Легенды пучин

Сергей Супремов, 2015

Юристом Ди не движет поиск истины. Все проще – он знает, где покоятся базальты, инкрустированные золотом, мраморные сундуки с камнями Огро. Религиозный фанатик-капитан потопил золотые миллионы, чтобы освободить человечество от распрей и крови. Но Ди не верит в мораль.

Заветное письмо

В записке пять пунктов и приписка, что исполнив заветы, сокровища найдутся сами собой. Дорога к Океану, (океан обозначен в записке заглавной буквой) одна — через все пять вех которые, как в настольной игре, надо пройти. Бесполезно надеяться наткнуться на него, невозможно случайно встретить. Он сознание, небесное зеркало планеты, отражающее земле звучание Вселенной — 1. Океан вмешивается, где мелодия становится слабой, где низкое сознание — 2. Он переписывает сценарии, поскольку любой сценарий это музыка, музыка поэзии и человекоискусства. Океан следит чтобы фальшивая мелодия или непутёвый роман не закрыли тучами душу, не снизили сознание сестры-земли — 3. Океан меняет одежды, живет вне своих границ, шагает в людской мир и занимает должности, понятные всякому человеку — 4. Таков океан и кто пожал ему руку, узнает его тайны! — 5

Под письмом рисунок рукой: русалка со сложенными у груди руками, а рядом сердечко, пробитое стрелой Купидона.

Телефон Кэйт был все время выключен, денег не осталось, так что вернувшись к утру в Грюндсвальд, Дитеру пришлось припомнить морскую должность мусорщика и до вечера он поработал сборщиком пластиковых бутылок. Набрав на пару бокалов пива, он двинул в ресторан, где танцевала русалка на поручнях. Лису спасает нюх, юриста — трюк! В первый ужин с Кэйт он запомнил ее высказывание о танцовщице — резонанс в женском голосе, как барометр, указывал на приближение к сопернице, конкуренту, человеку, за которым день за днем она наблюдает, чтобы заловить на ошибке. Тогда, для проверки, Дитер бросил пьяный вопрос — а могла бы Кэйт так сама? Она прыснула и ухмыльнулась со словами — «в сто раз лучше!»

— В сто раз лучше танцую те, кто танцуют в другую смену! — Дитер подмигнул бармену и поплелся со своими бокалами в дальний угол, откуда мог видеть только, что лицо танцовщицы в этот вечер выкрашено, а до этого обработано штукатуркой так, что узнать кто за лицом, мог только рентген!

Она же со сцены быстро заметила, что эксперт живёхонек, ее не узнаёт и глядит смотрит в другую сторону. Но когда она бросила второй взгляд, рядом с Дитером уже сидел инженер из «Потока», они выпивали. Сердце стало ходить зигзагами, а прыжки на поручнях не прощают худое внимание. Кэйт приказала себе концентрироваться на танце. В третий раз она увидела Дитера в каких-то трех метрах от сцены, выставив руку вперед он указывал на нее, а багровый инженер утвердительно качал головой. Она неожиданно и больно приземлилась на ягодицы, но сдавленным голосом вскрикнула «але-ей хоп!» Грянули аплодисменты под которые к сцене двинулись двое, хорошо понимавшие что падение не было трюком. Багровый обхватил ее за ноги, соединенные хвостом:

— Говорил тебе, не баба. Рыба на суше!

— Сегодня мы угощаем танцовщицу, мы-ы! Не отдадим Вас никому… — повторял Дитер.

Ей было больно, досадно, хотелось звать на помощь, но хозяин заведения Хорнбах остался бы глухим. Хорнбах видел, что Кэйт позорно обвалилась, и теперь придётся больше платить оркестру, который никогда не выступает за идею, а только за деньги. Неделю назад Хорнбах вычитывал Кэйт, что той надо похудеть — его перила держат 70 килограмм максимум, а на больший вес надо перестраивать сцену, стальную ферму, подвески, натужитесь каната — вся канитель на четыре тысячи евро. Разорение!

Пока Хорнбах грозно поглядывал на столик, где поили Кэйт и где она признавалась, что знать не знает о замыслах Биатрис. Хорнбах не видел страданий, а только улыбающуюся отштукатуренную гримасу. Это его злило вдвойне. Дитер отослал Манфреда в винный магазин за виски и, нагнувшись к самому уху Кэйт произнес, что Биатрис хранила огнестрельное оружие и доказать связь Кэйт с этой датчанкой не составит для него труда. Тут у девушки сорвались нервы:

— Зачем ты приперся в наш город? Еще один неудачник возомнивший себя романтиком. Откопать здесь русалок, сняться для твиттера с хвостатой красавицей? Стать на пять минут звездой? Как мелко! Так вот спускается жизнь на чепуху, у угоду низкому сознанию. Ты намалевал себе будущее со всякими почестями и богатством, еще ничего не исполнилось, но ты уже как в болоте барахтаешься в зловонном сознании…

— Сознание?!

— Ты, твой похотливый красный Карабас Барабас, подонок Хорнбах сотканы из сознания, но из-за чрезмерной тяжести надстройки разглядеть нельзя — через мешковину не виден блеск шелка! Тебе улыбнулась возможность коснуться мира чистоты, но ты влез грязными лапами. Только не возомни, что навредил нам, за столетия попадались и не такие храбрецы! Только берет досада, что вы не меняетесь. Сила есть, но нет света. В силе не содержится света, зато в свете заключена громадная сила!

— И это я слышу от фэйковой русалки?

— Такой же фэйковой, как ты, с самомнением выше Эйфелевой башни! Прекрати мечтать о господстве в кругу себе подобных. Займи место в тонком мире, пока не поздно и есть шанс.

— Мужик-русалка, ну это чересчур!

— Причем здесь это? Тонкий мир необъятен, у каждого есть возможность туда попасть и построить себе дом. Вместо этого мы лучше построим второй дом на земле, который обворуют, сожгут и заселят призраками, так?!

— Ты что, намекаешь на мою мать? — было заметно, как упоминание «дом-призрак», вызвало в Дитере гнев, — Что ты знаешь, как смеешь о ней хоть что-то высказывать?!

— Наверное, не доглядела за своим здоровьем, не успела дождаться когда цветок расцветет. Проживи она дольше, ты бы жил в залитой солнцем реальности и видел, что обладаешь очищающим огнем, который выжигает яд отрицательных помыслов. С ее кончиной, твоя дорога удлинилась, се-ля-ви. Жди следующего поезда!

— Это говорит воровка, укравшая мой блокнот и 500 евро? Прикольно! Однако я не собираюсь ждать поездов, мне нужен корабль. Биатрис накалякала план, но или наврала, или сильно зашифровала, я спрашивал ее о другом.

— Она не врет об истине, но если надо защитить свой род, в ход пускает все женское коварство — так устроила природа! Ты проник в чужой дом, чтобы разорить, осквернить и выставить нас на показ. Считай тебе повезло, что сейчас не кормишь собой рыб. Мотай отсюда и забудь, забудь про это место, тебе так много надо успеть в трясине низкого сознания, еще столько зловонных ям ты не испробовал. Не трать время — ныряй!

Подошедший с бутылкой Барабас цыкнул языком:

— Откуда такая ненависть к людям?! Вы что хвостатые, все сплошь ангелы?! Охмуряли моряков, затаскивали в свои пучины…

Изумившись и высоко подняв брови Кэйт взглянула на него, не выдержала и затряслась от смеха.

— Хорошо мы работаем, правда?! Пока не переведись такие как вы, ремесло можно продолжать.

Было видно как подобрел и оживился Дитер, увидев Барабаса с крепким напитком. Забыв оскорбления он разлил на троих, несмотря что Кэйт отказывалась, а Барабас все норовил придвинуться к ней ближе и пару раз дотронулся под столом до ее блестящего хвоста.

Дитер позабыл что хотел над Кэйт реванша и начал рассказ, что знал одну монашку, совсем не фанатика, цивилизованную такую отшельницу. Особа эта была к Дитеру добра и не раз спасала от беды. У монашки был путь Дао, еще она умела исчезать: тут присутствует, а через мгновение — ее нет. Лоа оставалась на том же месте, только в невидимой форме. Поэтому Дитеру известно про блестящий шелк, хотя бы по этому примеру. Но в отличии от Кэйт, продвинутая невидимка была аккуратна в выборе слов, не унижала и не гнала прочь. Дитер вывел, что Лойа знала про высокое сознание больше Кэйт:

— Поскольку чем выше мы поднимаемся, тем различий между людьми становится меньше.

— Русалки, добрее к людям надо быть, добрее! — подтвердил Барабас.

Дитер добавил, что свое низкое сознание он отморозил на Японском острове, в кабине холода, где человека удерживают в приграничном состоянии не давая околеть до смерти. Тогда же, вместе с ним умирал целый мир, он видел и чувствовал полное тождество мира и его самого.

— И конец света равен концу тебя, с телом умирает весь мир. Но я выжил, живет пока все остальное. Выпьем за жизнь!

Манфреда стала вызванивать жена и ему пришлось распрощаться. Кэйт получила преимущество.

— Захочешь болтать про нас небылицы — валяй! Только я знаю, что ты тоже не кристалл. Ты подозрительный тип с криминальной бахромой. Не хочешь про это рассказать?

Хоть Кэйт строила из себя отважную, энергия ее потерял напор: ей хотелось понять этого человека, она чувствовала что не до конца разобралась. Собеседник, угадав настроение, усилил колорит рассказа. Наклонив голову вбок Кэйт слушала про то, что факты принадлежат лишь физическому миру, мыслям и чувствам, но тонкий мир имеет дело с другими реалиями. Через десять минут, когда он рассказал про нейтральное сознание, сознание души и сознание покоя — идеи подхваченные на Антравестике, ей захотелось посмотреть, что же Биатрис ему передала.

На стол легла записка на клочке бумаги безо всякого шифра. На немецком были даны пять напутствий, ведущих к потопленным сокровищам. Только наставления касались не координат, а внутренних настроек, необходимых для поиска.

— Ты хорошо притворялся и я начала полагать тебя не тем, кто ты есть?! Биатрис не стала бы с тобой говорить. Скажи честно, ты пошутил, что хочешь сокровища? Только низкое сознание ищет материальных богатств…

Дитер ответил что, конечно ему не интересны золотые кубки и браслеты, не говоря о гигантских переливающихся цветами радуги камнях, инкрустированных бриллиантами. Он добавил, что Хэндборо потопил посудину на глубине и подъем сопряжен с большими трудностями. Единственное Дитера беспокоит, что его приятель, Рауль, сломя голову бросится разыскивать сокровища и погибнет.

— И что, русалки тебе, значит, не интересны?! — удивилась Кэйт, на что Дитер стал махать руками, словно отгонял пчёл. В глазах девушки мелькнуло разочарование. На фоне разгула европейской демократии, признания прав сексуальных меньшинств, легализации однополых браков, размножения одиозных групп над — и подводного серфинга, ныряния и придонного пейнтбола, людей все труднее заворожить старинной историей. В конце концов, пластическая операция из любой женщины скроит что угодно. Не далек день, когда мужчины потянутся следом и врежут жабры под ребра, начнут устраивать экологические коммуны морских граждан со своим правительством, парламентом и армией. Технологии уже подоспели. Было бы желание, и Балтийское дно вдоль трубы можно было облепить городами — климат стабильный, морепродукты в достатке, газ уже подведен!

Кэйт задумалась, покрутила листок, словно надеясь сзади увидеть разгадку, потом отложила записку и прикрыла глаза. В это время к Дитеру подошел хозяин заведения — Хорнбах, который заметил на столе бутылку не из их бара. Старик открыл рот, чтобы высказать свои возражения, но Дитер молча всучил ему бутылку и дал знак уходить прочь. Наконец Кэйт заговорила:

— Могу расшифровать кое-что, моя интерпретация текста такая: Первый ответ в рабстве у низкого сознания. Между низким сознанием и первым ответом договор, что они следуют в паре. Второй ответ не спешит, он более надёжный хотя нуждается в испытании. В нём заметна разница между «как надо» и «как мне кажется, будет лучше»… По сути, объяснения Кэйт ходили вокруг одного очевидного явления, на которое, впрочем, мало кто обращает внимание — если человек привык делать как он хочет, то все реже он прислушиваться к голосу изнутри его сознания. «Правильный» голос сразу страхует от всех ошибок и содержит в себе отпечаток истины, как если бы это была фотографическая карточка, сделанная с безукоризненного профиля Сократа, Платона и всех спасителей человечества, получивших одно обобщенное лицо.

На салфетке Дитер написал: «Посмотреть разницу между „как надо“» и «мне кажется, так будет лучше», установка датчиков движения на «М. К. Т. Б. Л».