Я стираю свою тень. Книга 4

Сергей Панченко, 2023

Сложно оставаться образцовой семьей, когда за ней тянется кармический шлейф испытаний. Гордей и Айрис стали родителями и вроде бы этого достаточно, чтобы ощутить всю полноту жизни, но нет, приключения не оставляют их неугомонные задницы в покое.

Глава 2

— Ярило? Ярило? — переспросила меня Айрис, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. — Я хоть и не носитель русского языка, но у меня уже напрашиваются всякие неприличные рифмы к этому имени. Никогда в нашей семье не будет никакого Ярилы.

— Что ты завелась? Это были размышления вслух. Хотел чего-то исконного, знакового, символичного, такого, чтобы между космосом и Землёй. Ярило — это бог солнца из старославянских мифов, а оно как раз посередине между нашими мирами.

— Нет!

— Твои варианты.

Ярило было примерно двадцатым именем, которое я предложил. Бедный малыш спал в кроватке, не понимая, какая жаркая схватка разыгралась между его родителями, пытающимися выбрать для него устраивающее обоих имя. Айрис выписали на третий день к вечеру. Мы забрали её всей нашей бандой, включая моих родителей и Михаила с Марией, тайно прилетевших в город. Женщины вылизывали нашу квартиру дочиста. Я с мужиками собирал кроватку для сына, бегал по магазинам в поисках погремушек и картинок со смешариками на стены. Оказывается, мы с Айрис многого не знали и упустили, плохо подготовившись к появлению нового члена семьи.

Айрис выглядела замечательно. Немного похудела и побледнела за эти три дня в больнице, но в противовес этому у неё увеличилась грудь, изменив фигуру. Она сделалась более женственной. Наш безымянный малыш, когда не спал, висел на её титьках, как клещ, охраняя своё эксклюзивное право на них.

— Кальмеций, — предложила свой вариант Айрис.

— Что? Это как кальций, что-то про известковый налёт, а не про человека.

— Герикап.

— Айрис, ты вызываешь демона? Он уже во мне просыпается. У вас там нормальные имена бывают? Ещё несколько вариантов и я буду согласен на Джанбоба. Джанбоб Гордеевич звучит?

— Отвратительно звучит. Ну почему такое простое дело вызвало у нас столько проблем?

— Михаил. В честь Михаила Аркадьевича.

— Нет. Михаил у меня ассоциируется с пожилым мужчиной. Нужно что-то юное, брызжущее энергией во все стороны.

— Модест?

— Да что тебя на какие-то странные имена тянет? Мы будто придумываем имя для планеты, на которой бесследно пропадают люди. Асметил?

— Метил? Ни в коем случае. Метил — яд, от него слепнут. Хотя удобно, первый сын Асметил, второй — Асэтил, третий Аспропил, и ничего придумывать не надо.

— Как я устала, Гордей. Согласна на любой твой вариант, кроме тех, от которых отказалась. — Айрис откинулась на спинку кресла. Халат распахнулся, оголив сочную грудь. Я плотоядно уставился на неё.

— Пока эта кормушка не для утех. — Она запахнулась.

— Вместо него должен был родиться я.

— Может, назвать в честь деда? — ни с того ни с сего предложила Айрис.

— Николаем?

— Х-м, Николай, Никола, Никас, Нико, Ник. У нас часто используют производные от этого имени. Если случится вернуться на станцию, то у малыша не возникнет проблем со сверстниками, смеющимися над странным именем. Я бы звала его Ником или Никасом.

— Бате понравится. Только давай, чтобы это было не одолжение, и не от усталости, а от души. Тебе правда нравится это имя?

— Да. Ещё мне нравится характер твоего отца.

— Да ладно?

— Серьёзно. Он такой прямолинейный, что никогда не ждёшь от него тайной подлости. Не нравится — скажет. Если не скажет, значит нравится.

— Это точно. Если молчит, значит доволен.

Наш малыш заворочался и запыхтел.

— А ну-ка, маленький Никас, иди к мамочке. — Айрис взяла его на руки и приложила к груди.

Тот сразу заработал как маленький насос, положив маленькую розовую ладонь на материнскую грудь. С этого мгновения сын для меня обрёл личность, у которой было имя.

Для нас с Айрис начался новый этап нашей жизни. Теперь нас было трое, и этот новый третий член семьи требовал столько внимания, что нам не оставалось его на самих себя. Изменилось всё. Айрис теперь не могла есть всё подряд, иначе у Никаса болел животик и он мог проорать всю ночь. Сутки делились не часами, а периодичностью стула нашего малыша. Айрис осматривала какашки со знанием дела, сличала с фотографиями из интернета и собственно по ним определяла, нужно ли беспокоиться о здоровье ребёнка или ещё рано. Своей капсулы у Никаса ещё не было. Его здоровье было целиком и полностью в наших руках и руках российского здравоохранения, а это вселяло определённые опасения и заставляло нас быть маниакально предусмотрительными.

Нас дважды навещали родители. Мать дала несколько ценных советов по обращению с малышами. Она показала, как надо выкладывать орущего ребёнка на животик, чтобы он избавился от газов. Сэкономила бы нам кучу времени, если б рассказала об этом раньше. Потом оказалось, что, лёжа на животе, малыш тренирует мышцы шеи и сможет раньше держать голову. Мой отец, как дед, имя которого носит внук, несколько раз брал его на руки, ходил с ним по дому, разговаривал, но каждый раз возвращал с одним и тем же комментарием:

— Держи, Колька обосрался.

— Пап, нельзя ли как-то нежнее? — попросил я, зная, что Айрис коробит от режущего слух слова.

— Не давайте мне его больше. Возьму на руки, когда сам на горшок начнёт проситься. А будете так с ним цацкаться, он вам до женихов в штаны срать будет.

— Пап, ему чуть больше месяца.

— Первые месяцы самые важные для формирования характера. Не спешите как ненормальные на первый его писк, дайте ему прочувствовать всю прелесть ситуации. Пусть покряхтит в своём говне, поймёт, как это неприятно валить в штаны. Пусть полежит чуть-чуть голодным, прочувствует ценность еды. А то чуть что, сразу затыкаете его сиськой. Это же мужик будущий, он должен уметь терпеть, ждать и думать. Он так и говорить быстрее научится.

Мы потом несколько раз обсуждали отцовские советы с Айрис и пришли к выводу, что он прав. Никас, если его сразу не начать кормить, как только он что-то вякнул, начинал издавать разные звуки, будто подбирал сигналы, которые мы должны были понять. Постепенно мы научились распознавать его возгласы, имитировать их, делая вид, что общаемся. Наградой нам были его улыбки, доводящие до слёз умиления.

— Как же мы жили-то без тебя раньше? — удивлялась Айрис.

Сейчас невозможно было представить то время, когда Никаса не было с нами. Весь мир зациклился на нём. Какой космос, какая станция, какой Джанбоб! Ничего этого не существовало. Выдумка, фантазия, которой компенсировали отсутствие ребёнка. Даже Айрис призналась, что ей теперь совсем неинтересно думать о прежней жизни, даже как-то стыдно за глупые мысли, владеющие её сознанием в прошлом.

Наступила весна, вторая половина мая. Природа расцвела, заблагоухала цветущими садами. Никас подрос, оформился в забавного толстощёкого малыша. Мы решили съездить в деревню, пожить у родителей неделю, чтобы сын подышал чистым воздухом, да и самим отдохнуть от городских стен. Я взял миниотпуск на десять дней. Рано утром мы забили багажник машины всем необходимым и не спеша отправились в деревню к родителям. Для уставшей от однообразия Айрис эта поездка была сравнима с путешествием за семь морей. Она жадно рассматривала придорожные пейзажи, комментировала их и восторгалась, будто мы ехали среди инопланетных красот.

— Тебе не понять, — ответила она на мою поддёвку. — Я же выросла во всём искусственном. Пока сидела дома с Никасом, будто вернулась в то время, когда жила на станции. Земля красивая планета, особенно весной. Пробуждение, радость начала новой жизни.

Она поцеловала спящего сына в носик. Тот сморщил его, похныкал и снова уснул. Машина действовала на него снотворно.

Родители были предупреждены о нашем визите и поэтому встречали у ворот. Отец открыл их и показал, куда ставить машину. Он даже убрал куда-то свои железки, к которым запрещал прикасаться, чтобы появилось место для парковки. Мать приняла кулёк с внуком из рук Айрис и сразу начала сюсюкать.

— Нин, хорош, не порть мне внука. Дай сюда.

Никас пошёл по рукам. Дед откинул уголок пелёнки, открыв ему лицо. Внуку попало солнце в глаза, он сморщился и чихнул, обрызгав деда слюной.

— Пометил, — довольно произнёс отец. — Будь здоров, Колька.

Внук улыбнулся беззубым ртом и агукнул на радость деду.

— Проходите в дом, у нас всё накрыто. Ждали вас, — пригласила мать. — Отец уже несколько раз приложился, чтобы время быстрее шло.

— Сейчас, достану вещи из багажника, — предупредил я.

— Я помогу, — вызвался отец.

Он заглянул внутрь машины и присвистнул.

— Вот это вы снарядились, как драпающие оккупанты. Никак на год к нам приехали?

— Здесь всё самое нужное, пап. Еда, коляска, сменные пелёнки, подгузники, костюмчики, аптечка, чистая вода для малыша.

— Да-а-а, времена. У тебя, помнится, с собой только сменный подгузник из марли был да баночка с зелёнкой, а поили тебя водой из-под крана.

— Ну, сейчас всё не так, и слава богу.

— Двух вам не потянуть с такой машиной, барахло не влезет. Придётся автобус покупать.

— Шутник. Когда соберёмся второго заводить, Никас уже подрастёт.

— Что за имя? Не зови его при мне так. Зови Колькой. У них там в Канаде, может, и живут всякие Никасы, но тут Россия, и нечего коверкать хорошее имя.

— Ладно, буду звать его при тебе Колькой.

— Молодец. А то вы такие современные стали, как с другой планеты.

Мы разгрузили вещи и сложили их на солнечной веранде. Прошли в дом и сели за стол. Айрис с вожделением смотрела на угощения. Мать вынимала в большую тарелку пельмени.

— Давайте в качестве аперитива перед пельменями бахнем по рюмочке, — предложил отец. — Дамы, вы с нами? — посмотрел он на Айрис.

— Я с вами. Врач сказал, что нельзя красные напитки, иначе диатез у ребёнка будет, а водку можно.

— Хорошо, что хоть иногда попадаются нормальные врачи. — Он налил ледяную водку в рюмку, и та сразу покрылась каплями.

Мы долго сидели за столом, не торопясь ели, болтали. Айрис дважды покормила Никаса. Наш малыш, видимо под разговоры, чувствовал умиротворение и безмятежно спал. Мне тоже было очень хорошо и спокойно, будто я снова ребёнок, избавившийся от ответственности быть взрослым рядом с родителями. Еда и алкоголь сморили меня.

Я проспал до вечера. Айрис призналась, что тоже прикладывалась рядом, но сынок не дал ей отдохнуть как следует. Мы выбрались на свежий воздух в беседку. Мать ушла встречать коров, а отец, пользуясь моментом, принёс и поставил на стол бутылку с мутноватой жидкостью.

— Что это? — подозрительно поинтересовался я.

— Пробудин. Снимает последствия сна как рукой и лечит похмельный синдром.

— Почему цвет такой?

— Ингредиенты дают. — Отец налил в две рюмки. — Айрис не наливаю, не знаю, как скажется на Кольке.

— Я не спала, и у меня нет похмельного синдрома, — призналась супруга.

— Вот и замечательно. Пей.

Я взял рюмку и понюхал. Смесь алкоголя и мятного. Зажмурился, выдохнул и выпил. Вначале рот, а потом и внутренности наполнились ледяным огнём. Я вытаращил глаза и задышал.

— Я тебе говорил, Пробудин. Тонизирует на раз. — Отец усмехнулся, довольный произведённым эффектом.

— Ты там самую ядовитую жвачку растворил?

— Нет, «Пектусин», таблетки от кашля. Нашёл в аптечке. Думаю, ещё с советских времён лежат. Решил растворить и посмотреть, что получится. По-моему, здорово. Лечит похмелье, сонливость и кашель.

— Второй раз я эту дрянь выпить не смогу.

— И не надо. Пробудин употребляют в медицинских количествах. Полегчало ведь?

— Да. — Мне действительно стало веселее. — Я снова проголодался.

— Подожди, сейчас мать коров подоит, и сядем ужинать.

Айрис держала Никаса перед собой, чтобы он любовался своими большими глазками на деревенские просторы. Ему и вправду всё было интересно. Он пытался следить за собакой, гремящей цепью во время вычёсывания задней лапой блох. Вздрагивал от её периодического лая, но не плакал. Вздрагивал от петуха, решившего прокукарекать. От коровы, заглянувшей во двор через забор, затянувшей на полном выдохе протяжное «Му-у-у». Наш малыш поглощал новый мир с любопытством. Не зря мы решили вывезти его из города.

Мать подоила корову. Промчалась мимо нас с ведром на летнюю кухню и вернулась оттуда с большим блюдом отваренной картошки, облитой маслом с луком, банкой солёных опят, маринованным болгарским перцем и нарезанным салом. Айрис отдала мне сына и стала помогать матери сервировать стол.

Мы ещё немного выпили с отцом и неторопливо принялись есть. Погода благоприятствовала ужину на свежем воздухе. Комары ещё не появились, мухи уже не летали в сумерках.

— Гордей, помнишь поляну за Кривой балкой? Там лесок, ручей, пацаны шалаши строили лет двадцать назад.

— Помню, а что?

— Ай, Нин, ты про эту брехню хочешь рассказать? — Отец отмахнулся, как от назойливой мухи. — Людям скучно в деревне, вот и сочиняют.

— Ты не видел, а люди видели, не мешай. — Мать не стала его слушать. — Там по ночам время от времени видят какие-то огни. Они бесшумно двигаются, будто по кругу. Днём придут — ничего нет. А ночью опять бегают.

— Да пацаны это дурью маются, — категорически заявил отец. — Как двадцать лет назад, так и сейчас. Вам лишь бы в чудеса всякие верить и пришельцев. Скажи мне, Айрис, у вас в Канаде тоже во всякую дрянь верят?

— Пап, вы про что? — Айрис улыбнулась и посмотрела на меня.

— НЛО, круги на полях, пришельцы, что они пирамиды построили.

— Верят некоторые, но я точно в эту ерунду не верю. Откуда взяться инопланетянам? Сидят все по своим планетам, ужинают и никуда лететь не собираются. Надо им на какую-то Землю лететь пирамиды строить?

— Вот, зрелые мысли. Хорошо, что в вашей семье есть человек с такими взглядами, а то Гордей, он, знаешь ли, любит иногда оторваться от земли. В детстве как привяжется со своими фантастическими идеями, думал, писателем станет или в психушку загремит, такой не от мира сего был.

— Коль, не наговаривай на сына. Нормальным он был и есть. Это ты простоватый как три рубля, вот любой умнее тебя и кажется отклонением.

— А давно там огни видят? — спросила Айрис.

— Дней десять уже. В смысле ночей.

— Я бы прогулялась. — Айрис с наслаждением втянула свежий воздух. — Жаль, Никас, Колька не даст.

— Почему не даст? — удивилась мать. — Сцеди молоко в бутылку, я сама его напою.

Айрис смутилась.

— Я так никогда не делала.

— А что такого? Сцеди да гуляй. Я знаю, что такое быть привязанным к ребёнку, когда лишний шаг за ворота в радость. Сейчас принесу бутылку, из которой ещё Гордея поили.

Она ушла. Айрис спросила у меня с сомнением:

— Как ты думаешь, это нормально?

— Наверное. Думаю, меня оставляли наедине с бутылочкой, раз она у меня была.

— Я бы с удовольствием сейчас нарезала кружок в пять километров, — размечталась супруга.

— Идите, не волнуйтесь. Матери в радость побыть наедине с внуком. Заждалась она его.

Мать принесла градуированную бутылочку с широким горлышком под соску.

— Вот, кипяточком обдала, можешь цедить.

— Ладно. Я быстро. — Айрис убежала в дом, чтобы заняться интимным процессом без свидетелей.

Сын обосновался на моих руках.

— Дай, — попросил отец.

— Коль, ты пьян, — испугалась мать.

— С чего это? Не бойтесь, я в любом состоянии с младенцами осторожен.

Я нехотя передал сына деду и на всякий случай встал поближе. Он взял Никаса на руки и принялся петь какую-то армейскую песню из своей молодости, с жутким текстом, но ритмичную, и под этот ритм качал внука. К моему удивлению, сын начал заливаться смехом. То ли ему было приятно, то ли ему был смешон дед со своими гримасами и нелепой песней. Отец выдохся через несколько минут пляски. Вернул мне сына и устало сел на стул.

— Тяжёлый труд — воспитывать внуков. Загонял Колька деда, — произнёс он довольно.

Вернулась Айрис с бутылочкой.

— Вот. Куда её?

— Ставь. Соски есть?

— Да. Сейчас.

Мы отдали сына на попечение бабки с дедом и впервые после его рождения отправились гулять с Айрис вдвоём. Мать убедила нас не волноваться, не спешить и наслаждаться моментом. Мы послушались её и вышли со двора с лёгким сердцем.

— Куда пойдём? — Айрис окинула взглядом просторы.

— Давай проверим теорию внеземного происхождения огней за Кривой балкой.

— Давай. Страсть как интересно. А вдруг?

— Только если это пьяные деревенские пацаны, обещай не кидать в них ничего.

— Обещаю.

Мы направились в сторону Кривой балки. По дороге нас накрыла ночь. Светящиеся огни деревни остались позади. Небо было таким звёздным, каким в городе его никогда не увидишь. Воздух посвежел, а в низинках так вообще сгустился влажным туманом. Дорога к Кривой балке вела одна. Её контуры очерчивались в бледном сиянии звёзд. Будь мы с Айрис без модификаций, наверное, нам было бы не по себе. Наши глаза адаптировались к темноте, казалось, будто мы идём днём в тёмных очках, смешивающих световой спектр в серый цвет разной насыщенности.

— Какие очаровывающие звуки. — Айрис остановилась и прислушалась к ночи. — Давай переедем в деревню?

— Я не готов к этому. Лучше периодически приезжать из города в деревню на отдых, чем наоборот. Тут надо работать. Отец вон уже на завтра нарезал мне выкопать десять ям под столбы. Решил пригородить немного территории. На следующее лето хотят с матерью завести овец. Мать будет вязать нам носки, свитера и варежки.

— Как здорово! — Айрис захлопала в ладоши. — Я хочу научиться вязать. Это, наверное, так натурально и полезно.

Я вздохнул.

— Наверное.

— У, зануда.

— Знаешь, у меня детства не было из-за этой скотины. Школа, сарай, уроки, сарай — вот мой распорядок дня. Скотину надо кормить, поить, вычищать навоз. Только кажется, что у тебя всё натуральное и своё. Но проще и дешевле купить, чем вырастить самому. Родители так привыкли, и образ их мыслей уже не изменить.

— Я буду им помогать, — решительно заявила Айрис. — У тебя этого было с избытком, а мне как раз не хватало. Отпускай нас с Никасом периодически в деревню, для смены обстановки, а сам дыши городскими выхлопами, зарабатывай деньги.

— Договорились.

Мы поднялись на пригорок и остолбенели. Впереди метались огни. Сгорая от любопытства, прибавили шагу. Огни кружились в хороводе, не меняя скорости и ритма. Люди обязательно сбились бы, если это был настоящий хоровод с фонариками. Мы подошли вплотную. Источником огней точно были не люди. Светящиеся шары висели в воздухе и вращались. Никаких звуков при этом они не издавали. Какая-то непонятная таинственная высокотехнологичная карусель. Я не исключил, что какой-нибудь деревенский Левша решил разыграть односельчан, скопировав из всемирной паутины рецепт чуда.

Я потянулся, чтобы дотронуться до шара, но Айрис отдёрнула меня.

— Не вздумай, — произнесла она испуганно.

— Почему? Надо же разобраться, как устроен этот секрет.

— Ага, разобраться. Знаешь, на что это похоже?

— Нет.

— Так выглядит маяк, который ставят метаклианцы.

— Кто?

— Метаклианцы. Такие страшненькие, похожие на большую картошку. У них нет ни рук, ни ног, ни глаз, только симбиоты, живущие на теле и подчиняющиеся мысленным командам. Метаклианцы всегда сами по себе и не входят ни в одну вселенскую организацию. Они и живут-то в подпространстве, а показываются на глаза, только чтобы поставить маяк.

— Ты придумываешь. — Я решил, что Айрис меня разыгрывает.

— Хотелось бы. Если я ошибаюсь, то брошенная в сторону огней палка упадёт на землю, а если нет — исчезнет.

Айрис подняла с земли сухую палку, замахнулась и бросила в сторону вращающейся карусели. Палка долетела до границы огней и просто исчезла.

— Не ошиблась, — произнесла она тревожно.

— А зачем им маяки?

— Либо для повышения точности навигации их судов, либо для создания статичного портала в подпространство. Мы проходили это в школе, и нам показывали подобные маяки и процесс превращения планеты в чёрную дыру.

— Дыру?

— Да. Вокруг планеты построят кольцо, от солнца прокинут посредством магнитного туннеля плазменный вихрь для получения энергии и начнут постепенно сжимать атомы планеты, пока она не уплотнится до состояния чёрной дыры. Это и будет портал в подпространство. Вернее, для них наша вселенная является подпространством.

— Они что, не видят, что планета населена?

— Псс, мы для них представляем такую же ценность, как для нас микробы на картошке.

— А маяки навигации и чёрной дыры чем-то отличаются?

— Нет.

— А твои знакомые со станции могут повлиять на это?

— Да. Они демонтируют маяки на населённых планетах.

— Звони Камиле, пусть она выйдет через интернет в космическую сеть и передаст сигнал бедствия.

Айрис достала телефон и набрала Камиле. Та не сразу взяла трубку.

— Алё, — раздался её голос.

— Прости, я тебя разбудила?

— Нет. Просто я только разомлела под руками Апанасия. Он делает мне массаж после тяжёлого дня.

— Так, забудь про массаж и слушай меня внимательно. Мы с Гордеем обнаружили действующий метаклианский маяк. Надо передать в систему эту информацию, чтобы они приняли меры.

— Не знаю, кто такие метаклианцы, но ничего передать не получится, связи уже три дня как нет. Думаю, парни из системы пресекли преступную деятельность Джанбоба «Золото в обмен на продовольствие», и обрезали связь.

— Блин! — Айрис топнула ногой.

— А чем это грозит? — поинтересовалась Камила.

— Землю уничтожат вместе с нами.

— Да ты что? Как быстро?

— Быстро.

— А что теперь делать?

— Надо передать на лунную базу радиосигнал с какого-нибудь спутника.

— Вряд ли система отнесётся к их предупреждению серьёзно.

— Есть такая вероятность. Интересно, а есть на Луне корабль, который может сесть на Землю?

— А причина для этого? Никто просто так не станет нарушать закон.

— Скажи, что за нашу поимку объявлена большая награда.

— Ты в своём уме, Айрис? Нельзя так часто ходить по лезвию бритвы.

— О чём ты говоришь, Камила, мы все умрём, если не поспешим. Давай, передавай на Луну наши координаты.

— Вы придурочная семейка. Где ваш бедный Никас?

— У родителей в деревне.

— И вы бросаете его?

— Я полечу одна, — произнесла Айрис.

— Ты не полетишь одна, — отрезал я.

— Камила, вызывай, мы пока определимся со своим составом.