Троя

Сергей Иванович Петров, 2022

Это поэма (Эпос) по мотивам "Илиады" Гомера. Но эпос Гомера написан гекзаметром без наличия рифмы, которая появилась лишь в XIV веке. При написании выдержана полностью хронология сюжета Илиады, как она изложена у Гомера. Данная поэма – попытка переложить сюжет Гомеровской Илиады в современной обработке с использованием рифмы.Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.

II.Клятва

1.

Тучны стада спартанского царя,

Амбары полны спелого зерна,

Хвала богам, ведь им, благодаря,

Одарена столь царская казна.

Но слишком хмур и недоволен государь,

Запасы утекают с каждым днем,

Уж сколько брошено на свадебный алтарь

И стало сватовство кошмарным сном.

Печально он глядел на скотный двор,

Где пастухи своими острыми ножами,

Свиней кололи, и повсюду несся ор,

Когда животные в агонии визжали.

«Что делать мне, скажи Агамемно́н?¹⁶

Ты зять мне, мы должны быть вместе».

Сказав так царь, едва сдержал свой стон.

«О, если б даже не был ты мне тестем

Из уваженья к роду твоему и нашей дружбе,

Готов советом я помочь, коль это нужно,

Как только ты объявишь мужа для Елены,

Тотчас освободишь себя и дом из плена.

И разойдутся те, кто счастьем не отмечен,

Попутный ветер кораблей наполнит паруса,

Тебе осталось только выйти к ним навстречу,

Назвать счастливчика — иные стихнут голоса».

Так говорил надменный царь Микен

И муж сестры Елены Клитемнестры.

От сватовства он ждал особых перемен,

Для брата не желал иной невесты.

Но Тиндарей, услышав речь такую,

Не рад был столь спасительной развязке,

Он много жил и знал всю суть людскую,

Кого-то одного не выбрать без опаски,

Чтоб остальные в гневе не восстали.

Допустим, им был избран, Менелай,

Но как другие первенство б отдали,

Не поднялся бы тут же злобный лай

И жениха бы тотчас разорвали,

А вместе с ним врагом объявлен тесть,

И это все желал бы он едва ли,

К чему тот брак, несущий гнев и месть?

Вот, если бы нашелся некто мудрый,

Кто мог бы обуздать такой раздор.

Царя Микен вопрос столь трудный

Смутил, но все ж ответ был скор.

На ум пришел сначала царь Эвбейский,

Но слишком прямодушен Паламед,

О Диамеде вспомнил вождь ахейский,

Тот справедлив, но в хитрости совет.

«Есть посреди известнейших гостей

Желающих стать новым твоим зятем,

Царь острова Итаки Одиссей,

Не силой, а умом он так блистатен.

Он хитростью похож на Автолика,

То дед его родной, кого Гермес¹⁷ учил,

Так клятвы составлять свои безлико,

Чтоб, не нарушив их, порвать, хватило сил.

И лучше бы тебе спросить его совета

Не пожалев на то любых твоих даров,

Уверен — не уйдешь ты без ответа,

Он успокоит тех, кому ты дал свой кров».

Закончив эту речь, ушел Агамемнон,

А Тиндарей устал от слишком тяжких дум,

Недолго размышлял, и погрузился в сон

И не мешал ему гостей привычный шум.

2

Дрова в камине яростно трещали

И двое у огня вели свой разговор.

Весь двор уснул — беседе не мешали,

Не стоит выносить из дома этот сор.

«О мудрости твоей, о, сын, Лаэрта,

Достигла слава Спарты берегов,

Она одна нетленна и бессмертна,

И ей одной не страшен бег веков.

И если б от меня зависел брак известный,

Увидеть бы хотел я зятем лишь тебя,

Но дочь моя, хоть видом и прелестна,

Не славы ждет, а блага бытия».

Так издале́ка начал свои мысли

Пред Одиссеем царь спартанский излагать,

Но в воздухе слова льстеца повисли,

Когда Итаки царь, позволил их прервать.

«О, если мог бы, дать совет тебе, учтивый,

То мужем лучшим для Елены был бы брат

Царя Микенского — сей выбор справедливый,

И разве б сам ты, Менелаю не был рад?

Готов был породниться сам с тобою,

Но счастью друга я мешать не стану,

И нужно, чтоб к согласию со мною

Пришли все те, кто получили рану».

«О, да», — вздохнул властитель обреченно,

«Их гнева и боюсь больше всего», —

И Тиндарей добавил огорченно:

«Кто б мне помог — в долгу я у того».

Тут Одиссей задумался на время,

Потом к огню придвинувшись, сказал:

«О, царь, ты говорил, что мое семя

В наследниках твоих признать желал?

Я научу тебя, как свой отказ загладить

Пред теми, кто жену не получил

И всю их злость к избраннику уладить,

И помогать ему по мере своих сил.

Но обещай стать родичем со мною,

Просватав дочь мне брата твоего,

Пусть станет Пенелопа мне женою,

Иль ты боишься слова своего?»

«Клянусь тебе, просватать Пенелопу

И призываю в том я громовержца,

Похитившего некогда Европу¹⁸,

В свидетели беру сегодня Зевса».

Дослушав эту клятву Тиндарея,

Сказал, скрывавший радость, Лаэртид:

«Как ты, о царь, нарушить слов не смея,

Боишься бога, что сурово мстит.

Так и, гостей своих свяжи идеей,

Что после выбора невестой жениха,

Никто из них ни с мужем и не с нею,

Не сотворит во гневе страшного греха.

Пусть поклянутся в том на кро́ви жертвы,

Кого б ни выбрала сама невеста,

Пообещают всем богам бессмертным,

Что в их сердцах не будет гневу места.

И мало в этом, уговор тут нужен,

Что, если вдруг беда случится,

С женой или с ее призна́нным мужем,

Готовы в вечной дружбе поручиться.

Прийти на помощь в трудную минуту

И сообща во всем помочь супругу,

И даже выпить горькую цикуту¹⁹,

Но не предать забвенью клятву другу.

И женихи конечно быстро согласятся

Дать клятву в отношении друг друга,

Из них любому, так же может статься?

Нужна будет подобная услуга».

3

Лишь только лучезарный Гелиос²⁰

Взошел на небо, щедро свет даря,

Вся Спарта, ждущая ответа на вопрос,

Пришла услышать имя нового царя.

На берегу собрались толпы горожан,

Расположились в центре знатные геронты²¹

Всем этим старцам дан особый сан,

Они известные в Лаконии Архонты²².

В кровавой мантии и жреческом венце

Царь Тиндарей перед народом появился,

В свидетели богов призвал и в их лице,

Обрек на кару тех, кто клятвы не страшился.

И жертвы кровь скрепила, как печатью

Всех женихов уза́ми верности и дружбы,

И, кто бы после не причастен был к зачатью,

Должны другие помогать, отцу и мужу.

Что было жертвой, предано Эвроту²³

И воды подхватили страшный дар,

Без жертвы нет любви, хвала Эроту,

Но кто бы знал, какой их ждет кошмар.

И распахнулись двери из покоев,

В венце из золота и скипетром в руках,

Внутри ликуя, но лицом спокоен,

Вошел наш царь, с улыбкой на устах.

За ним его жена — царица Леда,

Ее краса почти уж отцвела,

А с нею дочь — прекрасная Елена,

В час торжества лишь ярче расцвела.

Отец, конечно, знал, кого укажет дочь

И имя жениха, и брак — давно все обсудили,

Но все ж свой страх не мог он превозмочь,

И мысли тяжкие, словно вино в уме бродили.

Но тут Елена прервала́ отца сомненья,

Шагнув вперед, всех взглядом обвела

И напряглись тела мужей от нетерпенья,

Пред красотой, что их с ума свела.

Она найти старалась Менелая,

Но встретила один лукавый лик,

Напомнил ей он, вовсе не желая,

О роще ма́сличной, ее позора миг.

И, вспыхнув, словно свечка от досады,

Не медля более, приблизилась к Атриду.

Был Менелай в восторге от награды,

А, проигравшие, пытались скрыть обиду.

Но клятва, данная, всех к дружбе призывала

И понемногу их сердца совсем смирились,

Ведь в выборе жены нет средства от провала,

Свидетели тому, кто «сча́стливо» женились.

Поздравив молодых и в дружбе поклянясь,

Все гости в путь отправились из Спарты

И только Одиссей к колоне прислонясь,

Все ожидал своей козырной карты.

Того, кого он ждал, был Тиндарей,

С Икарием недавно тот встречался

И царь спартанский выйдя из дверей,

В раздумье к Одиссею приближался.

«О многочтимый, был ли ты у брата?»

Спросил с тревогой в сердце царь Итаки.

«О, сын, мой, Пенелопу я сосватал,

Но в остальном, дошло чуть не до драки.

Ведь Пенелопа младшая их дочь,

А старшая, в Фессалии далекой, с мужем

Без дочери отца накроет ночь

И в старости он будет всем не нужен.

Икарий хочет, чтобы ты остался тут,

И жил с женой вдали от родины своей,

Сказал я брату, что тебе не подойдут,

Поля Лаконии и остров все ж милей».

«Ты правильно сказал, мудрейший из царей.

Не променяю я морских своих брегов

На море из цветов Лаконии полей,

Не брошу никогда суровых островов.

Но, если все ж тебе не изменяет память,

То помнишь ли, о, царь, в чем Зевсу поклялся́»?

«Я помню, Лаэртид, слова твои так ранят,

Твой недоверья яд на сердце пролился́.

Я клятвы не забыл и помню, как избавил

Мудрейший твой совет от злобы женихов»,-

Так Тиндарей сказал и, помолчав, прибавил:

«И я помочь тебе, по-прежнему готов».

«Устрой мне с Пенелопою сегодня встречу,

Да дай в дорогу мне хороших лошадей

И знай, великий царь, едва наступит вечер,

Покину Спарту я, где был немало дней».

Так молвил Одиссей и Тиндарей ответил,

Что брата дочь его придет к царице Леде,

Покров с Еленой ткать, закончит на рассвете,

А кони у него, быстры, как южный ветер.

4

Стемнело лишь едва, и прямо по дороге,

Летела колесница, заглушая шум Эврота.

В ней беглецы, поправ обычай строгий,

Пытались ускользнуть от гнева рода.

Погоня далека, но все ж настигнет скоро,

До моря длинный путь, и им уже не скрыться,

В любви все нелегко и в бегстве нет позора,

Решенье лишь одно — пора остановиться.

И вожжи натянув, несущихся коней,

Рукой остановил послушно Одиссей

И просто ожидал, столь неизбежный суд,

Иль час его настал, иль счастье обретут.

Икарий весь в пыли, во шлеме и с мечом,

Кричал: «Презренный вор, убить тебя бы рад,

И сам готов тут быть твоим же палачом,

Но пощадить тебя просил меня мой брат».

«Я Пенелопы царь, свободы не лишал,

Покинуть отчий дом решила лишь она.

Не от тебя ли я, согласье получал,

Теперь же дочь твоя для всех моя жена.

И ей одной решать, вернуться или стать

На родине моей хозяйкой и женой,

Спроси же, как отец, если желаешь знать

И будешь ли считать побег всему виной».

Сказав так, Одиссей от спутницы своей,

Наглядно отступился, давая всем понять,

Что в выборе любом, он не мешает ей

К отцу вернуться в дом или его принять.

«Неужто прав, обманщик и хитрец

И нас способна ты покинуть столь внезапно?

Ответь мне дочь, ведь я же твой отец,

Дай руку мне, вернемся в дом наш мы обратно».

Так говорил Икарий, подавая руку ей в надежде

Из колесницы Одиссея дочь в свою перевести,

Хотела Пенелопа объяснить отцу все прежде,

Чем в край далекий ее корабль сможет унести.

Но против ласковых и добрых глаз отца

Не устояла и последних слов лишилась,

И, чтобы любопытные, не видели лица,

Присела к мужу и плащом его накрылась.

Икарий был сражен, но все ж собрался духом:

«Ну, что же, дочь моя, твой выбор я ува́жу,

Теперь и я поверил этим странным слухам,

Избранник твой не только красть отважен.

Не понимаю я, чем брат ему обязан,

Однако, думаю заслуги велики,

Теперь через тебя и я с ним связан,

Иди за ним вослед и счастье обреки.

Моя же учесть всех отцов подобна,

В тот миг, когда их дети вырастают,

И оставаться им под крышей неудобно,

И словно птицы из гнезда все улетают».

Едва договорил, как дочь, упав на шею,

В слезах шептала нежные прощальные слова

И удалялась колесница быстро с нею,

Пятном в ночи белела, Икария седая голова.

Примечания

16

Агамемнон — царь Микен, зять Тиндарея

17

Гермес — бог торговли, мудрости;

18

Европа — дочь финикийского царя Агенора, которую похитил Зевс, превратившись в быка

19

Цикута — трава, из которой готовили яд

20

Гелиос — бог солнца

21

Геронты — знатные старейшины города

22

Архонты — высшие должностные лица

23

Эврот — крупнейшая река в Лаконии