Зимовьё на Гилюе

Сергей Шаманов (2022)

Обрывистые, покрытые таёжными лиственничными лесами берега дальневосточной реки Гилюй, берущей начало на южных склонах Станового хребта, с давних времён были известны своими золотыми россыпями. Немало вольных старателей ещё в начале прошлого века нелегально мыли золотоносные пески по её притокам. И тайга до наших дней хранит немые свидетельства их нелёгкого существования. Заброшенное жилище золотоискателей однажды находят и герои повести — ребята, живущие в столице БАМа далёкой Тынде. Сергей и его друзья благам и комфорту современной цивилизации предпочитают жизнь в единении с окружающей природой, вызывая этим непонимание и осуждение со стороны родителей и сверстников. Мальчишки строят в суровой, но такой для них близкой и понятной тайге зимовьё, где проводят всё своё свободное время, рыбачат и охотятся. На берегах своенравной таёжной реки их ждут приключения и испытания, которые они достойно преодолеют и благодаря этому найдут в себе силы отстоять свой выбор жизненного пути. Для среднего и старшего школьного возраста.

Глава IV

Устье речки Шахтаум

Мы прожили в вагончике пять лет. Неподалёку от нас находился огромный промышленный склад металлоконструкций треста Мостострой-10. Я иногда пробирался на этот закрытый объект инкогнито и подолгу лазил по мостовым пролётам и перекрытиям. Представлял себя единственным оставшимся на земле человеком, затерянным среди скелетов давно вымерших динозавров. Но однажды эти гигантские останки куда-то увезли, площадку под бывшим складом отсыпали гравием, разровняли и построили на ней несколько жилых щитовых бараков (сборно-щелевых, как иронически называют их бамовцы). Так появился новый двор на улице Шахтаумской^[22]. В этот двор мы с матерью и сестрой в скором времени и переехали. А наш вагончик подняли краном, погрузили на трал, и больше я его никогда не видел.

Наш новый дом находился ещё ближе к реке и тайге, поэтому сразу мне понравился. В новом дворе оказалось много подростков — моих ровесников. Между детёнышами Homo sapiens началась увлекательная внутривидовая борьба за территорию и доминирование на ней. Ежедневно мы дрались, кидались камнями, сражались на штакетинах, словно на саблях. Каждый вечер я приходил домой в синяках, ссадинах и порезах. Чаще всего столкновения происходили с высоким, смуглым, худощавым, но жилистым и очень ловким Максом, который был на год старше меня и на стороне которого была более чем половина двора. Я уже успел сдружиться с несколькими ребятами, и наши игры во дворе проходили мирно и спокойно до тех пор, пока не появлялся Макс со своей ватагой.

Однажды жарким летним днём наша компания общими усилиями сосредоточенно ремонтировала колесо велосипеда Ваньки Филина, с которым я легко сошёлся в первый же день переезда в новый двор и который впоследствии много лет был моим лучшим другом.

На самом интересном месте, когда ремонт был уже почти завершён, в нашу сторону полетела шрапнель из камней, гулко рикошетящая о наши кости и неокрепшие тонкостенные черепные коробки. Оказалось, что Макс, начитавшись исторических романов, смастерил небольшую мобильную катапульту и не придумал ничего лучшего, чем испытать действие этого грозного оружия на нас.

Мы схватили штакетины и с гневными криками «ура!» бросились на обидчиков. Я, уворачиваясь от камней, побежал прямиком к Максу и начал ногами и штакетиной ломать его инженерное детище. Макса мои действия привели в ярость. Мы сошлись в кулачном поединке и стали щедро обмениваться ударами по всем доступным частям тела, но с особенным удовольствием лупили друг друга по лицам. Я же ещё умудрялся попутно пинать ногами ненавистную катапульту. Надо признать, что эта реплика античного метательного орудия, к счастью для меня, но к огорчению Макса, не отличалась прочностью. Мне быстро удалось вывести её из строя. Мои друзья — Ванька Филин, Лёнька Молчанов, полный и от природы добродушный мальчуган, и его брат Колька — немного подрались на «саблях» с группировкой неприятеля, но потом, когда у нас с Максом завязалась нешуточная баталия, обступили нас, и каждый подзадоривал своего участника.

В тот раз мне крепко досталось. Я ушёл избитый, но непобеждённый. Макс отказался продолжать драку, когда у меня из носа фонтаном брызнула кровь. В те времена во дворах было правило — драться до первой крови. Первая кровь пошла у меня, а значит, по законам улицы я потерпел поражение. Мы расстались с обоюдной надеждой на реванш.

Но до зимы у нас серьёзных столкновений с вражеской группировкой больше не было. Мы несколько раз кидались друг в друга камнями (катапульта благодаря моим стараниям ремонту и восстановлению не подлежала) и обменивались оскорблениями, находясь на безопасном расстоянии.

Пришла зима, пролетели новогодние праздники, и на январских каникулах мы с друзьями собрались в экспедицию вниз по реке Шахтаум. Целью этого авантюрного мероприятия было составление карты водоёма вплоть до его впадения в реку Тынду. Мы запаслись карандашами и блокнотом, бутербродами, тушёнкой и хлебом и утром конспиративно, не афишируя своих намерений, отправились в путь.

Экспедиция была самая настоящая. Нам предстояло пройти около шести километров по «снежной пустыне». Я был топографом и руководителем. Ванька Филин — поваром, Лёнька Молчанов — завхозом, он тащил за собой санки с походным скарбом, а самому младшему участнику, Кольке Молчанову, была поручена наиболее почётная миссия — он был знаменосцем. В нашей экспедиции был настоящий красный флаг с серпом и молотом, который мы украли в красном уголке соседнего общежития и который нам надо было водрузить на самую высокую точку рельефа при впадении Шахтаума в Тынду.

Утро выдалось очень холодным, мороз был за сорок пять градусов. Младший Молчанов, измученный морозом и утомлённый тяжёлым флагом, вскоре упал духом, пригорюнился и начал замерзать. В итоге расплакался и наотрез отказался идти дальше. Пришлось вернуться, чтобы проводить его до тропинки, ведущей в наш двор. Во дворе он повстречал Макса с его командой и по доброте душевной рассказал о нашей экспедиции.

Проводив Кольку, мы вернулись и продолжили экспедицию вниз по реке. Функции знаменосца взял на себя Филин. Мы долго брели по заснеженному, поросшему красно-бурыми прутьями тальника руслу реки. Несмотря на тёплую одежду, ватные штаны и телогрейки, мы сильно мёрзли. Шапки-ушанки и шарфы, завязанные поперёк лиц, обросли инеем. Руки коченели, но я всё же делал наброски в блокнот, перенося на бумагу частые изгибы русла. И вот перед нами раскинулась ледяная, промёрзшая ширь реки Тынды.

Был полдень, мороз немного ослаб, и стало теплее. Мы забрались на скалу напротив устья Шахтаума и торжественно водрузили флаг. Спустившись, наломали сухих лиственничных веток и возле трёх почерневших венцов какого-то старинного сгнившего зимовья развели костёр, разогрели тушёнку, подержали над пламенем окаменелые от мороза бутерброды и принялись обедать. В самый разгар нашей трапезы на скале появились вандалы. Они выдернули флаг, сломали его и скинули вниз. Это был Макс со своим средним братом и двумя друзьями. Они выследили нас по наводке Кольки Молчанова.

Поглумившись над символом нашего похода, ребята спустились со скалы и подошли к костру.

— Ну что, Фритьоф Нансен, провалилась твоя экспедиция к Северному полюсу? — усмехнулся Макс, обращаясь ко мне и указывая на сломанный флаг.

— Нет, не провалилась, — не обращая внимания на издёвку, спокойно произнёс я, выскребая хлебной коркой остатки тушёнки из консервной банки. — Мы первые прошли по реке и первые составили карту.

— Тоже мне первооткрыватели! — засмеялся Макс. Смех подхватила вся его команда. — Да мы без всякого флага и без карт по этой реке сто раз ходили!

Я молча покончил с тушёнкой и бросил пустую банку в костёр. Мои друзья угрюмо и напряжённо доедали свой обед.

Макс, видя, что насмешки на нас не действуют, подошёл к костру и начал ногой забрасывать его снегом. Угли жалобно зашипели.

— А ну отойди! — крикнул я, вставая, ошарашенный такой наглостью.

Но Максу этого и надо было.

— Эй, парни, налетай! Туши костёр! — крикнул он своим компаньонам.

Друзья Макса налетели на костёр и общими усилиями быстро с ним расправились. А также распинали остатки бутербродов и опрокинули разогретую шипящую консерву, которую мы не успели съесть.

Максу этого показалось мало. Он схватил мой блокнот, лежащий поодаль на санках, и начал вырывать листы, на которые я сегодня всё утро так старательно наносил замёрзшими пальцами линии берегов Шахтаума. Это было последней каплей моего терпения. Я подскочил к Максу и с размаху двинул ему по лицу. Он отбросил блокнот и врезал мне в ответ. Завязалась потасовка. Как и в предыдущий раз, обе команды сочувственно наблюдали за поединком своих представителей. Мы дрались молча и злобно. Получив серию взаимных оплеух и порядком устав, обхватили друг друга за плечи и стали упражняться в греко-римской борьбе. Слышались наше деловитое кряхтение, сопение и подбадривающие крики ребят.

Вдруг я запнулся о пенёк и повалился в снег. Макс всей массой обрушился на меня сверху. Снег был очень глубоким, и я полностью скрылся под ним. В тот миг, когда меня с головой накрыло жгучим ледяным покрывалом, я узнал, как ощущает себя человек, попавший под снежную лавину. Колкие крупицы снега мгновенно забили мне нос и горло так плотно, что я захлебнулся и перестал дышать. Макс, видя, что я больше не сопротивляюсь, принял это за слабость, к нему вернулись силы, и он принялся колотить меня по лицу с удвоенным оптимизмом. Но я уже не чувствовал боли, я потерял сознание…

Очнувшись, я увидел над собой испуганные лица ребят и редкие пушистые облака, медленно и безучастно плывущие в поднебесье. Больше всех взволнованным казался Макс.

— Ну что, Нансен, великий путешественник, живой? — испуганно спросил Макс.

— Живой, — вяло ответил я, вставая и отряхивая с себя алый снег, — мой многострадальный нос снова оказался разбит, из него обильно текла кровь.

Макс и его команда, видя, что со мной всё в порядке, потоптавшись и не сказав ни слова, подавленно и тихо ушли.

Когда они скрылись из виду, друзья помогли мне очистить снегом телогрейку от крови. Затем мы собрали разбросанные и помятые листы с картой и отряхнули их от снега. После чего принесли флаг, обмотали поломанное древко верёвкой, забрались на скалу и водрузили его на прежнее место.

На обратном пути мы ещё долго оглядывались, с удовольствием наблюдая, как на ветру развевается красное знамя нашей экспедиции. А потом река начала петлять, и скала с флагом скрылась за этими поворотами.

Примечания

22

Шахтаýмская — в данной повести под этим названием описывается улица Киевская.