй, сбить с ног и быка, но великан даже не шелохнулся. — И ты здесь?

— Думал, один за все ВДВ отдуваться будешь? Не боись, десантура своих в беде не бросает! — Здоровяк явно не мог успокоиться, радость так и светилась в его глазах. — Как же славно, Андрюха, что и тебя к этому делу припахали. Помнишь, как в той рекламе — вместе веселее…

— Еще бы!

За годы службы Лавров, как и многие другие российские офицеры, не только заразился изрядной долей пофигизма, без чего в вечном армейском бардаке просто не выживешь, но и научился отменно управлять внешними проявлениями своих эмоций. Потому стороннему наблюдателю могло показаться странным, с какой холодностью отнесся майор к внезапному явлению старого товарища. Но в душе он здорово обрадовался этой встрече — Саныча Лавров знал как облупленного уже много лет. Вместе они попадали в разные передряги, и не было сердца добрее, а плеча надежнее, чем у этого великана.

— Постой, Саныч, так что ты здесь все-таки делаешь? — чуть отстранился от товарища Лавров. — Насколько я помню, тебя же в Псков перевели. Ротным, да?

— Так точно. Там и служу. А здесь… — здоровяк внезапно помрачнел. — Есть у меня подозрение, что мы с тобой на одно дело подписались. Ты же, как я помню, тоже не в Подмосковье лямку тянешь. В Поволжском, верно?

— Помнишь.

— Значит, и ты в добровольцы записался, — Саныч горестно вздохнул. — Я, грешным делом, подозревал, что, кроме меня, дураков в войсках больше и не найдется. Так нет — вот он, Батяня, собственной персоной. Еще один известный на всю десантуру умник.

— Ну, чего так мрачно?

— Да пошли они! — выругался капитан. — Расписывали все красиво — эксперимент, новые технологии, выплаты за особые условия… Да и в столице давно не был. Дай, думаю, по московским-то улицам прогуляюсь. Может, найду какую красавицу, согласную разделить со мной все тяготы и лишения. А тут… Я же вчера еще прибыл. Пока в общагу заселили, пока документы оформили — уже и отбой сыграли. Какая уж тут Москва! А с утра — и на процедуру.

— Что за процедура-то? Я ж только сейчас с поезда. Документы в штаб сдал — сразу сюда отправили.

— Сейчас увидишь, — отмахнулся капитан. — Разукрасят, как девку на выданье. Третья дверь слева, «Перевязочная». Тебе туда. А я на крыльце подожду. Это недолго.

— Ладно.

— И не бойся, — усмехнулся Саныч. — Больно не будет. Пока, по крайней мере…

Пройдя по коридору, Лавров толкнул указанные двери и решительно шагнул внутрь:

— Разрешите?

Перевязочная оказалась комнатой просторной и очень светлой за счет облицованных белым кафелем стен. По центру возвышалось кресло наподобие того, что внушает людям ужас в стоматологических кабинетах. Вдоль стен — застекленные шкафы с какими-то баночками да скляночками. У окна — большой, явно чужой в этом помещении, письменный стол. За столом человек в белом халате, которого Лавров с первого взгляда принял за доктора, что-то с азартом набирал на клавиатуре ноутбука, не отрывая глаз от экрана.

Голос вошедшего заставил доктора поднять голову, и его тонкие губы тут же расплылись в противной улыбке:

— О, кого я вижу! Наш знаменитый спорщик собственной персоной пожаловал!

Майор только крякнул в ответ — а кого ж еще он ожидал здесь увидеть? Доказывать сейчас что-то этому чокнутому изобретателю было совершенно бесполезно, в этом Батяня убедился еще при первой встрече. А потому решил держаться подчеркнуто сухо, четким движением вскинув правую руку к виску:

— Майор Лавров прибыл в ваше распоряжение.

— Очень приятно, — жизнерадостно проблеял ученый, выискивая папку с его фамилией в стопке, лежавшей слева от его ноутбука. — Проходите, майор, устраивайтесь в кресле, сейчас приступим.

С интересом пролистав несколько страниц личного дела «пациента», пока Андрей, стащив с головы берет, усаживался на не слишком удобном сооружении, профессор с азартом потер руки:

— Что ж, вы получили от своего руководства самые лестные характеристики. Мне рекомендовали вас как, возможно, самого опытного и умелого специалиста.

— У нас все такие, — буркнул Лавров, мечтая, чтобы этот разговор побыстрее закончился.

— Не скажите. Я очень рад, что вы согласились принять участие в нашем эксперименте. Ваши навыки, помноженные на великолепную реакцию и отменную физическую форму, могут принести очень интересные результаты.

— Рад за вас, — не стал скрывать раздражения Андрей. — Не пора ли нам начинать, господин профессор?

— Конечно, конечно! — ничуть не смутился холодностью десантника ученый. — Я только хотел подчеркнуть, что для меня будет большой честью ваше участие в эксперименте. Поверьте, вы и сами, когда все закончится, отнесетесь к нашей работе совершенно иначе.

— Посмотрим.

— Танюша! — кликнул ученый помощницу, и из соседней комнаты вышла девушка в белом халате. В ее руках никелем отливал довольно компактный инструмент, по форме напоминающий пистолет. Батяне, предплечья которого доктора уже не раз «простреливали» самыми разнообразными прививками, особенно накануне спецопераций в жарких странах, этот «шприц» оказался не в диковинку. Но когда девушка приблизилась к нему, взяв свой «пистолет» на изготовку, майор все-таки беспокойно заерзал в кресле:

— Погодите секунду.

— Да? — быстро подошел к нему ученый.

— Я запамятовал, как вас…

— Виктор Сергеевич.

— Виктор Сергеевич, хотел спросить, — Батяня с какой-то опаской покосился на никелированный инструмент. — Вот сейчас Татьяна щелкнет — и я полностью в вашем распоряжении? Стоит вам нажать кнопочку на вашем ноутбуке…

— Ну что вы, майор! — всплеснул руками ученый, умильно глядя на десантника сверху вниз. — Можете не волноваться, я вам даю честное слово, что этот чип абсолютно безопасен. Вы его даже чувствовать через пару часов не будете.

— Я не о том…

— Понимаю, — перебил Лаврова Виктор Сергеевич. — Никакого вмешательства ни в вашу психику, ни в ваши желания без предупреждения не будет. Мы вам обязательно сообщим, когда начнется эксперимент. А пока чип просто будет висеть у вас на мочке уха.

— Точно предупредите?

— Обязательно. Да вы и сами почувствуете — в момент активации на несколько секунд в мочке уха вы ощутите легкое жжение и покалывание. Это объясняется тем, что ваши нервные окончания воспримут сигналы от нового источника — процессора компьютера, которые будут переданы этим чипом. Тут же произойдет бурная и очень быстрая реакция на уровне нейронов, за счет чего этот процесс вы не сможете не ощутить…

— Спасибо, — оборвал словоохотливого изобретателя Батяня. — Мне все ясно. Действуйте, Таня.

И через секунду у его уха коротко лязгнул никелированный «пистолет»…

* * *

— Ну, как, Лавров? Украсили боевого командира сережкой? — Настроение Саныча, нервно курившего на крыльце, за минуты ожидания друга явно не улучшилось. — Тебе в какое ухо впендюрили — левое или правое?

— Тебе-то что?

— Да где-то читал, что у педиков есть целая система сигналов, в том числе с помощью сережек. Мол, если в левом ухе — активный, в правом — пассивный. Только не запомнил точно, у кого в каком.

— Да пошел ты! — потер проколотое ухо Батяня. — И без твоих шуточек на душе черт знает что творится.

— И я про то же, — грустно согласился Санаев. И тут же повеселел: — Но именно поэтому у меня родилось предложение…

— Догадываюсь.

— Не, ты послушай! — забежал на полшага вперед Саныч, заглядывая майору в глаза: — Я ж тебе не хухры-мухры предложить хочу. Дело очень конкретное.

— Знаю я твое дело, — Батяня и не хотел, да улыбнулся — не меняется Саныч с годами! — Небось разворот на сорок градусов.

— Ты же сам знаешь, когда десанту хреново, надо принимать меры, — растопырил два пальца капитан, приготовившись их тут же загибать для пущей убедительности. — А мер всего две — или выброс адреналина обеспечить, что в наших условиях пока проблематично и чего нам еще вполне обеспечат в будущем. Либо…

— Зарядиться.

— Так точно!

— Саныч, пойми, я же не против. Но мы же с тобой не в отпуске, — с сомнением покачал головой Андрей. — А если эти кадры что-то на сегодня спланировали?

— А тебя что, этот глист с ноутбуком не предупредил ни о чем?

— А о чем он должен был предупредить?

— Да у нас именно что отпуск начался! — рассмеялся капитан. — Майор, расслабься. Двое суток минимум нас трогать не будут — нанесенные нашим ушам раны обязаны зажить. Иначе вместо активации всяких там центров получится сплошное неудовольствие для организма. Ясно? А потому ничто не мешает двум доблестным офицерам Российской армии как следует отдохнуть.

Батяня вздохнул — аргумент, конечно, железный. Но…

— Саныч, как представлю себе местное кафе офицерское, так твоя затея мне сразу нравиться перестает.

— А кто про кафе сказал? Идем ко мне.

— В общагу?

— Конечно. Заодно и тебе заселиться надо. Кстати, обеспечивают по высшему разряду — отдельную комнатушку каждому.

— А где продукт стратегический возьмем? — Батяня уже понял, что «отдых» сегодня столь же неизбежен, как победа коммунизма.

— Так все заготовлено давно! — всплеснул руками капитан. — И стаканы помыты даже. Осталось только шпроты открыть да хлеб нарезать. Идем, майор!

* * *

В открытое окно комнаты в офицерском общежитии вливался тихий летний вечер. Где-то на плацу горланили строевые песни роты, выведенные на вечернюю прогулку и поверку. Во дворе шумела детвора, еще не призванная бдительными матерями ко сну — в военном городке за безопасность детей можно было особо не волноваться. Из окон общежития то тут, то там доносилась музыка, смех, звон посуды — в части только вчера выдавали денежное содержание, а потому свободные от службы и собственных квартир офицеры развлекались как могли.

В комнате Саныча дым стоял коромыслом — выпив, здоровяк просто не расставался с сигаретой. Но, надо отдать капитану должное, хозяином он оказался гостеприимным и изобретательным. Вытащив в проход между двумя койками прикроватные тумбочки и сдвинув их, капитан соорудил вполне приличное подобие стола, накрытого старой газетой. Упомянутые уже шпроты, колбаса, хлеб, маринованные огурчики в красивой пузатой банке да здоровая бутылка минералки занимали на этом столе место видное, но не почетное — главным продуктом все-таки была водка. Уже две бутылки опустели и спрятались под подоконником, третья потеряла половину своего содержимого, но, судя по блеску глаз капитана, явно была не последней в его закромах.

Парни успели наговориться. И о службе, и о личном. Третий тост, по традиции, выпили не чокаясь. Произнесли здравицу и в честь десанта. И за любовь. И за дружбу. За успехи в боевой и политической. Вспомнили не только ушедших, но и старых товарищей — кто сейчас чем занимается. Поснимали кителя, оставшись в одних тельняшках. В общем, с головой погрузились в нормальную офицерскую пьянку, когда водка пьется не пития ради, а чтобы отдохнуть, забыться, переключиться от реальности к миру спокойному, тихому и размеренному.

Вот только одной темы они, не сговариваясь, почему-то до поры до времени тщательно избегали — повода, по которому довелось им сегодня встретиться. Наверное, чтобы перейти к ней, офицерам нужно было достичь определенной кондиции. И первым не выдержал Саныч.

Ткнув сигарету в пустую банку из-под шпротов, служившую ему пепельницей, капитан откинулся спиной к стенке и пристально посмотрел на Лаврова.

— Не, ты мне скажи, Андрюха, на кой черт ты согласился участвовать в этом эксперименте, если он, судя по всему, абсолютно тебе не нравится? Я чего-то не понимаю.

Лавров усмехнулся:

— А ты сам про себя ответить сможешь?

— Смогу!

— И почему ты здесь, в таком случае?

— Да потому, Батяня, что нас так воспитывали когда-то, — капитан долго без сигареты продержаться не мог — потянулся за пачкой, закурил. — Принцип наш, десантуры, главный какой? Делай, как я! Вот и делаю.

— Ну… — неопределенно протянул Лавров. — Ты же не обязан кому-то что-то доказывать.

— Не, я не про то, — энергично замотал головой Саныч. — Я как представил себе, что пацанва, которая только из Рязанского училища поприходила, на приманку клюнет — страшно стало. Они ж безголовые. У них же только гормоны играют да яйца в штанах жмут. Они же ни пороху не нюхали, ни жизни не видели.

— И что? — слегка подначил друга Батяня.

— Как что! Я — за чистоту эксперимента. Легко этому чипу летехами командовать — пусть мной, старым хреном, поуправлять попробует. Тогда и станет понятно, на что он годится.

— Логично, — согласился Батяня.

— Ну, а ты? — Очередная сигарета, затухая, смачно зашипела в масле, в котором недавно еще плавали шпроты.

— Понимаешь, мне сама идея не нравится, — опустил голову Батяня. — Я всегда считал, что настоящий солдат — с выдумкой, с инициативой. Нестандартные ходы — вот что в бою самое ценное. А не целеуказание, переданное с какого-то компьютера.

— Не вижу связи с твоим согласием, — помотал головой капитан, пытаясь сосредоточиться.

— Да все просто — я хочу доказать, что управляемый воин в современном, напряженном и скоротечном бою — бред собачий.

— И каким таким образом ты собрался это доказывать?

Батяня слегка помолчал, будто раздумывая, стоит ли делиться своими соображениями, а потом перегнулся через стол, подвинувшись ближе к капитану:

— Есть у меня подозрение, что чипы эти не на полигоне будут испытывать.

— Ну?

— Вот тебе и «ну». Проверить и человека, и технику можно только в деле. В бою. Я уверен, что нашу группу, которая из добровольцев соберется, куда-то забросят.

— Куда? — округлились глаза у Саныча.

— Туда, где будет жарко. И где не пейнтбольными шариками стреляют, а настоящие пули летают. А вот тогда-то я и докажу, что чипы эти все — бред сивой кобылы.

Майор откинулся назад, с победным видом глядя на товарища — будто миссия уже выполнена, и он сполна доказал свою правоту.

— Стой, Лавров, как же ты сможешь что-нибудь доказать, если у самого ухо пробито?

Батяня улыбнулся с самым загадочным видом:

— Собственно, именно на это я и рассчитываю… Ладно, хватит перетирать. Наливай, а то водка стынет!