Усену: Брат Тигров. Цикл «Усену». Книга вторая. Том 2

Сергей Маркелов

Вернувшись в Родные Края, Усену и его друзья рады бы отдохнуть после долгих поисков. Но внезапная весть, что сестра, на поиски которой они отправлялись к Телецкому озеру, была здесь и оставила подсказку, лишает его покоя…Недолго думая, Усену, Риш и Хис отправляется в новое опасное путешествие, чтобы вновь обрести семью. На этот раз им предстоит не только преодолеть все тяготы пути, но и побороть свои страхи, которые с каждым днем обретают все новые силы и обличия…

XIII Раны детства ноют и кровоточат

Но шутки шутками, а жизнь порой вносит свои коррективы, совсем неожиданные, лишенные всякой радости, и надежды. И именно эти удары судьбы вмиг заставили Усену умолкнуть, поблекнуть, и замереть на месте. Почувствовав резкую тянущую боль в своей груди, Усену вдруг неожиданно для самого себя, пустился изо всех сил кашлять. Кашель был куда громче, тяжелее, чем раньше, и заставил всех друзей и Хэна остановиться.

— Со мной… — пытался выговорить Усену, но кашель не давал ему покоя. — Все… в порядке… — не договорил Усену, и новый приступ кашля, скрутил его, заставил согнуться в полукруг, и не отпускал его не меньше минуты.

Друзья страшно перепугались, не отходили от него. Усену, чуть ли совсем не потерял сознание от кашля. Он прекратился лишь тогда, когда к Усену подошел Хэн, который первое время не сводил взгляда с барса, и, увидев, что кашель не проходит, подошел к нему.

— Дело совсем плохо, — молвил он, помогая встать Усену, который жадно глотал воздух, пользуясь моментом передышки.

Друзья ужаснулись еще больше, увидев окровавленное лицо Усену, у которого кровь лилась как из носа, так и из горла, а в том месте, где его так скрутил кашель, растекалась по снегу, большая лужа красно-алой крови, в некоторых местах с кусочками гноя, и свернувшейся крови.

— Потерпи Усену, я знаю здесь неподалеку безопасное место, где все мы отдохнем, — молвил тихо Хэн, помогая идти Усену, поддерживая барса, чтобы тот не упал.

Друзья, совершенно побледнев, побрели вслед Хэну и Усену. Кто, боясь поднять глаза на впереди идущих, кто, наоборот, не сводя с них своих расширенных глаз, которые так и покрывались тонкой пленкой от набежавших слез.

За одно мгновение, за считанные минуты, вся веселость и беззаботность сползли с друзей, и они вновь почувствовали ноющую, не дающую покоя, тянущую боль в сердце. Как бы они не старались прогнать ее, про себя подбадривая себя, у них ничего не получалось. Так порой случается, когда ты начинаешь забывать о суровости окружающей жизни, и только находишь отдушинку, как эта жизнь, как будто мстя тебе за твое легкомысленное поведение, наносит тебе удар в самое больное место. Не щадя никого, суровость жизни вовсе не желает на этом останавливаться. Все сильнее и яростнее она наносит удары, сопротивляться которым с каждой прожитой минутой, часом, днем, становится все тяжелее, и тяжелее.

Именно так, и ощущал себя Усену в данный момент. Он больше не радовался и веселился. В душе он корил себя за свое легкомысленное поведение, которое считал, и стало причиной новой волны отчаяния и безвыходности, охватившей его с головою. Как бы он не старался думать о чем-нибудь другом, кашель вновь и вновь возвращал его к реальности. Реальности, которая сейчас причиняла столько боли ему, как никогда еще, реальность, от которой просто так не отшутишься, и не отмахнешься, реальности, сплошь наполненной болью, печалью и горестями. Эти мысли так захватили не только разум, но и сердце Усену, что он и не заметил, как они все пришли к месту, о котором в самом начале сказал ему Хэн. В отличие от друзей, которым путь туда казался слишком долгим, и как им казалось, длился несколько часов подряд, сплошь до позднего вечера. Препроводив Усену внутрь небольшой расщелины в скале, у которой и остановились друзья, и из которой веяло необычным теплом, Хэн вернулся к друзьям, которые с нетерпением ожидали его снаружи.

— Как он? — спросили друзья.

— Говорите тише, ему нужен покой, — спокойно в полголоса ответил им Хэн.

— Скажи Хэн, неужели мы ничем не можем ему помочь? — спросил Яхси.

— Нам повезло, что мы добрались до сюда. Здесь протекают термальные воды, их тепло на время успокоит его кашель.

— А что потом? — спросил печально Риш.

— Мы бы и рады помочь, но я лишь немного знаю, как залечивать внешние раны, не более, — молвила Хис.

— Яхси, Риш, Хис и Усс, — молвил Хэн, обведя всех взглядом, и в каждом в глазах прочитал одно и то же чувство, — Я понимаю, как вам дорог Усену, и не собираюсь вселять в вас, напрасные надежды, поэтому сразу скажу, что дела обстоят очень худо.

— Насколько? — глотая ком в горле, спросил Яхси.

— Настолько плохо, что если Усену не помочь в ближайшие день, два… он…

— Не произноси этого! — прохрипел Яхси, и отвернулся ото всех, желая скрыть от них набежавшие слезы.

— Не-е-ет! — простонал Риш, и, не собираясь сдерживаться, заплакал, уткнулся в Хис, которая и сама глотала горькие слезы отчаяния.

— Нет, нет, не стоит отчаиваться друзья! — воскликнул Усс, который хоть и сам пустил слезы, все еще держался.

— Мы вместе прошли через столько бед и невзгод. Побороли стихию, медведя, свои страхи, и неужели теперь мы сдадимся?! — продолжил Усс, ожидая от друзей реакции.

— А ведь ваш друг прав! — вмешался Хэн, видя, что слова Усса, остались без внимания.

— Я еще никогда за свою жизнь, не видел столь преданных, верных, неукротимых, неумолимых, непреклонных, бесстрашных, идущих вперед, друзей. Да, я знаю вас всего лишь третий день, но за эти дни вы показали, что достойны жить на этой земле. Раз за разом я восхищался вами, когда снова и снова вы, рискуя ради друг друга, бросались во все тяжкие. Ваша самоотверженность, самопожертвование ради другого, достойны похвалы, и преклонения. За эти три дня вы показали, что вас не остановить. Вы справились со мной, побороли медведя, обрели мудрость, победив свои страхи, вы показали, что готовы на все ради дружбы. И вы давно уже прошли второе мое дурацкое испытание, побороли свои страхи, и обрели доверие ко мне, — говорил без умолку Хэн, в словах которого друзья, по неведомым им причинам, стали черпать силы, и потихоньку обретать самих себя. вытирая носы, они стали все ближе подходить к Хэну, с жадностью поглощая каждое его слово, как будто это была живительная влага.

— Вы поверили мне, и шли за мной, даже, не зная, куда я вас веду. Вам было в двойне тяжелее идти за мной, понимая в каком состоянии ваш друг. Но вы не отстранились от меня, за что я вам очень благодарен. Ведь именно в такой крайний момент, я хочу вам сказать, что те, кто сможет помочь Усену, находятся в нескольких часах пути отсюда!

— Это правда?! — воскликнул во все горло Яхси.

— Правда? — вторили ему друзья.

— Чистейшая, правда, — ответил спокойно Хэн, слова которого пролились на сердца друзей как бальзам на раны.

— Кто они, это какие-нибудь звери? — воскликнула Хис.

— А они и вправду, на такое способны? — вытягивал шею Усс.

— Так, кто же эти целители, которым я готов жизнь отдать, за спасение Усену? — закончил Яхси.

— И да, и нет! — начал отвечать на вопросы друзей по порядку, начиная с Хис.

— Они способны как создавать, так и разрушать! — продолжал он, взглянув на Усса.

— За свою жизнь, они и мухи не обидели, так что твоя жизнь им ни к чему, — ответил последним на вопрос Яхси барс.

— Так кто же они? — не выдержав, хором воскликнули друзья.

— Они принадлежат к тому виду существ, которых вы не раз встречали. К тем, кто всю жизнь только разрушают и уничтожают все живое вокруг себя, кто из жадности и гнева, способны перегрызть друг друга на смерть. Это люди, и только они способны помочь Усену!

— Что! — во все горло воскликнул Яхси.

— Люди, да ты!? Что? Всю эту дорогу вел нас им в руки! — злобно прокричал Яхси.

— Как ты мог Хэн, ведь мы спасли тебя, мы доверяли тебе! — воскликнула Хис.

— Послушайте меня, — перебил их Хэн, — Хотите верьте, хотите нет, но эти люди, крайне отличаются от тех, что вы встречали ранее.

— Все они одинаковы… — хотел было начать Яхси, но Риш остановил его.

— Ты уже так говорил, помнишь?! — пресёк его восклицания лис, припомнив случай с звероловом и его сыном.

— Они живут здесь совсем уединенно, отрекшись от всего мирского. Они презирают жестокость и жадность окружающего мира. Весь их смысл жизни состоит в созидании, а не в разрушении…

— Это все дудки, ты лжешь! — снова вмешался Яхси.

— Прежде чем называть меня лжецом, — молвил снова Хэн, — Повернись назад. Кого вы там видите?! — все друзья обернулись к входу в расщелину, и увидели лапу Усену, мирно спящего, пригретого теплом.

— Вы все здесь по той же причине. Так почему же сейчас, когда его от спасения отдаляют несколько километров, вы вдруг усомнились в правильности пути, и во мне? Ответьте! — воскликнул Хэн, обведя вех испытывающим взглядом, от которого некоторые потупили взоры, а некоторые нахально ухмыльнулись.

— Тишина! — молвил Хэн, не получив ответа. — Я вовсе не заставляю вас, и тем более не принуждаю к такому решению. Но скажу одно, если я вам больше не нужен, я уйду, и вы будете снова сами по себе, вольны решать сами за себя. Я даю вам время подумать до утра, — развернувшись спиной к друзьям, молвил Хэн.

— Но помните, от вашего решения, будет зависеть жизнь вашего друга, — закончил Хэн, и чуть отошел от друзей, лег на краю выступа, обратив свой взор в небо.

Друзья молча проводили его взглядом, после чего, как заведенные стали шепотом обсуждать слова Хэна.

— Я понимаю, цена вопроса велика, но и риск тоже! Вишь, что удумал, самим сдастся в руки человека, — начал Яхси.

— Но Яхси, а вдруг он прав, и эти люди и вправду вылечат Усену, — молвила Хис.

— Люди есть люди, доверия им нет! — продолжал стоять на своем Яхси.

— Но у нас просто нет выхода, либо люди, либо…

— Умолкни! — заткнул Риша Яхси, — Выход всегда найдется!

— Ну да Яхси, ты что думаешь, что Усену за одну ночь чудесным образом вылечиться?! — вмешался Усс.

— Да вы, что совсем ума лишились?! Ведь это люди! Они совершенно лишены чувства жалости и сострадания! Завидев Усену издалека, они застрелят его, и все! — огрызнулся Яхси, испугав своими словами всех друзей.

— Будь я Усену, и, зная, что мне осталось жить день, два, я бы рискнул, — сурово ответил ему Риш, чем заслужил одобрительные взгляды остальных друзей. — И пусть я ошибаюсь, но лучше я помру там вместе с ним, чем буду свидетелем его смерти здесь, среди тех, кто так и не смог ничем ему помочь, — продолжил Риш после того, как Яхси, огрызаясь на него, чуть ли не пустил свои зубы в действие.

Но этому не дал произойти, виновник всей беседы, Усену, который чуть отдохнув, очнулся вдруг, от непонятного шепота снаружи. Выйдя из пещеры, он стал свидетелем, последних действий друзей.

— Что случилось? — спросил обеспокоенно Усену, подбежав к друзьям.

— Ничего! — коротко ответил Яхси.

— Все в порядке, Усену? — спросил Риш, сбросив с лица суровость.

— Да вроде, полегчало немного. Спасибо Хэн, что привел нас сюда, а то бы я и не дошел сам досюда, — воскликнул Усену, обратившись к Хэну.

— Благодари своих друзей! — ответил Хэн, и его слова прозвучали почти тревожно, в ушах друзей.

— Усену, тебе и вправду лучше? — спросила Хис.

— Да вроде, лучше, — молвил Усену.

Он мог врать друзьям, но не своему организму, который снова впал в приступ кашля, продолжившийся с четверть минуты.

— Усену, все же побудь внутри пещеры, там тепло, — молвил Риш.

— Риш, Хис, я вы проводите меня, и посидите со мной? А то мне как-то немного не по себе здесь, как будто эта ночь последняя в моей жизни…

Слова Усену заставили всех друзей побледнеть до белого. Но быстро взяв себя в лапы, Риш и Хис, изображая радость, повели Усену внутрь, и сами устроились у входа в пещеру.

— Я пойду что-нибудь поймаю нам, — молвил Яхси, проследив за Усену и за лисами.

— Тебе помочь? — чуть привстал Хэн.

— Нет! — коротко ответил Яхси, и пошел прочь, вслед ему увязался Усс, который больше побежал за ним, из-за волнения за него, как бы тот не натворил бед.

— Какие они слепцы! — начал недовольно Яхси, опустив голову к земле, и пряча лицо от шедшего за ним Усса.

— Этот Хэн, он просто играет нами, как мышками. Вот увязался! Я хочу вам только помочь, не более, позвольте! Уже позволили, и что это нам дало, где мы оказались, что нас ждет?! — в конец разгорячился Яхси, и больше не в силах овладеть с собой, остановился и сел.

— Где же тот путь, та дорога, по которой нам идти? Мы в конец запутались…

— Яхси! — прошептал Усс, осторожно подходя к волку, чтобы не разозлить его еще больше.

— Чего тебе Усс? Иди прочь, к ним! Тоже мне друг называется, как что, ты поддерживаешь Хэна, а кто он нам?! Свалился на нашу голову с бугра.

— Яхси!

— Что? — озлобился волк.

— Ты ведь не на нас злишься, верно? Да и Хэн здесь вовсе не причем.

— Чего ты несешь, Усс, совсем ума лишился?

— Нет Яхси! Перестань обманывать самого себя. И корить за то, что уже произошло.

— Ты про что, Усс?

— Ты знаешь ответ Яхси. Ты зол на себя с того дня, как вас всех рассорила эта Альхю. Ты винишь себя во всем произошедшем, а в особенности в причине болезни Усену.

— Как?

— Да, да Яхси, Риш и Хис мне все рассказали… И знаешь, я бы не смог ничего исправить, окажись я там.

— Но тебя там не было, ты ничего не видел.

— Но зато, я ясно ощущаю последствия тех событий. Я сразу приметил в тебе некое беспокойство, а когда мне стало известно про болезнь Усену, все встало на свои места.

— Свои места?! Звучит слишком упорядоченно, в нашей беспорядочной жизни, — печально и задумчиво согласился Яхси.

— И сейчас Яхси, я виду, что под маской твоего нахальства и грубости скрывается чуткий и отзывчивый друг, который днем и ночью, только и думает о своих друзьях. Да Яхси, отбрось же свою гордыню, и высокомерие, и просто скажи Усену все, что накопилось на твоем сердце.

— Но я… — замялся Яхси, не понимая, как Усс, который с ними не так давно, так быстро раскусил его.

— Не мне, а Усену! Ведь ты, как и я, знаешь, что у тебя вот здесь! — молвил Усс, подойдя к волку вплотную, и положил лапу ему на сердце.

После чего Яхси, улыбнулся Уссу уголком рта, и, сказав от чистого сердца — Спасибо! — кинулся обратно.

Чуть погодя за ним медленным шагом, пошел и Усс, который сумел первым из друзей приметить полученную мудрость в действие.

— Усену! — воскликнул Яхси, забираясь на выступ, после чего немного осекшись, направился к барсу.

— А-а, Яхси, а мы только, что тебя вспоминали, — протянул Усену, что-то нажевывая.

— Что это? — спросил волк, подойдя ближе, увидел, что рядом с Ришем и Хис, лежим куча добычи.

— Ты про это?! — ответил ему Усену, выдвигая из темноты пещеры на свет и долю волка.

— А это тебе!

— Откуда?

— Хэн как чувствовал, что твоя охота мягко скажем, не задастся, и наловил это нам.

— Хэн? — вопросительно молвил волк, чуть обернувшись на барса, который делал вид, что ничего не слышит.

— Скажи, а где Усс? — спросил Яхси Усену, ища его глазами.

— Я здесь! — раздался голос у края платформы, после чего появился и сам Усс.

Яхси по-особому, бросил взгляд на Риша и Хис, а затем глазами показал им, что хочет остаться с барсом наедине.

— Мы скоро, Усену, — молвила Хис, первая все поняв, и подтолкнув лапой Риша в бок, продолжила, — Расспросим Усса, про его Амму.

Лисы встали и направились к ожидавшему их у своей кучки добычи Уссу.

— Потом расскажете! — молвил шепотом Усену.

— Ну, раз это мое, ты не против, если я умещусь рядом, — молвил Яхси.

— Конечно, другу всегда рад, — давя из себя радость, ответил Усену.

— Да-а, — протянул Яхси, скрывшись в темноте пещеры, и лег рядом с Усену.

— Хэн и вправду заслуживает доверия?

— А что? — переспросил его Усену.

— Я говорю, так ты думаешь Хэну можно доверять?

— Я думаю, раз мы здесь, значит мы ему уже доверились.

— Верно!

— Яхси, — начал Усену, каким-то печальным тоном, — Я всегда хотел сказать тебе, спасибо.

— А-а?

— Я уже не раз говорил, что поступал с тобой плохо, но всякий раз после этого, продолжаю эту песню. А ты всякий раз терпишь меня, спасибо друг, — расчувствовался Усену, чуть подвинув свою лапу к лапе волка.

Яхси даже не нужен был свет, чтобы понять, что Усену прослезился.

— Не знаю, почему я говорю это только сейчас, но думаю, что ты друг, каких еще надо поискать. Ты всегда скажешь мне правду в лицо, и не будешь кривить душой. Не думай Яхси, я прекрасно вижу, как ты переживаешь за меня, особенно сейчас, когда я на грани…

Новая волна сырого кашля не дала ему договорить и может к лучшему, ведь Яхси чувствовал, что Усену сейчас на грани, и готов был разреветься от отчаяния.

— Да Усену, я твой друг, и ты прошел полсвета, чтобы отыскать меня, и чтобы мы вместе обошли бок о бок еще полсвета, — начал Яхси, но его слова звучали как-то трагически, и наоборот лишь усиливали отчаяние барса.

— А знаешь, что, Усену, ведь я у тебя не один такой, — решил поменять тему разговора Яхси, — Посмотри на Риша и Хис, они готовы на все ради тебя и ради нашей дружбы! И если честно, я думаю, ты погорячился, ставя меня на первое место. Это они заслуживают этого куда больше чем я!

— Знаю Яхси, — ответил Усену, по голосу уже немного успокаиваясь. — Но я… Я, порой сомневаюсь в правильности нашего выбора пути.

— Усену, я по натуре авантюрист, и не могу по долгу сидеть на одном месте, что-то с непреодолимой силой тянет меня вперед. Но и я порой задумываюсь, и начинаю скучать по дому.

— По дому? — протянул печально Усену.

— Прошу Усену, не впадай в уныние. Чему я точно научился за свою короткую жизнь, так это тому, что жизнь состоит из белых и черных полос. Попадая на белую полосу — мы радуемся и веселимся, на черную — горюем и отчаиваемся. Но как сказал мой отец однажды: «Сынок, тебе сейчас очень трудно… Я не меньше твоего страдаю от этого, но знай, что. пройдя через эту черную полосу жизни, ты вступишь на белую. Надо лишь немного подождать и поверить, что появится тот, в ком ты найдешь свою белую полосу…». И знаешь, что Усену, эта белая полоса — это Риш, Хис, ты, и даже Усс с Хэном. Никогда со мной ничего подобного не случалось, вместе с вами я открыл новый мир. Мир полный счастья и друзей, — закончил Яхси, сделав небольшую паузу.

— Прости, если я спрашиваю, но про что говорил так твой отец?

— Отец? — вздохнул Яхси.

— Нет, не говори, если не хочешь…

— Мы друзья Усену, а значит должны делиться друг с другом и радостями и горестями. Это случилось незадолго до твоего появления у нас, — начал повествование Яхси.

«Наша стая кочевала из одной местности в другую, в поисках пропитания для себя, и нас, их детей, их надежды на будущее. Но стояла суровая осень, и родителям приходилось удаляться далеко-далеко от стаи, чтобы найти пропитание. И вот однажды мой отец, вожак стаи, и моя мать, вместе с небольшой группой взрослых, ушли на охоту. Их не было несколько дней, а точнее четыре. Я особо не волновался, ведь это было не в первой, да и старшие, с которыми нас оставили всячески нас успокаивали. Но когда на утро пятого дня, взрослые вернулись, и, завидев первого впереди шедшего моего отца, я не скрывая радости, кинулся к нему…»

Яхси явно было тяжело это рассказывать, слезы и подступающий ком к горлу, мешали ему, но он пересилил все это и продолжил.

«Я ни когда не забуду выражение его лица, эти глаза полные страха и отчаяния. Испугавшись его, я кинулся вглубь пещеры, куда поспешил за мной мой отец. Он нагнал меня и сильно обнял. Первые моменты мы не промолвили ни слова, рыдая вместе. А когда отец, взял себя в лапы, он молвил:

— Прости сынок, но мама больше не вернется, — его слова прозвучали как приговор, и я тут же кинулся прочь от него.

Забившись в темный угол пещеры, где никто не мог меня видеть, я рыдал весь день. Ни уговоры моего отца, ни других членов стаи не могли заставить меня выбраться оттуда. Я совершенно забыл про голод, холод, все мое нутро трясло и колотило, и лишь одна мысль вертелась у меня в голове, и была она про маму. Выстрадав за этот день и ночь, все муки потери мамы, на утро следующего дня, я, стиснув зубы, вышел на свет. И сделав неимоверное усилие над собой, я подошел к отцу, и немного сурово спросил его, как все произошло? Отец, немного отведя меня в сторону от членов стаи, сам весь трясясь и чуть не плача, рассказал мне, как они вместе с матерью выслеживали добычу, и как вдруг раздался оглушительный треск и грохот. Мать упала в яму, в капкан, поставленный человеком, где на дне ямы торчали острые прутья. Больше я не смог добиться от отца, он прижался ко мне и разрыдался. А я, до крови прикусив губу, отстранился от него, и, прохрипев сквозь боль, ответил ему.

— Ты не смог уберечь ее!»

— Не смог! — повторил Яхси, понимая, что уже плачет, а его голос давно уже выдал его Усену, но он продолжил.

«Отец тогда с такой невообразимой грустью и сожалением взглянул на меня, что это больше всего укололо меня прямо в сердце. С замеревшим сердцем, капающей кровью из надкушенной губы, я оставил его. Просто взял, и отвернулся, пошел прочь. И с тех пор, мы больше с отцом на эту тему не разговаривали более. И всякий раз, когда он хотел со мной поговорить по душам, я отворачивался и уходил молча. С того самого дня, между мной и моим отцом выросла невидимая стена, которую я сам воздвиг. Всякое его слово, я пропускал мимо ушей, всякому указу, противился. Я так сильно ушел тогда в себя, что, когда ты с Ришем появились у нас, я просто возненавидел вас и старался не замечать. Ведь ваша жизнь, была отражением моей, так похожи были наши судьбы. А с вашим уходом я и вовсе распоясался, никого не слушался, делал все, что мне задумается, и никто не был мне указ. Отец все это прекрасно видел, но что он мог сделать со мной, своим сыном, винившим во всем произошедшем его.

Время шло, и я потихоньку смягчился, а тут еще и вы появились снова. Но до сих пор, я не могу выбросить тот взгляд отца, когда я…»

Яхси замолк, не мог больше говорить. Тогда Усену прекрасно его понимая, ведь когда-то и сам через все это прошел, встал, поднял волка, обнял его, прижав к своему сердцу.

— У всех у нас есть шрамы на сердце, — молвил сквозь слезы Усену.

Так обнявшись, они стояли с минуту, после этого как бы поделившись друг с другом своим горем, разделив его поровну, они снова прилегли.

— Спасибо Усену!

— Это тебе спасибо Яхси, ведь ты никому это не рассказывал!

— Я так глубоко похоронил воспоминания от тех днях, что и забыл, какую боль они приносят мне каждый день, и я, не понимая, что со мной, бросаюсь на всех как цепная собака.

— Понимаю Яхси! Но думаю теперь тебе станет немного полегче.

— Только немного! Меня очень сильно тяготит мысль, что я так и не простил отца, и в тот день, когда уходил с вами, отец в который раз взглянул на меня, как в тот день, и не дождался от меня, тех слов, что могли бы утешить его старые сердечные раны. Одного слова, одного взгляда хватило бы… Но какой я дурень бессердечный, сказал ему лишь сухо:

— Пока!

Яхси затих, опустив взгляд, коря себя в душе, за все те горести, что принес отцу.

— И ты скажешь их, обязательно скажешь! — воскликнул Усену, загоревшись новой целью.

— Как Усену?! Ведь именно эти детские раны, полученные тобою и мною, не позволяют нам двигаться дальше. Мы лишь отсрочиваем неизбежное.

— Да Яхси, раны, полученные в детстве, очень тянут и ноют, и порой кровоточат и слезятся, причиняя нестерпимую боль. Но знаешь, что я скажу тебе Яхси, если с тобой рядом те, кому ты не безразличен, и кто готов с тобой разделить все беды и горести, пережить их вместе — неизбежное теряется где-то там впереди, в далеком недосягаемом глазу будущем. И что думать о том, что еще не случилось, и горевать над тем, что было в прошлом, если сейчас куда важнее, чем до и после, если сейчас ты окружен добротой и дружбой, если сейчас, мы сами решаем, куда повернуть русло нашей жизни, — мудро закончил Усену, сам немного дивясь себе.

— Ты не понимаешь Усену! Страх перед человеком не позволил сегодня нам принять решение от которого напрямую зависит твое спасение, — распалился Яхси, не в силах больше скрывать этого. Особенно после столь открытого разговора, который у них состоялся.

— Понимаю Яхси, Риш и Хис мне рассказали.

— Что?

— Да и про предложение Хэна, о людях, которые может быть единственные, кто могут мне помочь, и про твою реакцию на все это.

— Что? Ты все знал? — удивился Яхси.

— Да, но не подал виду.

— Но зачем, в смысле почему, зная все это ты…

— Я хотел услышать это от тебя, мой друг. И знаешь, что Яхси, если до этого я сомневался принять ли предложение Хэна, то теперь, я готов рискнуть.

— Но зачем, почему?

— Твои слова, они звучали от чистого сердца. А цель твоей жизни отныне стала и моей. И ради того, чтобы увидеть, как вновь воссоединяются отец и сын, я готов, на все!

— Как ты можешь? — запинаясь молвил Яхси, слова Усену немного ошарашили волка.

— И я хочу, чтобы именно ты Яхси, сказал Хэну, что я готов.

— Я?!

— Не подумай, что я издеваюсь над тобой, зная, как ты к нему относишься! Просто тем самым ты докажешь мне и себе, что мы способны на прощение. Сделай первый шаг, — закончил Усену и умолк.

Яхси, немного помявшись, вышел на свет, и медленно приходя в себя, после задушевного разговора, глотая слюну, нахлынувшую от страха, и напряжения, прекрасно понимая, к чему клонит барс, он медленно направился к Хэну. Риш, Хис и Усс совершенно не понимая, что хочет Яхси, сбитые с толку его внешним видом, слегка помятым и нервно трясущимися лапами, стали осторожно поглядывать в его сторону.

— Хэн! — произнес тихо Яхси, еле стоя на лапах.

— Хэн! — повторил он громче, от чего барс, очнулся от дум, повернулся к волку лицом и видя, в каком состоянии Яхси, сел прямо перед ним, не сводя с него глаз.

— Я… хотел… — начал заикаясь Яхси, вдруг ощутив в себе тот страх, как в тот день. — По-про-сить прощения! — выдавил он.

— Да-а, — протянул Хэн. — А за что?

— Ну-у, я… За свои слова, я был не прав!

Хэн стал меняться в лице.

— И мы, тут, посоветовавшись, решили, что согласны!

— Это был выбор твой или Усену? — вкрадчиво молвил Хэн.

— Ну, наш, то есть Усену, в смысле наш общий.

— Так чей же?

— Усену! — ответил твердо Яхси.

— Но мы всячески его поддерживаем, как и Усену нас. И мы понимаем, что он идет на это, прежде всего из-за нас, а мы в свою очередь ради него, — закончил Яхси.

Хэн вдруг снова поменялся в лице, пристально взглянув прямо в глаза Яхси, как бы силясь прочесть в них, все, что было у волка на душе.

— Прощаю! — вдруг неожиданно ответил Хэн, и бросил на Яхси такой взгляд, от которого того, чуть не подкосило, ведь он был так похож на взгляд его отца. После чего Хэн, не спеша принял свою прежнюю позу, и закрыл глаза, не проронив больше ни слова.

Яхси совершенно не чувствуя лап под собой, важной походкой направился к пещере, попутно кивнул Ришу и Хис, после чего лег у входа в пещеру.

— Сказал! — сам не свой молвил Яхси, но в ответ получил лишь тихое сопение Усену, который уже задремал, согретый камнями.

Затем съедаемый какой-то непонятной, резко нахлынувшей усталостью, Яхси закрыл глаза, и уснул.

Риш, Хис и Усс, закончив трапезу, подошли к нему ближе, на цыпочках, взглядами поблагодарили его, и мило устроились рядом ним. Риш и Хис с одного бока, а Усс с другого. И на всех на них, сквозь щелочку наблюдал Хэн, которого эти совсем молодые и уже столько повидавшие горя, друзья не могли не взять за сердце.