Все реки петляют. Москва и Московия

Сергей Калашников, 2023

Сознание нашего соотечественника и современника попадает в ребёнка, живущего в Англии в конце семнадцатого века. Героиня с родителями и группой учеников созданной её трудами школы добралась до Архангельска, где выяснилось, что планы по созданию речной империи оказались чересчур смелыми: иноземцам по землям Московии свободно перемещаться нельзя. Ей дозволено только привозить и увозить товары в Архангельск, а внутрь страны соваться категорически не рекомендовано. Так что Софье Джонатановне предстоит решить непростую задачу – подготовить местных жителей к созданию речного флота и наладить движение по рекам и через волоки, а самой сидеть на месте и не высовываться. Это в то время, когда неугомонную героиню неудержимо тянет везде побывать и всё увидеть. Однако везёт тому, кто везёт. Софи категорически не готова к тому, чтобы упустить даже малейший шанс добиться своего.

Глава 8. Мелочная и проходная

Полагая, что следующую навигацию проведёт, плавая по рекам, Софи решительно занялась хозяйственными вопросами, намереваясь решить их до того, как Северная Двина освободится ото льда. И вопросов этих оказалось не так уж много.

Как-то основные процессы постепенно наладились. В обеих школах, архангельской и котласской, преподавание письма и чтения вели местные специалисты из числа служителей культа — дьячки. Арифметику в первых двух классах преподавали уже наши, ипсвичские, из тех, кто прослушал полный курс и научился уверенно разговаривать по-русски. Аналогично было и с природоведением. Астрономии обучала Мэри. Но это только в Архангельске.

Достроили шестую и седьмую баржи — тупоносые. На все их установили моторы и подготовили мотористов. Выяснилось, что одежда для моряков на период перехода по морю Студёному теперь шьётся из нерпы, потому что наши наряды из белька очень быстро износились. Оставалось позаниматься с капитанами речных судов. Проверить, в каком состоянии они содержат табельное оружие — капсюльные револьверы. Выучили ли свод сигналов? Умеют ли пользоваться семафорной азбукой? А световой? Разбираются ли в сигналах, вывешиваемых на судах во время хода и стоянки? Всё это было в разное время сообщено им бессистемно, урывками, от случая к случаю, поэтому требовало вмешательства и коррекции.

И капитанов у нас уже не семь, потому что в ходу два семитонных верховских карбаса и один пятитонный холмогорского типа, все винтовые. Ну и два разъездных катера, снабжённых всем необходимым для проведения астрономической обсервации. Иван, наладив хозяйство корабельного двора, приступил к созданию теодолита. А вот хронометры наши не слишком точны: за сутки часы с деревянным дисковым маятником могут и на минуту уйти, и на полторы. С установкой хранения времени пока ничего не получается, как и с вариатором.

Немного усовершенствовали земснаряд на четвёртой барже: теперь направление размывающей грунт струи не нужно корректировать руками — прицеливание осуществляется корпусом всего судна. А на время работы в таком режиме ход обеспечивается педальным приводом на колёса, потому что тут торопиться не следует. Ребята попробовали пробиваться через сплошной берег, а не сквозь болотную жижу, и это оказалось не так уж безнадёжно. Через песчаные косы и намытые рекой острова проходить получается, если не мешают коряги или камни. Для разборок с ними на носу поставили небольшой поворотный подъёмный кран со стрелой, поднятой на постоянный угол.

Кроме лота и часов в каждой рубке установили остекление, барометр-анероид и компас, объединённый с дальномером, чтобы упростить и ориентирование по картам, и снятие местности на план. Моторы пока унифицировать не стали: у нас в ходу и шестидюймовые, и трёхдюймовые — не знаем, какие лучше. Причём усовершенствования продолжаются.

Химики ждут с Ямайки каучук и ром, а конструкторы — бакаут, железное дерево. Горшечники исследуют местные глины и подбирают режимы сушки-обжига.

* * *

«Жил отважный капитан, он объездил много стран, и не раз он бороздил океан», — мурлыкаю я про себя песенку Паганеля из старого чёрно-белого фильма про детей капитана Гранта. А Софи притаилась и запоминает. Нравится ей исподтишка перенимать мотивы или тексты, а иногда и то и другое. Особенно она насторожилась при словах: «И влюбился как простой мальчуган». Ну а когда я домурлыкал, то получил по мозгам и ушёл в отключку.

Снова воспринимать действительность я начал во время разговора моей реципиентки и Рича. Не о любви или судьбах мира они толковали, а о метелях и снегопадах, что не так уж редки тут в эту пору.

Мистер Клейтон, оказывается, слушает курс астрономии, преподаваемый его капитаном, и со скрипом зубовным штудирует тексты на латыни, касающиеся ориентирования по небесным светилам. Проклинает себя за то, что в детстве был неусидчив и вместо того, чтобы прилежно работать, тупо бакланил на уроках.

Софочке удалось прекратить смущаться и вернуться к нормальному общению с предметом своих воздыханий. Кажется, обоим от этого стало легче.

Старая гвардия поэтапно перебирается в село Котлас, где немного теплее в силу того, что оно километров на пятьсот южнее. Место это в меру тихое и в меру оживлённое. В полутора десятках километров вверх по Вычегде находится Сольвычегодск с обстоятельной каменной церковью, построенной Строгановыми. В сорока километрах вверх по Северной Двине, у слияния Сухоны и Юга расположен Великий Устюг — оживлённый город, где ведётся торговля и мимо которого перевозятся грузы, со всех направлений стекающиеся в Архангельск. Отсюда зимой на санях не так уж далеко до центральных районов России.

Постройка же речных судов пока сосредоточена в Архангельске: немало местных жителей трудоустроились при корабельном дворе и отчасти переняли наши приёмы. Да и как тут не перенять винтовые гвозди, прижимающие доски к набору своими планшайбами и держащие их так, что не отдерёшь. Или болты, которые прочнее широко распространённых в этих местах деревянных нагелей. И если расшатались, то и подтянуть можно.

Мы не слишком скрытничаем, потому что остро нуждаемся в кадрах, пусть и не всесторонне образованных, но понимающих, как это всё у нас устроено и как работает. Да и моим толстознаям не вредно познакомиться с накопленным поморами опытом. Например, под руководством тутошнего мастера на нашем стапеле был выполнен коч — этакая полубочка, чуточку заострённая к окончаниям. Парни просекли и конструкцию, и принципы скрепления набора и обшивки, ну и кое-что сделали на свой манер. Вместо вицы — еловых корешков — прошили корпус катанкой из мягкого железа, а нагели заменили болтами.

Ещё дядя Фёдор — наш консультант и будущий владелец строящегося судна — очень хлопотал о постановке кораблика на колёсный ход, для облегчения перемещения коча по суше. Тут сразу начались расчёты, прикидки о способе перевозки шасси морем во время перехода, удобстве его постановки на тележку и прочих хитростях, превращающих неуклюжее медлительное корытце в прототип амфибии.

Конечно, Сонька не могла не заинтересоваться этакой особенностью.

— Ты, дядя Фёдор, что, собираешься коч свой на берег имать для зимовки?

Мужик замялся, явно не желая говорить.

— Если обскажешь толком, так парни куда как способней к делу твоему это судно приспособят. А то вижу, что ты и сам не поймёшь, как лучше сделать.

— Так это, Софья Джонатановна… Не бывал я там. Только от деда слыхивал о пути до города Мангазеи. Знаю, что ход тот запретили ещё задолго до моего рождения. Ну, думаю, отчего бы не попытаться? Старики поговаривают, очень богатое место. Сокровища там несметные.

Слыхивал и я кое-что о Мангазее. Она где-то чуть ли не в устье Енисея находилась, как припоминается^[1]. Но почему этот путь на восток не получил развития, не знаю. Однако дело интересное.

— А давай-ка, дядя Фёдор, ряд с тобой заключим. Я тебе помогу со снаряжением и человека в помощь выделю, чтобы крутил тебе шарманку. Так что станешь ты купцом, товары везущим из далёкого края. Цены и прибыли с торга меня не интересуют, а только для перевозки станешь мои суда нанимать.

— Шарманку на коч? А ведь это ладно. Только я уже и не знаю, чем с тобой расплатиться за железное шитьё и за болты. А тут ещё и шарманщика с шарманкой сулишь. Где мне столько средств взять?

— Так говорю тебе: расплатишься потом. Жизнью ведь ты рискуешь, а я — только железными изделиями. Ну, ещё нужно будет кого-то из недоучек моих уговорить в рискованный поход пойти.

— Недоучку из твоих я сам уговорю, — поправил меня дядя Фёдор. — Мне с ним путь делить, мой и выбор.

Разумеется, я отдаю себе отчёт, что этот хитрила выберет собственного сына, отходившего прошлую навигацию мотористом на тупоносой ипсвичской барже. Полагает, что таким образом всё приобретённое в планируемом путешествии достанется его семье. Наивный. Да без того же машинного масла мотор работать откажется. Нет, этот мужик просто не всё ещё понял. Надеюсь, сын ему объяснит всю глубину подобного заблуждения, поскольку и сам не сразу поверил, что воду в бачок нужно заливать дистиллированную, а то накипь забьёт все коммуникации, после чего двигатель уйдёт на переплавку.

А пока — счастливой дороги.

* * *

План новой навигации у нас уже сложился. Две баржи курсируют между Вологдой и Архангельском, выполняя регулярные грузовые рейсы. Одна бегает между Поволжьем и нашим волоком, доставляя зерно. Четвёртая эту пшеницу отвозит в Архангельск. Здесь идёт работа практически на одного купца. Ещё две баржи с полным грузом и одна недогруженная, земснарядная, везут в Соликамск товары Строгановых, а потом возвращаются опять гружёные. Скорее всего, им тоже придётся курсировать по этому же маршруту.

Весь двенадцатитонный флот загружен. Оставшиеся три моторных карбаса будут выполнять мелкие перевозки, содержания которых заранее не предугадать. Фёкла займётся картографированием Камы и Оки, разыскивая дорогу к Дону. А ещё на одном «разъездном катере» сама Софи попытается нащупать путь через Уральский хребет по реке Чусовой. Этой дорогой Ермак со своими казаками добрался на стругах до Сибири. Но смущают меня Чусовские бойцы — это вроде как и не перекаты, но на этой реке места, известные своей опасностью. Там бывает, что барки разбиваются. То есть о них много чего нехорошего поговаривают, однако нужно посмотреть самим: из разговоров всего не уяснишь.

В море из Архангельска раньше конца мая — начала июня на больших судах стараются не выходить: льды непредсказуемы, да и не так-то просто их разглядеть. К тому же со стороны Баренцева моря, которое сейчас именуют Студёным, эти самые льды могут набиться в гирло. А вертолётную разведку ледовой обстановки тут когда ещё наладят! Поэтому «Энтони» остаётся у причала. Нашей шхуне нынче обшили днище некачественной почерневшей бронзой, которую перелили в листы и раскатали. Поглядим, будет ли днище с таким покрытием обрастать.

Зато река вскрывается в течение апреля — когда в начале, когда в конце. Нынче — в конце. Уже на другой день целая флотилия барж покинула порт и направилась вверх по течению. Я упоминал, что с нашими моторами очень непросто уравнять скорости. Так это и осталось. Одни убежали вперёд, другие вытянулись следом. Хождение караваном в наши задачи не входит, а дорога известна каждому. «Прогулочный катер», на котором в дорогу отправилась Софи, не винтовой и не катамаран — обычная колёсная плоскодонка с малой осадкой, заточенная на хорошую вёрткость (для чего сделана короткой — шесть метров) и на высокую скорость: мы ведь неизведанным путём собираемся пройти.

Сейчас слева приближается устье Вычегды, отчего мы держимся по возможности левее, чтобы не угодить в протоку, где от нужного берега нас отрежет остров. Протока эта как раз и есть самая прямая дорога, отчего ею чаще всего прогоняют сверху барки и плоты.

— Капитан! Справа курсовой тридцать нарядный струг, — докладывает рулевой.

Софи тоже его разглядела и навела зрительную трубочку. Вот это номер! На носу, горделиво поглядывая по сторонам, стоит Пётр. Хозяюшка моя немедленно поднимает сигнал «Вижу ясно». Моторист отсыпается в форпике, рулевой рулит, так что больше некому. Нас на судне ровно трое.

Рядом с одетым в русский кафтан царём появилась фигурка в зелёном и двумя шапками пишет семафором «ай-ай», подтверждая установление двусторонней связи. В трубочку удалось разглядеть Лизу в преображенском мундире.

— Право на борт, — приняла решение Софи. Это она не нашему рулевому скомандовала, а передала флажками на струг.

Видна краткая дискуссия между юным государем и фрейлиной Уокер, после чего встречное судно поворачивает, если смотреть от нас, налево, входя в устье Вычегды.

Мы тем временем, двигаясь заметно быстрее, по дуге подходим к нему с его левого борта и обгоняем, подняв сигнал «Встать ко мне в кильватер». Видно, что Лиза уже перевела это указание, возможно, смягчив формулировку. Ну да тут до входа в залив, на берегу которого расположилась наша база, всего полтора километра, не успеет струг отстать. К тому же кормщик явно приободрил гребцов.

Прижимаемся к правому берегу в протоку между материком и островом, сворачиваем через горловину в залив и разрываем сцепление двигателя с колёсами. По инерции, плавно гася скорость, подходим к бревенчатому пирсу, становясь к нему правым бортом. Левым сюда же чалится и царский струг. На него подают сходни, а нам на причал нужно подниматься, если с палубы. Закрепили концы, подтянулись.

— Гаси шарманку, — командует моя реципиентка.

Она выбирается на пирс прямо с кожуха гребного колеса и подходит к царю:

— Здрав будь, герр Питер.

Примечания

1

Автору известно, что Мангазея располагалась вовсе не на Енисее. Но внутренний голос не раскапывал этот вопрос: он не собирался попадать в данную эпоху.