Черная сделка

Сергей Зверев, 2009

Старшина-спецназовец ВДВ Владимир Локис и не подозревал, что обычные учения обернутся кровавой драмой. Согласно легенде учений, он и его напарник в роли иностранных агентов должны были, преодолев заслоны пограничников, сфотографировать секретный аэродром и доставить снимки в дружественный штаб. Но в результате неожиданной стычки с «черными» копателями трофеев Второй мировой напарник погиб, а на Владимира повесили его убийство. Теперь за Локисом охотятся не только пограничники, но и милиция. Однако скрутить лихого десантника нелегко. Владимир не собирается сдаваться, пока не выполнит поставленную задачу и не расквитается с убийцей товарища… Книга также выходила под названием «Мы квиты со смертью».

2

Антонина Тимофеевна Локис всю жизнь прожила в подмосковной Балашихе. И в Москву ездила не часто. А чего ездить? Работа — литейно-механический завод, где она дослужилась до старшей кладовщицы инструментального цеха — близко, а все, что необходимо для жизни, можно купить и здесь, в Балашихе. Тем более что и денег-то у Антонины Тимофеевны, или Тонечки, как ее до сих пор называли в цеху, всегда имелось в обрез, и тратиться на билеты до Москвы и обратно она считала непозволительной роскошью.

Теперь же Антонина Тимофеевна по большей части жила одна. Горячо любимый сын появлялся наездами.

Семейное счастье у Тонечки было коротким. Однажды на танцах она познакомилась с Олегом — сержантом-сверхсрочником, служившим в части прямо здесь, в Балашихе. Немногословный увалень-белорус тоже устроился на литейно-механический завод. Работал формовщиком в горячем цеху, зарабатывал хорошо, выпивал только по праздникам и исключительно дома.

Погиб он через три года после свадьбы на глазах у Тонечки и сына, который, впрочем, не понимал тогда ничего по причине малолетства. Муж бросился вытаскивать двенадцатилетнего пацана, тонувшего в Пехорке. Парня вытолкнул, а сам выплыть не смог. Хоть и невелика речка, без омутов и стремнин, а вот надо же — случилось! Так и растила Тонечка одна сына Володьку. И ведь вырастила. Теперь контрактником служит в элитном парашютном спецназе. Правда, пошел по ее профессии — кладовщик. Семейное призвание как-никак. Только у них, у военных, это как-то смешно называется — каптерщик. Как-то по-рыбацки, рыбу, что ли, он там коптит… Ну, это и хорошо, поспокойнее, прыгать с парашютом заставляют исключительно во время больших учениий. И все равно, бывало, сердце материнское так защемит, переживает за Володьку. Антонина Тимофеевна в Рождественскую церковь стала ходить. Взяла себе за правило по воскресеньям — обязательно. Всегда ставила свечки перед образами матери Божьей и чудотворца Николая Угодника. А еще перед иконой святого Ильи, потому как батюшка сказал ей, что святой Илья-пророк — покровитель небесного воинства — десантников.

Антонина Тимофеевна возвращалась с воскресной службы, уже поднималась к себе в квартиру, как внезапно услышала на площадке шум. Пьяный парень стучал кулаком в дверь.

— Я тебе сказал! Слышишь! Открывай!

«Вот сожителя себе нашла», — подумала Антонина Тимофеевна про Наташку — молодую, почти юную девушку — свою соседку.

— Иди, проспись! — из-за двери писклявым голоском крикнула Наташка.

— Да я немного выпил-то… А-а что?.. Я себе не могу позволить… нервы успокоить!? Тем более в… выходной!

— Ты, парень, не горячись, — сказала Антонина Тимофеевна. — Иди, погуляй по улице. Проветришься, в себя придешь. Глядишь, и она к тому времени успокоится.

— Да что вы тут все… Меня учить, десантника… Пока я под чеченскими пулями брюхом по земле ползал, вы здесь в тепле и сытости денежки себе копили, — проревел мужик диким голосом.

— Может, закроешься? — взвизгнула Наташка.

Она узнала голос Антонины Тимофеевны, и ей стало очень стыдно за своего парня.

— Дверь отвори! А вы, мать, проходите. Ненароком дверью зашибет, — он с новой силой ударил кулаком по косяку.

— Эй, мужик, не буянь! — На площадке открылась еще одна дверь.

Выглянул гражданин в шлепанцах на босу ногу, в расхристанном махровом халате, из-за которого выглядывал обтянутый оранжевой футболкой круглый живот.

— Что-о! Ты это мне!? — заорал Наташкин сожитель и схватился за ручку открытой двери.

Гражданин в халате увидел перед собой перекошенную от ярости физиономию бывшего десантника и мгновенно успел оценить габариты соперника. Мужик не на шутку испугался, резко дернул дверную ручку со своей стороны. Рука Наташкиного сожителя соскользнула, и дверь хлопнула так громко, как будто в подъезде раздался взрыв. На этаже вылетело оконное стекло. Осколки острым дождем посыпались по каменным ступеням. На площадках выше открылись двери, из квартир повысовывались переполошившиеся жильцы:

— Что случилось!?

— Издевательство!..

— Понапиваются тут!..

— Псих отмороженный!..

— Милицию!..

— Достали!..

— А кто за стекло заплатит!? — подъезд загудел, словно разворошенный улей.

— Я за вас, блин, кровь проливал… Стольких друзей схоронил… А вы из-за какого-то стекла копеечного. Вы меня… Да оно, я видел, давно треснутое было!.. — у бывшего десантника сжались кулаки, он готов был уже вскочить по пролетам лестницы наверх и разобраться с каждым, кто осмелился на него что-то там вякнуть. — Мне что, «табель» свой принести и всем вам рты позакрывать?!

— Парень, послушай. Погоди! Остынь! — Антонина Тимофеевна как раз находилась у него на пути первой и смело встала посреди лестничного пролета. — Не доводи до греха…

— Отойди… Ты кто такая? — кипел бывший десантник.

— Я — Антонина Тимофеевна Локис. У меня сын тоже десантник…

— Локис… — Наташкин сожитель как-то сразу осекся, отступил. — Извините. Извините меня. Что-то я совсем… На душе, понимаете, хреново… Так уже все достало… Извините, пожалуйста, извините. — Он еще на шаг отступил, снова очутился на площадке перед Наташкиной дверью.

Наташка, не долго думая, распахнула входную дверь.

— Заходи ты… — она втянула его, схватив за ворот рубашки, и тут же захлопнула дверь.

Щелкнул замок.

— Да он у меня этим… как его… каптерщиком служит, — сказала Антонина Тимофеевна, сама удивленная такой резкой перемене в поведении Наташкиного сожителя.

— А кто за стекло заплатит!? — не унимались сверху.

— Да ничего… Все в порядке… Он заплатит, — уверенным голосом произнесла Антонина Тимофеевна. — Пусть отдохнет только.

Антонина Тимофеевна поднялась к себе в квартиру.