Друг Президента

Сергей Зверев, 2013

Нет, не дадут отдохнуть Климу Бондареву, агенту самой засекреченной российской спецслужбы и личному другу Президента. Только он завершил одну операцию, как подоспела другая. Террористы захватили телецентр и жаждут прямого эфира, чтобы сделать программное заявление. Вот только они просчитались – телецентр уже штурмует группа «Омега», которая способна проводить мощные диверсионные операции. Но во время штурма боевики антитеррористической группы повели себя совсем не так, как должны были. И теперь Бондарев должен снова доказать свою преданность Присяге и другу Президенту лично…

Глава 5

Милицейский «УАЗ» неторопливо катился между старых пятиэтажек. Лейтенант патрульно-постовой службы Иван Краснов сидел за рулем и недовольно посматривал на расположившегося рядом с ним старшину Петра Каданникова. Старшине было уже под пятьдесят — сытый, довольный своей незатейливой жизнью. Ушанка пригревшимся котом лежала у него на коленях. Воспоминанием о ней краснела ровная, как под линейку проведенная, полоса на лбу. Старшина, умудренный опытом, наученный годами службы, никогда не спешил, он неторопливо листал странички блокнота, старого, потрепанного, то и дело поглядывал в лобовое стекло.

— Ты бы, Петр, фару-искатель в окошко выставил, номера домов подсветил, — не выдержал неторопливости напарника лейтенант.

Вот уже пять минут, как плутали они на машине внутри квартала, отыскивая нужный дом.

— Я и так их вижу, не слепой, — меланхолично ответил старшина, — сорок пять, корпус один — есть, сорок пять, корпус три — тоже. А второго корпуса нигде и нет. — Он выбил из пачки дешевую плоскую сигарету.

Хорошо прогретый салон «УАЗа» наполнил едкий удушливый дым. Краснов кашлянул, давая понять напарнику, что тот мог бы курить сигареты и поприличнее.

— Второй круг нарезаем, и все без толку, — сказал он, — ты же сказал, что знаешь, где это.

— Для хорошего коня десять верст не круг, — хмыкнул старшина, захлопывая блокнот, — где сорок пятый дом — знаю. А вот второй корпус…

«УАЗ» еле полз по узкому проезду, сплошь заставленному легковыми машинами. Автомобили чуть угадывались под засыпавшим их снегом.

— Металлолом, — пробурчал старшина, глядя на занесенный снегом «Москвич». — А раньше больших денег стоил. У меня свояк, дурак, в самом начале девяностых квартиру в Подмосковье продал, чтобы «Москвич» купить. И таксовать пошел. Думал разбогатеть.

— Круто поднялся?

— Ни квартиры теперь, ни машины. Бомжует, у гастронома его встретил, на бутылку просил. Даже не узнал меня, — без всякого сочувствия к бедняге сообщил старшина.

— Ты ему дал?

— Зачем? Пусть спасибо скажет, что в морду не получил. Каждый на жизнь сам зарабатывать должен. Мне никто подарков не дарит. Даже Дед Мороз на Новый год халявную рюмку не нальет, — старшина приподнял голову и ткнул пальцем в лобовое стекло, — вон он. Видишь?

За детской площадкой в ложбине стояла пятиэтажка, сложенная из силикатного кирпича. Окна сияли огнями, кое-где за занавесками переливались огнями елки.

— Она самая — корпус два. Теперь вспомнил. Один раз сюда уже выезжали. В девяносто девятом, в феврале. Отец свою дочь-школьницу с парнем застукал и на балкон его голого выставил. Соседи наряд вызвали.

— И что? — спросил лейтенант, сворачивая к дому.

— Двумя бутылками водки папаша откупился, чтобы протокол на него не составляли.

— Вон и они, — лицо лейтенанта, стало серьезным.

У среднего подъезда стояла «Газель» с будкой. Мужик в кепке, взвалив на плечи тяжелый мешок, шел от нее к двери. Старшина старательно надел ушанку, насупил брови и вылез из остановившейся машины. Мужик с мешком на плечах повернул голову и остановился.

— Сиди в машине, — негромко бросил старшина лейтенанту и двинулся к мужику.

Шел он неторопливо, всем своим видом воплощая власть. Мешок пригибал мужика к земле ниже и ниже.

— Что носим? — старшина положил руку на кобуру.

— Мешки, коробки. Машину разгружаем.

— Поставить. Сейчас посмотрим. Где водитель? Чей груз? — сыпал вопросами старшина.

Мужик свалил мешок на скамейку, вытер рукавом вспотевший лоб. На мешковине чернела надпись, сделанная под трафарет: «сахар». Из подвала вышел молодой мужчина в тренировочных брюках, расстегнутой куртке и в сапогах.

— В чем дело? — спросил он у милиционера.

— Это я узнать хочу. Вы хозяин? — старшина кивнул на «Газель».

— Ну, я. Живу я здесь, в пятнадцатой квартире. И подвал мой, — несколько агрессивно заговорил мужчина. — Продукты домой привез.

Старшина заглянул в кузов машины. Там еще оставалось несколько мешков, стояли картонные упаковки с сигаретами, конфетами, жевательной резинкой…

— И груз ваш?

Мужчине показалось, что старшина ему подмигнул.

— Послушай, командир, — сбавил обороты мужчина, — документы у меня на товар есть, — Новый год скоро. Торговля бойко идет. У меня склад в гараже, все туда не влезло, вот и привез в подвал. Не украл же я.

— Сигнал был, — насупил брови старшина, — что подозрительные люди странные мешки в подвал жилого дома носят.

— Соседка позвонила. Она же у меня сумасшедшая, — мужчина задрал голову. На втором этаже за темным стеклом кухни читался силуэт. — Вон она! Милицию вызвала, теперь в окно любуется. Будто у вас настоящих дел нет. Пока вы по таким вызовам ездите, где-то, может, квартиру обокрали или человека убили.

— И правильно сделала, что вызвала. Пройдемте в подвал. Откуда мне знать, может, вы гексоген мешками туда носите?

— Да что я, на кавказца похож? — Мужчина провел ладонью по светлым волосам и обиженно моргнул, на секунду прикрыв серые глаза.

— Не только кавказцы в этом были замечены.

Старшина шел сзади, повернувшись боком, чтобы не испачкать бушлат о побеленные стены подвала.

— Так, — глубокомысленно произнес он, разглядывая подземное богатство: картонки с сигаретами, упаковки с пивом, мешки, — подвалы в жилых домах не для этого предназначены. Они — для личного пользования. Санки, лыжи, коляску детскую, варенья и консервы ставить можно.

Хозяин стоял и пока еще колебался, понимал, что старшина настроен на взятку, но не мог понять, сколько и в каком виде его устроит, выжидал подсказки.

— Написать на коробке можно все, что угодно. Если на заборе три буквы написаны, это еще не значит, что за ним это самое и лежит, — проговорил милиционер, — я в ваше положение войти могу, не в хрущевской же полуторке товар хранить. Но проверить должен. Откройте коробку.

— Какую? — с готовностью вызвался мужчина.

Взгляд старшины скользил по картонкам.

— Говорю наугад — «Парламент».

Мужчина с готовностью стащил картонку, вскрыл ее, один за другим вытаскивал блоки сигарет.

— Хватит, — сказал старшина, когда на полу уже лежали шесть блоков.

Хозяин товара вздохнул.

— А теперь сделаем так, — старшина взялся двумя руками за шапку, — положишь это в мешок и занесешь в мою машину, поставишь на заднее сиденье. Завтра ни хрена этого в подвале быть уже не должно. Если твоя соседка еще раз позвонит, то уж извини. Снова приеду. Сам с ней договаривайся. Я к ней сейчас поднимусь. На сегодня она успокоится.

— Понял.

— Ни хрена ты не понял, — махнул рукой старшина, — главное, человеком оставаться. Если бы вовремя старушке подарок принес, она бы и звонить нам не стала.

— На всех подарков не хватает.

— Тоже верно.

Старшина с каменным лицом покинул подвал, с крыльца махнул рукой лейтенанту, мол, сейчас вернусь, и исчез в подъезде. Не было его минут пять, когда вернулся, первым делом глянул на заднее сиденье. Там стоял обещанный мешок с сигаретами.

— Порядок, лейтенант.

— Еще один вызов поступил, — с досадой произнес Иван Краснов.

— На то и праздники. Чем ближе к Новому году, тем дури в головах у народа больше. Что еще?

— Будто бы телестудию «Око» в Коломенском террористы захватили.

Старшина не выказал ни удивления, ни испуга.

— Конечно же, никаких террористов там нет, ложный вызов. Иначе бы туда уже войска стягивали, но надо было настоять, чтобы ОМОН туда послали. А ты согласился ехать? Не умеешь ты себя поставить. Молодой.

Лейтенант почувствовал себя неуютно. Он и впрямь не умел себя, как выражался старшина, «поставить». Даже сейчас, он — старший по званию, сидел за рулем.

— Скорее всего, ложный вызов. Просили проверить, посмотреть…

— Если бы просили, ты бы не поехал. В милиции просят только документы показать… — Старшина посмотрел на лейтенанта и недовольно пробурчал: — Поехали, чего стоять. Сегодня еще по району мотаться и мотаться.

«УАЗ» сдал задним ходом, из старого двора и выехать толком нельзя было. Лейтенант на широкой улице перестроился поближе к осевой, включил «мигалку» и, улучив момент, развернулся, выехав чуть ли не под самый нос городскому автобусу.

— Молодец, — похвалил старшина, — правила, они для всех правила. Нам не зря «мигалку» на крышу поставили. Хочешь ездить повсюду, иди служить в милицию или избирайся в Государственную думу председателем комиссии.

«УАЗ», миновав стоянку, въехал в сквер. Автомобиль почти не «замечал» снега, засыпавшего аллею. Два ведущих моста, не шутка. Женщине с собачкой на поводке пришлось забраться по колено в сугроб, чтобы пропустить блюстителей порядка. Собачонка громко лаяла, и если бы не хозяйка, давно бы бросилась под колеса.

— Маленькая, а злая, — проговорил старшина, — наверное, как и хозяйка. Не люблю баб, которые собак держат.

— Почему?

— Если она собаку обхаживает, значит, мужу своему или детям меньше внимания уделяет.

— Не мы первые здесь едем, — лейтенант заметил стоявший неподалеку от входа в студию микроавтобус.

— А на воротах, между прочим, знак висит. Здесь только спецтранспорту ездить разрешено, — злорадно потер руки об ушанку старшина.

Даже если от возможного нарушения ему ничего не могло обломиться, он, как истинный профессионал, всегда радовался, выявив его. Так писатель радуется, обнаружив в библиотеке собственную книгу, так эмигранта воодушевляет услышанная на улице чужого города родная речь.

От студии к микроавтобусу уже спешила длинноволосая блондинка в светлом пальто. Она шла не по дорожке, а прямо по глубокому снегу, проваливаясь в него. В левой руке она сжимала сумочку, в пальцах правой поблескивала связка ключей. Она нервно посмотрела на приближавшийся милицейский «УАЗ» и замерла, подойдя к радиатору автобуса.

— Вот так и попалась, — сказал себе под нос старшина, — не захотела от стоянки к студии идти, ноги в снегу морозить. Что делать с ней?

— Проверим вызов. А с ней пусть дорожная служба разбирается.

— Видная баба, породистая, — отозвался старшина, — но для меня она — дочь по возрасту. А для тебя в самый раз. Иди, я в машине подожду. Журналистка небось, познакомишься. Не оплошай, — и старшина панибратски хлопнул лейтенанта по плечу.

Бихлис стояла, прижавшись к микроавтобусу спиной, она даже не ощущала холода, страх был сильнее его. Она покосилась на вход в студию, там, за бетонным выступом стоял Умар с автоматом в руках, он пока еще не видел ни «УАЗа», ни выбирающегося из машины лейтенанта, но по взгляду женщины уже догадался — произошло нечто, не входившее в их планы. Два выхода было у него: выйти из укрытия или уйти назад в студию, закрыв за собой бронированную дверь. Умар выбрал третий вариант — остался ждать.

Лейтенант, прихватив с собой для солидности кожаную папку, почти вплотную подошел к Бихлис и лениво козырнул. Обычно он, как и большинство его коллег, представлялся неразборчиво. Если потом что-то пойдет не так, пусть сами вспоминают, кто с ними говорил. На этот же раз он отчетливо назвался. И в этот момент страх отпустил Бихлис, она поняла, что милиция появилась здесь случайно. Она улыбнулась и оторвала спину от микроавтобуса.

— Здесь машины ставить запрещено, — игриво сообщил лейтенант.

— Конечно, я знаю об этом, — тихо, чтобы не так сильно звучал акцент, заговорила женщина.

— А если знаете, то почему нарушаете?

— Камеру со съемок привезли. Знаете, как тяжело таскать ее на себе через весь сквер? Подвезли к входу, выгрузились. Вы извините! Я машину сейчас же на стоянку отгоню, как положено.

— Вы водитель? — искренне удивился лейтенант.

— Что вы. У меня другая специальность. Я вышла, потому что свободна…

— Где-то я вас уже видел, — хитро прищурился лейтенант, — наверное, в телевизоре?

— Может быть.

— А какую передачу вы ведете?

— У меня и права есть. Я их покажу, — Бихлис расстегнула сумочку, — или машину сперва отогнать?

— Наверное, передача интересная, никак не могу вспомнить. Подскажите.

— Я редко снимаюсь. Я занимаюсь другим.

— Чем именно? — не отставал лейтенант.

— Сегодня мне пришлось группу на микроавтобусе привезти. Водитель заболел.

— А нам сказали, что на машине террористы приехали.

Бихлис натужно улыбнулась.

— Вы разыгрываете? — она бросила быстрый взгляд на старшину, выбравшегося из «УАЗа», чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом.

— Надеюсь, что это розыгрыш. Но вызов есть вызов. Надо проверить.

— Ерунда какая-то. — Голос Бихлис дрожал от волнения. — Ну какие террористы могут быть в студии! Я только что оттуда. Все в порядке. Зачем было ехать?

— Машина подождет, она здесь никому не мешает. Давайте посмотрим.

Лейтенант галантно отвел руку с папкой, показывая, чтобы Бихлис шла первой.

— Снег глубокий, лучше уж за вами идти.

— Зачем?

— Вы что? Боитесь? Пойдем след в след. Так я ноги не промочу.

Краснов улыбнулся — широко и наивно.

— Жили бы в другое время, я бы перед вами шубу расстелил.

— Считайте, что расстелили.

Лейтенант сделал с десяток шагов и замер. На крыльце за бетонным выступом стоял человек в камуфляже с автоматом, нацеленным на него. Краснов был настолько не подготовлен к этому, что хотел крикнуть женщине, идущей за ним, чтобы она убегала. Он даже обернулся и раскрыл рот. Последнее, что он увидел, это короткую вспышку. Бихлис уже выхватила из сумки пистолет с глушителем и нажала на спуск. Лейтенант как был с открытым ртом, так и упал в снег. Папка с документами отлетела и криво воткнулась в рыхлый сугроб. Звук выстрела был несильным, даже снег с деревьев не посыпался.

Старшина замешкался, он только коснулся кобуры, с трудом заведя руку назад. Теплый бушлат и меховая поддевка сковывали движения. Бихлис выстрелила еще раз. Старшина ощутил, как пуля вошла в плечо, он уже не стал пытаться расстегнуть кобуру, вторая пуля попала бы в него точнее. Милиционер бросился за руль машины.

Зазвенело и разлетелось боковое зеркальце. Правая рука уже почти ничего не чувствовала. Наугад воткнув заднюю передачу, старшина отпустил сцепление и вдавил газ. Снег полетел из-под колес, на несколько секунд окутав машину белесым облаком. «УАЗ», вихляя, набирая скорость, катил задом с горки к воротам сквера.

Умар выскочил из-за укрытия и, опустившись на одно колено, целился в удалявшуюся машину. Бихлис задержала дыхание, словила в прицел нашивку на груди старшины и плавно нажала курок. Лобовое стекло треснуло, покрывшись паутинкой трещин. Умар зло выругался, он потерял врага из виду. Машина неслась к выходу.

Старшина уже упал головой на руль, но, даже теряя сознание, он продолжал давить на газ. Лишь бы вырваться на улицу, лишь бы поскорее покинуть проклятый сквер!

— Ушел! Ушел! — кричал Умар и тряс мгновенно одеревеневшую Бихлис. — Какого черта ты стреляла? Я бы его одним выстрелом снял.

— Я стреляла… — то ли просто сказала, то ли спросила женщина и посмотрела сперва на мертвого лейтенанта, потом — на еще дымившийся в ее руке пистолет.

— Какого черта…

В этот момент «УАЗ», зацепив передним крылом кирпичную стойку ворот, соединенную с соседней транспарантом «С Новым годом и Рождеством», вылетел на стоянку, снес задом хлипкое ограждение. Под визг и крики прохожих «спрыгнул» с бордюра. И его завертело на укатанном до зеркального блеска снеге проезжей части. Внушительный черный джип, буквально вибрировавший от громкой музыки, вильнул в сторону, пытаясь уклониться от столкновения с милицейской машиной, ударился колесом в бордюр, его развернуло поперек дороги. Тут же милицейский «УАЗ» припечатало к нему тяжелой грузовой фурой, водитель которой даже не успел нажать на педаль тормоза.

Посыпалось выбитое стекло, еще несколько машин, уже успевших сбавить скорость, врезались в замерший грузовик. Заскользил, покатился по улице сорванный с крыши «УАЗа» синий колпак «мигалки».

Возбужденно говорили люди, урчали моторы остановившихся машин, но все эти звуки перекрывал рев музыки, летевший из салона искореженного джипа. Затем музыка несколько раз прервалась короткими щелчками и смолкла. Показалось, что наступила тишина, хоть шум города не прерывался ни на секунду. И в этой обманной тишине раздался визгливый женский голос.

— Там стреляли, там человека убили! — надрывалась выбежавшая из сквера женщина.

Ее собачка, не поспевавшая за хозяйкой, когда та мчалась по аллейке, теперь пыталась отряхнуться от намертво налипшего на нее снега.

Умар вернулся с полдороги, он так и не добежал до ворот, когда загремели столкнувшиеся машины. Возбужденные крики неслись со стороны улицы. В стоявшем неподалеку доме уже хлопнуло несколько балконных дверей, любопытные льнули к окнам. Бихлис стояла, опираясь на открытую дверцу микроавтобуса.

— Что ты натворила? — главарь сплюнул в сугроб.

— А что, что я могла сделать? — женщина побледнела, губы ее стали почти фиолетовыми, и только пятна помады краснели на них.

— Ты права. Теперь уже ничего не изменишь. Мы засветились раньше времени. — Умар присел возле лейтенанта и бесстрастно проверил двумя пальцами сонную артерию: — Мертв, — только после этого он отвел автомат от его головы.

Рамзан выбежал на крыльцо и нервно водил стволом автомата по сторонам.

— Что тут было?

— Одним ментом меньше стало. — Затем после секундного раздумья Умар добавил: — Двумя. Бихлис молодец, не растерялась. Можешь считать, уже не зря на свете пожила.

— Но кто-то же ментов вызвал? — сузил глаза Рамзан.

— И это правда. Но теперь в любом случае нам приходится ждать гостей. Они скоро приедут.

Бихлис ступала с трудом, ее била дрожь. Первое совершенное ею сегодня убийство почти не тронуло ее, она была готова к нему. Не один день убеждала себя, что справится. Да и выглядел убитый ею парень так, как должен выглядеть настоящий враг — высокий, сильный. Лейтенант же, пытавшийся заигрывать с ней, всего из-за нескольких почти бессмысленных фраз успел превратиться из врага в живого человека, со своими глупыми желаниями, наивными мечтами.

Умар поддержал женщину под локоть. Он последним зашел в студию. Вдвоем с Рамзаном они закрыли дверь, до упора завернули маховики, а затем так же старательно закрыли и вторую стальную дверь, отделявшую переходной шлюз от самого бомбоубежища.