Доктор Трупичкина

Сергей К. Данилов

«А как хорошо прежде смотрела, как смотрела! Залюбуешься! Да, красивая женщина, теплая, душевная, приятная в общении, отказывать ужасно неудобно. И вот ведь что странно – пойдёшь с ней завтра в театр, ну что здесь такого особенного? Да ничего, но в результате придётся через некоторое время на ней жениться, и она про то знает, и я, и все прочие остальные, что мигом исчезнут, разбегутся, отвернутся, будто и не было никого и ничего подобного в природе. Чёрт возьми, однако же недолго музыка играла!»

4. Любовь к трём апельсинам

В тот день со знатным вдовцом случился легкий казус. Очередная больная вошла в кабинет, села, назвала фамилию, а карточки на столе опять не оказалось. Не принесли из регистратуры, черти полосатые! Видит Игорь Николаевич такое дело, вскочил и бегом, вперёд медсестры Кати, в регистратуру. Его увидел Денис, стоявший в очереди в раздумьях и следом кинулся: он же просто спросить последний раз, спросить можно и в коридоре. Но Игорь Николаевич лихо заскочил в дверь регистратуры, а Денис постеснялся следом врываться, остановился перед входом и стал поджидать доктора снаружи.

А Зоя Фоминишна специально припрятала карточку, дабы вызвать глазника. Зоя Фоминишна была заинтересована в Игоре Николаевиче не для себя лично, ей шёл уже пятьдесят четвертый год, скоро на пенсию уходить, а для своей главной помощницы Ольги Васильевны. Ольга Васильевна всеми признанная писаная красавица поликлиники, в её окошко при прочих равных условиях народу всегда станет в два раза больше, чем в любое другое, но, увы, не замужем в тридцать пять лет, ибо слишком хороша и умна, а приличные мужчины робеют таких. Неприличных же Ольга Васильевна отшивала почище любой продавщицы, только интеллигентно, без ругани, с соблюдением правил вежливости, принятых в медицинских учреждениях. Потому пребывала в многолетнем томительном одиночестве. От регистратуры она — первая кандидатка в жены Игоря Николаевича (хотя не единственная), ибо уже года два, как к нему неровно дышит, а, если быть честной до конца, влюблена до беспамятства, что периодически проявлялось в том, что при встречах с джентльменом немела мороженой рыбой, рта не в состоянии была отворить, но смотреть — смотрела, и чем сильнее любила, тем крепче сжимались зубы и язычок просто мертвел, будто вкололи в него лошадиную дозу анестезина. А тут вдруг вакансия открылась.

Конечно, несчастье. Ужасное человеческое горе, но ведь она его давно любит… и уже четыре месяца прошло. Короче, сгорая от чувства, и начиная потихоньку безумствовать в своем угарном состоянии, купила красивая регистраторша два билета в театр на хороший спектакль с подходящим названием «Любовь к трем апельсинам». А Зоя Фоминишна под этот случай зажилила карточку для глазного кабинета, и, когда прибежал Игорь Николаевич, устроила так, что нашла её Ольга Васильевна: «Да вот она, уже приготовленная, просто некому было нести, извините нас, пожалуйста!»

Карточка лежала у входной двери на столе. Здесь же Ольга Васильевна вручила её Игорю Николаевичу лично, а всех прочих регистраторов мигом, как мух сквозняком, сдуло на противоположную сторону длинной чулком комнаты со шкафами, чтобы коллеге не так стыдно было делать предложение мужчине. Меж шкафов поразбежались, спрятались, растворились, все в деле, карточки ищут, между собой переговариваются громогласно, всем недосуг, никто ничего не слышит и не видит, что там, у дверей творится. Выгорит? Не выгорит?

Отступать некуда, коллектив изо всех сил содействует, вот регистраторша справилась с омертвевшим опять было языком, откашлялась и молвила:

— Игорь Николаевич, у меня тут организовался лишний билет в театр на завтра, подруга не может пойти, не составите компанию?

«Попался! — остолбенел от такой наглости глазник. — Влип! Приехали. Если я пойду с ней в театр, всё жизненное наслаждение исчезнет завтра же, да нет — сегодня, растрезвонят по всем этажам: знаете новость? Игорь Николаевич наш преподобный с Ольгой Васильевной в театр намылились, спектакль про любовь смотреть. Ага, полугода не прошло… ага… все они мужчины из одного теста сделаны! А как хорошо прежде смотрела, как смотрела! Залюбуешься! Да, красивая женщина, теплая, душевная, приятная в общении, отказывать ужасно неудобно. И вот ведь что странно — пойдёшь с ней завтра в театр, ну что здесь такого особенного? Да ничего, ерунда, тривиальный культпоход, но в результате придётся через некоторое время на ней жениться, и она про то знает, и я, и все прочие остальные, что мигом исчезнут, разбегутся, отвернутся, будто и не было никого и ничего подобного в природе. Чёрт возьми, однако же недолго музыка играла!»

Он озабоченно наморщил лоб, но вдруг радостно схватил её руку, потряс. У регистраторши сердечко так ввысь и взлетело.

— Ольга Васильевна, голубушка, ради всего святого, извините, но завтра у меня на весь день ФПК в областной больнице и мединституте по расписанию. А это неизвестно, когда закончится. Может статься, целый день будут лекции читать, плюс на операции заставят присутствовать, когда нас там отпустят — неизвестно, так что, увы, нет, с театром не получится. Кого-нибудь другого сагитируйте, хорошо? Мне, сами понимаете, увы, никак. Простите, голубушка моя.

Стоит ли говорить, в каком расстроенном состоянии оказалась несчастная Ольга Васильевна, когда за Игорем Николаевичем захлопнулась дверь, а она осталась стоять дура дурой, хлопая длинными красивыми ресницами и сжимая в ладони два театральных билета с безумной силой. Разорвала, швырнула в урну. А если б поведал ей кто в столь ужасающее мгновение, что завтра пойдёт она в театр под ручку с Игорем Николаевичем на спектакль «Любовь к трем апельсинам», не поверила бы ни за что на свете и возражать бы ни словом единым не стала, но в физиономию наглую плюнула точно. Посему, наверное, вещунов среди окружающих коллег не обнаружилось, а в театр Ольга Васильевна, как ни странно, со своим любимым офтальмологом всё же пошла, да нет, полетела, как бабочка в первый пьянящий солнечный полёт, кружась и порхая от удивительного счастья, после бесконечного тёмного времени, отданного мёртвому состоянию куколки… и точно назавтра.

Жизнь… она такая штука… непредсказуемая, что будешь три дня ломать голову, и не придумаешь, какой фортель одномоментно, без всякого на то предупреждения, бывает, выкинет.

Вопрос Дениса сделал Игоря Николаевича снова серьезным:

— Предложили оперировать? Это хорошо! Я бы лично согласился. Лебёдушкина — весьма знающий хирург, у неё большущая практика, к ней даже из соседних регионов приезжают люди, — посмотрел на дверь, там внутри кто-то взялся за ручку, готовясь выйти, вдруг со всех ног кинулся к лестнице с необыкновенной для его лет прытью.

«Отличный у меня врач, — подумал Денис. — Сам за карточками для больных носится, как молодой, а в этой регистратуре вечно порядка нет, сплошные путаники работают». И с неудовольствием оглядел явившуюся из дверей безголовую регистраторшу, которая на негнущихся, переломанных ногах, кособочась разорванной в узком месте талией, натужно сморкаясь, заспешила в сторону туалета.