Прирожденный воин

Сергей Самаров, 2004

Майор Сохно снял броник, отбросил пистолет. В руке остался только нож. Как и у его соперника – чеченского бандита. Когда-то они воевали в Афгане, были боевыми товарищами. Теперь – смертельные враги. Бандит должен быть уничтожен. Если он ускользнет, произойдет крупнейший теракт. Хитроумная компьютерная операция с участием изощренных хакеров может направить ракету на судно, где проходит ежегодная встреча членов «большой восьмерки» – президентов и премьеров восьми самых развитых стран мира. Но этот теракт может быть предотвращен точным ударом ножа...

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Пулат удовлетворился сказанным о Троянском коне так же, как удовлетворился бы двумя фразами о принципе устройства синхрофазотрона. С компьютером Пулат знаком только на уровне простого пользователя. И в вирусах не разбирается. Но он прозорливо догадывается, что его пригласили не исключительно для борьбы через сеть со всякими возможными и невозможными хакерами. И потому, дожидаясь своего часа, садится в кресло и просматривает красивые картинки в книге, поскольку читать на трезвую голову не любит. Александра тут же оценивает пристрастие Пулата к изобразительному искусству.

— Вам принести альбомы? — предлагает. — Красивые…

— Альбомы? — не понимает Виталий.

— Александра у нас — художник… — объясняет Тобако. — И имеет большую библиотеку картин и картинок на любой вкус. Тебе понравится…

— Если не трудно. — Виталий сохраняет гвардейскую галантность и сдержанность.

В это время в кармане Доктора издаёт трель сотовый телефон.

— Слушаю… — рявкает Доктор. — Давайте, записываю…

И пододвигает к себе лист бумаги с ручкой. Но ничего не записывает, хотя ручку из рук не выпускает. — Телефонограмма из НЦБ, — сообщает он мрачно. — Согласно распоряжению штаб-квартиры, нам выделен телефон спутниковой связи. На моё имя. Просят прибыть для получения…

— Постараются ящик вручить… — предостерегает Тобако. — Проси трубку. У них там есть и старые ящики… Под «дипломат» сделаны. Тяжесть с собой таскать… Ноутбука хватит… Есть и трубки… Чуть больше обычной сотовой. Антенна в комплекте.

— Я знаю. И ещё…

— И ещё?..

— И ещё передали запрет на работу через центральный компьютер до особого распоряжения. Очевидно, комментарии будут переданы по спутниковой связи. Я поеду получать… Может, дополнительную информацию выужу…

Тобако кивает Доктору, на несколько секунд задумывается, потом смотрит на Александру, стоящую в дверях.

— Саня, сориентируешься при телефонном разговоре?

— При каком? — не сразу понимает она.

— Тебе вот-вот будут звонить из ментовки. Пригласят на допрос…

— Сориентируюсь…

— Главное, забудь про Интерпол. Ты — простая женщина, не понимающая, что происходит… И очень беспокоишься за мужа. Можешь даже поплакать… Не по телефону, а там, в кабинете…

— Я попробую. Специально для этого накрашусь старой тушью… Советской… У меня где-то валяется… Чтобы по щекам потом потекло…

— Чувствуется художник… — даёт оценку Пулат. — А мне что делать? Картинки смотреть?..

Во взгляде у него пока только удивление, готовое перерасти в недовольство. Натура требует деятельности, к которой он привык больше, чем к спокойной жизни.

— Дослать патрон в патронник… — многозначительно говорит Тобако.

— Уверен? — Пулат достаёт из поясной кобуры пистолет, опускает предохранитель и передёргивает затвор. — Я не против. Ты со мной?

— Рад бы, но… Время дорого… Надо создавать фон. Я пока сгоняю к полковнику Баранову. Воспользуюсь тем, что мне недавно восстановили пропуск в здание.

Звонит городской телефон. Громкость специально поставлена на максимум, чтобы слышно было из жилой квартиры. Доктор смотрит на табло определителя. Качает головой.

— Номер московский. Незнакомый… — поворачивается к Пулату. — Трубку не брать. Они наверняка проверят перед визитом, есть здесь кто или нет. Возможно, это уже и есть проверка. Могут сюда и не войти, сразу в квартиру. Контролируй. Хотя это — едва ли… Там они уже были. При понятых посетить офис не решились. Теперь должны навестить… Один или двое, больше, пожалуй, не заявится… Не выпускать… Справишься?

Виталий отвечает только насмешливым взглядом. Доктор этот взгляд понимает. «Маленький капитан» в бытность свою в ГРУ специализировался на задержании. На задержании разведчиков и диверсантов противника, а не ментов и тех, кто с ними рядом.

— Если они придут, — сомневается Александра, — это же опасно… Пулат один, а их может быть…

— Такая у них работа, — говорит Пулат даже с сожалением, почти с сочувствием к тем, кто должен прийти. — Они вообще, похоже, ребята рисковые…

— Да… — соглашается Доктор. — Пожалуют, я думаю, минут через пять-десять после ухода Саньки. Будь готов. Пусть здесь отлежатся до нашего приезда. А ты, как сделаешь, позвони… Ну… По коням!

* * *

Щёлкает, захлопываясь, замок в двери. У двери тоже громкий голос. Это хорошо для того, кто остаётся караулить. Предупредит.

— Пойду и я собираться, — говорит Александра. — Сейчас альбомы вам подготовлю, чтоб скучно не было. Могу свои эскизы дать. Я сейчас детскую книжку иллюстрирую. Посмотрите… Я занесу…

Она выходит, а Пулат прогуливается к окну. Провожает взглядом выезжающий со двора «БМВ» Тобако. Лохматая голова Доктора светится в окне справа. Значит, Тобако сначала отвезёт Доктора до стоянки, где тот держит свой «пятисотый». Сам Виталий привык обходиться попутным транспортом и никогда не страдает от этого. И уж совсем не имеет пристрастия к большим «Мерседесам», как Доктор. Хотя машины знает отлично и ремонтирует всем знакомым и малознакомым людям по их просьбе. Так убивает свободное время, которого у военного пенсионера-инвалида обычно достаточно.

Александра не возвращается долго. Должно быть, слишком много альбомов решила подобрать. Пулату надоедает любоваться видом из окна, и он возвращается в кресло к увесистому тому «Илиады». Но не успевает перелистнуть несколько страниц, как Александра возвращается. Без альбомов.

— Позвонили… Я сейчас накрашусь и поеду… К майору Шерстобитову… Это он вчера был… Я вспомнила фамилию.

— Ага… — простодушно отвечает Пулат своей любимой фразой. — Майор Шерстобитов… Близко к «шизе»… Я скажу Доктору. А маслица машинного не найдётся?

Александра пожимает плечами.

— Кажется, в швейной машинке было… Если мальчишки не утащили… Я посмотрю…

Пулат листает книгу дальше. Потом рассматривает рисунки по второму разу. Александра возвращается опять только через полчаса. Приносит маслёнку. Сама выглядит уже иначе. Оделась и наложила на лицо такой максимум грима и краски, который подчеркнул старую истину: есть лица, которые без косметики выглядят лучше, чем с косметикой. В этот раз и несколько альбомов принесла. Фотографии работ японской школы росписи тушью по шёлку. И целую папку с разрозненными листами — свои эскизы.

— Что так на меня смотрите? Не узнаёте?

— Сильно вы изменились.

— Я привела себя в вид, соответствующий вкусу определённой группы населения, — слегка горько усмехается Александра. — Конкретно, такие женщины должны нравиться некоторым людям, в том числе кавказцам с базара и ментам… У них одинаковые вкусы и в основном сходные характеры. Разве что мне слегка не хватает объемности телес…

— Может быть… — ухмыляется Пулат, выходит в коридор и заливает масло в солидные дверные петли тяжёлой офисной двери. Он ещё при входе обнаружил, что петли поскрипывают, а при его нынешней должности сторожа такой скрип может раздражать и, возможно, помешает, если кто-то пожелает проникнуть не в офис, а сразу в квартиру. Ему в этом случае лучше выходить без звука.

— Удачи вам… — желает Александра. — Там, в папке с рисунками, — верхний… Тот мент, что нашёл героин в кармане куртки. И, вероятно, забрал ключи… Покажите его Доктору. Личность запоминающаяся…

— Ага…

Она выходит в подъезд. Входная дверь скрипит более основательно, потому что сделана грубее и сама по себе тяжелее. Но её Виталий смазывать не желает. Он только переключает сотовый телефон с обычного звонка на виброзвонок и возвращается в кресло, где можно со всеми удобствами ждать визитёров. Там рассматривает один альбом и рисунки из папки. Первый рисунок ему очень нравится. Это, оказалось, вообще-то, не мент, а гоблин в ментовском мундире. Но рядом с остальными рисунками — тролями, гоблинами, гномами и эльфами — героями книги, которую Александра иллюстрирует, этот смотрится закадычным другом.

Вскоре раздаётся громкий звонок городского телефона. Как проинструктировал Доктор Смерть, Пулат к трубке не прикасается, понимая, что это проверка. Звонят долго, настойчиво приглашая ответить. Пулат только улыбается и ждёт других звуков. Наверняка такие же длительные звонки последовали и в квартиру, оставленную недавно Александрой. Но стены в доме толстые. Звонок не доходит. Через пару минут начинают трезвонить в дверь. Звонок нагло-настойчивый. А ещё через минуту из общего коридора доходит другой звук. Кто-то быстро и уверенно открывает входную дверь, стараясь не задерживаться в подъезде, не желая, должно быть, светиться перед жителями с ключами в руках.

— Ага-а… — говорит Пулат сам себе и неслышно, скользящим шагом, хотя «гости» ещё и не могут его услышать, продвигается в нишу с вешалкой, где прячется за занавеску с японской росписью, чтобы иметь возможность оказаться за спиной любого долгожданного гостя, что попробует войти в офис.

А войти пытаются именно в офис, как правильно просчитал ситуацию Доктор Смерть. Замок Пулат не смазывал. И потому он издаёт характерные звуки. Чуть туповатые, потому что ключ попытались повернуть в другую сторону. Затем слышатся звуки лязгающие. Открывающему хватает сообразительности, и он поворачивает ключ правильно.

Вошло двое. И сразу закрывают за собой дверь. Плотно, но замок не защёлкивают. Обеспечивают путь к быстрому отступлению. Первого Виталий узнаёт даже со спины и в полумраке прихожей. Это тот самый гоблин — парень с мощным торсом и маленькой уродливой головкой на тяжёлых плечах. Следом за ним появляется фигура, мало в чём уступающая Доктору Смерть. Ростом метра под два, и весом за центнер. Пулату при виде такой туши хочется сказать своё пресловутое «ага-а…». Но он придерживает язык до более подходящего момента. Момент ждать себя не заставляет. Дверь в кабинет открыта. Оба шагают туда. Большой застывает, озираясь, в двух шагах от порога, а «гоблин» сразу проходит к сейфу и вставляет в замочную скважину ключ. Вот теперь приходит время Виталия. Он неслышно выскальзывает из-за занавески и оказывается в дверном проёме. Молча стоит больше минуты. И только потом обижается, что на него внимания не обращают, и потому говорит обязательное для такого случая:

— Ага-а…

«Гоблин» оборачивается резко. Его напарник-громила соображает, видимо, туговато, да и разворот солидного тела на сто восемьдесят градусов требует больше времени. Его можно было бы уже два раза уложить «отдыхать», но на Пулата вдруг нападает, как с крыши на голову сваливается, общительность. И он для первого знакомства скромно интересуется, кивая на сейф:

— И как?.. Открывается?

«Гости» рассматривают «маленького капитана» сначала с удивлением, потом с недоумением. И оценивают его совсем неправильно.

— Ты откуда взялся? — спрашивает «гоблин».

— Гуляю я здесь… — невозмутимо отвечает Виталий. — Погода хорошая, вот и гуляю… А вас, уважаемые, каким ветром, простите, занесло?

— И мы гуляем… — медленно произнося слова, говорит вдумчивый громила.

— Фу, как неинтересно… — возмущается Виталий. — Во-первых, я не люблю, когда кто-то гуляет там, где мне самому гулять нравится… Во-вторых, зачем повторять чужие слова… Неужели ничего своего придумать не можете? Сказали бы, что в гости ко мне пришли… Может быть, я поверил бы… А так… Я вас просто за воров могу принять…

— Ну, в гости… — громила и с этим туповато соглашается. — Принимашь гостей-то?

— Чай или кофе? Что, уважаемые, предпочитаете?

— Коньяк! — категорично заявляет «гоблин».

— Я, конечно, могу вас и коньяком угостить… У Доктора обязательно должен быть в запасе… Но коньяк в этом доме, я думаю, дорогой, вам зарплаты при всей вашей вороватости не хватит…

— Ну, чего смотришь… — «гоблин» прикрикивает на напарника. — Нацепи на него наручники, пока мы коньяк пить будем… Дорогой…

И поворачивается к сейфу, уверенный, что всё будет выполнено.

Громила добродушно улыбается. То ли от мыслей о наручниках, то ли от мыслей о коньяке. И неосторожно протягивает большую руку. Нельзя так медленно руку протягивать. Громила этого не знает, а Виталий знает хорошо. Но объяснять предпочитает без слов, забыв про недавний приступ словоохотливости. Просто захватывает кисть противника, чуть-чуть доворачивает и заставляет того на цыпочки приподняться. А сам одновременно бьёт подъёмом стопы сбоку под колено. И тут же отступает на шаг, любуясь результатом. А полюбоваться есть чем…

Внешне неэффектный удар является весьма эффективным, абсолютно безотказным. Сначала громила даже не замечает его. Он сурово хмурит брови и шагает к Виталию. Этот шаг его и подводит. Действие удара ощущается не сразу. Только при шаге. И шаг сделан — после чего нога подгибается, становится верёвочной, отказываясь держать даже минимальный вес, и громила с недоумением в глазах садится на пол. А тут уже сам Пулат делает шаг вперёд и, развернув руку по полной траектории круга, бьёт локтем в темечко. Громила без звука прислоняется к мягкому креслу…

Оставив первого противника без сознания, но в полном комфорте, Виталий неслышно шагает дальше, за спину к «гоблину», который изымает документы из сейфа, не заглядывая в них, но явно ищет что-то более существенное для своей вороватой сущности, чтобы было чем за чужой коньяк заплатить. Должно быть, «гоблин» не допускает и мысли, что за его спиной может случиться неожиданность. И потому вздрагивает, когда Пулат вежливо спрашивает:

— Нашли что-то интересное?

«Гоблин» оборачивается резко и тут только видит неподвижную тушу на полу. Он пытается отпрыгнуть и одновременно протягивает руку, чтобы достать из подмышечной кобуры пистолет, но Пулат этого ожидает и одновременно с движением «гоблина» назад, сам делает шаг вперёд, ухватив того за локоть.

— Нехорошо, уважаемый, заниматься воровством… — говорит Пулат нравоучительно.

И только после этого левой рукой отводит локоть противника, а правой трижды коротко и резко бьёт. Все три удара в «отключающие» точки — в области сердца, солнечного сплетения и печени. «Гоблин» оседает мешком. А Пулат тут же забирает пистолет и документы. Потом делает то же самое со вторым «гостем». Почесав в раздумье затылок, находит в карманах парней наручники. «Гоблину» пристёгивает руку к ноге, громиле наручники на ногу не полезли, пришлось перевернуть парня и замкнуть руки за спиной. Завершив работу, Пулат звонит Доктору на «мобильник».

— Доктор, я свою работу сделал. Они тебя ждут…

— Я уже на половине дороги… Не выпускай…

— Они цветут и пахнут от предчувствия встречи…

— Я позвоню Тобако, чтобы он пригласил полковника Баранова.

— Я его не знаю. Этого полковника следует присоединить к «гостям»?

— Нет. Это бывший начальник Басаргина.

«Гости» одновременно начинают пошевеливаться. Пулат, не обращая на пришельцев внимания, усаживается в кресло и принимается с великим интересом и удивлением в глазах рассматривать картинки в альбоме.

Первым глаза открывает «гоблин». Смотрит долго и тупо, соображая, как себя вести, одновременно приводя дыхание в порядок, чтобы не говорить с придыхом. Пулат делает вид, что, увлечённый картинками, не замечает пристального внимания к себе.

— Ну, ты, мужик, влип… — говорит, наконец, «гоблин», пытаясь сесть. Это получается, но удобную позу занять не удаётся — наручники коротковаты.

— Не влип, а вступил… — с философическими нотками в голосе поправил Пулат. — Жизнь такая… Гадит народ кругом, где ни попадя… Честное слово, как собаки… Никак не обойти…

— Мы, дурак, из милиции… Сними наручники…

— А я, грешным делом, сначала подумал, что вы из Совета безопасности. — Пулат поднимает перед собой удостоверение сержанта и рассматривает. — Но потом мозгами пораскинул и правильно решил, что там таких держать не будут. Всю безопасность разворуете, хотя от неё и так мало осталось…

— Сейчас группа захвата сюда заявится, по-другому запоёшь…

— Помещение просторное… — оглядывается Виталий. — Места всем хватит… Наручников вот только, беда, у меня нет… Ну, да у них небось найдутся…

2

Тропа идёт вверх круто. Приходится упираться ладонями в колени при каждом шаге, чтобы не позволить себе снизить темп. Хорошо ещё, что морозец в ночь ударил, не липнет снег к ногам, как вчера и позавчера. Тогда было бы вообще трудно уходить от такого цепкого преследования.

Азиз со своим опытом диверсионной деятельности сразу определил — его отряд обложил спецназ ГРУ. Так грамотно и беззвучно, обойдя все ловушки и заминированные участки, они вышли на дистанцию огневого рубежа. Ни один часовой не подал сигнала. Согласно инструкции, часовые днём выставляются по периметру базы на расстоянии трёхсот-четырёхсот метров выдвижения, днём дистанция сокращается до пятидесяти-ста метров. Дальних часовых сняли без звука. Положили и часть тех, что были выставлены по окраинам расположения. И только в непосредственной близости от лагеря случайный взгляд позволил определить опасность. Еле-еле успели организовать отход. Но Азиз — командир опытный. Он давно подготовил план экстренного прорыва, и каждый моджахед свою тропу знает так, что может бежать по ней с завязанными глазами. Плохо, что отходить пришлось под обстрелом. Потери большие.

В округе в течение нескольких последних месяцев не было замечено частей ГРУ — только пограничники и десантники, что заняли перевал, да в долине стоит усиленный бронетехникой неполный батальон морской пехоты. Старую дорогу держит, хотя в зимнее время дорога ведёт, по сути-то дела, «в никуда» — по ней не пройдешь к границе, и боевикам нет смысла пользоваться ею. Но все, кто держит пути нужные и ненужные, в горы не лезут. Эти воевать предпочитают в обороне. Тогда они, честно говоря, хорошо держатся. А скрытно подкрасться, «накрыть» неожиданно — не обучены достаточно… А теперь «накрыли»… Спецназ ГРУ — больше некому… Ещё Хаттаб, когда был жив, предупреждал — если появятся в округе «летучие мыши»^[9], значит, готовят неожиданную и молниеносную операцию. Все жители окрестных сёл оповещены об этом. И должны были бы предупредить, чтобы операция не стала в самом деле неожиданной. Но никто не дал сигнала. Значит, спецназовцев перебросили так скрытно и умело, что они избежали всех возможных встреч. И это не простая операция, а тщательно спланированная, выверенная, преследующая конкретную цель. Очень хотелось бы знать — какую?

Охота персонально на Азиза?

Вариант возможный, хотя Азиз не настолько высокого мнения о себе, чтобы всерьёз в это поверить. Правда, летом он хорошо себя зарекомендовал. Но далековато от этих мест. Тогда он «гулял» то в районе Шали, то рядом с Гудермесом, то в Знаменском, то в Ачхой-Мартане или Шелковской… Везде оставил след. Фирменные ловушки! Несколько операций в окрестных сёлах — и перемещается в другое место, где его стиль ещё незнаком. А стиль характерный. Расстрелять семью предателя. И пустить дезинформацию, что следующей ночью придут ещё кого-то наказывать. Неверные в доме готовят засаду. Транспорт в стороне оставляют под охраной и со связью. Дать засаде посидеть до утра. Утром они снимаются, уверенные, что никто не придёт. Возвращаются к машинам. Расслабленные, не ожидающие нападения. Там, около машин, и устраивалась ловушка по всем правилам военного искусства. Действовало безотказно!

Хотят отомстить за это?

Конкретно сказать трудно. Хотелось бы верить, что так… Проще верить, что так и визит «гостей» — просто совпадение. Иначе это уже предполагает утечку информации и, следовательно, информированность спецназовцев о том, кого следует задерживать. И это больше похоже на правду. На ликвидацию простых зимних баз могут послать спецназ ВДВ или даже простую мотопехоту. Окружили, вызвали вертолёты, разбомбили, потом преследуют… Всё стандартно. Приятного мало, но уйти можно. Шансов — пятьдесят на пятьдесят… А здесь даже вертолётов нет, артиллерии нет, нет даже миномётов… Почему? Любой солдат знает, как тяжело воевать без огневого подавления противника. А если не давят, то действуют с определённой целью — скорее всего хотят кого-то брать живым…

И известно кого…

Если бы сейчас прилетела парочка «Ми-24» или «Ми-8» и переворошила НУРСами весь склон, Азиз чувствовал бы себя легче. В этом случае они бы просто оторвались от преследования и рассредоточились в горах. Пусть ищут… Но вертолётов нет… То есть они были… Не пешком же забрались спецназовцы в этот район, куда ни одна дорога не ведёт — только тропы. Но вертолёт, вероятно, выбросил их где-то в стороне. И направление движения они умышленно показали другое… Иначе было бы донесение наблюдателей. А потом где-то в необжитых, безлюдных горах бойцы свернули в сторону, может быть, даже в противоположную, скрытно выдвинулись в будущий район действий и в результате обложили отряд Азиза.

И скорее всего не просто так обложили. Знали, что только два дня назад через Грузию привели к Азизу гостей, которых следует сегодня днём переправить дальше. Переправить целыми, здоровыми, даже не побитыми, чтобы они могли выполнить важное задание. Даже Азиз не знает — какое. Но его предупредили: за срыв операции — смерть, за выполнение — солидная награда. И теперь приходится пожертвовать значительной частью отряда, чтобы этих «гостей» вывести из окружения. Было бы хоть ради кого жертвовать!.. В отряде три палестинца-добровольца. Эти при виде гостей просто руки с автоматов убрать не могут. Нервничают. Но приказ был жёсткий. «Гости» нужны… Какие-то мальчишки… Два еврея и один русский. До русских палестинцам нет дела. На русского у чеченцев руки чешутся, хотя чеченцев в отряде меньше половины. Палестинцам дай с евреями расправиться. И евреев они упустить не хотят. Сложная ситуация и без спецназа. А тут ещё это… И потому Азиз принял решение, оставил палестинцев в заслоне — подальше…

Бой за спиной идёт яростный. Но долго продержаться группа прикрытия не сможет. Будь там простые солдаты, их можно было бы даже отбросить и уничтожить. С «летучими мышами» обыкновенные выверенные действия результата не дают. У них подготовка не та… Это Азиз знает отлично, потому что ещё восемнадцать лет назад в составе группы молодых офицеров иорданского королевского корпуса спецназа проходил стажировку в спецназе ГРУ СССР. На эту стажировку отправили лучших офицеров. Отбор был очень жёстким. Азиз приложил всё своё старание, чтобы попасть в группу. И попал. Сам тренировался, сам пытался стать таким же бойцом, как русские парни, но понимал, как и другие офицеры понимали, что двухнедельная стажировка недостаточна. Спецназовца готовят много лет, и ни в одной стране мира не готовят так жёстко, как в тогда в СССР, а теперь в России. Они только пытались тянуться за русскими парнями… Хотя далеко не все бойцы были русскими, но русскими их звали по привычке.

В отряде Азиза есть два правоверных мусульманина-алжирца, что раньше служили во французском иностранном легионе в Джибути. Отличные бойцы. Они гордятся своей подготовкой. Но Азиз смотрит на них со стороны, как на равных. Они ничуть не лучше его самого, потому что и он отличный боец, к тому же профессиональный диверсант. Но как раз собственная подготовка даёт Азизу право рассуждать, сравнивать и делать выводы. Против простой армии, даже против десанта, бывшие французские легионеры годятся. Воюют на равных, а в чём-то и превосходят.

Но не против спецназа ГРУ…

* * *

Тогда, восемнадцать лет назад, двухнедельная стажировка заканчивалась трёхдневными совместными учениями в долине Кафернигана в Таджикистане. Азиз до сих пор вспоминает с отвращением своё поведение. Где-то должен был быть оставлен пакет с маршрутом следования. Точка указана на карте. Четверо советских бойцов и с ними иорданский лейтенант Азиз точно вышли на место. Большая поляна в тугаях. Посреди поляны три пирамидальных тополя, как часовые на посту. План должен быть спрятан под этими тополями. Приблизились. Между деревьями лежит наполовину сгнившая туша дикого кабана. Кто-то пустил ему очередь в голову и вспорол ножом брюхо, вывалив наружу кишки. Над кабаном кружат тучи мух и всяческой мошкары. Приблизиться к туше противно.

— Курсант Азиз, — сказал, осматриваясь, командир группы старший лейтенант Разин. — Где может быть спрятан пакет?

Азизу почему-то захотелось посмотреть вверх, к вершинам тополей.

— И как вы думаете туда забраться?

Иорданец понял, что это проверка результатов стажировки.

Не старший лейтенант ставит ему оценку, но доклад старшего лейтенанта Разина будет решающим. А высокая оценка — это карьерный рост, это признание высокой квалификации, это, в конце концов, престиж. Это шанс, которого многие ищут, но не каждому удаётся его получить.

Азиз отмахнулся от мух, которые норовили сесть на лицо, подошёл к стволу тополя, обхватил руками, попробовал. Бесполезно. Не имея специального оборудования, нужно быть медведем с его когтями, чтобы суметь взобраться. У Азиза не хватило сил даже для того, чтобы подняться на метр. Слишком толст ствол, и нет близко ни одной ветки, за которую можно ухватиться.

— Не знаю.

— Думайте… Где пакет?..

Азиз отошёл чуть в сторону, ухватился за тяжеленный камень-валун, наполовину вросший в почву, и попытался перевернуть его. Это тоже оказалось выше человеческих сил. Но, если попробовать всем вместе, камень можно и своротить.

— Пакет под камнем, — уверенно заявил курсант.

— Нет. Никто не будет прятать его туда. Неизвестно, сколько человек подойдёт за пакетом. Думайте…

— Не знаю…

Разин пальцем указал на тушу кабана:

— Это верная примета. Логически стройте мысль. Кабана убили автоматной очередью. Четыре пули в голову… Видите… Это слона убьёт… Какой смысл был вспарывать ему брюхо? Понимаете? Только для того, чтобы спрятать туда пакет… Действуйте!..

Азиз широко раскрыл глаза. Шагнул к кабану, увидел, как среди кровавых кишок ползают черви и опарыши, и отвернулся.

— Я не могу… Я правоверный мусульманин… Мне нельзя прикасаться к свинье…

Сам себе Азиз отдавал полный отчёт. Он не к свинье прикоснуться побоялся. Если бы была необходимость, он стал бы даже есть свинину. Но копаться в кишках, среди червей и крови… Тошнота подступила к горлу даже от одной мысли об этом.

— Талгат тоже мусульманин… — спокойно возразил Разин. — Талгат…

Лейтенант-чеченец выступил вперёд с невозмутимым лицом.

— Достать?

— Азиз?..

— Нет.

— Талгат.

Лейтенант запустил руку во внутренности туши и достал завёрнутый в целлофан окровавленный пакет. Вытер его о траву, снял целлофан и засунул назад, чтобы не оставлять следов. Пакет передал командиру группы. Разин вскрыл пакет и вытащил карту. Смотрел на неё только несколько секунд.

— Вперёд! — дал направление рукой.

На Азиза даже не посмотрел.

Иорданец понял, что высокую оценку ему не получить. Это значит, что рассчитывать на хорошую должность по возвращении он не может… И, расстроенный этим, он совсем потерял силы и волю. Маршрут Азиз заканчивал на чужих плечах, а в конце маршрута предстояло вступить в рукопашную схватку.

Появление Азиза в Чечне есть прямое продолжение того дела восемнадцатилетней давности. Военную карьеру он не сделал. Засиделся в лейтенантах до той поры, когда стало стыдно носить погоны младшего офицера. И тогда ушёл в отставку… Но дело ему нашлось. Подготовка диверсанта у Азиза в самом деле хорошая…

Здесь, в Чечне, он встретился с Талгатом Абдукадыровым, оказавшись с ним по одну воюющую сторону. И вскоре должен встретиться с ним снова. Именно Талгату нужно сдать с рук на руки «гостей», которых следует оберегать…

Хотелось бы и с Разиным увидеться. Хотелось, хотя такое свидание вызывало опасения.

* * *

Восход стремительно надвинулся на вершины, чётко высветив их контуры. Скоро и на склонах станет совсем светло. Тогда их смогут засечь наблюдатели. При той цепкости, с которой работает спецназ ГРУ, это очень опасно. Но Азиз знает, куда идёт. Даже за те две недели — восемнадцать лет назад — он научился тому, чего не знали спецназовцы его страны и чем в совершенстве владели советские спецназовцы. Только бы дойти до места раньше, чем их настигнут. Но заслон должен суметь продержаться. Если бы не задерживали «гости», не было бы вообще никаких проблем.

Азиз оглядывается. Он разделил отступающих на пять джамаатов^[10], приблизительно по пятнадцать человек каждый. Два джамаата оставил в прикрытие. Потом, сверху, необходимо будет прикрыть отступление заслона. С пяти разных направлений. Отступающие идут разными тропами. Но все тропы утоптаны. Трудно будет определить, по какой моджахеды отступали, какой пользовались раньше. Только бы восход не поторопился, и дал уйти из пределов видимости.

В первом джамаате в дополнение к основному составу идут гости с двумя сопровождающими и сам Азиз. Отличаясь численностью, они становятся самыми заметными. Спецназовцы могут обратить на это внимание. И потому следует торопиться. Радует, что снег стал на морозце жёстким, — легче идти, но морозец принёс и чистое небо, следовательно, более ранний рассвет. Это внушает опасения, хотя ветер, кажется, крепчает, и может принести тучи. Быстрее бы… Тучи рассвет всегда задерживают…

Вперёд!

3

Первым приезжает не Доктор и даже не ментовская группа захвата, а возвращается Тобако.

С молчаливым любопытством оглядывает компанию. Принимает из рук Пулата рисунок и удовлетворённо сверяет с оригиналом.

— Значит, этот урод сам и пожаловал…

— Ничего… Ничего… Скоро я посмотрю, кто из нас уродом окажется… — «Гоблин», должно быть, с самого детства доволен своей внешностью и потому слегка обижается. — Наши приедут, тут много уродов заведётся… Это я вам обещаю твёрдо…

— Не суетись… — говорит Андрей. — И не хами старшему… Сейчас сюда поднимется специалист по акупунктуре, будешь с ним разговаривать очень вежливо. Это я тебе обещаю твёрдо. Впрочем, он сам тебе всё объяснит… У него после «срока» к ментам особое пристрастие…

Фраза прозвучала, и она вроде бы сообщает «гоблину», что он имеет дело с простыми уголовниками и людьми околоуголовного круга.

— А я вам обоим обещаю, что сам допрашивать вас буду… Лично… Хотя это и не моё дело…

Должно быть, «гоблин» верит, что он связался с какими-то обычными бизнесменами, имеющими офис в жилой квартире. Уголовные или не уголовные — это ситуацию не меняет. Он привык к власти, даваемой погонами, и совсем не привык к посторонней власти над собой.

— Для допроса интеллект следует иметь. А какой у тебя интеллект?

— Сохатый приехал? — не обращая внимания на «гоблина», спрашивает Пулат, знающий, кто такой специалист по акупунктуре.

— Они добрались за десять часов. Ангел не жалел машину. Свои крылья, похоже, на капот приладил…

— Добро… Доктор тебе дозвонился?

— Поздно, я уже уехал оттуда…

На улице раздаётся голос сирены.

— Вот-вот… Наши уже едут… Будьте готовы… — не может уняться «гоблин», грозит, самодовольно усмехаясь.

Тобако выглядывает в окно.

— Это не ваши… — отвечает с ленцой. — Это «Скорая помощь»… И тоже не к вам… Я думаю, врач вам не понадобится. Скорее, могильщик…

Приходит в себя громила. Старается сесть прямее. Он откровенно не понимает, что с ним произошло, и озирается недоуменно. Его, вероятно, давно не били, и он с трудом смог сообразить, что творится вокруг и почему он не может вытащить из-за спины руки. А когда, наконец, соображает, решает дожидаться продолжения молча, в надежде, что молчаливых бьют меньше. Другое дело — его напарник… Этот ещё пытается сам себя успокоить, и старается выглядеть грозно.

— Могильщика приготовили… Напугать захотели… Да вас сегодня же придавят всех, не выкрутитесь! Адрес известен… Ждать недолго…

— Уважаемый, я попрошу вас не мешать мне смотреть картинки, — вежливо просит Пулат. Это фирменная вежливость. Ангел не однажды рассказывал, как «маленький капитан» извинялся перед тем, как круто поломать человека. И с поломанным разговаривал точно так же. — Помолчите хотя бы минут десять…

— И картинок насмотришься… Насмотришься!.. Все скоро насмотритесь… Кхе-кхе…

«Гоблин» попытался изобразить смех.

— Вы, молодой человек, просто вынуждаете меня встать и помочь вам молчать громче… — Виталий вздыхает и поднимается с кресла.

«Гоблина» спасает звонок в дверь.

— Вот-вот… — радуется «гоблин». — Открывайте сразу. Всё равно дверь вышибут…

— Пожалуй, я его послушаю…

Тобако, усмехнувшись, идёт открывать, а Пулат садится на место. Возвращается Андрей с Ангелом и с Сохатым. Спецназовцы приводят с собой ещё одного человека. Тут же вытаскивают у нового члена компании из заднего кармана брюк наручники и сцепляют руки за спиной.

«Гоблин» теряется. Он откровенно надеялся, что третий «подельник» приведёт подмогу.

— Не суетился? — спрашивает Тобако.

— Он мудрый… — Ангел хлопает мудрого сзади по плечу и лёгким движением колена помогает ему сесть на пол. Мудрый мудро не возражает.

— Доктор приехал, — сообщает Дым Дымыч. — Ждёт внизу Баранова. Просил временно не уродовать задержанных. Возможно, с ними кто-то пожелает поговорить…

— Куда уж больше уродовать… — сидя по-прежнему в кресле, пожимает плечами Пулат. — Природу не перепрыгнешь… Она сама постаралась!

— Я сам вас всех в бараний рог согну… — опять грозит «гоблин». — Своими руками…

— С полковника Баранова и начнёшь… — соглашается Сохатый. — Тебя как, урод, зовут?

«Гоблин» задумывается. Или звание Баранова заставляет его зашевелить мозгами, или он безуспешно пытается вспомнить собственное имя.

— Вениамин… — читает Пулат в удостоверении. — Жалко тебя, Веник… Никогда тебе не быть уже даже старшим сержантом… Долго тебе камеру придётся подметать…

— Ничего вы мне не предъявите! — После тугих раздумий разговор меняет направление.

— А мы бы ничего и не предъявляли… Поднимать много шума не в наших интересах. Просто поговорили бы с тобой по душам, — говорит Тобако, — и, может быть, отпустили. Наш специалист по акупунктуре умеет убедить человека говорить душевно и по существу… Но, поскольку приезжает полковник Баранов, тебе придётся, видимо, пройти по всем инстанциям следствия. Попытка ограбления — это минимум. По предварительной договорённости с группой лиц — срок, считай, почти удваивается. Наскребут и ещё что-нибудь… Будь уверен… ФСБ в отличие от ментов работает аккуратно и все факты умело подбирает. Если фактов не хватает, их можно организовать… Здесь они большие мастера, опять же, в отличие от вас… Не какой-то пакетик с наркотиками, который ты достал из своего кармана… Тебе по полной программе влепят, чтобы скучно не было. Лет десять гарантировано, чтобы не мешал серьёзным людям работать.

«Гоблин» начинает прислушиваться и даже голову боком поворачивает, словно настораживает уши. И уже не угрожает, понимая, что, возможно, в самом деле влип основательно. И, как каждый червь, начинает искать нору, в которую можно уползти.

— Кто такой полковник Баранов?

— Когда он тебя будет допрашивать, обязательно представится по всей форме…

— Может, — голос «гоблина» вдруг меняется, становится грубовато-просящим, — я и вам на что-то пригожусь? Подумайте… У нас тоже ребята не лыком шиты… И «крышей» могут быть, и в другом деле…

«Гоблин» сам обозначает, что действует не по собственной инициативе. Невнятно, но обозначает, хотя его об этом даже не спрашивали. Значит, следует дальше давить. Качать, пока горяченький…

— С этого надо было и начинать… Попробуем договориться…

— Так кто такой Баранов?

— Начальник отдела федерального управления. Полковник ФСБ.

— «Крыша»?

— «Крыша».

— Это серьёзно. Но наши с ним общий язык найдут…

Андрей усмехается:

— Сомневаюсь… Баранов сам на «стрелки» не ездит. Обычно во избежание непонимания он посылает группу захвата… Тебе лучше объясниться с нами.

«Гоблин» ориентируется правильно и коротко переглядывается со своими товарищами. Тобако именно этого ждёт. Сам с товарищами переглядывается.

— Ладно, разговаривать будем с каждым по отдельности. Ангел… Выведи эту парочку в коридор. Возьми какой-нибудь половик. Там пол холодный… Мочевой пузырь застудят, лужу сделают… Саньке не самая приятная работа, и нам не самые приятные ароматы…

Примечания

9

«Летучие мыши» — на нарукавной эмблеме спецназа ГРУ изображена летучая мышь, обхватывающая крыльями земной шар.

10

Джамаат — отделение, группа, обычно численностью в 10—15 боевиков. Стабильная воинская единица в рядах чеченских НВФ (незаконное вооруженное формирование). Во главе джамаата стоит командир, называемый эмиром.