Лоза небес. Сборник рассказов

Сергей Струков

Новая книга рассказов русского писателя Сергея Струкова. Книга несёт в себе заряд неукротимого национального духа, великодушие и мудрость народа.

ЛОЗА НЕБЕС

В её окно с густой виноградной небесной ветви свешивалась сочная звёздная лоза.

Звёзды словно сыпались в маленькую уютную комнатку, занесённую дерзновенною человеческою мыслью на стометровую высоту многоэтажного дома.

Ночь была черна и холодна, и звёзды пылали…

Её не было в квартире, и она не могла видеть, как под утро пошёл снег, и метель усыпала месяц белым пухом и заглушила звёзды….

В воскресение утром она была в храме, что на Никитском мосту. И священник с амвона говорил в проповеди о христианах; об их образе жизни; о Боге, который «питает верующих в Него Своей Благодатию».

Священник, невысокий и полный, круглолицый человек среднего возраста говорил ещё, что настоящие христиане питаются Благодатию от Бога так же, как грозди винограда насыщаются живительными соками от лозы. И, что есть среди нас такие христиане, которые сами для народа стали, «как рождия»… И что чрез них народ питается великою силою для жизни! И что Радость, которою народ от них питается, прямо происходит от Бога! И, что достодолжно называть таких людей — святыми…

Потом было Причастие. Потом батюшка вынес крест для целования. И когда подошла её очередь целовать крест, и она приложилась… Чрез губы её, которыми прильнула к ногам Спасителя, в душу, в тело и ум, в само сознание и во все чувства влетела вдруг великая радость и сила! И счастье, словно озарение, словно ликующая белая Голубица, впорхнуло в измученную душу и затрепетало в открывшемся в одно мгновение великом небосводе надежды и веры… И огромная красивая, огненная заря вспыхнула в её жизни и озарила эту жизнь навечно!

Когда она шла из церкви и проходила ворота, и размышляла о том, что сейчас с нею произошло, — нищий, сидевший на пустой бумажной коробке, спросил милостыню…. Она подала. А он, всмотревшись в её задумчивое лицо, сказал, что в ней «душа светится». И от этого ей стало ещё теплее…

Словно распахнулось всё внутри, и разлетелись ещё дальше, и без того безбрежные, границы непостижимой, странной синевы и дали. И Голубице ещё привольнее стало летать в сказочно-прекрасных, ангельских просторах. И она ясно ощутила себя виноградною гроздью на Лозе…

Лоза протянулась откуда-то прямо к сердцу. Так всё оставалось с нею и дома. И весь тот вечер, пока она не уснула, Лоза цвела в душе, и Голубица привольно порхала в невероятно-радостных небесных раздольях надежды и любви…

ПАРИЖ

В пепельно-серый и сырой балтийский воздух, над бескрайнею степью моря, черными, средневековыми стенами, выставлен старый рыцарский город…

По его гранитным переулкам ходят потомки чуди, с особой тоскою души в обветренных глазах.

Современно одетые люди столь сильно контрастируют с древним духом величественно-благородных домов, что кажутся ненужными, случайными странниками неведующими, куда им идти.

Башня тевтонских братьев голо вздымается над городом и морем, словно высматривая в холодной хляби корабли римских легатов-крестителей…. А на опустевшем рынке, совсем рядом с башней, в толпе матросов, продавая за большие «тыщи» косметику, стоит невысокого роста, с «животом» и короткой бородкой, человечек. Моряки не верят, что зеркальце и какие-то разноцветные порошки в пенальчике, из самого Парижа привезены. На их вопрос, человечек смеётся, словно кашляет, и давит из себя: «Увы! Увы! Это Париж! Да! Хе — Хе! Увы, Париж!»

Матросам косметика ни к чему, но они столпились и смотрят, с замиранием сердца, на «хорошую жизнь», и почти у каждого сейчас на душе щемящая тоска о том, что так хотелось им увидеть и услышать, а ведь не увидели и не услышали; и хотя бы только одним глазом-то мечталось посмотреть, а ведь и не посмотрели; и только-то один-единственный вздох сделать, и не сделали, в той самой счастливой, сказочной, чудесной стране — «загранице»!

Матросы смотрят, и блестят глаза под бескозыркой, а низенький и плотненький мужичек всё кашляет и давит из себя: «Увы! Хе-хе! Париж! Париж!»

(конец)