Катарсис

Сергей Сергеевич Федоров

Я распрощался с прошлым, встречал туманное будущее и находился в довольно подвешенном настоящем. Это тот самый момент, когда ты пережил множество ярких и темных моментов, а затем перешел черту, за которой цветность теряет свои свойства. В итоге пришлось осознавать самому, что есть хорошо, а что нет, наступая на каждую ошибку, словно на острое лезвие. Этот долгий путь через дебри своего существования к призрачным звездам называется Катарсис.

6

Николь попросила меня встретить ее около подъезда. Я спускался вниз по лестнице, чувствуя, как каждая ступенька уходит из-под ног. Нервничал так, словно это было мое первое свидание, если его можно таковым назвать. Выйдя из дома, я почувствовал теплый ветер. Одинокий фонарь освещал ночную улицу. Я вдохнул как можно больше воздуха в легкие и затаил дыхание. Машина остановилась возле шлагбаума, ослепив меня фарами, а через пару мгновений я увидел нечто поярче всего этого света.

На меня смотрели глаза цвета синего льда, и я почувствовал всю их магию на себе. Темные волосы, густые брови, фигура, о которой мечтает почти каждая девушка. Легкой походкой Николь приближалась ко мне, мое сердце замерло в ожидании, а язык потерял способность шевелиться. Казалось, что если я издам хоть звук, то волшебство в тот же миг испарится.

Расстояние между мужчиной и женщиной очень маленькое, но в то же время, сделав неверный шаг, можно с легкостью провалиться в ад. Она подошла ко мне и обняла слегка, можно сказать, по-дружески, а мое сердце было готово вылететь в любую секунду. Через несколько мгновений лифт поднимал нас вверх, мы смотрели друг на друга, словно изучали. Она поняла, что нужно прервать паузу, и произнесла:

— Ты правда приготовил ужин?

В ответ я улыбнулся и положительно кивнул головой. Через несколько минут мы уже были в квартире. Я постарался разложить пищу по тарелкам как можно идеальнее, украшая пробелы овощами. Достал бутылку вина и разлил по бокалам.

Весь оставшийся вечер мы говорили о жизни и делали вид, что каждый из нас хоть что-то знает о ней. Мне было приятно вести беседу с Николь, ведь она не ставила никаких рамок: спокойно могли произнести мат, если он вносил эмоциональную окраску к какому-то сказанному предложению. Ей было немного сложно формировать свои мысли, но я старался чувствовать то, что она пытается до меня донести. Самое сексуальное в женщине — это умение размышлять.

Когда разговорный план был исчерпан, Николь предложила переместиться в комнату. Мы сидели в полумраке, смотрели друг на друга. Я протянул ей руку, и она взяла ее; я почувствовал, как тепло растекается по центру моей грудной клетки и медленно распространяется по остальным участкам тела. Я привлек ее к себе и поцеловал. Вкус теплых губ девушки с долей ванильной помады манил меня все сильнее. Я обнял Николь и прижал к себе, словно человека, которого не видел целую вечность. Я мнил себя космическим путешественником, который после нескольких лет странствий вновь вернулся на родную планету.

Ощущая, как тело Николь набирает температуру, мне захотелось снять с нее одежду. Николь сперва хотела остановить меня, но желание обоих было слишком велико. Прижавшись ближе, я почувствовал через джинсы тепло ее лона. Медленно оголяя тело Николь, я ощущал приятный запах, мне хотелось поскорее слиться с ней в одно целое. Мое нетерпение было слишком заметным, чувство вынужденного одиночества давало о себе знать, и мне хотелось отдать себя ей целиком и полностью. «Лишь бы этот раз был не последним», — пролетела мысль в моей голове. И тут же была произнесена вслух.

— Ты что-то сказал? — тихо прошептала она.

Пропустив вопрос, я продолжал ласкать ее.

Слушая прерывистое дыхание Николь, я погружался в нее. С каждым новым толчком ее стон становился все громче и громче, превращаясь в крик. Гладя ее ноги, я все глубже уходил в нее. Я немного торопился и едва держался, чтобы не кончить, а Николь, понимая это, слегка притормаживала движения моего тела. Наш секс длился довольно долго, и мне совершенно не хотелось останавливать это. Ночь, она, я — разве сейчас может быть что-то лучше? Я расслабился, как вдруг почувствовал, что она оттолкнула меня от себя, выдохнув: «Я устала, мне надоело».

Сказать, что я был ошарашен этим, значит, ничего не сказать. Она легко вернула меня с небес на землю, затем встала и отправилась в ванную. Лежа в недоумении, я смотрел ей вслед. С одной стороны, я мог бы просто сделать вид, что все нормально, встать следом за Николь и соврать, что ничего не имею против окончания, но возбуждение никак не покидало меня даже в таком неловком положении. Чувство замешательства у меня возникло от того, что обычно так поступал я, и, видимо, карма накрыла меня с головой, дав понять, что ощущали женщины, находясь по другую сторону баррикад. В ванной был слышен шум душа.

Я встал, вышел голышом на балкон и закурил. Я находил себя в этот момент самым одиноким и несчастным, к тому же самым использованным человеком на этой планете. В такой момент понять и осознать, что я заслужил подобное, очень трудно, чувство жалости к себе не имеет границ, и с ним довольно тяжело бороться. Я вполне этого заслуживал, и не только в плане интима. Если бы за эгоизм в сексе наказывали, то я был бы отправлен на пожизненный срок — удовлетворять девушек целую вечность. Я не стал задавать вопросов, чтобы не слышать ответов.

На часах был третий час ночи, просить Николь уехать было бы немного некорректно с моей стороны, и я предложил остаться. Она попросила немного полежать с ней, я молча лег рядом, и она обняла меня. Это стало вторым поводом для моего недоумения, но я покорно возлежал рядом, пока Николь не заснула. Затем, тихонько встав, пошел на кухню. Совсем не хотелось спать, я налил чашку чая и ушел в размышления о том, почему притягиваю к себе именно себе же подобных.

Я просидел в своих мыслях до самого утра, затем Николь проснулась, пожелала мне доброго дня и, приняв душ, уехала на работу, поцеловав на прощанье. Ночь выдалась довольно странной, и когда Николь вышла за дверь, я почувствовал облегчение. Но оставаться в этой квартире мне ни капли не хотелось. Позвонив хозяйке, я сообщил о том, что уеду раньше срока, и, оставив ключи в почтовом ящике, отправился на вокзал.

Мне хотелось поскорее вернуться домой и забыть все, что со мной случилось за последние сутки. Внутри я убеждал себя в том, что я не первый и не последний человек, попавший в подобную ситуацию, и через пару недель посмеюсь над тем, что произошло этой ночью. Вечером Николь написала мне, что я скотина, и спросила, почему не соизволил поинтересоваться, как она добралась. Ее почерк был явно мне знаком: манипуляция и внедрение чувства вины — мой профиль.

Я ответил ей, как обычно отвечал сотням людей до нее: «Я не пишу первым». И через несколько минут я уже был у нее в черном списке. На душе немного отлегло, и я уснул.