Матрешка богов

Сергей Москвич, 2020

Научно-фантастический роман «Матрешка богов» – вторая книга из серии произведений о мироустройстве бытия, которое, оказывается, имеет луковичную структуру. Каждый слой – это ступень разума, и он становится все сложней и сложней. Иерархия такой структуры напоминает матрешку. И начинается она в минус бесконечности, а идет в плюс бесконечность. В романе каждый персонаж или явление подтверждены современными научными представлениями. И вкупе с юмором и гротеском, автор ведет читателя по увлекательным лабиринтам сюжета, где переплетаются истории о любви, добре и зле, забвении и вновь обретенном восхождении к познанию.

Пикник озабоченных

Люк и Ната жадно целовали друг друга, заглядывая в глаза, в которых все еще клубилось дремучим ужасом воспоминание: спуск, горы, лавина и яркой вспышкой — ослепляющая темнота. Внезапно Люк отстранился и стал внимательно осматривать лицо любимой.

— А где твоя мушка? — озадаченно спросил он. — Где родинка над губой?

Ната непроизвольно провела указательным пальцем по щеке и непонимающе уставилась на мужа. Ее тело вдруг содрогнулось, и она рыгнула прямо ему в лицо мощным выхлопом, а затем испуганно прикрыла рот двумя руками.

— Ой, прости, не знаю, у них в туалете зеркала нету, — уже нормальным голосом ответила она, и они оба уставились на китайца.

— Эй ты, чайна-таун, куда мушка делась? — как можно строже проговорил Люк.

— Муска-муска, какой муска? Отчего муска? — Восточный человек суетливо вскочил со скамеечки, которая стояла между топчанами. — Засем муска?

Он, шепеляво бормоча что-то, заглянул в Натино лицо, а потом отскочил в сторону и стянул на глаза с макушки очки-консервы. В больших, на полголовы, круглых очках он походил на гигантское насекомое, и стрекотание про муску-муску только добавляло похожести. Он схватил двумя руками окуляры оптического прибора, как танкист бинокль, и стал подкручивать их, видимо настраивая изображение. Прошла секунда-другая, и он рывком задернул очки на лоб и примирительно сказал:

— Тосно, был муска, сейсяс нарисую, — и, порывшись в глубоких карманах мехового одеяния, вытащил маленький карандаш.

Затем он послюнявил кончик карандаша, отчего у него на середине губ осталось чернильное пятно, и, семеня как лебедь-барышня, мелкими шажками под длинным, до полу, балахоном, подплыл к девушке.

— Давай, сейсяс муска будет!

— Ты что, чайна-даун, сдурел, что ли? Карандаш обслюнявил и в лицо лезешь, а ну пшол! — вскипел Люк и грубо оттолкнул назойливого опекуна.

— Так, застыли оба, — неожиданно строгим, почти ефрейторским голосом приказал китаец. Весь его сюсюкающий акцент мигом испарился, а глаза стеганули обоих пациентов стальным блеском. Люк и Ната непроизвольно повиновались и замерли в движении, как скульптуры.

— Вот хоросо, — азиат опять стал пришепетывать, как и прежде, и осторожно подрисовал родинку прямо над Натиной верхней губой. — Вот, и вам хоросо, и меня не наказут.

Молодые люди, стряхнув оцепенение, стали вялыми и, все еще держась за руки, устало присели на лежак.

После момента скованности, который перемешал все мысли и чувства в голове у Люка, все опять стало возвращаться в норму.

— Ты кто? И где мы? Я хочу связаться с родителями, дай мне телефон! — скорее просительно, чем настойчиво проговорил он и уставился на китайца.

Тому вопросы не то чтобы не понравились, а он даже как будто их и не услышал. Он ласково смотрел на Наташу, любуясь, словно художник черным квадратом, своей нарисованной родинкой.

— Эй, ты! — злость опять стала вскипать в глубине Люка крутым кипятком, и он встал с топчана. — Ты слышишь или нет?

— Ты поосторожней с ним, дорогой, — Ната слегка дернула его за руку. — Видишь, как он кусается?

Второй рукой она осторожно гладила нарисованную мушку и глазами искала зеркало. Но восточный человек продолжал молчать и влюбленно смотрел на свое произведение, а затем вздохнул и, заглянув девушке в глаза, доверительно спросил:

— Как покакала? Хоросо?

Было видно, что он умышленно хотел поменять тему и игнорировал неудобные вопросы. Наташа покраснела и уставилась в пол.

— А водиска вкусная была?

Ната нехотя кивнула.

— А кусать хосес?

— Ты что все заладил: какать, кушать! — Люк почти грубо толкнул китайца. — Что происходит вообще?

— Айда, пойдем сюда-туда, кусать надо, — не обращая внимания на злое лицо молодого человека, проговорил странный азиат и просеменил к стенке за топчанами.

Только сейчас Люк обратил внимание, что во всей комнате, обитой грубым горбылем, была только одна дверь — в туалет. Китаец замер перед стенкой, а затем, плюнув на палец, толкнул им где-то посередине. Видимо, плевками он решал многие проблемы. Стена нехотя качнулась, а затем с грохотом и пылью рухнула вглубь. Сразу за ней открылся небольшой коридор, в конце которого прямоугольником выхода синело небо и зеленела трава.

— Айда, давай пойдем, кусать надо! — уже настойчиво повторил азиатский человек и поплыл лебедушкой по пыльному коридору.

Ната и Люк переглянулись. Выбора у них особенного не было, и они босиком, осторожно ступая по корявому горбылю, последовали за своим гидом. Держась за руки, молодые люди подошли к концу коридора и настороженно выглянули наружу. А там было на что посмотреть. Горы, травка, яркое небо — все это открылось и слева, и справа — нараспашку и вглубь, до горизонта. В чистом, пропитанном солнцем воздухе плавно кружили разноцветные птицы, а внизу по изумрудному газону сочными вспышками сверкали не менее разноцветные цветы. Одним словом — красота. Даже, пожалуй, рай. По крайней мере это было первое, что пришло Наташе в голову.

— А они тут недурно устроились, — удивленно проговорила она и обернулась на мужа.

— Ната, а ты ничего не замечаешь? — Люк продолжал оставаться подозрительным, и окружающие пейзажи его, по-видимому, не радовали.

— А что такое?

— Да, как же, смотри вокруг — горы другие! Это же не Кавказ, ни разу не Кавказ!

— Люк, милый, очень кушать хочется, какая разница, Кавказ — не Кавказ, вон, смотри, наш лекарь стол какой накрыл.

И действительно, чуть вдалеке, под шикарным кустом фуксии, развесившей нежными каскадами розовые колокольца цветков, стоял ажурный столик с двумя не менее ажурными стульями. На прохладного цвета скатерти стояли блюда и тарелки с приборами. Между ними высились два хрустальных бокала и запотевший графинчик с минеральной водой. А чтоб слюнки капали, нужно упомянуть, что же было в списке блюд, которые ожидали молодую пару. Во-первых, кролик в вине с яблоками и красным луком, во-вторых, щука парная с каперсами, в-третьих, медвежий окорок в меду, запеченный на углях, и дальше по мелочи. Фрукты, несколько крохотных тарелочек с паштетами и прочая, прочая, прочая. Много всего.

— Пикник накрыт, увазаемые! — важно провозгласил меховой китаец и сделал торжественное лицо. — Попросу к столу. Надеюсь, вы не вегетарианцы?

Ната, нисколько не сомневаясь, быстрым шагом подошла к столу и сразу уселась. Люк немного поколебался, но потом прошел за ней и нехотя устроился напротив. Главные блюда еще шкварчали и истекали ароматным соком, а от аппетитной щуки валил такой пар, что хоть веником парься.

— Все свезенькое, с пылу с зару! Кусайте на здоровье, а я месать не буду, пойду, — мило улыбнувшись, сказал их азиатский визави, а потом, интимно склонившись к уху Люка, быстро пробормотал: — Вот вы все спрасивали, все интересовались, а вот больсой доктор придет, он все и рассказет. Больсой доктор, серьезный доктор. Спесиалист!

Он только-только собрался отойти, как Ната, не вытерпев, потерла ладошки и весело сказала:

— Ну, начнем!

В это же мгновение лежащий на столе жареный кролик, в спине которого торчала большая серебряная вилка, скосил на нее глаз и вежливо произнес:

— Приятного аппетита!

Ната, охнув и закатив глаза, стала тихо сползать со стула, а Люк, вскочив, возмущенно уставился на китайца.

— Так он живой?! Ты, живодер, ты нам живую скотину скормить хочешь?

— Ну и сто, сто зивой, зато хоросо зазаренный! — скороговоркой ответил азиат и, поймав Нату, стал обмахивать ее широким рукавом.

— Ну что вы все спорите, — примирительно сказал кролик на блюде, — ешьте меня уже.

— А почему тебя? — донеслось со второго блюда, где парилась щука. — Тебя скотиной назвали, между прочим! Молодой человек, попробуйте меня, вот там, у хвостика, там самое вкусное!

Люк стоял, открыв рот, глядя, как спорят на столе готовые блюда. В голове у него метались сполохами обрывки мыслей, и пересохло во рту.

— Господи, не хватало еще, чтобы и окорок заговорил!

— Окорок говорить не мозет, у него рта нету, у медведя рот есть! — поправил его гостеприимный хозяин и указал пальцем в сторонку. Люк посмотрел в этом направлении и увидел одноногого медведя на костылях, который ковылял вниз со склона по тропинке.

— Молодые люди, настоятельно рекомендую, начните с меня, — продолжал увещевать напуганных молодоженов жареный кролик с вилкой. — Поверьте, мне будет лестно первым оказаться внутри такой симпатичной пары!

Наташа, слегка придя в себя, тоже вскочила.

— Я такое есть не буду!

— Но почему! — хором донеслось со стола. — Мы же вас любим, ответьте нам взаимностью.

— Дорогая, у вас такой очаровательный кишечник, поверьте, нам там будет уютно! — брызгая соком, прокричала щука и ударила хвостом.

— Так, хозяин, быстро убери всю эту говорящую нечисть, мы вегетарианцы. С этой минуты и навсегда! — ультимативно объявил Люк и решительно задвинул стул под стол.

— Хоросо, хоросо, как сказете! — лебезя пробормотал азиат и стал убирать мясные и рыбные блюда со стола.

— Опять нас свиньям скормят!!! — истошно завопили кролик со щукой, но китаец уже сваливал их в мусорный мешок и, взвалив на плечо, побрел с ним в дом. Внутри его ноши продолжалась сварливая перебранка, и каждое блюдо обвиняло другое в том, что случилось. Молодожены в ужасе проводили его взглядами, а потом синхронно опустились на стулья. Прошла минута, другая, но голод никуда не делся, и они непроизвольно потянулись к еде.

На столе остались только фрукты и минеральная вода.

— Ну хоть так по крайней мере, — проговорил Люк и вытер вспотевший лоб.

— Что же нам делать, и что это все такое, — произнесла Ната озадаченно и взяла трясущейся рукой апельсин из хрустальной вазы.

— Большого доктора надо ждать, от этого китаезы ни черта не добьёшься, — мрачно проговорил Люк и озабоченно стал грызть наливное яблочко.