Яблоки для патриарха

Сергей Николаевич Прокопьев, 2018

Апокалипсис гласит: в последние три с половиной года века сего будет дана власть сатане – «никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя зверя, или число имени его». Как жить, не поклонившись дьяволу, без его знака на челе? Современный святой Паисий Святогорец говорит: жить, возделывая клочок земли, имея козочку, курочек. Герой повести, молодой православный мужчина, провел эксперимент. В медвежьем углу купил дом, завёл скотину. Бывали периоды отчаяния, и всё же четыре года провёл в работе, в постоянной молитве, вдали от цивилизации и ближе к Богу.

Глава пятая

Поиск места

В первую нашу встречу на православной ярмарке Валера рассказывал:

«От батюшки Антония впервые услышал: многое говорит о том, что живём мы в преддверии апокалипсиса. Скажу честно, с недоверием к его словам отнёсся. Но начал изучать этот вопрос. Узнал, что о последних временах говорят современные афонские монахи, жившие в XX веке святые, — преподобные Иосиф Исихаст, Лаврентий Черниговский, Серафим Вырецкий, Кукша Одесский, Паисий Святогорец. Батюшка Антоний предупреждал словами апостола: нельзя участвовать в делах тьмы. Нельзя делать уступку дьяволу — принимать систему тотального контроля за человеком, систему идентификации личности, которая в конечном итоге ведёт к принятию начертания на руке или челе, о котором говорится в «Откровении Иоанна Богослова». Отказавшийся от этого, будешь лишён в последние времена возможности пользоваться деньгами. Как выживать? Батюшка не настаивал, не требовал — советовал: “Лучше подготовить спокойные места для себя, своих семей. Сколько у нас деревень полуживых, где можно купить хорошие недорогие дома, огородами заниматься, скотину держать”. Так говорил батюшка. У Паисия Святогорца прочитал: “Три с половиной года будут тяжёлыми. Тем, кто не согласится с этой системой, придётся нелегко. Их будут стараться засадить в тюрьму, постоянно находя для этого какой-нибудь новый повод. Мучить таких людей они не будут, однако, не имея печати, человек не сможет жить. “Вы страдаете без печати, — скажут они, — а если бы вы её приняли, то трудностей у вас бы не было”. Поэтому, приучив себя уже сейчас к жизни простой, умеренной, можно будет пережить те годы. Иметь маленько землицы, возделать немного пшенички, картофеля, посадить несколько масличных деревьев, и тогда, держа какую-нибудь скотинку, козочку, несколько курочек, христианин сможет пропитать свою семью. Потому что от запасов пользы тоже немного: продукты долго не лежат, быстро портятся…”»

Валера и ещё несколько духовных чад отца Антония озадачились найти отдалённую деревню, купить дома. «Да будут чресла ваши перепоясаны и светильники горящи», — говорится в Евангелии. Батюшка рассказывал про Таёжку. Он был первым настоятелем храма в селе, когда в конце восьмидесятых передали его епархии. Таёжка тогда ещё не начала разъезжаться, не скатилась в пьянство и повальную безработицу, ещё существовал колхоз.

— Остался бы в Таёжке с великим удовольствием, — вздыхал батюшка, — выйдешь утром, а на острове журавли курлыкают. До того на сердце светло станет. Рассчитывал: это моё последнее земное пристанище, здесь отойду ко Господу. Да владыка забрал к себе. Ты, говорит, в городе нужнее.

Валера был самым активным из духовных чад батюшки, кто задумал найти уединённое место. Настроился переехать в деревню на постоянное жительство. Сотоварищи планировали дачный вариант, этакую базу, которую можно при надобности использовать по полной. Валера решил провести разведку боем. Испытать себя, научиться жить на земле.

В процессе поисков подвернулось несколько заманчивых мест. Какие-то, помаячив радужным светом, отпали. Один вариант по всем параметрам подходил: отдалённое от губернского города село, храм, работа при нём. Крупный предприниматель построил в родной деревне церковь. Понадобился староста. Да среди местных ни одной подходящей кандидатуры, чтобы непьющий, отличался бы деловыми качествами и православный. Настоятель храма, иеромонах Николай, служил в субботу всенощную, в воскресенье — литургию, в остальное время жил в монастыре за сотню километров от деревни. Предприниматель хотел иметь человека, постоянно находящегося при церкви.

«Ты будешь в шоколаде, соглашайся», — говорил отец Николай Валере.

Валера пошёл за благословением к отцу Антонию.

— Попробуй, — сказал батюшка.

И согласился проехаться с чадом, посмотреть место, церковь, но в назначенный день слёг с температурой. Валера с Аркадием Бережным, тоже чадом батюшки и тоже горевшим покупкой дома в деревне, заехали за батюшкой, а у того температура тридцать девять.

— Езжайте без меня, — благословил.

С отцом Николаем договорились встретиться в здании епархиального управления. Валера с Аркадием приехали на машине последнего, отец Николай звонит: «Непредвиденное крещение, и не откажешься, послушание от игумена, подождите часика два». Через полтора часа новый звонок от отца Николая: «Сегодня не смогу, давайте в другой раз». Потом и вовсе от своего предложения отказался, предприниматель нашёл другого человека на роль старосты.

С ходу понравился Валере вариант с Баженовкой. Дом стоял в лесу и в то же время в двух километрах от Баженовки. Да не дом, вилла — триста метров жилой площади. Пять минут ходьбы, и ты на крутом берегу лесной реки. За лентой воды луга простором дышат, тайга уходит к краю неба.

Дом строили Елена и Александр, поначалу даже вознамерились домашнюю церковь сделать, да владыка не благословил. Елена — моторная женщина — инженер-строитель. Причём не в белых перчатках: надо — мастерок возьмёт, кладку вести, надо — будет штукатурить стены или плиткой облицовывать. У мужа были серьёзные проблемы с позвоночником, строительство дома хозяйка вела одна. Где людей нанимала, где сама. До деревни работала прорабом в строительной фирме, даже храмы приходилось поднимать.

Валере глянулось всё, кроме одного — не по карману.

— Ты не переживай, — говорил Аркадий, — главное — вместе. Я квартиру, что от бабушки осталась, продам. Может, кто из наших присоединится. Домина не на одну семью. Деревня рядом, в ней церковь.

— Мне бы комнатку какую, с головой хватит. Что там мои сто тысяч рублей.

— Главное, чтобы вместе, — повторил Аркадий.

В разговоре Валера спросил хозяев дома: почему в лесу отстроились, не в Баженовке?

Елена честно рассказала, что деревня воинственно настроена против пришлых. Да и между собой неладно живут. Пристрастие к самогонке и водке — не самое страшное, где в деревнях не пьют. Вороватые. Ничего не стоит утянуть у соседа, что плохо лежит. И на хорошо лежащее зарятся. История села знает немало битв с дрекольем и членовредительством. Все лесные угодья вокруг Баженовки негласно строго поделены: ягодные, грибные места, озёра… Там ивановский берег, в этом озере Петровы ловят… Не приведи Господь быть застуканным на чужом участке, запросто могут до полусмерти избить. Приехала в Баженовку порядочная семья с Сахалина. Всё пришлось по душе сахалинцам, вознамерились осесть в живописных местах, дом купили, пришло им два контейнера со скарбом. В ту же ночь местные подожгли содержимое контейнеров. Что оставалось делать новосёлам? Отбыли подальше от такого соседства.

Елена с Александром поначалу тоже купили дом в Баженовке. Их не жгли, на демократической основе Александра выбрали главой администрации. Руководи, дескать, нами, мил человек. Выбрали, если честно сказать, дабы между собой не переругаться. Выбрали, да потом принялись выживать. Не вписался чужак в баженовские уставы.

«Устали с ними судиться», — рассказала Елена.

В конечном итоге оформили участок земли за деревней, навозили двадцать КамАЗов песка и построились. Получилось как в санатории. Лось может подойти к огороду, грибы в десяти метрах от усадьбы, черника с брусникой в шаговой доступности. Пчёлки летают — пасека за домом.

— Надо брать, — говорил Аркадий по дороге из Баженовки. — Райский уголок.

Приехали к батюшке Антонию с докладом, он послушал-послушал восторженные речи духовных чад и отрезал:

— Не благословляю.

— Почему? — хором выдохнули Валера с Аркадием.

— Жизни вам с такой деревней под боком не будет!

Таёжка смущала отдалённостью, дорога до неё мало того, что длинная, на ней имелся участок в полсотни километров, совершенно убитый, причём с годами ситуация лишь усугублялась, в непогоду дорога окончательно делалась бездорожьем, непроходимым для легкового транспорта. Кроме того, имелась паромная переправа, а значит: весной с таяньем льда и осенью при ледоставе — переправы никакой.

И всё же остановились на Таёжке.