Жиган против банды

Сергей Зверев

Одинокий волк Костя Панфилов по кличке Жиган – свободный охотник. Но теперь особый случай: генерал ФСБ предлагает ему «крышу» ради общей цели – необъявленной войны с криминалом. Тут и секретное задание подоспело. У известного военачальника из Минобороны похитили дочь. Взамен похитители, именующие себя «ангелами справедливости», требуют огромный кредит из фондов министерства. В одиночку Костя отправляется в логово бандитов. А ребятки эти непростые. Живут в лесной глуши, курят травку и молятся до одурения то ли богу, то ли черту. И при этом неплохо владеют оружием. Есть у них и свой пророк и учитель, именующий себя отцом Василием. Словом, теплая компания. Только Жигану не привыкать ходить по лезвию ножа. Так же как и пускать кровь всякой нечисти.

Глава 5

Редакция газеты «Чистый мир» занимала первый этаж шестиэтажного дома в Пожарном переулке. Константину не составило труда отыскать редакцию — он заранее просмотрел компакт-диск с картой Москвы, где имелись адреса всех изданий, государственных и негосударственных. Гораздо сложнее было найти Митю, который, если верить словам Натальи Третьяковой, был последним увлечением пропавшей дочери генерала.

«Умный, начитанный, интеллигентный, знает три языка», — вот и все, что было известно Панфилову.

С одной стороны, не так уж и мало, ведь далеко не все журналисты солидных изданий владели в совершенстве даже русским. Но могло оказаться и так, что в этой коммерческой газете все сотрудники, штатные и внештатные, были вундеркиндами, начитанными и образованными пай-мальчиками.

Перед тем как заняться поисками Мити, Константин купил в киоске газету «Чистый мир» и бегло просмотрел ее. На каждой странице, в каждой публикации красной нитью проходила основная тема — борьба за экологию, борьба любыми средствами! Этакий Гринпис в российском варианте. В общем-то, Панфилов не имел ничего против Гринписа. Он даже уважал эту организацию, но слишком уж надуманными и истеричными показались ему статьи журналистов «Чистого мира». Читая их рассуждения по поводу несчастных морских котиков, купающихся в нефти, создавалось впечатление, что эти бравые парни и девушки со звучными псевдонимами, типа Артем Северный или Настя Жемчужная, никогда не носили курток из натуральной кожи и с пеленок стали вегетарианцами.

Бросив газету на соседнее сиденье, Панфилов несколько минут понаблюдал за входом в подъезд дома, где на первом этаже размещалась редакция, и не увидел ничего интересного. За это время из него вышли всего двое — статная старуха с огромным зонтиком и юный паренек, при взгляде на которого ни один гомик не смог бы остаться равнодушным. Они не могли быть работниками газеты, и Константин подумал, что зря теряет время. Он выбрался из салона, включил сигнализацию, нажав на кнопку брелка, и решительным шагом направился к подъезду. Свой армейский «кольт» Панфилов оставил в «бардачке» машины, решив, что борцы за экологию вряд ли одобряют ношение огнестрельного оружия.

Он толкнул тяжелую дверь с латунной ручкой, удивляясь, почему не работает кодовый замок — все-таки редакция, а тут заходи кому не лень. Поднялся по ступенькам и, увидев на лестничной площадке высокого паренька с кобурой на поясе и сигаретой в зубах, понял, что поспешил с выводами — «Чистый мир» охраняли не хуже, чем коммерческий банк.

Охранник оглядел Константина с ног до головы профессиональным взглядом и, убедившись, что незнакомец не вооружен, равнодушно отвернулся.

— Привет, — поздоровался Константин и, вытряхнув из пачки «Кэмела» сигарету, жестом попросил прикурить.

Охранник щелкнул зажигалкой и поинтересовался:

— В редакцию?

— Да, — кивнул Панфилов.

— Небось материальчик принесли?

Константин неопределенно хмыкнул, что могло означить и «да» и «нет».

— Что ж, материальчик — дело хорошее, — согласился охранник. — С материалами у них туговато.

— А что так?

— Гонорары маленькие. Теперь никто не желает работать за бесплатно.

Константин рассеянно кивнул, напряженно размышляя, как бы потактичнее узнать у охранника про дружка Светланы Клебаничевой.

— Не подскажешь, как мне найти Митю? — наконец спросил он.

— Победушкина, что ли? Вроде на месте. Я не видел, чтобы он выходил. Разве что через окно, — охранник громко расхохотался собственной шутке.

Панфилов бросил недокуренную сигарету в мусорку и решительно взялся за ручку двери.

— Ладно, пойду, побазарю с Митяней.

— Иди, — в голосе охранника послышалось сожаление. Он явно скучал на своей отнюдь не пыльной работе и был не прочь чуток поболтать.

Комната, куда через секунду попал Панфилов, была просторной, с тремя столами, на которых громоздилась самая современная техника — компьютеры, факсы, автоответчики, модемы. Несмотря на это изобилие, создавалось впечатление, что здесь можно заниматься чем угодно, но только не работой. Возможно, потому, что все помещение было наполнено сигаретным дымом, в котором явственно ощущался сладковатый привкус марихуаны. Не помогал даже вентилятор, работающий на полную катушку. Здесь курили все — тощая, затянутая в джинсовый сарафан девица с лошадиным лицом; молодой паренек, постриженный так коротко, словно только вчера вернулся из не столь отдаленных мест, и еще две юные лесбиянки, тесно прижимавшиеся друг к другу. Свою принадлежность к сексуальным меньшинствам девицы демонстрировали не только поглаживанием друг друга по бедрам, но красовавшимися на груди значками с вполне конкретной символикой.

«Тоже мне, дуэт «Тату», — иронично подумал Константин. — «Нас не догонят…» Да кому вы нужны? Ни ковбою Джо, ни мальчику-гею!»

Как только Константин переступил порог, все мгновенно замолчали и уставились на него с неприкрытым любопытством. Решив, что стриженый паренек и есть тот самый Митя, так как в комнате не наблюдалось других особей мужского пола, Константин обратился прямо к нему:

— Добрый день. Вы могли бы уделить мне минуту внимания?

— А что такое? — петушиным голосом уточнил стриженый.

Панфилову не понравился слишком уж откровенный взгляд одной из юных лесбиянок, но он приказал себе не обращать внимания на такие мелочи.

— Мне нужно переговорить с вами наедине, — пояснил Константин, интонацией выделив последнее слово.

— В чем дело? — возмутился парень. — И кто вы, собственно, такой?! Почему я должен вообще разговаривать с вами? Тем более наедине? У меня материал горит!

— Оторвитесь на минуту от своего монитора и уделите мне ровно полчаса вашего драгоценного времени, — в голосе Константина послышались металлические нотки.

— Пардон, на каком основании?

Девицы молчали, продолжая курить травку и делая вид, что происходящее их вообще не касается. Константин почувствовал, как в нем закипает раздражение против этих самодовольных, уверенных в своей безнаказанности журналюг. Шагнув вперед, Панфилов схватил стриженого за шиворот и выдернул его из-за стола. От неожиданности тот даже не попытался сопротивляться, а лишь побледнел, как бумага, и выронил из ослабевших пальцев сигарету.

— Послушайте, Митя, давайте не будем валять дурака, — как можно вежливее попросил Константин. — А поговорим нормально, как интеллигентные люди…

Стриженый протяжно взвыл и нервно задергал конечностями. Он силился что-то сказать, но неудобное положение мешало ему выразить свои мысли предельно ясно.

Среди девиц вдруг начался самый настоящий переполох. Лесбиянки возмущенно зашептались, а «красавица», затянутая в джинсовый сарафан, начала отчаянно вопить, пытаясь привлечь внимание охранника.

В этот момент из-за шкафа донесся шум, и на середину комнаты выбежал молодой парень с длинными льняными волосами, собранными сзади на манер конского хвоста. На его вытянутом лице выделялись высокий лоб и большие глаза с поволокой. Если бы не крупное родимое пятно на правой щеке, парня смело можно было бы назвать красавчиком.

— Что за шум, а драки нет?! — раздраженно спросил он и, увидев, в каком недвусмысленном положении оказался его коллега, испустил нервный смешок. Затем длинноволосый оторопело посмотрел на Панфилова и глубокомысленно изрек: — Ага, кажется, наших бьют…

— Митяй, этот кретин принял меня за тебя, — прохрипел стриженый. — Так что имей в виду, тебя ожидает та же участь. А мне за моральный и физический ущерб положена надбавка.

Теперь настала очередь Панфилова смущенно покраснеть. Он отпустил воротник стриженого и повернулся к парню с родимым пятном.

— Простите, я, кажется, ошибся, — как можно доброжелательнее проговорил он. — Мне сказали, что Митя Победушкин работает в этом кабинете.

— Да, работает, — зло отрезал длинноволосый. — Разрешите представиться — Дмитрий Победушкин, заместитель главного редактора. С кем имею честь?

Проигнорировав вопрос, Константин шагнул к Мите и негромко поинтересовался:

— Я могу поговорить с вами наедине?

— Если это «наезд», то вы ошиблись адресом. «Чистый мир» — коммерческое издание, но мы не располагаем огромными суммами. И если вы немедленно не закроете дверь с обратной стороны, то я вызову охрану и милицию.

— Это не «наезд», — ответил Константин, — и на вашем месте я не слишком торопился бы звонить в милицию. Все-таки мы не в Амстердаме, а в Москве, и прибывшая по вызову опергруппа может поинтересоваться, почему в редакции присутствует явственный запах марихуаны?

Митя нервно покосился на девицу с лошадиным лицом, затем перевел взгляд на стриженого и тяжело вздохнул.

— Давайте выйдем в коридор, — спокойно попросил Константин, уверенный, что Митя не посмеет ослушаться, и первым направился к двери.

Он слышал за своей спиной легкие шаги Мити и думал о том, что этот парень ему чем-то симпатичен. Победушкин произвел на Панфилова впечатление человека, который не полагается на случай, а действует осторожно и осмотрительно.

На лестничной площадке было пусто, даже охранник куда-то ушел. Лишь огромная муха громко жужжала и билась в окно. Константин вытряхнул из пачки сигарету и предложил Мите. Тот наотрез отказался.

— Спасибо, но я не курю, — он натянуто улыбнулся и пояснил: — Бросил два года назад, и с тех пор ни разу…

Начать разговор оказалось гораздо труднее, чем Константин предполагал. По идее он должен был задавать какие-то вопросы, выслушивать ответы и вообще вытянуть из Мити как можно больше информации. Возможно, Наталья Третьякова была права, и Светлана просто ушла из дома, а Митя именно тот человек, который приютил ее на неопределенное время. Но вместо этого Панфилов молча курил сигарету и рассматривал цементные плитки пола. Он оттягивал начало разговора, потому что журналист ему нравился, и Константину очень не хотелось, чтобы Митя оказался замешанным в историю с похищением.

Первым не выдержал Победушкин.

— Ну и по какому вопросу вы хотели со мной побеседовать? — Он растянул губы в приветливой улыбке, но в его холодных глазах блестело недоверие.

— Я хочу поговорить с вами о Светлане Клебаничевой, — ответил Константин. — Когда вы видели ее в последний раз?

— Простите, не расслышал, о ком? — с умным видом переспросил Митя.

Даже дураку стало бы понятно, что он переигрывает, а Панфилов с его колоссальным опытом сразу определил — Победушкин увяз в этой истории по самые уши. Ведь гораздо проще было бы ответить: «давно» и не пытаться изображать из себя творческую личность, витающую в облаках.

— Как давно вы видели Светлану Клебаничеву? — терпеливо повторил Константин. — Если хотите, я напомню вам, о какой конкретно девушке идет речь. Она, как и вы, журналистка. Несколько месяцев вполне успешно сотрудничала с вашим изданием. Так что вы, как заместитель главного редактора, не могли не знать ее.

— Кажется, что-то припоминаю, — неуверенно протянул Митя. — Мы познакомились на одной из конференций. Я пригласил ее выпить кофе… Знаете, а она оказалась не только симпатичной, но и умной, что бывает крайне редко. Поговорив со Светланой с полчаса, предложил ей сделать парочку репортажей для нашей газеты, она согласилась. Я обозначил тему, а через неделю она принесла мне несколько статей. Вот и все.

— Все?

— Да, кажется… Хотя нет, постойте! Неделю назад я встретил Свету в баре Дома журналистов. Я угостил ее шампанским, как раз получил гонорар, мы посидели, поболтали, я проводил ее домой.

— Значит, вы видели ее всего три раза в жизни: на конференции, затем в редакции и в Доме журналиста? — уточнил Константин.

— Да!

Это «да» прозвучало слишком твердо, и Панфилов понял, что Митя врет. Он, конечно, мог вытрясти из журналиста правду прямо здесь, на лестничной площадке. Мог, но не хотел — слишком много свидетелей находилось в соседней комнате.

— Между прочим, вы так и не представились, — наконец-то опомнился Митя. — Кто вы, откуда и почему вас так интересует судьба Светланы?

«Хороший вопрос, — усмехнулся Панфилов. — Но не стоит вмешивать сюда ФСБ. Это не тот случай. Да и на удостоверение следователя из прокуратуры Победушкин вряд ли прореагирует должным образом. Независимая пресса очень болезненно относится к представителям органов власти».

И тогда Константин принял единственно правильное на его взгляд решение — напрочь проигнорировал вопрос Мити, словно и не слышал его, и перешел в наступление:

— А вы знаете, что Светлана пропала?

Митя, мгновенно позабыв о своем интересе, смешался и побледнел. Однако достаточно быстро сумел перебороть неуверенность и начал задавать подобающие ситуации вопросы. И даже делать вид, что взволнован судьбой малознакомой девушки.

— Как пропала? Когда?

— Два дня назад.

— Ага, значит, вы из милиции и занимаетесь ее поисками? — уточнил Митя.

— Не совсем так… Я занимаюсь ее поисками частным образом, по просьбе отца Светланы. Вы в курсе, что он работает в Министерстве обороны?

Теперь недоумение Мити было вполне искренним.

— Конечно, нет. Откуда я мог знать? — Его глаза воровато забегали, бледность сменилась легким румянцем, а руки вдруг принялись теребить воротник рубашки. — Значит, вон оно что! Ее отец — генерал Клебаничев?.. А я-то думал, что это простое совпадение фамилий…

— Существует предположение, что исчезновение Светланы напрямую связано с работой ее отца. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Да, понимаю, — Митя сглотнул комок. — Хотите сказать, что ее похитили?.. Но это абсурд, честное слово, абсурд!

— У меня несколько иное мнение на этот счет.

Митя отрицательно покачал головой и закусил верхнюю губу.

— По-моему, вы ошибаетесь, — упрямо заявил он. — Кто-то ввел вас в заблуждение!

— Если вы знаете, где Светлана, то советую рассказать все начистоту. В противном случае за последствия не ручаюсь.

Митя презрительно скривился и высокомерно произнес:

— Откуда мне знать?

Он вел себя абсолютно не так, как подобает профессионалу — любой журналист, услышав такую важную новость, как похищение дочери генерала, первым делом бросился бы в редакцию, чтобы застолбить место для сенсации. А затем помчался бы в Министерство обороны, чтобы поподробнее разузнать все о генерале Клебаничеве. Судя по отзывам, Победушкин был неплохим журналистом, но он не сделал ни единой попытки сдвинуться с места.

Вывод напрашивался сам собой — Митя имел к исчезновению Светланы самое непосредственное отношение. Он знал, где она, и смертельно боялся прокола. Он был плохим актером, поэтому все время болтал только одни глупости. Вместо того, чтобы сделать вид, будто он поверил в версию Константина, парень стал оправдываться, юлить, задавать ненужные вопросы. Терпение Панфилова лопнуло в тот момент, когда Митя в пятый раз рассказал историю про Дом журналиста и шампанское. У Константина возникло желание тут же наброситься на Победушкина и вцепиться ему в глотку. Но здравый смысл и беспристрастная оценка ситуации заставили его предпринять последнюю попытку.

— Послушай, парень, — все еще мирно проговорил он. — Давай договоримся по-хорошему — ты рассказываешь мне, где сейчас Светлана Клебаничева, а я оставляю тебя в покое.

Митя громко рассмеялся. Он вновь обрел утраченное ранее равновесие, а вместе с этим привычный для него надменный тон.

— Я устал повторять вам одно и то же: я не знаю, где эта девушка!

«Такой стойкости можно позавидовать, — раздраженно подумал Панфилов. — Но ничего, красавчик, я заставлю тебя расколоться».

— Послушай, сволочь, — он сгреб воротник рубашки Мити и притянул его к себе, — хватит валять дурака. Неужели ты все еще не понял, что я не настроен шутить?..

И чтобы журналист осознал всю серьезность его намерений, Константин указательным пальцем нащупал сонную артерию и слегка надавил на нее. В глазах Мити появился страх, его красивый рот полуоткрылся, обнажив ровные, белые зубы, кадык нервно запрыгал, а поблескивающая от пота физиономия стала серой.

— Кто вы такой? — прохрипел он.

— Мне ничего не стоит убить тебя, а ты, судя по всему, боишься этого. Но прежде, чем ты умрешь, тебе предстоит пройти через все круги ада. Ты никогда не задумывался над тем, какую боль испытывает человек, когда ему медленно, очень медленно начинают ломать пальцы?.. — Константин вполсилы сжал запястье левой руки журналиста.

Митя испуганно ойкнул, а его лицо исказилось от нестерпимой боли.

— Да, я знаю, где она… знаю… — пробормотал он.

— Ну так что же мешает тебе сделать чистосердечное признание?

— Она просила не говорить. Очень просила… Ну, я и молчал…

Этот неожиданный поворот событий заставил Константина чуть ослабить хватку:

— Выходит, она добровольно ушла из дома?

— Да. Ее никто не принуждал к этому.

— Почему Светлана не сообщила отцу?

Митя отвел взгляд в сторону:

— Это долгая история…

— Ты уверен, что со Светланой все в порядке? И что там, где она находится, ей не угрожает опасность?

Журналист судорожно кивнул. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, затем Панфилов отпустил воротник рубашки журналиста.

«Он не врет. Это видно невооруженным глазом… Но тогда получается, что вся эта паника вокруг «Ангелов справедливости» не стоит и выеденного яйца. Что ж, дело можно сдавать в архив. Осталось уточнить кое-какие детали, а затем позвонить генералу и сообщить ему о местонахождении дочери».

Константин даже обрадовался, что эта история наконец-то закончилась. Он дружески похлопал Митю по плечу и предложил:

— Давай поговорим на нейтральной территории, например, в каком-нибудь кафе. Возьмем по чашечке кофе, покурим… Ах, совсем забыл, что у тебя нет зависимости от никотина! Ты мне расскажешь все о Светлане Клебаничевой, а затем мы разбежимся в разные стороны. Обещаю, что не выдам тебя генералу. Ведь ему важен конечный результат, разве не так? Так что не волнуйся, твоя репутация честного журналиста не пострадает. Ну, как, ты согласен? Вижу, что согласен. Тогда где?

— Здесь неподалеку, за углом, есть бар, — разжал губы журналист.

— Ладно, — не стал спорить Константин. — Бар так бар.

Он видел, что Митя подавлен, точнее, испуган и именно поэтому готов выложить все как на духу. Его поведение показалось Константину по меньшей мере странным — если со Светланой все в полном порядке, чего опасается журналист? Подумаешь, капризная генеральская дочь, решив проучить своего слишком уж строгого папашу, на время «ушла в подполье»! А он, известный журналист, знал об этом.

«Черт побери, а если Митя тот самый человек, который решил шантажировать генерала? Светлана убежала из дома, а он, зная это, не преминул воспользоваться удобным моментом? Пока девушка где-то отсиживается, он сообщает Клебаничеву, что его дочь похищена. Естественно, подписывается дурацким псевдонимом — «Ангелы справедливости». Генерал в панике и ради возвращения любимой дочери готов на все. Тогда понятно, почему Митя трясется как липка. Он смертельно боится, что я узнаю о его коварных замыслах. Но ничего, никуда он от меня не денется — расколется как миленький… — и тут Константин понял, что ход его рассуждений неверен, и мысленно приказал себе: — Стоп, Панфилов, не заводись. Не делай поспешных выводов! Ты сам-то веришь, что этот парень мог пойти на шантаж? Нет, не веришь, то-то и оно. Помни, от тебя требуется только одно: вернуть домой девчонку. Передать генералу из рук в руки, а там пусть сами разбираются».

— Я жду тебя в баре через десять минут, — сообщил он бледному, как факсовая бумага, Мите. Повернулся и направился к выходу.

Выйдя из подъезда, Константин скользнул равнодушным взглядом по-своему «БМВ», решив не садиться за руль. От бара, где он собирался побеседовать с Митей, Панфилова отделяло не больше ста метров.

Свернув за угол, он сразу заметил это унылое заведение, в котором уютно чувствовать себя могли разве что отпетые алкоголики. Впрочем, внутри бар оказался гораздо приличнее, чем снаружи. Чисто вымытый пол, пластиковые столики и такие же стулья, с правой стороны — стойка бара, за которой возвышался огромный детина с бычьей шеей. В зале почти не было посетителей, только парочка пожилых мужчин с красными, пропитыми лицами. Они сидели в дальнем углу и не обратили на Константина никакого внимания, продолжая молча цедить свое пиво из высоких одноразовых стаканов.

— У вас есть кофе? — спросил Панфилов, подходя к стойке.

Бармен равнодушно кивнул:

— «Нескафе» растворимый.

— Двойной, пожалуйста.

Через пару минут Константин получил свой заказ. Кофе оказался невкусным и холодным. Ко всему прочему, с двойной порцией сахара. Конечно, Константин мог устроить скандал по этому поводу, но разбирательство со скучающим барменом никак не входило в его планы. Поэтому он молча выпил предложенный напиток и заказал вторую порцию, мягко намекнув на недостатки приготовления.

Бармен оказался понятливым и учел все замечания. Вторая порция получилась гораздо более приемлемой для употребления. На этот раз Панфилов решил выпить свой кофе за столиком, а заодно обдумать предстоящий разговор с Митей. К сожалению, самое лучшее место, откуда просматривался вход в зал, уже было занято. Столик заняли двое подвыпивших мужчин вполне презентабельной наружности. Константину пришлось примоститься рядом, за соседним столиком.

Пока Панфилов цедил свой кофе, соседи бурно обсуждали какое-то важное происшествие. Вначале Константин вообще не прислушивался к их разговору, но с каждой новой порцией пива голоса мужчин становились все громче и возмущеннее, и теперь все, включая бармена и официанток, стали невольными слушателями небольшой лекции на тему секса.

— Представляешь, Васек, какая сука эта Верка! — захлебываясь собственной слюной, верещал высокий красавец шатен с маленькими чаплинскими усиками. — Заразила меня трепаком! Что я своей благоверной теперь скажу? Она же каждую ночь требует от меня выполнения супружеского долга!

Собеседник шатена, маленький, юркий, как ящерица, мужичок лет тридцати пяти, притворно вздохнул:

— Трепак, говоришь? Ну, это, братан, ничего страшного. Сейчас знаешь сколько всяких лекарств. Были бы бабки! Вот со мной история приключилась, это да-а-а…

— Ну-ка, ну-ка, расскажи, — потребовал красавчик. Он мгновенно оживился, в затуманенных глазах появились проблески интереса, а губы искривились в сочувственной усмешке. Видимо, чужие беды отвлекали его от собственных проблем.

Васек был явно польщен повышенным вниманием к собственной персоне. То, что смазливая официантка навострила ушки и совсем забросила свои профессиональные обязанности, только подлило масла в огонь. Васек самодовольно крякнул, набрал в легкие побольше воздуха, сделал большие глаза и громким шепотом начал:

— Собрались мы с мужиками как-то в общаге. Я тогда со своей Маринкой был в разводе, ночевал где придется. А в тот вечер приютил меня старый дружок, Игорешка, может, знаешь?

— Не-а, — покачал головой шатен. — Не знаю.

— Как не знаешь? Он в роддоме работает!

— Акушером, что ли? — В голосе шатена послышалась заинтересованность.

— Да не акушером! — обиделся за приятеля Василий. — А этим, как его… Черт, забыл, как называется. Короче, младенцев осматривает.

— Педиатр?!

— Да сам ты педиатр! Его как-то по-другому называют… Ну да бог с ним. Главное, приютил он меня у себя в общаге на несколько недель. Ну я, как полагается, купил пузырь, закусь. Ну, чтоб замочить новоселье. Игореша помог мне стол накрыть. Сели, выпили по одной, а тут Петька подвалил, из соседней комнаты. У него жена смылась к родителям, и он решил тряхнуть стариной — погулять с дружками. Естественно, приперся не с пустыми руками. Короче, выпили мы первую, вторую начали, и вижу, заскучали мои парни. Да и самому как-то не по себе. Чего-то не хватает… Мы и музыку послушали, и телик посмотрели, а тоска никуда не уходит. И тут до меня дошло, отчего на сердце грусть-тоска: баб рядышком нету, вот отчего. Сказал мужикам, они признали, что я прав. Но где возьмешь этих баб в два часа ночи? Не на улицу же выходить да шалав снимать? И тут я вспомнил, что на пятом этаже живет одна повариха. Трахаться любит, просто страсть! И, что самое главное, никому не отказывает! Помню, лет пять назад мы с ней так зажигали. Правда, с тех пор столько воды утекло…

На лице Василия появилось блаженное выражение. Видимо, вспомнились жаркие ночки, страстные объятия поварихи и ее вкусные «ссобойки» из столовой.

— Ну, и что дальше? — нетерпеливо спросил шатен.

— А дальше я решил прозондировать почву у Игорька — где сейчас эта повариха? Думал, может, замуж вышла? Или уехала куда? Оказалось, что живет моя Тонька в той же комнате, на том же пятом этаже и по-прежнему мужиков страсть как любит. Ну, думаю, пойду, попытаю счастью. Пошел, приняла меня Тонька по высшему разряду, управился я с ней за пять минут…

— За пять минут? — разочарованно протянул шатен. — Так быстро?!

Васек смущенно потупился и ударился в пространные объяснения.

— Да, ладно, — махнул рукой его дружок. — Что ты краснеешь, как девица? С кем не бывает? Рассказывай дальше.

— А дальше больше — за мной к Тоньке на пятый этаж поплелся Игорек. У него эстафету перенял Петька. Между прочим, больше пяти минут там никто не задерживался… Короче, допили мы второй пузырь и, удовлетворенные, завалились спать. На следующее утро я, как полагается, отправился на стройку…

— А ты где сейчас работаешь? — перебил шатен.

— Там же где и раньше — на стройке, — в голосе Василия послышались раздраженные нотки — он был явно недоволен, что ровную нить повествования перебивают ненужными вопросами. — Так вот, вышел я на работу, чувствую, чего-то мне не по себе. Будто у меня лишай в паху вскочил. Чешусь, сил нет. Еле до вечера дотерпел, прибежал в общагу, хотел с Игорешей посоветоваться, все-таки он какой-никакой, да доктор. Смотрю, лежит мой доктор на диване и мирно так почесывает свои яйца. Никогда не замечал за ним такой привычки, а тут руку из штанов не выпускает. Я ему так и так, рассказал про свои симптомы. Он говорит — все, братан, хана, подцепили мы с тобой мандавошек. Беги, говорит, к Петьке. Если и он чухается, значит, во всем виновата Тонька. Я пулей к Петьке, и тот онанирует. Мат стоит на всю комнату. Рассказал я ему, что почем, а он хай поднял: жена завтра приезжает, что я ей скажу?! И так разозлился на Тоньку-повариху, что предложил ей отомстить. Я согласился, Игореша тоже. Пошли мы к этой стерве в комнату, схватили ее за волосы, выволокли на крышу. Раздели, к стулу привязали, и Петька ее дихлофосом облил с ног до головы, чтоб больше никого не заражала! А ты говоришь, трепак… Тут иногда в такие истории влипаешь, что не знаешь потом, как отмыться.

Константин Панфилов с трудом сдержался, чтобы вслух не высказать все, что он думает по этому поводу. История Василия оказала на него странное воздействие — в какой-то момент Панфилову почудилось, что его с головой окунули в дерьмо. Константина с детства приучили к тому, что к прекрасному полу надо относиться с уважением и оберегать женщин от всевозможных проблем. Всю свою сознательную жизнь он свято придерживался этого незыблемого правила и был твердо уверен в том, что на скользкий путь проституции женщин толкают чрезвычайные обстоятельства. А эти самые обстоятельства создает не кто-нибудь, а сами мужчины. Но в истории, рассказанной Василием, его поразило другое — неприкрытый цинизм повествователя и его уверенность в собственной правоте.

«Как можно брать на себя ответственность вершить правосудие? — подумал Константин, искоса поглядывая на раскрасневшегося от пива соседа. — Тем более когда ты сам не святой… Ладно, это меня не должно волновать. У меня своих проблем хватает. Черт, куда же запропастился этот чертов журналист?»

Оговоренные десять минут давно истекли, а Митя словно сквозь землю провалился. Константин уже всерьез пожалел о том, что не затащил журналиста в бар сразу же. Видимо, за это время Митя успел пораскинуть мозгами, проанализировать факты и решил вообще не являться на встречу.

«Я тебя все равно достану, идиот безмозглый, — незло подумал Панфилов, вставая из-за столика. — Прямо сейчас пойду в редакцию и не стану особенно церемониться».

Он вышел из бара и сразу почувствовал неимоверное облегчение. Возможно, потому, что избавился от неприятного общества сексуально озабоченного прораба и его дружка. Но через несколько минут Константину предстояло «плавно» влиться в еще одну, не менее неприятную компашку, в которой считается нормой среди белого дня курить марихуану и открыто демонстрировать свои сексуальные наклонности.

Еще издали Константин заметил, что у подъезда редакции собралась приличная толпа народу. Люди стояли плотным кольцом, и пробиться сквозь эту живую стену было практически невозможно. Чуть поодаль находились милицейская машина и «Скорая помощь». Двое дюжих санитаров упаковывали в пластиковый мешок нечто похожее на труп. Во всяком случае, с раненым человеком они обращались бы куда более бережно.

От неприятного предчувствия засосало под ложечкой, и Константин ускорил шаг. Оказавшись рядом с любопытными наблюдателями, он осторожно поинтересовался у старичка с яркой семитской внешностью:

— Что тут такое, папаша?

Старичок стрельнул по сторонам живыми выпуклыми глазками и ответил:

— Кошмар, что делается — среди белого дня человека застрелили!

— Кого?

— Журналиста. Работал в газете «Чистый мир».

Почему-то Константин сразу подумал, что убили Митю, и от этой мысли ему стало не по себе.

«Теперь понятно, почему он не пришел в бар», — пронеслось в голове.

— Когда это произошло? — Панфилов с неудовлетворением отметил, что задал этот вопрос слишком казенно.

Однако старичок, судя по всему, любитель поговорить, охотно ответил:

— Минут двадцать назад.

— Удивительно, как быстро приехала милиция, — вмешалась в разговор пожилая тетка с крупным красным лицом. От нее здорово разило дешевым вином, чесноком и чем-то вроде тухлой рыбы.

Константин, не удержавшись, поморщился. Старичок, перехватив его взгляд, сочувствующе улыбнулся.

— Давайте отойдем в сторону, — предложил он и, не дожидаясь согласия Константина, быстро засеменил к скамейке у соседнего подъезда.

Панфилову не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Он на ходу достал из кармана пачку «Кэмела», вытряс сигарету и щелкнул зажигалкой. Присев рядом со старичком, глубоко затянулся и сразу почувствовал себя гораздо лучше. Константин курил нечасто, только в тех случаях, когда ему было или слишком хорошо, или совсем плохо.

— Да, мир катится в пропасть, — задумчиво протянул старый еврей и громко высморкался в полинявший платок. — Раньше все было по-другому, а теперь страшно заходить в собственный подъезд. Я раньше считал себя обеспеченным человеком, а теперь еле-еле свожу концы с концами. Жду очередной пенсии как манны небесной, а получив деньги, не знаю, что на них можно купить. Моя бедная Мириам умерла десять лет назад, и слава богу, что она не дожила до сегодняшнего дня.

Панфилову стало жалко этого старого, обездоленного человека, который, судя по всему, был лишен нормального общения. Но, как это ни прискорбно, Константин решил сыграть на слабости старика, на его желании пооткровенничать даже с малознакомым человеком.

— Да, жить стало тяжело, — согласно кивнул он и как бы между прочим спросил: — Вы, наверное, видели, как убили этого беднягу?

— Честно говоря, я сам не видел, но соседка Соня с пятого этажа как раз устроила грандиозную стирку…

На несколько минут старичок углубился в рассказ о своей замечательной соседке.

Константин не перебивал его, по опыту зная, что людям подобного типа необходимо дать возможность выговориться и поделиться своими бедами. Лишь после многословного лирического отступления старик заговорил по существу:

— Так вот, моя соседка Соня вывешивала белье на балконе и перегнулась через перила как раз тогда, когда этот парень, ну которого убили, выходил из подъезда. Соня сразу заметила, что рядом с домом стоит чужая машина, а на лавочке сидят чужие люди.

Конец ознакомительного фрагмента.