Смерть шута

Сергей Шинкарук

«Для чего нужен смех? Смех – это то, что помогает людям сохранять душевное равновесие, дает силы преодолеть боль и страх, то, что помогает выжить в этом безумном мире. И если я всю жизнь смешил, значит, жил не зря», – так говорит главный герой этой книги.Но юмор – это не только развлечение. Это оружие, которое может бить по власть имущим. И ведущему самого популярного шоу предстоит сделать выбор: оставаться безобидным шутом или всё же стать гражданином.

© Сергей Шинкарук, 2021

ISBN 978-5-0053-3693-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

СМЕРТЬ ШУТА

Привилегия дурака — изрекать истины, которые все остальные не хотят произносить вслух.

Нил Гейман

Лешка-дурачок

Его не всегда называли шутом. Когда-то это был скромный, послушный мальчик Леша Соломко — радость родителей, дедушек и бабушек, а также учителей. Мама Алексея, Надежда Семеновна, рассказывала ему:

— В три года ты уже был маленьким самостоятельным человечком. Тебя, не волнуясь, можно было оставлять дома одного. У тебя были любимые кубики, и ты мог часами строить из них замки.

— Причем эти замки ты строил на полу у дверей в спальню, — добавлял отец Леши Сергей Владимирович. — Бывало, я вставал ночью, не включая свет, шел на кухню перекусить и все твои строения разрушал. Но утром ты не плакал, не возмущался. И снова начинал строить, причем на том же самом месте.

— Ты был положительным и очень спокойным, — продолжала мама, — и слушался родителей. Не пререкался, не спорил, как сейчас.

— И слово родителей для тебя было — закон, — подхватывал отец. — Об этом расскажу одну историю. Твоя школа какое-то время считалась элитной. Туда принимали детей только после собеседования. И вот тестируют тебя. Ты уже показал, что умеешь читать, писать, считать, и тут учительница спрашивает:

— Скажи, Лешенька, а кто был первым космонавтом?

— Незнайка, — отвечаешь ты.

— Неправильно! — говорит учительница. — Первым космонавтом был Юрий Гагарин.

— Нет, Незнайка!

— Гагарин!!! — кричит эта дура вместо того, чтобы выяснить, откуда у ребенка иные сведения, и нормально ему все объяснить. А дело было в том, что тогда я читал тебе книжку «Незнайка на Луне». Естественно, аксиомой для тебя были слова отца, а не истерики какой-то незнакомой толстой тетки.

Почему о Лешином детстве ему рассказывали родители? А дело в том, что Алексей себя по-настоящему помнил, начиная с шестого класса. А до этого — провал, черная дыра. За исключением месяца, проведенного в санатории, — пятый класс. Вот такая странная особенность его памяти.

Мама волновалась, переживала: как такое может быть? Тут что-то не так! Надежда Семеновна была врачом-терапевтом, работала в поликлинике. Конечно, она перерыла массу медицинской литературы, чтобы выяснить, нет ли у сына каких-либо отклонений от нормы. Оказалось, что нет. Такое часто бывает. Многие не помнят раннего детства. Более того, некоторые и школу почти не помнят.

Отец к данному вопросу подошел рационально, что и неудивительно для инженера-конструктора, закончившего «Вышку» им. Баумана.

— Давайте разберемся, — говорил Сергей Владимирович. — Леша, ты содержание «Незнайки» помнишь?

— Кое-что, — отвечал Алексей, которому на момент разговора уже исполнилось семнадцать. — Например, что Луна полая и внутри нее живут коротышки; про состояние невесомости помню, которое достигается с помощью «лунита»…

— А еще в десять лет ты прочел «Робинзона Крузо»…

— «Робинзона» я почти наизусть помню. Так же, как и «Двенадцать стульев». Правда, Ильфа и Петрова мне вслух рассказывали…

— Вот! Что и требовалось доказать! — радовался отец. — То, что необходимо, в его голове сохраняется намертво, а всякий шлак — выбрасывается за ненадобностью!

Да, очень многое было из головы выброшено, но месяц, проведенный в санатории в Апупке прочно врезался в память Алексея яркими картинками и ощущениями (Внимание! Некоторые географические названия, телепередачи, фамилии героев могут напоминать реально существующие. Но это не они! События происходят в параллельном мире, очень похожем на наш. Это важно!!!).

Леша тогда учился в пятом классе и был отличником. А еще он посещал музыкальную школу и пиликал на скрипке. Именно пиликал, потому что игрой назвать это было нельзя. Скрипку и все с ней связанное Алексей люто ненавидел, но перечить родителям, которые пытались привить мальчику «хороший музыкальный вкус», не решался. Однако музыкальную школу всячески саботировал. То у него начинал болеть живот, то голова, но чаще всего повышалась температура до 37,1—37,2. В обычной школе все было нормально, а вот после обеда подлые болезни Лешу подкашивали.

Мама встревожилась: ведь такая температура могла быть признаком ревматизма! Надежда Семеновна сама послушала Алексея стетоскопом и обнаружила шумы, которые ранее не наблюдались. Тут же повела сына к врачу, который считался светилом в области заболеваний сердца. Диагноз «ревматизм» подтвердился. И в феврале месяце Лешеньку отправили в санаторий, специализировавшийся на лечении именно этой болезни. Позже выяснится, что никакого ревматизма не было. Причиной шумов стал быстрый рост Алексея — в течение двух лет он вымахал вверх на 20 сантиметров. А температура вызывалась обычным самовнушением.

Именно период, проведенный в санатории, деформировал и навсегда испортил Лешин характер. Ну, так решат его родители…

Никакого лечения дети в здравнице не получали. Предоставленные самим себе, они ничему не учились. Не учились в смысле школьной программы, а вот всему остальному — сколько угодно.

Например, случился у Леши первый поцелуй. Девушку звали Жужа, была она венгеркой из Чужгорода. Жужа была на два года старше, но Леша был высокого роста.

Поцелуй Алексею жутко не понравился — перед этим действом Жужа курила. А еще она пила портвейн — младших угощали старшеклассники. Эта смесь запахов и вкусов на несколько лет отбила у Леши всякое желание целовать девушек. Что касается поцелуев, то потом все образуется, а вот курить Алексей не станет. И встречаться с курящими барышнями — тоже. Вот какое мощное воздействие каких-то пяти секунд на неокрепшую подростковую психику!

Стал Алексей и свидетелем разнообразного секса, происходившего между прыщавым девятиклассником и грудастой медсестричкой — те решили, что «дети уже спят»…

По приезде домой Леша все рассказал отцу. Сергей Владимирович подробно пояснил сыну биологическую природу увиденных явлений. Факт, что ранее сын подобного не наблюдал, отец прокомментировал так:

— Понимаешь, Алексей, в санаториях чувства людей обостряются…

Но не все в том санатории было так уж плохо. Отрадой для забытых и запущенных детей стала «тетя Галя» — молодая, пухленькая учительница, этакий жизнерадостный пончик на коротких ножках. Галина Петровна по задумке руководства здравницы должна была читать пятиклассникам все предметы школьной программы. Однако преподавать нудные математику-физику Галине было неинтересно. Пончик решила сосредоточиться на литературе. Причем далеко не на школьной программе.

Тетя Галя пересказывала ученикам любимые книги. Память у нее была блестящей, рассказчиком она была великолепным. Начала она со «Звездных дневников Ийона Тихого». Галина вдохновенно цитировала, дети ржали. Затем были «Двенадцать стульев», а после них — «Похождения бравого солдата Швейка». То есть преподаватель ознакомила учащихся со всеми известными ей видами юмора: от высокоинтеллектуального до «солдафонского».

Дослушать «Швейка» до конца Леша не успел. Движимая нехорошими предчувствиями, без предупреждения, приехала его мама. Пяти минут визуального осмотра сына, его палаты, а также других немытых и нестриженых детей хватило, чтобы в общих чертах понять происходящее. А может, и не в общих. Наверняка, кроме пустых бутылок, был замечен и лежащий под кроватью использованный презерватив.

Надежда Семеновна вкатила грандиозный скандал с элементами физического воздействия директору заведения, после чего забрала Алексея за неделю до окончания срока лечения.

Домой они ехали на поезде почти сутки, молча. Маме было стыдно за срыв — интеллигентная женщина, врач, дала пощечину коллеге, да еще и в присутствии сына. Сын мамой гордился и запоем читал подаренную ею красивую толстую книгу — «Горские народные сказки». Сказки Лешу поразили, особенно одна — самая длинная. Вкратце сюжет там был такой.

Высоко-высоко в горах охотник познакомился с молодой, красивой девушкой — быстрой, как лань, тонкой, как ива, свежей, как утренняя роса. И полюбили они друг друга. А как результат этой любви на свет должен был появиться их сын. И все было бы хорошо, если б не жена охотника. Однажды темной ночью эта коварная женщина пробралась в дом к красавице и, пока та спала, срезала ее прекрасные, длинные волосы. Когда обо всем узнал охотник, то хотел убить подлую жену. Однако любимая его остановила:

— Не надо, дорогой. Ничего непоправимого не случилось. Если б твоя благоверная мне волосы не отрезала, то мальчик, который скоро появится на свет, стал бы сильнее всех, даже самого Бога. А так Бог покрепче будет…

Далее повествовалось, как родившийся богатырь по очереди перебил всех своих врагов. Те, как один, были очень плохими людьми и животными. А потом герой решил выяснить, кто же все-таки сильнее — он или Бог. И вызвал Создателя на дуэль.

— Ладно, давай определимся с этим вопросом, — сказал Создатель. — Я сейчас воткну в землю большой посох. Если ты сможешь его вытянуть — значит, ты сильнее меня.

Воткнул Бог посох, богатырь тянул-тянул, но так и не вытянул. И тогда Бог приковал его к этой палке, и каждое утро к богатырю прилетал большой горный орел и клевал его печень…

Действительно ли существовала сказка с таким содержанием? Или это уже было извращенное восприятие прочитанного — Леша так и не узнал. Но очевидно, что сие произведение стало одной из причин такой черты характера Алексея, как ироничное отношение к окружающему миру. То есть ко всему, что он видел, слышал, читал…

Повторюсь: Алексей Соломко себя по-настоящему помнил, начиная с шестого класса. И одно из самых первых воспоминаний было не слишком приятным. Что и неудивительно, хорошее ведь забывается…

Итак, место действия — кухня. Леша и его предки сидят за столом. Напряженная тишина. Только что в гости приходил классный руководитель Алексея — Лидия Григорьевна и долго беседовала с родителями за закрытыми дверями. Отец и мать собираются с мыслями, дабы прочесть Леше мораль.

— Да уж, не ожидали мы от тебя такого, сынок… — как-то неопределенно начинает отец. — Ты раньше был не таким…

— Это все санаторий! — тут же подхватывает мама. — Он вернулся оттуда другим человеком! Взял и наотрез отказался ходить в музыкальную школу. А еще появились эти его шуточки, подколки. Ну, ладно если среди дебилов-одноклассников… там можно. Но он же подначивает учителей! А ведь преподавателей надо уважать. Мы же уважаем. Откуда в тебе все это? Не понимаю!

— Действительно, откуда? — поддерживает маму отец.

— Для того чтобы понять, откуда во мне все это, — отвечает Леша, — вам достаточно посмотреть в зеркало.

— Что?! — восклицает мама и, не находя слов для ответа, обращается к супругу: — Сережа, скажи ему!

— Ну это уже слишком! — говорит отец. — Ладно, учителя, их не жалко, но ты уже начал подкалывать родителей. А это недопустимо.

— Да не то ты говоришь! — вмешивается мама. — Вот Лидия Григорьевна правильно сказала: «Если он, не думая о последствиях, будет обшучивать все и всех, это для него очень, очень плохо закончится!»

Лидия Григорьевна появилась в 17-й школе в начале сентября в качестве учителя истории. Ее тут же назначили классным руководителем «самого простого» шестого «А». Молодая, но злющая, она ходила в юбке чуть выше колен, на высоких каблуках, верхняя пуговка блузки была кокетливо расстегнута. Отец Алексея как увидел ее, так сразу сказал:

— Любопытно, для кого ваша Лидка выставила это богатство? Ведь в школе всего два мужика: директор-пенсионер и физрук-алкоголик.

«Лидка» преподавала интересно. А конкретно — за десять минут до конца урока, основанного на школьном учебнике, училка говорила: «А теперь альтернативный взгляд на общеизвестные факты». После чего сжато излагала версии скандальных историков. Например, что на самом деле плавание Колумба окончилось неудачей — он покрутился в море, потерял большую часть экипажа и вернулся обратно. Но поскольку о существовании новых земель за океаном было давно известно, то решили считать открытие состоявшимся. Зачем? А для того, чтобы Испания получила возможность кричать на весь мир: земли открыл наш капитан, значит, они — наши!

Или: на самом деле никакие «монголы» на Русь не приходили. То, что принято называть татаро-монгольским нашествием, было борьбой потомков князя Всеволода Большое Гнездо со своими соперниками-князьями за единоличную власть над Русью. А под именами Чингисхана и Батыя выступают Ярослав с Александром Невским…

Соседка Алексея по парте и подружка Таня Воробей считала, что Лидка так поступает «с целью приобретения дешевой популярности». Еще для этой самой популярности она обращалась к ученикам исключительно на «вы» и в отличие от других учителей не позволяла себе оценивать вслух их умственные способности.

Тем не менее, школьники Лидию Григорьевну жутко боялись. Бывало, матерые отличники, выходя к доске, не могли и слова вымолвить, потому что «она как зыркнет своими большими зелеными глазищами — все из головы вылетает». Даже Алексей, который из отличников сознательно перешел в отряд пофигистов, вздрагивал, когда «классная» произносила его фамилию. Дети чувствовали, что металл в голосе Лидии — это не строгость, не требовательность, а глубокая внутренняя неудовлетворенность, злоба, обида на весь мир.

Мама Леши, познакомившись с Лидкой, в разговоре с отцом сказала:

— Она такая фурия, потому что у нее мужика хорошего нет. У тебя среди подчиненных нет нормального здорового парня? Девушке явно нужна серьезная гормональная поддержка.

В голове Алексея тут же мелькнула мысль: «И эти люди учат меня уважать старших?!», однако вслух ее не озвучил.

Свой страх перед «классной» Леша простить ей не мог. Ну и хотелось отомстить за то, что наябедничала родителям.

Удар Алексей нанес на уроке литературы, написав сочинение на вольную тему. А тема называлась: «Идеальный учитель». Татьяна, с которой он поделился идей, умоляла — «пожалуйста, не надо, не делай глупостей». Однако Леша не послушался.

Сочинение Соломко было посвящено Лидии Григорьевне. В целом Алексей хорошо об учителе написал: и о высоком профессионализме, и о прекрасном знании предмета, и о нестандартных методах преподавания, о строгости, которая просто необходима. Также отметил, что ее манера одеваться — прекрасный пример для девочек, которым надо еще учиться, как следить за собой. Но в финале была фраза: «И все-таки у Лидии Григорьевны есть один маленький недостаток, всего один… Она не любит детей»…

Сочинение было прочитано в учительской, и директор школы пожелал видеть родителей Алексея в своем кабинете. Однако Лидия предложила другой вариант — она сама пойдет в дом Соломко и побеседует в неформальной обстановке. Директор сказал: «Если вы считаете, что так будет лучше… Ну, как хотите».

Второй визит классной дамы привел маму в шок, а папу в бешенство. Поэтому мать молчала, а отец, как настоящий мужчина, орал и топал ногами.

— Как?! Как ты додумался такое сотворить?! — возмущался Сергей Владимирович. — Ну вредная она, ну противная, но это еще не повод писать об этом во всеуслышание.

— Смешно, — сказал Леша.

— Что «смешно»?! — не понял отец.

— Фраза смешная — «писать во всеуслышание».

— Так, Алексей, я с тобой серьезно!

— И я серьезно. Вы же сами меня учили всегда говорить правду.

— Ты из себя дурачка не корчь! Ты прекрасно понимаешь, что можно говорить, а что нельзя! Кому можно, а кому нельзя. Неужели тебе надо объяснять элементарные вещи?! Человеческие отношения невозможны без определенной доли лицемерия.

— Иногда, папа, мне кажется, что они на этой доле построены.

— Не утрируй! Не нравится тебе учитель — держи дулю в кармане, но промолчи. Вот ты своим сочинением обидел человека. Зачем?!

Зачем? Леша и сам не понимал зачем. Но что-то толкало его. Какой-то маленький бесенок, сидевший внутри. Бывало, бесенок внушал: «Леша, давай, так нужно!» Часто Алексей испытывал щенячий восторг: «Я сказал вслух то, что другие не решаются! Никто не посмел, а я сказал, написал!..»

— А знаешь еще что? — включилась в разговор мама. — Лидия Григорьевна нам рассказала, что твоими шуточками недовольны абсолютно все учителя и называют тебя Лешкой-дурачком. Вот!

Надежде Семеновне казалось, что она привела железный аргумент.

— Эту кличку Лидка нарочно придумала, — ответил Леша. — А учителя сами меня задевают. Им почему-то нравится со мной пререкаться. А насчет дурака… Я-то знаю, что не дурак.

— Ну если не дурак, — строго сказал отец, — то перед классным руководителем должен извиниться.

— Ни за что!

— Нет, ты извинишься! Может, она и не очень хороший педагог, может, не нам судить… Но я вижу, что она молодая, одинокая, несчастная женщина, а ты сделал ей больно. Пожалуйста, будь мужчиной. Наберись мужества и попроси прощения. Это будет правильным поступком.

Леша набрался мужества, и как ему ни было противно, на следующий день до уроков подошел к учительнице и начал:

— Лидия Григорьевна, я хочу сказать, что…

— Достаточно, Алексей, — прервала классная, — ты поджал хвост.

А ведь Леша знал, откуда эта фраза! Его отец несколько раз смотрел по видику старый итальянский фильм «Следствие окончено, забудьте». В фильме был такой эпизод: тюремная камера, убийца приставил нож к горлу человека, который попал в тюрьму случайно.

— Извинись! — говорит убийца, хотя сам виновен в ссоре.

— Извинись! — просят соседи по камере. — Он убьет тебя! Ему все равно, у него уже и так пять пожизненных…

— Я… — говорит человек.

— Достаточно! — прерывает его убийца. — Ты поджал хвост.

После этого случая Алексей твердо для себя решил: «Все! Я никогда, ни перед кем, ни при каких обстоятельствах извиняться не буду!»

Трудно сказать, чего добивалась классный руководитель. Может, желала видеть Лешу униженным. А может, хотела сломать парня, считая, что сломанным ему будет легче в жизни. Но результат был обратным: Алексей еще больше укрепился в мысли, что если ему хочется что-то сказать или написать, значит, так и нужно делать. Несмотря ни на что.

Естественно, были у Алексея из-за длинного языка конфликты с одноклассниками. Но у него была поддержка — Таня Воробей, которая неоднократно порывалась «дать в рыло» врагам Леши. Внешность Татьяны в большой степени соответствовала ее фамилии — явно не акселератка, худой цыпленочек на тонюсеньких ножках. Черты лица тоже мелкие, зато большие серо-голубые глаза — так и сияют! Таня была в Лешу влюблена, чего он, озабоченный исключительно собой, не замечал.

Алексей продолжал шутить, находясь в центре всеобщего внимания.

Урок биологии. У доски матерый двоечник Валера Гарин. Училка продолжает его пытать:

— Ответь хотя бы на такой вопрос: у жены первая группа крови, у отца четвертая. Какая группа крови может быть у ребенка?

— Пятая?! — пытается угадать Валера.

— Не поняла… — говорит биологичка.

— Ну, четыре плюс один ведь будет пять?

Класс ржет. Громче всех Леша.

— Соломко! — строго говорит учительница. — Может, ты ответишь?

— Знаете, Ольга Петровна, смешнее, чем Гарин, ответить уже невозможно.

— Соломко, я жду правильный, а не дурацкий ответ!

— Чтобы ответить на этот вопрос правильно, мне не хватает данных.

— Каких еще данных?!

— Группы крови любовника.

— Вон из класса!

Химия:

— Менделеев изобрел таблицу периодических элементов во сне. Соломко, может, ты тоже что-то хорошее изобретешь? Вот что тебе снится?

— Если изучить содержание моих снов, то я мог бы изобрести секс. Но боюсь, его уже кто-то изобрел до меня.

Алексей острил не потому, что хотел как-то выпендриться. Вовсе нет. Это было в крови и приносило удовольствие. А как именно в его голове рождались шутки, каков механизм — Леша понять не мог. А как тут понять, если вначале сказал, а потом уже понял, что именно сказал?!

Часто его остроты «шли в народ», и через какое-то время Леша с радостным удивлением слышал их в виде анекдотов.

А более всего Соломко любил уроки литературы. Здесь он действовал уже с заранее обдуманными намерениями и отрывался по полной. Особенно в письменных работах. В сочинении, посвященном поэме «Евгений Онегин», Алексей, например, рассуждал так:

«Александр Сергеевич Пушкин, с его глубоким знанием людей, а особенно женщин, не мог написать: «Но я другому отдана и буду век ему верна». Тут какая-то досадная ошибка, какое-то недоразумение. Скорее всего, изначально было: «Но я другому отдана, и буду год ему верна».

Сочинение на тему «Что такое счастье» Леша начал с эпиграфа:

«Счастье — это когда тебя понимают… сочувствуют, но ничем помочь не могут»…

Свое отношение к творчеству Толстого Алексей сформулировал так:

«Если б Лев Николаевич писал покороче, то роман „Война и мир“ вышел бы гораздо сильнее».

Апофеозом деструктивной деятельности Алексея стало письмо в Министерство образования, под которым Леша собрал более ста подписей. В письме говорилось:

«Мы, учащиеся 17-й школы для особо одаренных детей, хотим честно признаться, что не въезжаем в гениальное произведение Достоевского „Преступление и наказание“. К сожалению, до понимания „классика“ мы еще не доросли. А посему просим исключить этот роман из школьной программы. И вообще, какой идиот решил, что дети обязательно должны прочесть „Идиот“?!»

В старших классах литературу преподавал Наум Исаакович Бронштейн, относившийся к Лешиным художествам благожелательно. У Алексея даже возникало ощущение, что они с учителем состоят в каком-то тайном заговоре против человечества. Однако письмо в Министерство Наум Исаакович изъял, пояснив Алексею следующее:

— Понимаете, Алексей Сергеевич, если вы хотите добиться успеха в условиях нашего достаточно консервативного общества, вам необходимо иногда придерживаться общепринятых взглядов и норм поведения… — учитель сделал паузу. — Но дулю в кармане, конечно, можете держать! — добавил он.

— Об этой дуле мне уже говорил мой отец.

— Ну и правильно! — обрадовался Наум Исаакович. — Ваш папа — умнейшей души человек!

«Умнейшей души человек», — тут же отметил фразочку Алексей. — Надо будет запомнить».

— А папа плохого не посоветует! — продолжил учитель. — Тем не менее, если вы в глубине души, так сказать неофициально, хотите и дальше культивировать здоровый нигилизм, советую вам, батенька, почитать Вольтера…

Алексей почитал, и Вольтер доставил ему огромное удовольствие. Впоследствии французского классика Алексей Соломко любил цитировать — как к месту, так и просто так. Особенно Леше нравились фразы:

* Делать то, что доставляет удовольствие, — значит быть свободным.

* Оптимизм — это страсть утверждать, что все хорошо, когда в действительности все плохо.

* Торжество разума заключается в том, чтобы жить в мире с теми, кто разума не имеет.

В общем, школьное время Алексей проводил в кайф, за исключением уроков истории, которые по-прежнему вела Лидия Григорьевна. Надо отметить, что после скандального Лешиного сочинения Лидка в меру своих сил исправилась — стала чуть мягче, добрее. Однако на истории Алексей даже не пытался хохмить. И с этих уроков ушла жизнь — не хватало столь привычных для класса «глупостей». Классный руководитель понимала, что детям скучно, и пыталась как-то зацепить Лешу:

— Ну что же вы, Соломко, не шутите? Что с вами случилось?

— Да вот, Лидия Григорьевна, почему-то не хочется. Наоборот, в вашем присутствии хочется быть исключительно серьезным.

Однажды после уроков Лидка остановила Лешу и сказала:

— Алексей Сергеевич, надо поговорить, — и после трехсекундного молчания продолжила: — Ну все, Леша, мир?.. Да?..

— Но я вам войну и не объявлял, — ответил Алексей, а про себя подумал: «Достаточно, ты поджала хвост».

Больше в «неформальной обстановке» они не общались. Даже когда на выпускном вечере Лидия Григорьевна пригласила Лешу танцевать, он отказался, сказав, что не умеет. А через пять минут уже обнимался в «медляке» с Таней Воробей.

— Отказал женщине, не стыдно? — начала разговор Таня.

— Совершенно не стыдно!

— Понятно, продолжаешь мстить ей за Лешку-дурачка?

— Да не мщу я! Просто я до сих пор ее боюсь. А во время выпускного хочется испытывать только приятные ощущения.

— А со мной рядом ты какие ощущения испытываешь?

— Я… — растерялся Леша.

— Ладно, замнем. Не знаю, увидимся ли мы еще, поэтому хочу сказать сейчас: я всегда считала, что ты — яркая самобытная личность.

— Яркая, самобытная личность должна получать хорошую наличность, — попытался пошутить Алексей.

— А у тебя все впереди, — на полном серьезе сказала Таня. — И квартиры и машины, и куча красивых баб…

«Интересно, — подумал Алексей, — сбудется ли это замечательное пророчество?»

«Мы начинаем КВМ», или «Его этому никто не учил»

Естественно, что шутник и приколист Алексей Соломко рано или поздно должен был стать КВМщиком (КВМ — Клуб Веселой Молодежи. Напоминаю, события происходят в параллельном мире, похожем на наш). Так и случилось. Но не сразу. В школе Леша КВМ игнорировал, потому что сценариями занимались учителя, не доверяя детям — «Еще что-то не то ляпнут, а нам потом отвечать». И сценарии эти представляли собой набор шуток и анекдотов из Интернета. Но если шутки воровали качественные, то пафосные финальные песни «о любви к ИГРЕ» преподаватели писали сами. Песни эти исполнялись с выражением на лицах, которому Соломко дал название «слезливый идиотизм». За основу брался популярный шлягер, в котором чуть переделывались слова. Особо Лешу возмутили строки:

КВМ — требуют наши сердца,

КВМ — требуют наши глаза,

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен:

КВМ, мы ждем КВМ.

Так что в школьную команду, несмотря на все попытки, Алексея так и не затащили. На аргументы: «Соломко, это эгоизм! Это полное отсутствие патриотизма по отношению к родной школе!», Леша отвечал:

— Полностью с вами согласен. Вот такое я гамно.

А в университете Алексей стал играть, начиная со второго курса. Потому что первое знакомство с вожаками местного КВМовского коллектива Лешу разочаровало. Произошло это на мероприятии под названием «Отбор в команду».

Таланты в массе первокурсников искали уже маститые КВМщики Роман Мостовских и Степан Ботников. По каким критериям осуществлялся первичный выбор кандидатов, неизвестно. Но определенную закономерность можно было заметить.

Девчонок пригласили красивых, длинноногих и проверяли на умение петь. Однако, по мнению Алексея, юмористов интересовали немного другие умения. А вот парней выбрали внешне смешных, немного нелепых. Ранее Леша себя таким не считал, но тут услышал:

— Степ, смотри, какой прикольный тип, — сказал Рома. — Вот ты…

— Я?

— Да, ты. Скажи что-нибудь…

Леша обиделся на «прикольного типа» и решил похулиганить:

— Ч-ч-ч-ч-т-о с-с-сказ-зать?

— А, заика, — разочарованно молвил Степан. — Ну… тогда можешь быть свободен.

Выйдя из аудитории, Алексей тут же направился к большому зеркалу в вестибюле, размышляя:

«Почему это сразу „свободен“?! Кто они вообще такие, чтобы иметь право выбирать? Звезды дутые! Сидят, блин, как пупы земли! Подумаешь, чемпионы универа! Ну и что?! Я же видел их выступление на „Дне первокурсника“. Юмор-то средненький! И название у команды тупее не придумаешь — „Двойной интеграл“. Так что до телевизора им, как до туманности Андромеды! (это чисто математическое сравнение — цифра с двадцатью нулями). И что это за характеристика — „прикольный тип“?»

Алексей подошел к зеркалу, всмотрелся и… И впервые оценил свое отображение критически. Оказалось, что дутые звезды во многом правы. Его фигура действительно вызывала улыбку — длинный, сутулый, с тонкой шеей. Когда идет — ноги впереди, туловище отстает. Да и вообще ноги и руки движутся вразнобой… Идеальный комик! Идеальный КВМщик!

Можно было вернуться, но гордость не позволила. И Леша решил: «КВМ никуда от меня не убежит. А пока что буду учиться. Хотя бы для того, чтобы оправдать деньги, потраченные родителями на репетиторов, ну и выбор специальности».

По поводу будущей профессии в семье Соломко состоялась серьезная дискуссия:

— Леша, — говорила мама, — я считаю, что ты обязательно должен поступать в медицинский. В школе тебе биология нравилась…

— Правильней говорить «биологичка», мама.

— Не перебивай!.. По характеру ты типичный врач — наблюдательный, добросовестный, в меру циничный. Юмор у тебя специфический, можно сказать медицинский. Руки умелые, помнишь, как в детстве ты из кубиков дворцы почти метр в высоту строил?

— Мама, кому сейчас нужны врачи? Вот у тебя зарплата все меньше, а работы все больше.

— Но ведь когда-то это изменится.

— «Когда-то это изменится». Эту фразу дед говорил вам, вы мне, а я передам ее своим детям и внукам.

— Философский пессимизм, Леша, тоже черта хорошего врача, — прокомментировала мама.

— А может, по моим стопам? — робко предложил отец. — У тебя для этого все есть. Математика легко давалась, второе место на городской олимпиаде занял. Ты внимательный, добросовестный, конструкторская жилка в тебе есть — помнишь, как в детстве ты из Lego корабли и самолеты собирал?

— Сережа, что ты несешь?! — осадила отца супруга. — Кому сейчас нужны инженеры-конструкторы?

— Тем же, кому сейчас нужны врачи!

— Так, родители, успокоились! — повысил голос Алексей. — Я уже все решил. Буду поступать на мехмат университета. В программистах и сейчас и через десять лет будет необходимость. А еще я слышал, что там неплохая команда КВМ.

— Так, никакого КВМа! — строго сказала мама. — Мало у тебя неприятностей из-за твоих шуточек в школе было?! Если идешь на мехмат, то только учиться!

И Леша стал учиться. Практически на все пятерки. Однако постигая основы математического анализа, аналитической геометрии, изучая языки программирования, он все больше приходил к мысли: «Эх, не мое это!» И, быть может, с этой печальной мыслью корпел бы над учебниками и дальше, но за Лешу все решил декан факультета — Александр Трофимов.

Александр Петрович гордился своей командой КВМ. Да, когда-то мехмат славился известными учеными, но в последние годы факультет выпускал в основном сценаристов, певцов, актеров — ну тех, в кого превращаются впоследствии КВМщики. И если декан видел в студенте способность к придумыванию юмора или лицедейству, то отправлял его в команду приказом по факультету.

Алексея Соломко декан не мог не заметить, поскольку читал второкурсникам «Основы математического анализа». Уже на первой лекции Александр Петрович обнаружил, что один из студентов в своих мыслях явно находится не в этой аудитории.

— Юноша с горящим взором! — обратился к Леше декан. — О чем вы задумались? О ней?.. — Трофимов сделал паузу, после которой, предвкушая смех аудитории, закончил: — Или о нем?

Аудитория послушно заржала.

— О нем, — с серьезным лицом ответил Алексей.

Аудитория напряглась, открыв рты.

— Смелое признание, — удивился декан. — И как его зовут? Если не секрет.

— Не секрет. Его зовут Матанализ. Но любовь у нас неразделенная: я к нему со всей душой, а он, гад, не хочет даваться.

Шутка Алексея «зашла» лучше, чем у декана.

— Как ваша фамилия? — спросил Александр Петрович.

— Соломко.

— А скажите, Соломко, почему вы до сих пор не в команде КВМ факультета?

— Я им на первом курсе не подошел.

— Сейчас подойдете. А если не подойдете КВМщикам, подойдете районному военкому.

Леша не захотел подходить военкому…

И снова с ним беседовали Рома и Степа. Роман Мостовских уже закончил университет, но остался на кафедре Теории вероятности. Но не как перспективный ученый, а как капитан команды «Двойной интеграл». Ведущий автор команды Степан Ботников учился на пятом курсе.

— Здравствуйте, я тот самый прикольный тип, — начал разговор Алексей.

— Привет, вижу, ты больше не заикаешься, — констатировал Рома.

— Вылечился, — кратко ответил Леша.

— Значит, придуривался. А можно узнать, почему? — спросил Степа.

— Учиться хотел.

— А сейчас?

— А сейчас перехотел.

— И правильно! — одобрил Роман. — Запомни: в нашем вузе от учебы можно откосить, а от КВМа — никогда! Трофимов сказал, что ты на его лекциях прикалываешься. Сам шутки придумываешь или из Интернета тыришь?

— Сам. Не люблю Интернет.

— Почему?

— Ну… Знаете, чем телевидение отличается от Интернета?.. На телевидении идиотов развлекают профессионалы. А в Интернете идиоты развлекают друг друга.

— Отлично! — сказал Степан. — Вот и твоя первая реприза в нашей новой программе. Кстати о профессионализме: ты когда-нибудь пробовал писать шутки так, чтобы с десяток за два часа?

— Не пробовал.

— Попробуешь. Приходи завтра в шесть вечера в пятнадцатую аудиторию, поработаем вместе.

В отличие от тех, кто его позвал, Соломко явился вовремя. Лешу встретил еще один автор команды — тщедушный и очень скромный Миша Вакслер. Он поделился с Алексеем основной проблемой коллектива:

— Понимаешь, торговать таблом со сцены — желающих куча, а вот выполнять самую тяжелую работу — писать тексты — мало кто хочет.

— Да, нас, пишущих, всего четверо осталось, — уточнил Рома, когда появился вместе со Степой. — Двое предателей окончили университет и бросили КВМ. Представляешь, кретины какие — пошли работать программистами! Неужели для этого они мехмат заканчивали?! Но зато теперь мы, как три мушкетера и д'Артаньян. Что ж, друзья, достаньте листочки бумаги, обнажите ваши ручки и вперед!

Написание шуток для КВМовской программы оказалось делом муторным. Трое маститых авторов и неопытный юноша Алексей придумывали репризы методом мозгового штурма под названием «разбежка».

Происходило это так: Степа оглашал тему, КВМщики расходились по разным углам комнаты и через 15—20 минут зачитывали придуманное. Шутки или просто фразы обсуждались и добивались. И так несколько раз.

После штурма Леша чувствовал себя полностью вымотанным. Оказалось, что очень тяжело придумывать юмор «с нуля». А вот дожимать чужое, когда кто-то уже сформулировал мысль, получалось гораздо лучше.

Тем не менее, Алексей сразу же был принят в гильдию авторов команды. По словам коллег, он оказался «самородком из народа». До Леши ни у кого не получалось так сразу влиться в коллектив. Что касается шуток, придуманных Соломко в тот вечер, в памяти сохранилась одна:

«Катерина Семенова стала чемпионкой Европы по быстрым шахматам. Секрет успеха нашей спортсменки прост: пока соперницы делали один ход, Катя успевала сделать два».

Быть автором команды «Двойной интеграл» для начинающего КВМщика было слишком много, но для Алексея Соломко — слишком мало. Леша хотел выходить на сцену. Но выяснилось, что там все места уже заняты. По крайней мере, «роли первого плана». Конечно, внешность у Алексея была, что называется характерная, но она не являлась автоматическим пропуском на подмостки. Поэтому пропуск Леша выбил себе сам.

А дело было так. «Двойной интеграл» выступал перед своим мехматовским зрителем. В одной из миниатюр на сцену должна была выйти «уборщица» и заполнить небольшую паузу — секунд десять. Рома сказал Алексею:

— Леш, надень косынку, выйди на сцену со шваброй и скажи старческим голосом: «Опять намусорили, математики недорезанные! Ноги подымите». Проведи шваброй два раза по полу и уходи.

Алексей Соломко не мог удовлетвориться столь незначительной и столь малоосмысленной ролью. Поэтому он вышел и сказал следующее:

— Я не поняла, что за яйца такие?!

В зале повисла тишина. Зрители напряглись. Слово «яйца» ранее с этой сцены не звучало, так как в представлении интеллигентных математиков имело исключительно физиологический смысл.

— Что за яйца такие?! — повторил Алексей и сделал МХАТовскую паузу. После чего дал развязку: — Что за яйца такие дорогие на рынке?!

Еще секунду зал помолчал, затем разродился хохотом и овациями. Окончание короткого монолога фразой «Опять намусорили, математики недорезанные» — уже никто не слушал.

Леша рассчитал верно: зритель любит такие вот фортели. Кроме того, он попал в актуал — во время очередного экономического кризиса куриные яйца сильно подорожали.

Как потом шутил Степа:

— Леша, ты стал популярен благодаря своим яйцам.

Самому же Алексею Соломко за эту выходку было потом стыдно. Ну явно не интеллектуальный юмор! Зато начал определяться его сценический образ: шут, которому дозволено говорить острые шутки, клоун, которому многое прощается.

В этом образе Леша и поехал на свой первый международный фестиваль в Гочи, причем уже в статусе чемпиона города среди студенческих команд КВМ. Естественно, чемпионы рассчитывали вернуться с победой. Под победой подразумевались выступление команды в Гала-концерте фестиваля, который показывается по телевизору и, конечно же, попадание в Высшую лигу ВТиК (ВТиК — телевизионное творческое объединение Василий Творожков и Компания)

Сразу же после прибытия на слет молодых и веселых ребята с головой окунулись в полуголодную КВМовскую романтику. Да, основой их рациона были хлеб и килька в томатном соусе, но зато, сколько новых лиц, сколько впечатлений — ведь почти три сотни команд КВМ на фестивале!

Сколько новых друзей, а кому повезет — и подруг! Сколько дружеского вина, водки, а кому повезет — и травки!

А КВМ! Какой прекрасный КВМ! В те далекие годы конкурсный отбор, он же просмотр, проходил так — представьте: в малюсеньком актовом зале гостиницы «Жемчужинка» сидят на стульях, в проходах, на коленях друг у друга, стоят у стен, вытянув шеи, тысяча счастливчиков, которым с боем удалось сюда прорваться. Кому не удалось — слушают выступления в коридорах и вестибюлях, жадно ловя каждое слово.

Просмотры начинаются в шесть вечера и идут до четырех-пяти утра. Но никто не расходится! Ребята стараются поддержать коллег ржанием и аплодисментами. Но это когда смешно. А если не смешно — могут зафукать и засвистать.

Как новичок фестиваля «Двойной интеграл» выступал в первом туре, девяносто третьим по счету, в полпятого утра. Сказать, что выступили очень плохо, нельзя. Пару раз сонный зал хихикнул. Но такая реакция была неожиданной, и очень неприятной. Ведь в Гочи команда привезла проверенный материал — в играх на первенство города все эти шутки «разрывали».

Конец ознакомительного фрагмента.