Петр Столыпин. Последний русский дворянин

Сергей Кисин, 2023

Вдовствующая императрица России Мария Федоровна называла Петра Аркадьевича Столыпина «последним русским дворянином». Умная проницательная датчанка разглядела в этом незнатном небогатом провинциале цельную, могучую натуру, способную решать государственные проблемы и брать на себя ответственность за судьбу целой империи. При этом не в поисках личной выгоды, а, скорее, вызывая огонь на себя. Выдающийся реформатор в период разгула анархии видел две главные задачи – умиротворить страну в бурную эпоху военного поражения и революции, а также решить земельный вопрос, который веками повергал ее в бунташное неистовство. Надо дать России двадцать лет внешнего и внутреннего спокойствия, и тогда «русский паровой каток» в мире уже будет не остановить. Но на этом пути реформатор всегда оставался один, ибо у трона личностей по масштабу подобных Столыпину попросту не было. Возможно, поэтому империя и рухнула так скоро после его гибели. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

© Кисин С. В., 2023

© «Центрполиграф», 2023

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2023

* * *

Посвящается моей жене Арине Барсуковой — музе и вдохновительнице

«Русский паровой каток»

Накануне Первой мировой войны каждая из сторон изучала своих будущих врагов и союзников, пытаясь просчитать их реальные возможности и ближайшие перспективы. В мае 1913 года известный французский журналист Эдмон Тьерри, главный редактор журнала «Экономист Европы», по просьбе сразу двух министерств начал изучать состояние экономики Российской империи вообще и железных дорог в частности. По результатам исследований добросовестный Тьерри выпустил ограниченным тиражом брошюру «Россия в 1914 году», где изложил собственный взгляд на экономику и финансы пресловутого «колосса на глиняных ногах». Издание вызвало живейший интерес в Европе, встревожив потенциальных противников и озадачив потенциальных союзников. Выводы обозревателя в равной степени не радовали ни одну из сторон. Первых — потому, что будущий враг рос на глазах и уже представлял несомненную угрозу в качестве жуткого «русского парового катка». Вторых — потому, что в будущей послевоенной Европе этот «каток», весьма вероятно, мог бы заровнять на своем пути и нынешних боевых братьев по Антанте.

Въедливый экономист Тьерри писал: «Возрастание государственной мощи создается тремя факторами экономического порядка: 1) приростом коренного населения; 2) увеличением промышленной и сельскохозяйственной продукции; 3) средствами, которые государство может вложить в народное образование и национальную оборону».

Собранные им факты повергали заказчиков исследования в уныние. Население России с последней переписи 28 января 1897 года (126,4 млн человек) выросло на 31,7 млн человек (22,7 %). «Этот прирост тем более примечательный, что в течение предшествующего десятилетия он едва достигал 18,6 млн человек, то есть 15,4 %». Прирост новых подданных царя Николая II лишь ненамного уступал численности населения всех Британских островов (35,4 млн жителей в начале века). К 1948 году, по прогнозу, население Российской империи должно было составить 343,9 млн жителей, против 336 млн жителей в Германии, Англии, Италии, Франции и Австро-Венгрии, вместе взятых.

Производство зерновых в Российской империи выросло на 22,5 %, картофеля — на 31,6 %, сахарной свеклы — на 42 %. В частности, урожай пшеницы взлетел на 44,2 млн центнеров, ячменя — на 36,3 млн, картофеля — на 79,1 млн.

«Излишне говорить, — подчеркивает Тьерри, — что ни один из европейских народов не достигал подобных результатов, и это повышение производства сельскохозяйственной продукции, — достигнутое без содействия дорогостоящей иностранной рабочей силы, как это имеет место в Аргентине, Бразилии, Соединенных Штатах и Канаде, — не только удовлетворяет растущие потребности населения, численность которого увеличивается каждый год на 2,27 %, причем оно питается лучше, чем в прошлом, так как доходы его выше, но и позволило России значительно расширить экспорт и сбалансировать путем вывоза излишков продуктов все новые трудности внешнего порядка».

Крайне важная для тогдашней отечественной экономики деталь — положительное сальдо торгового баланса (превышение экспорта над импортом), по подсчетам главреда «Экономиста Европы», составляло 1,1201 млрд франков. «Средний излишек годового экспорта достаточно велик, чтобы покрыть тяготы иностранного долга и промышленного дефицита». Это особенно актуально исходя из того, что российская экономика сильно зависела от иностранных займов (главным образом французских), а ее стратегические отрасли в значительной мере контролировалась зарубежным капиталом.

«Сегодня русские сами производят свои паровозы, железнодорожное оборудование, военные и торговые суда, все свое вооружение и большое количество скобяных изделий: хозяйственных предметов, земледельческих орудий, труб и т. д.».

Третий важнейший, с точки зрения Тьерри, фактор — образование. Если в 1902 году на просвещение тратилось 99 млн франков, в 1912 году — 312 млн (316,2 %). На оборону, для сравнения, соответственно расходы выросли с 1,21 до 2,035 млрд франков.

«Таким образом, российское государство сделало за десятилетний период огромные усилия, чтобы поднять уровень народного просвещения, оно увеличило также в огромных пропорциях своих военные расходы, а широкое использование в экономике бюджетных ассигнований обычного порядка позволяет казне продолжать эти усилия, ибо кредиты, принятые Думой на 1913 бюджетный год, достигли: для народного образования — 366 млн франков, военные кредиты — 2,312 млрд франков».

Тьерри заключал: «Если у больших европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они шли между 1900 и 1912, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении».

Известный английский писатель Морис Беринг, проведший несколько лет в России и хорошо ее знавший, писал весной 1914 года в своей книге «Основы России»: «Не было, пожалуй, еще никогда такого периода, когда Россия более процветала бы материально, чем в настоящий момент, или когда огромное большинство народа имело, казалось бы, меньше оснований для недовольства». Беринг отмечал: «У случайного наблюдателя могло бы явиться искушение воскликнуть: „Да чего же большего еще может желать русский народ?“» По его мнению, недовольство распространено главным образом в высших классах, тогда как «широкая масса, крестьянство, в лучшем экономическом положении, чем когда-либо… То, что верно в отношении крестьян, верно в известной мере в отношении остальных слоев населения. Оно в настоящий момент процветает, и причины его недовольства не настолько остры и сильны, не настолько обильны, чтобы температура этого недовольства поднялась до точки кипения».

В отчете немецкой комиссии Аухагена-Прейера-Зеринга, возглавляемой профессором Берлинской сельскохозяйственной академии Отто Аухагеном, исследовавшей ход реформ в центральных губерниях России в 1912–1913 годах, говорилось: «Если землеустроительная реформа продолжится при не нарушении порядка в империи еще десять лет, то Россия превратится в сильнейшую страну в Европе, и война с ней будет не под силу никакой другой державе».

В германском Генштабе серьезно предупреждали кайзера Вильгельма II, что если сейчас не напасть на Россию, презрев заветы великого Бисмарка («Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью»), то потом воевать уже будет просто бессмысленно. Такая вот «тюрьма народов».

Страна, где еще несколько лет назад ежедневно гремели взрывы и свистели пули террористов, бунтовали броненосцы и выходили из повиновения целые полки, где свистели шашки карателей, звенели дубинки погромщиков, в равной степени лилась кровь как революционеров, так и контрреволюционеров, сегодня демонстрировала всему миру небывалый экономический подъем.

Владимир Ленин с грустью признавался в приватных беседах, что в случае успеха столыпинской реформы революционерам в России нечего делать и можно смириться с мыслью о пожизненной эмиграции.

«Русский паровой каток», уверенно смяв революционное движение, тащил народ к процветанию, а Россию — к мировому экономическому могуществу. Для этого необходимо было лишь внять словам премьера великой империи Петра Столыпина, раскочегарившего этот «каток» и обеспечившего его движение необходимыми реформами: «Дайте мне 20 лет покоя, и вы не узнаете нынешнюю Россию!»

Этих лет стране не дали, а «столыпинская пятилетка» закончилась пулей террориста в Киевском оперном театре. Как ни странно, к облегчению тех, кому он тщетно пытался сохранить трон в кровавом водовороте.

По свидетельству французского посла Мориса Палеолога, императрица Александра Федоровна в частной беседе так отозвалась на убийство человека, отчаянно пытавшегося спасти опутанную «нечистой силой» династию Романовых, а с ней и всю Россию: «Не говорите мне больше об этом человеке. Он умер, потому что провидение судило, что в этот день его не станет. О нем, значит, кончено; не говорите о нем больше никогда».

Пророков в своем отечестве не любят. Вероятно, поэтому потерявшая чувство реальности династия и закончила свои счеты с Россией в мрачном подвале Ипатьевского дома. Вспоминала ли «гессенская муха» в ночь казни свои слова о Столыпине? Вряд ли — «не говорите о нем больше никогда».

Мы все же попробуем.