Сибирский текст в национальном сюжетном пространстве

Коллектив авторов, 2010

Издание посвящено проблемам художественной рецепции и идеологического конструирования Урало-Сибирского региона в русской культуре XIX-XX вв. На основе произведений русских писателей, этнографов, а также с привлечением целого ряда прежде не публиковавшихся архивных материалов авторы монографии исследуют этапы сложного процесса осмысления русского Востока, вхождения его в национальную картину мира, формирования спектра его культурно-исторических ролей. Адресовано филологам, историкам, социологам. Рекомендовано к печати ученым советом Института истории и археологии УрО РАН.

Сибиряки на службе империи: служба и самосознание (случаи П.А. Словцова и И.Т. Калашникова) ⁵⁶

В личном архиве романиста Ивана Тимофеевича Калашникова, хранящемся в Пушкинском Доме, имеется подборка документов, относящихся к возведению его в 1859 г. в ранг тайного советника. Большая часть этой подборки вполне ординарна и представляет собой типичный пример имперского чинопроизводства середины XIX в., тем не менее она небезынтересна для исследователей. Как и многие прочие документы обширного архива писателя, эти тщательно приведены им в порядок и озаглавлены; причем, сообщая своим будущим читателям об окончании работы «26 января 1859 года в доме Горянскаго в С. Петербурге, в Фурштатской улице № 31», Калашников вдобавок создает подробный рассказ о том, как он удостоился столь высокой ступени в табели о рангах. В том, что читатели будущего обязательно обратят внимание на этот документ, он явно не сомневался — об этом свидетельствуют как дотошность указаний на время и место создания текста, так и в целом осознание своего служебного продвижения как важного исторического события. Так, описывая свою аудиенцию у Александра II, он отмечает следующее: «Не многим из Сибиряков удалась эта честь. Я первый из них Тайный Советник и едва ли не первый удостоился говорить с ГОСУДАРЕМ. Слава Господу Иисусу, до сегодня не оставляющему меня своим божественным покровом. Всемогущий сказал мне во сне: “Я тебе помогу”». А несколько позднее, 9 сентября 1859 г., производство и аудиенция у императора были увенчаны приглашением на торжественный обед, на котором снова присутствовал царь. Вдоль нарисованной схемы расположения мест на обеде Калашников написал: «Я был на обеде у ГОСУДАРЯ! Право, чудно подумать, что Иркутской Казен[ной] Палаты подканцелярист попал в Тайные Советники и приглашен на обед к ГОСУДАРЮ! Слава Богу, благодетелю нашему!»⁵⁷.

Рассказ Калашникова о его карьерном продвижении является показательным историческим источником, поскольку он обнаруживает сакральное переживание многими русскими чиновниками своей службы. Изучение того, как служебная деятельность воздействует на идентичность чиновника, обеспечивая его пропитанием в материальном и духовном смыслах, позволит нам лучше понять причины многолетней стабильной работы имперского властного механизма. В последнее время именно эта его черта — способность долгое время связывать воедино громадное государство, состоящее из бесчисленного количества составных частей, — становится более приоритетным объектом исследования, нежели традиционное выявление предпосылок революций 1917 г.⁵⁸. Особое внимание в рамках данного подхода уделяется взаимоотношению «частной» и «общественной» жизни в империи⁵⁹. В этом смысле понять внутреннее переживание чиновником своей службы является для историка Российской империи важной задачей.

Цитированный выше рассказ Калашникова служит также примером того, как государственные институты могли связывать воедино различные регионы страны и формировать идентичность, в рамках которой главной «родиной» оказывалась сама империя. Современной наукой категория империи была переосмыслена — ученые стараются исключать из этого понятия эмоциональный компонент⁶⁰. И хотя оно все равно известно сегодня как преимущественно умаляющий эпитет, слово «империя» долго означало и «мир-цивилизацию», выступавший «в роли объединяющего начала ойкумены, окруженной разрушительной стихией хаоса и варварства»⁶¹. Такое представление о России было присуще ее правителям, которые, начиная с Петра Великого, считали себя «царями-реформаторами»⁶².

Известные современному исследователю в основном как деятели, стоявшие «у истоков сибирского областничества»⁶³, Иван Калашников и Пётр Словцов выражали подобное воззрение на империю. Оба они, как мы постараемся показать, были образцовыми персонажами имперской жизни. Как написал Джеффри Хоскниг, они «были одеты в одежды империи, говорили на ее языке, и именно она была их родиной в истинном смысле слова»⁶⁴. Однако в отличие от землевладельцев внутренних губерний, которых имел в виду Хоскинг, Словцов и Калашников были уроженцами Сибири, области, особенно зависящей, по мнению обоих, от действий институтов империи. И если в самом деле справедливо характеризовать их как первых сибирских патриотов, тем не менее необходимо отметить, что признание ими Сибири в качестве «родины» осуществлялось не в ущерб самоотождествлению с империей.

В данной работе мы не имеем возможности с достаточной полнотой осветить биографии Словцова и Калашникова, однако считаем необходимым дать краткий очерк их жизни для того, чтобы ясно представить контекст анализируемых ниже обстоятельств⁶⁵. Пётр Андреевич Словцов родился в 1767 г. в семье священника в уральском горнопромышленном городке Нижнесусанинский завод⁶⁶, где он получил начальное домашнее образование. Большую часть 1780-х гг. Словцов провел в Тобольске, обучаясь в местной семинарии, после чего был отправлен в Санкт-Петербург продолжать образование в Александро-Невской семинарии, где он познакомился и подружился с М.М. Сперанским. Имея достаточно высокую самооценку вследствие своего петербургского образования, Словцов по возвращении в Тобольск в 1793 г. шокировал тобольское общество проповедью, посвященной бракосочетанию царевича Александра. В этой проповеди, в числе прочего, Словцов охарактеризовал монархические государства, в которых граждане не равны перед законом, как «великие гробницы, замыкающие в себе несчастные стенящие трупы»⁶⁷. За это и ряд подобных высказываний Словцов был отправлен в заключение на Ладогу в Валаамский монастырь. В 1795 г. ему позволили вернуться в Санкт-Петербург, где он в качестве преподавателя Александро-Невской семинарии снова сошелся со Сперанским. Как и его знаменитый в будущем друг, Словцов решил делать светскую карьеру и вскоре добился выдающихся успехов в столице. Однако из-за до сих пор не проясненных обстоятельств в 1808 г. его обвинили в лихоимстве. Несмотря на последовавшее оправдание, Словцов был опорочен, и царь решил отправить его под начало недавно назначенного генерал-губернатора Сибири Ивана Пестеля. В 1814 г. после нескольких лет служебных поездок по родному Уралу Словцова перевели в Иркутск, где он был назначен главой иркутского совестного суда и директором иркутских училищ. Как раз в это время он познакомился с юным Иваном Калашниковым, иркутянином, родившимся в семье чиновника Тимофея Калашникова в 1797 г.⁶⁸ Калашников получил образование в недавно открытой Иркутской гимназии и стал служить в казенной палате. В это время Словцов начал опекать подающего надежды молодого человека, проверять его первые литературные эксперименты и, использовав свое знакомство с М.М. Сперанским (служившим в 1819-1820 гг. в Иркутске сибирским генерал-губернатором), способствовал переезду Калашникова в 1823 г. в Петербург. По приезде Калашников женился на крестнице Сперанского Елизавете Петровне Масальской, сестре известного в будущем исторического романиста Константина Масальского⁶⁹. В течение 1820-х гг., пока Калашников устраивался в столице, Словцов служил визитатором сибирских училищ и вышел в отставку действительным статским советником (чин 4-го класса), когда должность визитатора была упразднена в 1829 г. в результате реформы сибирской образовательной системы. Вопреки полученному разрешению вернуться во «внутренние губернии» Словцов провел остаток своей жизни в Тобольске, где и умер в 1843 г. Калашников остался жить в Санкт-Петербурге и стал там отцом огромного семейства (его жена родила ему 17 детей), поднимаясь по лестнице правительственных постов и достигнув накануне своей смерти в 1863 г. ранга тайного советника (чин 3-го класса).

Сегодня Словцов и Калашников известны преимущественно своими трудами. Словцов — как автор «Писем из Сибири» (1828), «Прогулок вокруг Тобольска» (1834) и в особенности «Исторического обозрения Сибири» (1838, 1844), благодаря которому уже после смерти он обрел славу предтечи сибирского областничества⁷⁰. Г.Н. Потанин, например, начинает свою работу «Областническая тенденция в Сибири» (1907) с указания, что «первым сибирским патриотом всегда считали Словцова», и добавляет, что сибиряки воспринимали словцовское «Историческое обозрение» как «патриотический подвиг»⁷¹. В другой работе Потанин отметил: «Тогда не было еще в Сибири никаких ученых учреждений, ни географических обществ, ни университета. В одном Словцове сосредоточивалась вся умственная жизнь Сибири, вся ее наука; он совмещал в себе целое географическое общество, целый исторический институт. Таким же, почти одиночкой, является впоследствии и Николай Михайлович Ядринцев после тридцатилетнего затишья»⁷².

Однако, как отметил К.В. Анисимов, «локальный патриотизм (Словцова. — М.С.) носил, скорее всего, стихийный, индивидуально-психологический характер»⁷³. Причина такого положения вещей заключалась в том что, по мнению Словцова, сибирская история — это история распространения цивилизующего начала, исходящего от государства с его последовательной практикой законотворчества, распространением в далеких землях просвещения и проповедью христианства. Таким образом, Словцов уверен, что сибирская история «выходит из пелен самозабвения»⁷⁴ только после разгрома ханства Кучума. «Вся ваша Россиа и наша Сибирь по XIX столетие», — утверждает он, — были миром, созданным Петром Великим и Екатериной II: если первый «разлучил между тьмой и светом», то вторая создала «Русского по образу и подобию человека»⁷⁵. Именно сопричастность судьбе империи сообщает целостность судьбе и самой Сибири: «в стране, зарождающейся из многочисленных зародышей, хотя зародыши сии и не были еще мыслящи, не радостно ли, — писал он, — предусматривать сложение будущей съединенной жизни, жизни небывалой»⁷⁶. И хотя Словцов упоминал о «колониальном» предназначении Сибири в составе империи (в экономическом смысле), всё же эта тема звучит в его наследии сравнительно глухо. Как и многочисленные чиновники европейских трансконтинентальных империй, он верил в то, что потенциальные успехи просвещения в составе имперского государства превысят ту цену, которую должны заплатить за них местные жители. Это определило главную идейную установку его двухтомного «Исторического обозрения», в котором сибирская история определена как «добавка» к русской⁷⁷

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

56

Перевод К.В. Анисимова.

57

ИРЛИ. Ф. 120. Оп. 1. Ед. хр. 145. Лл. 26 об.; 28-29.

58

Burbank, Jane and Ransel David, eds. Imperial Russia: New Histories for the Empire. Bloomington, 1998. P. XVI.

59

См., например: Randolph, John. The House in the Garden: The Bakunin Family and the Romance of Russian Idealism. Ithaca, 2007. См. также материалы недавнего круглого стола, организованного журналом American Historical Review и посвященного теме «Историки и биография»: American Historical Review. 2009. Vol. 114. №. 3. P. 573-661.

60

Обсуждение этого процесса см. в работах: Cooper, Frederick. Colonialism in Question: Theory, Knowledge, History. Berkeley, 2005. P. 3-32; Герасимов И., Глебов С., Каплуновский А., Могильнер М., Семëнов А. Новая имперская история постсоветского пространства. Казань, 2004. С. 7-32.

61

Герасимов И. и др. Новая история постсоветского пространства. С. 7.

62

Whittaker, Cynthia H. The Reforming Tsar: The Redefinition of Autocratic Duty in Eighteenth-Century Russia // Slavic Review. 1992. Vol. 51. № 1. P. 77-98; См. также: Wortman, Richard S. Scenarios of Power: Myth and Ceremony in Russian Monarchy. Vol. 1. Princeton, 1995.

63

Степанов Н. П.А. Словцов (у истоков сибирского областничества). Л., 1935.

64

Hosking, Geoffrey. Russia: People and Empire, 1552-1917. L., 1997. P. 153.

65

Подробнее см.: Беспалова Л. Сибирский просветитель. Свердловск, 1973; Богданова, А.А. Сибирский романист И.Т. Калашников // Уч. зап. Новосибирского гос. пед. ин-та. 1948. Вып. 7. С. 87-120; Анисимов К.В. Между Тобольском и Санкт-Петербургом: из истории эстетического самоопределения ранней сибирской литературы (П.А. Словцов vs. Г.И. Спасский) // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2008. № 3 (4). С. 64-72; См. также диссертацию автора этой статьи «Просвещая полуночную землю: Пётр Словцов, Иван Калашников и становление русской Сибири», в которой особое внимание будет уделено малоизученным вопросам служебной карьеры обоих деятелей.

66

Имеются также данные о рождении Словцова в другом уральском городе — Невьянске. Подробнее на эту тему см.: Анисимов К.В. Проблемы поэтики литературы Сибири XIX — начала XX века: Особенности становления и развития региональной литературной традиции. Томск, 2005. С. 105-106.

67

Три проповеди П.А. Словцова // Чтения в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1873. Кн. 13. С. 10-13.

68

Тимофей Петрович Калашников оставил после себя целый ряд уникальных документов, в частности, свою биографию, переписку и дневник, который, в числе прочего, содержит описание снов его автора. Эти материалы хранятся в архиве Пушкинского Дома. Очерк биографии опубликован Б.Л. Модзалевским. См.: Калашников Т.П. Жизнь незнаменитого Тимофея Петровича Калашникова, простым слогом описанная с 1762 по 1794 год // Русский архив. 1904. Кн. 3. С. 145-183.

69

ИРЛИ. Ф. 120. Оп. 1. Ед. хр. 22. Л. 1 об. (Письмо И. Т. Калашникова к Сергею Тимофеевичу Васильеву от 2 февр. 1824 г.).

70

Главные труды Словцова недавно были переизданы. См.: Словцов П.А. Письма из Сибири 1826 года. Прогулки вокруг Тобольска в 1830 году. Тюмень, 1999; Словцов П.А. История Сибири. От Ермака до Екатерины II. (Историческое обозрение Сибири) М., 2006. Библиографию опубликованных работ автора см. в кн.: Беспалова Л. Сибирский просветитель. С. 139-143.

71

Потанин Г.Н. Областническая тенденция в Сибири. Томск, 1907. С. 1.

72

Цит. по: Анисимов К.В. Проблемы поэтики литературы Сибири XIX — начала ХХ века: Особенности становления и развития региональной литературной традиции. С. 104-105.

73

Там же. С. 106.

74

Словцов П.А. История Сибири. От Ермака до Екатерины II. (Историческое обозрение Сибири) М., 2006. С. 53.

75

Словцов П.А. Прогулки вокруг Тобольска. С. 135.

76

Словцов П.А. История Сибири. С. 97; Степанов Н. П.А. Словцов. С. 28-29.

77

Словцов П.А. История Сибири. С. 280. Обсуждение работ Словцова в этом аспекте см.: Мирзоев В. Историография Сибири. 1-я половина XIX века. Кемерово, 1965. С. 88-138; Анисимов К.В. Проблемы поэтики литературы Сибири XIX — начала ХХ века: Особенности становления и развития региональной литературной традиции. С. 97-124.