Тихон

Сергей Николаевич Тихорадов, 2021

В этой смешной книге представлены истории из жизни бомжа, дивным образом единого в трех лицах, произошедшие в провинциальном Сиреченске. Тихон знает о жизни слишком много, и поэтому весьма часто попадает в сюжеты "почти фэнтези". Да, тут много "почти"… Почти психотерапевтические истории, загримированные до полной неузнаваемости, будут наверняка вам полезны. Настоятельно рекомендуется к прочтению наблюдательным ироничным интеллектуалам! Тому, кто не готов узнать себя в главном герое – лучше не читать. А тому, кто озабочен духовным ростом, можно и прочесть.

Дядя Архип

Архип по всеобщему согласию был возведен в звание «дяди». Это не было пренебрежительное «дядя», сквозь зубы бросаемое в рабочих предместьях кому-то очень презренному, никчемному, и потому всегда готовому получить в морду.

Но это не было «дядей» и в смысле старорежимного, дореволюционного, дядьки, которого приставляли к ученикам в качестве отца-надзирателя. Был, был на Руси такой институт дядек, наставников, мастеров, почти гуру.

Был, да сплыл.

Короче, ни в первом, ни во втором смысле дядькой Архип не был. Не был и в третьем, то есть племянников не имел. У него вообще не было биографии. Ни родственников, ни прошлого, ни связей, ни памяти, ни убеждений. Последнее было особенно полезным приобретением, точнее — особенно полезным отсутствием. Благодаря тому, что убеждений у дяди Архипа не имелось, он был относительно свободен по сравнению с остальными участниками нашей, отнюдь не святой, троицы. Он был как без клетки из рёбер, опоясывающей верхнюю часть туловища. Эта клетка человека вроде как защищает, но её приходится постоянно таскать с собой. Она придаёт жесткость конструкции, но лишает гибкости и плавности.

Отцу Филипу такая «свобода» товарища по голове не импонировала.

— Арик, тебе же гордиться нечем, — критиковал товарища отец Филип, — вот были бы у тебя убеждения, или принципы, да мог бы ты сказать, к примеру — я русский! Или я… экзистенциалист. И был бы ты убежден в своей правоте. А так… кто ты, Арик?

Дяде Архипу было по барабану, кто он. Из одной недалекой книжки он почерпнул, что на самом деле он дух, а не человек. А человек он ровно в том количестве, которого набрался, как губка, пребывая в этом теле в этом культурно-историческом контексте. И когда дядя Архип помрёт, то еще не факт, что конкретно из всего этого человеческого останется. Вдруг губка отожмется, расправится, и вернет все человеческое туда, откуда впитала — на грунт?

Вдруг останется только сама губка, пустой поролон без влаги и мыльной пены?

Так зачем же напитываться, ежели потом все равно выжмут досуха, и ничего не останется — ни родственников, ни прошлого, ни памяти, ни убеждений и прочего всего, что от человеков.

— Тогда ты и не дядя, — сказал отец Филип, — потому что дядя — это тоже убеждение, ярлык, штампик. Впрочем… а кто тогда не штампик…

Вот идёт человек, который на самом деле только конгломерат из клеток, совокупность. Уж каким таким образом они держатся вместе и не разваливаются на ходу…

— Зомби разваливаются, — уверенно информировал почтенное собрание Тихон.

— Э-эээ… Тиша, блин… так вот, и почему-то они не разваливаются на ходу…

— Атомные силы их вместе держат, — снова встрял Тихон, — электросильное взаимодействие.

Желания спорить у отца Филипа не было.

— Да, именно оно и держит. Так-с, на чем я остановился. Тихон, не встревай! Человек — это собирательный образ, название для кучи клеток, убеждений и прочего. Отсюда следует, что человека, как такового — нет.

Тут отче задумался, потому что из его логики следовало, что и дома нет, и улицы и, тем более, России. И стола нет, и паркета, а есть только атомы, объединенные силой языка в штампованные, но не реальные, объекты и сущности.

–Ну, раз человека вообще нет, то и дядек никаких тем более не имеется, — весело согласился Архип, хлопнув себя по коленке, — пусть меня не будет дядей, я согласен!

Вот таким чудесным образом, согласившись с собственным небытием, дядя Архип обрел суть, потому что истинное «я» — это «не я», как давно и убедительно доказали своим примером просветленные Востока и Запада.

Но позывной Архипу все-таки нужен был, тем более такой солидный, как «дядя» — потому что четыре буквы в слове, как погоняло блатного на зоне. Поэтому братцы-троица еще покипятились малость, побулькали и все-таки оставили «дядю» за Архипом примерно в том смысле, который имеют в виду дети, когда видят кого-то большего габаритами, массой, а стало быть и другими качествами — умом, например, или силой.

— Может, я буду Сила Архип? — закинул идею Архип.

— Оставайся Дядей, — отмахнулся отец Филип.

Он любил оставлять за собой последнее слово, потому что за ним была вера, значившая куда больше, чем факт.