Девки гулящие 2

Сергей Куковякин (2024)

Попал, так попал… Прямо в теневого содержателя сети вятских публичных домов… Тут, и понеслось…

Глава 14 Сестра милосердия Аннушка

— Доброго дня, подруженьки, — ласково улыбнувшись, обратилась ко всем находящимся в комнате вошедшая женщина.

— Здравствуй, Аннушка. — махнула ей рукой Лизавета.

— Кто это к нам пожаловал? Ну-ка, ну-ка, покажись со всех сторон, красавица. — встала и пошла к ней навстречу Глафира.

— Тебя, Анна, и не узнать, — это уже Софья к ним присоединилась.

— Каким ветром тебя к нам на Больше-Хлыновскую занесло? Возвратиться решила? — Катерина как язва была, так ею и осталась. Завидовала она ещё и Аннушке — теперь у неё новая интересная жизнь.

— Нет, подруженьки, я к вам на минуточку в гости. Чаем не угостите? Я к нему и пряничков принесла, — продолжая улыбаться всем, в том числе и Катерине, ответила пришедшая.

Раньше она, как и Лизавета, Глафира, Софья и Катерина у Александры Воробьевой в работницах специфической направленности состояла, но легальная проститутка из дома терпимости — это не рабыня, в любой момент согласно «Положению об организации надзора за городской проституцией в Империи» может публичный дом покинуть.

Анна и покинула. Сейчас она в вятской общине сестер милосердия Красного Креста состоит. Работы сестрам в военное время прибавилось — вот Анну и взяли. Пока она как испытуемая ещё числится, а в будущем, уж как сама себя покажет…

В марте 1844 года в Санкт-Петербурге по инициативе Великой Княгини Александры Николаевны была учреждена Свято-Троицкая община сестер милосердия. Чуть позднее, в 1848 году, уже в Москве начала свою деятельность Никольская община сестер милосердия. Крестовоздвиженская община сестер милосердия была создана по инициативе Великой Княгини Елены Павловны в 1854 году. В 1867 году император Александр Николаевич утвердил устав Общества попечения о больных и раненых воинах и в том же году появилась община сестер милосердия в Вятке. С 1879 года Общество попечения о больных и раненых воинах стало называться Российским обществом Красного Креста, а соответственно и вятская община сестер милосердия тоже красно крестной стала.

В общины сестер милосердия принимались девицы и вдовы от восемнадцати до сорока лет. Анна под это требование подходила самым наилучшим образом. Вероисповедание вступающей должно быть христианским. Тут тоже Аннушка не подкачала. Третье требование — грамотность. По данному критерию Анна также соответствовала. Ну и наконец — состояние здоровья. Здесь опять же без придирок — проживая у Александры Воробьевой Анна дважды в неделю врачебный осмотр проходила и записи в её желтом билете всегда были одинаковы — здорова, здорова, здорова…

Девки Анну тормошить начали — расскажи, что у вас и как, чем занимаетесь, хорошо ли кормят… Вопросы сыпались как горох. Создавалось впечатление, что девицы сейчас всё у Анны разузнают, взвесят и прикинут, соберут свои узелки и записываться в сестры милосердия двинутся.

Они такие. Не так давно чуть все скопом на фронт не отправились, когда про кавалерист-девицу в газете начитались. Желала их душа чего-то большого и чистого, любви и признания, а не только сытой жизни и работы в публичном доме.

Анна вон ушла, значит и они могут, но предварительно всё же разведать им хотелось про жизнь сестры милосердия. Может минусов там больше чем плюсов, а шило на мыло менять смысла нет.

— Медицину сейчас я изучаю, учат нас этому врачи из губернской больницы и с фельдшерских курсов, есть там один такой очень красивый, правда, в годах уже, не молоденький… — рассказывала Аннушка девкам о своем житье.

Не только Катерина, но и остальные девки Анне немного позавидовали. Учится медицине, с врачами общается, даже один красивый есть, а то что не молод — это даже лучше, а они всё больше с приказчиками из лавок да с солдатами из запасных пьяными…

— Ухаживаем ещё за ранеными в госпиталях и больными в губернской больнице, помогаем в бесплатной лечебнице общества врачей, ну и у себя при общине работаем. Сестер опытных ещё командируют в частные дома для ухода за заболевшими. Меня пока не посылали — не обучена до конца. В уезды ещё бывает сестры ездят. Вот вчера только две из Елабуги вернулись, — продолжала Анна.

— Живёшь то ты сейчас где? — Лизавета к Анне с вопросом обратилась. Она из деревни, в Вятке у нее никого нет, а если она из дома терпимости уйдет, то жить то ей и негде, а снимать сейчас в городе квартиру очень дорого стало — приезжих по военному времени много и денежки у них имеются, вот и поднялись цены на съемное жильё.

— Прямо в общине у нас общежитие для сестер. Чисто и тепло, там же и кормят. С этим тоже обиды нет — сытно и не хуже, чем здесь. Правда, кваску нашего уже не попробуешь, — ответила Анна.

Девки засмеялись. Квасок то у них особенный — покрепче довоенного пива будет. Выпьешь ковшик-другой — голова светлая, а ноги уже не идут.

— Хирургическое отделение для раненых воинов у нас сейчас открыто, так меня больше туда и посылают. Крови я не боюсь, при перевязках участвую, бинтовать уже хорошо научилась. Утвержденные сестры даже меня хвалят. — гордо посмотрела Анна на своих бывших товарок.

— Счастливая ты, Анна. Не то что мы… — вздохнула Глафира.

— Да, чего я к вам ещё пришла то. Пожертвования мы на военно-санитарный поезд собираем. Может, поможете чем? — спохватилась Анна. Заболталась она и совсем запамятовала о цели прихода на Больше-Хлыновскую.

Девки, само-собой, пожертвовали. На память об этом марочки красивые получили. Паровоз с вагонами там были изображены, написано — санитарный поезд и, чтобы никто не перепутал — Вятская губерния. Красный крест ещё имелся и что-то напоминающее «Знак отличия военного ордена» для нижних чинов.

Распрощались. Работницы заведения Александры Воробьевой просили Анну ещё заходить, а она и не отказывалась…