ТЕРРИУСИДЫ: ОСКОЛКИ ДУШИ. Цикл «Эйриния». Книга вторая

Сергей Маркелов

Издревле команду, отправляющуюся в далекое опасное плавание, называли в честь их корабля… Терриусиды – команда друзей, собравшихся снова вместе по воле случая и судьбы. Их путь лежит в далекие, неизведанные земли Аэира – Царство крыс. Впереди их ожидают тайны истории своей Родины и предков, а также секреты отцов, ради сохранения которых много лет назад они пожертвовали многим…

I Часть: Предвестники Грядущего

I Осколки минувших дней

Ночь. Царила непроглядная тьма, когда Пик проснулся от легкого прикосновения к плечу. Резко вскочив на месте, он заметался по сторонам, но никого и ничего в округи не видел и не слышал. Казалось, он проснулся в совершенно пустом темном пятне, лишенном всякой жизни. Тяжело дыша, истекая холодным потом, он кинулся в одну сторону, затем в другую. Но всюду было одно и то же.

Внезапно посреди тьмы и безмолвия раздался чей-то голос, прозвучавший эхом в его ушах. Он отдавался раз за разом, как будто отражался от невидимых стен, заставляя перепонки мышонка невыносимо звенеть как колокольчики. Не в силах выдержать столь громкий голос, Пик зажал уши и глаза, и упал на колени.

Когда он раскрыл их, он увидел перед собой ее — гигантских размеров фигуру, одетую в доселе не виданное, необычное одеяния. С короной на голове, в виде полуокружности. Взглянув на мышонка, она распростерла к нему руки. Пик страшно испугавшись, хотел закричать, но голос его не слушался. Он заметался, забарахтался на месте, не в силах сделать и шага, как если бы его приковали невидимыми цепям к неосязаемым кандалам.

— Не-е-ет! Нет! Пусти, не надо! Не-е-ет! — захрипел он, и вдруг резко вскочил с места.

Только сейчас Пик понял, что находиться на полу, возле кровати. Подле него находилась Малия, которая разбудила и прервала его кошмар.

— А-ааа! — тяжело задышал Пик.

— Я…я… снова…

— Снова видел ее?! — прошептала испуганно Малия, садясь рядом с ним на пол.

— Да, Малия, снова! Все тот же сон, в который раз. Ему нет конца, как и нет начала, — печально прошептал мышонок, опуская голову.

— Прости, дорогая, я снова разбудил тебя.

— Ничего Пик, я не спала. Но кошмар закончился, возвращайся в кровать и постарайся уснуть.

— Прости, мне не до сна, — встал Пик, и в ночной рубашке и штанах направился на балкон, дверь которого была приоткрыта.

— Позволь, помогу, — испуганно метнулась к нему Малия, и нечаянно схватила за перебинтованную левую руку повыше плеча.

— Я сам справлюсь, — чуть оттолкнул ее Пик.

Малия, никогда еще не видела его таким раздраженным, и решив оставить в покое, сделала шаг назад.

— Прости Пик, я подумала, что твоя рана, ослабила тебя.

— Я в порядке, — бросил Пик, и поспешно вышел на балкон.

Затем захлопнув дверь, он облокотился об нее, и сполз по ней на пол.

— Кто же ты такая?! — тихо прохрипел Пик, опустив голову, и почувствовал режущую боль в левом плече.

Сгорбившись, он коснулся раны рукой. Из нее потекла кровь. Схватившись за голову, не зная, что делать, и как справиться со всеми навалившимися на него бедами, Пик не в силах больше терпеть боль: душевную, сердечную и телесную, позволил себе пустить горькую слезу сожаления.

С другой стороны двери, не менее отчаявшаяся Малия, припав к ней ухом, прошептала:

— Мой бедный Пик. О, если бы я знала, как помочь тебе…

Она также как и Пик, сползла по двери на пол. Но услыхав, через стенку, как Пик всячески старается успокоить себя и взбодрить, она подняла свои мокрые от слез глаза, и кинулась к столу, что стоял возле кровати. Как обезумевшая, раскрыла шкафчик, и стала рыться в целой куче всяких бумажек с надписями, зарисовками, что всякий раз после каждого ночного кошмара рисовал Пик. Отыскав нужный, она положила его перед собой, и раскрыла.

При свете луны, проникающего сюда через окно, Малия пристально пригляделась к изображению необычной формы короны. Она имела зазубрены по краям, и напоминала больше половину солнечного диска с огненно-красными лучиками, и ярко-золотым свечением в округи.

Услыхав, как Пик поднимается, и дверь приоткрывается, она схватила бумажку, прижала к груди, и кинулась в кровать. Отвернувшись к стене, мышка притворилась спящей.

— Прости Малия, сам не знаю, что со мной, — прошептал Пик, потихоньку сев рядом с ней на кровать и положил ей на плечо руку.

Малия не отреагировала на его слова, и продолжала прижимать к груди клочок бумажки с таинственным рисунком…

— Пап, с Пиком твориться что-то неладное, — говорила в полголоса Малия своему отцу, зайдя к нему рано утром.

Она застала его за столом, где он проектировал новые чертежи.

— И я заметил это дочка, но думаю, это пройдет.

— Нет пап. Ему нужна помощь, срочно!

— Разве на этой неделе его не осматривали здешние доктора?!

— Этого не достаточно.

— И что ты предлагаешь?!

— Все дело в этом, — протянула она бумажку с рисунком Пика своему отцу.

Григ резко оторвал взгляд от своей работы и внимательно в нее всмотрелся.

— Никогда не видел ничего подобного, — ответил спокойно Григ и снова принялся за работу.

— Вот именно, отец. Поэтому я хочу заглянуть в библиотеку Ренна. Возможно там, я смогу отыскать ответ на все вопросы, — перешла на шепот Малия.

Ей и ее отцу, и в голову не могло прийти, что их разговор будет подслушан некой фигурой, прятавшейся в темноте коридора. Но самое загадочное в этой фигуре было то, что один ее глаз засветился красным огнем, при упоминании библиотеки Ренна.

Эта фигура также незаметно, как и появилась, поспешила исчезнуть в темноте, оставив продолжение разговора Малии и ее отца без внимания. Так как то, что ее интересовало больше всего, она услышала, и теперь пришло время действовать дальше…

— Пустите меня, пустите сволочи! Только снимите цепи я вам покажу, где раки зимуют! — вопил на всю тюрьму конвоируемый, которого двое матерых мышей вели под локотки в его новые апартаменты.

— Помолчи лучше сопляк, пока тебе язык каленым железом не прижгли! — бросили ему солдаты.

Достигнув нужной камеры, они открыли ее, и с силой впихнули мышонка внутрь.

— Эй, милочки, не бойтесь, входите, я не обижу вас! — все не успокаивался брошенный в камеру бедолага, на которого после его слов, набросились стражники и как следует отдубасили его деревянными дубинами.

— Будешь знать, как возникать! — огрызнулись стражники, пнув его напоследок.

Выскочив из темницы, они заперли дверь камеры.

— Эй вы, встречайте нового гостя! Благодаря ему, все вы останетесь без жрачки на два дня! — бросил сквозь решетку небольшого окошка один из стражников, решив таким образом отомстить этому наглецу, посмевшему так назвать их.

— Нет, вы слышали?! Он здесь пару секунд, а уже обрек нас на голод.

— Ничего, сожрем его.

— Держи его! — послышались хриплые голоса и из всех углов темной сырой камеры к нему стали приближаться заключенные.

— А ну стоять, кучка отбросов! Иначе, я буду вынужден применить силу! — вскочил мышонок, и замахал кулаками.

— Вы только посмотрите, на эту замухрышку! Мало того новенький, да еще и выскочка к тому же!

— Кто?! Я?! А-ну покажись, кто это сказал?! Да я во всех известных тюрьмах побывал: в Ренне, Эсфире, Эхтере, и вот теперь в Вестии! И ни что, не способно меня удержать в заточении. Никакие стены не остановят меня!

— Бей хвастунишку, бей! — накинулись на него несколько заключенных.

Завязалась драка, в которой одни участвовали, а другие кричали и подтрунивали над дерущимися мышами.

Не успело пройти и полминуты, как один за другим нападавшие стали отлетать от мышонка, как мячики от стены. Хватаясь, кто за живот, кто за глаз, кто за нос. Пока мышонок, не отбросил всех нападавших от себя.

Гордо выпрямившись, он бросил вызывающие взгляды по сторонам:

— Ну что, кто еще хочет добавки?! Ни кто?! Я так и знал.

Подойдя к одной из стен, дождавшись пока все расступятся, он присел возле нее. Сплюнув, он прохрипел:

— Мне сдается, что здешние тюрьмы, как и все остальные, переполнены одними лишь отбросами… Но ничего, скоро я выберусь и отсюда! — сдвинул челку на глаза мышонок, и скрестив руки на груди, устроился поудобнее, желая отдохнуть.

— Скажи-ка друг, а это правда, то, о чем ты говорил?! — послышался чей-то голос, затем кто-то подполз к нему.

— Во-первых, я тебе не друг! Во-вторых, о чем речь? — поднял на него взгляд мышь, и увидел перед собой тощую как сухарь крысу.

— Сухарик!

— Зови меня, как угодно, но скажи — это правда, что ты выбирался из тюрем, и покрепче этой?!

— Конечно, Сухарик! А тебе какое дело?

— Да, видишь ли, у меня на воле остался небольшой капитал. Если поможешь, — перешел на шёпот крыс, сев рядом с ним.

— Половина твоя!

— Ох, парень, точнее старик, думаешь, ты первый кто предлагает мне подобное?! Я несколько раз попадался на эту старую, как сам мир уловку. И всякий раз, глупцы, оказавшись на воле, пытались избавиться от меня!

— И что?!

— А ничего! Всем им я быстро находил новый дом, каждому свое в сырой земле! Я понятно выражаюсь?!

— Конечно, конечно, но нам очень нужно на волю, — чуть ли не умоляюще выдавил крыс.

— Верю, как и всем здесь. Но ничем не могу помочь. А кстати, кому это — вам?!

— Он, имел в виду меня, — послышался еще один голос, и из тени вышел другой крыс, куда более солидно выглядевший, плотный, с хитрыми глазенками.

— А ты еще кто такой?! Очередной шут, который будет мне втирать, что при прежней власти был в городе влиятельной шишкой и состоял в тайной сети Де Гриновцев?! — усмехнулся мышонок.

Услышав эти слова крысы явно опешили.

— Я же говорил, не вы первые предлагаете мне награду за бегство, — лениво потянулся мышонок.

— Откуда тебе известно, о Де Гриновцах?!

— Если честно, мне совершенно наплевать, кто это такие, и чем занимаются. Ну, встречал я парочку — одну мышь и крысу в Ренне, уверявших, что некогда были, нет вы только представляете — главным бургомистром и владельцем концерна! — усмехнулся мышонок.

Крысы переглянулись, и сели по обе стороны от него.

— Так, ты освободил их?! — шепнули они ему на ухо.

— К чему бы?! Они оказались слишком подлыми, да к тому же, чуть все не испортили. Мне пришлось их покинуть.

— Тогда послушай меня, — взяла слово вторая крыса.

— Де Гриновцы, и в правду существовали, и кое-где и по сей день трудятся не покладая рук. Если ты поможешь мне и моему слуге выбраться, ты получишь столько богатства, сколько тебе и не снилось.

— Слушай сюда крыса, мне снились целые горы зерна до самых небес! Так что у вас не хватит вашего капитала. Да к тому же, к чему мне бесчисленное множество зерен. Их негде спрятать, и с собой не унесешь? — развел руками мышонок.

— Тогда чего ты хочешь?! Как я понял, дело не в работе, а в цене?!

— А вот тут ты попал в самое яблочко Масол, буду называть тебя Маслом. Уж больно ты жилист для тюремной камеры, — ударил локтем крыса паренек.

— Хоть мамой родной! Скажи, какова твоя цена?

— Вот только не тронь мою мамочку! — схватил за грудки крыса мышонок.

— Она и так хорошенько подшутила надо мной, назвав Тошем!

— Как, Тош Эхтерский?! Новый король Эхтера?! — удивился крыс.

— Вот именно! Ах, столько раз это имя приносило мне одни неприятности! Так что зовите меня просто — Тот! — сделал ударение на последнее слово мышь.

Крысы еще больше удивились, и в конец поверили ему.

— Так, скажи, Тот, чего ты желаешь больше всего?!

— Сейчас, конечно не помешала хорошенькая девчонка. Ну, раз подобной отрады здесь не сыщешь. Я всегда мечтал увидеть одно полотно, с изображением одной богини. Говорят, уж больно она хороша.

На что крысы, снова переглянулись.

— Я обещаю, ты увидишь ее, так скоро, как захочешь сам, — прошептал Масол.

В совершенно иной обстановки роскоши, красоты, порядка и чистоты, ходила по большому тронному залу взад и вперед Ноча, в королевском наряде, с захлёстанными за спину руками, и с явно обеспокоенными глазами. А за ней, молча, не смея нарушить ее недовольство, наблюдала Ма — змея, которая казалась здесь такой же лишней, как и накинутая на ее спину красная мантия.

— Все, с меня хватит! — воскликнула Ноча, резко остановившись, и хлопнула по столу кулачком.

— С меня тоже! — сорвала с себя змея мантию, и тут же умолкла.

Ноча недобро взглянула на нее, а затем вновь продолжила:

— Мало того, он уехал в Вестию без предупреждения, так еще и пропадает там вот уже пятый день. Нет, как он мог, ничего мне не сказать?! А ты вот теперь сиди здесь в замке, как в заточении, и кусай локти. Ну-у, вернется он, эх и проучу я его, получит он у меня, этот самовлюбленный Эхтатон!

— Прошу заметить ваше высочество…

— Ма, называй меня просто Ноча.

— Ноча, я хотела сказать, что когда он уехал посреди ночи в Вестию, на нем лица не было. Мне кажется, он не желал испугать вас.

— У него отлично получилось, — саркастически подметила Ноча, и развела руками.

— Если честно, он и на меня в большой обиде, раз не стал даже слушать.

— Не говори чепухи, ты ему как мать!

— Как мать, я должна была присутствовать на его коронации год назад, но не смогла.

— Ты была там. Пусть не вышла в свет. Кому какая разница. Ты была ранена, чувствовала себя нехорошо.

— Но он очень расстроился! Ему так хотелось показать меня своим…

— Ма, мы обе прекрасно знаем Тоша. Ему просто хотелось похвастаться и больше не будем об этом, — села на стул Ноча.

Ее взгляд упал на большую картину, висевшую на стене напротив стола.

— Ах, мой отец… Эта картина все, что осталось мне от тебя! Погиб и наш корабль… Порой мне кажется, что и наша дружба с Пиком, Малией, Августом, Тимуром и Тиреном, трещит по швам, как некогда была разрушена дружба наших отцов, — печально вздохнула она, не сводя глаз с одной мыши на картине, а именно с отца, покойного Терриуса.

— Не говори так Ноча, дружба, как и любовь, крепнет на расстоянии.

— Ма, не пытайся меня успокоить. Скажи лучше, когда мы получали хоть небольшую весточку от друзей? Не помнишь?! А я отвечу, с тех самых пор, как все они разъехались кто куда, ни один из них не написал и пары строк! И не мудрено, что Тошу надоело сидеть одному, и он решил навестить Тара и Луизу. Если честно, я бы сама рада куда-нибудь сорваться. Уж слишком тяготят меня стены дворца, привыкшую к свободе и морскому простору. Эх, славные были деньки… — погрузилась Ноча в сладостные воспоминания и грезы наяву.

Вдруг ее мечты и воспоминания оказались оборванными, ворвавшимся в зал без стука, маленьким мышонком.

— Госпожа Ноча, госпожа Ноча, — кинулся шустрый мышонок прямо к ней, разодетый как придворный паж в штанишки и рубашку, сапожки, аккуратно причесанный, чисто вымытый, держа в руках небольшой свиток.

— Паж Вови, сколько раз тебе говорить, что прежде чем войти, надо стучаться! — очнулась Ноча.

— Простите ваше… — запнулся на полуслове мышонок, поймав на себе взгляд змеиных желтых зрачков. Побаиваясь ее хозяйку, он стал обходить стол с другой стороны.

— Ладно, не до формальностей сейчас. Что у тебя там?

— Послание от моего дяди Пика Заступника, с острова Сиберия!

— Заступника?! — удивилась Ноча, беря из рук Вови свиток.

— Ох уж мне эти прозвища!

— А как тебе: Малия Рассудительная, Тар Разящий, Тош Вразумительный, я уж не говорю про Ночу… — начала перечислять прозвища змея, но Ноча остановила ее

— Ма, — подняла мышка руку.

— Ноча Блистательная! — договорила змея, на что мышка наградила взглядом осуждения.

— А мне нравиться! Когда я вырасту то стану, Вови…

— Болтливый, — перебила его Ноча.

— Спасибо паж, а теперь ступай, занятия в школе скоро начнутся.

— Но…

— Никаких но! Я взяла тебя на службу с одним условием, что ты не будешь пропускать занятия. Так что ступай, — препроводила Ноча мальчика жестом руки, а затем медленно раскрыла свиток, сорвав с него печать, в виде шестеренки.

Быстро пробежав взглядом по короткому письму, Ноча резко свернула свиток обратно в трубочку, и повернулась к змее:

— Надо спешить!

Ма по одному ее взгляду поняла, что дело обстоит серьезное. Вытянувшись во всю длину зала, она ответила:

— Хоть сейчас! Эти стены так же давят на меня.

— Отлично, отправляемся немедленно. Налегке, только ты и я.

— А можно мне с вами?! — резко обернулся Вови, услыхав, что Ноча и Ма оправляются в дорогу.

— Нет Вови, это дальний путь, а тебе надо учиться.

— А-а-а, опять учеба. Вот так всегда, вы никогда не берете меня с собой, — обиженно пробубнил Вови, и вышел из зала.

Ноча, взглянув на Ма, быстро запрыгнула ей на спину, и крикнула:

— В путь!