От Фарер до Сибири

Сигерт Патурссон

Сигерт Патурссон, уроженец Фарерских островов, описывает свое путешествие по Сибири, предпринятое им в 1889–1895 гг. Автор приводит данные по географии, этнографии, культуре, экономике Сибири конца XIX в., описывает нравы и обычаи ее коренных народов, с натуралистическими подробностями рассказывает о своем участии в ритуалах жертвоприношения и шаманизма. Впервые книга вышла в свет в 1901 г. в Копенгагене на датском языке, переиздана в 1994 г. на фарерском. Настоящее издание продолжает серию книг «Впервые на русском», выходящих в издательстве «Паулсен». В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Хронология путешествия Сигерта Патурссона

Июнь 1889 — май 1890: начало путешествия (Фарерские острова — Шотландия — Швеция — Финляндия — Санкт-Петербург — Москва — Самара — Уфа — Екатеринбург — Тюмень)

Май — август 1890: Тюмень — Тобольск — Самарово — Обдорск — Обская губа — Тазовская губа

Август — октябрь 1890: проживание на острове Находка в Тазовской губе

Ноябрь 1890 — январь 1891: Нейве-Сале — Южный Таз

Январь — февраль 1891: попытка достичь Новой Земли. Возвращение на Южный Таз

Февраль — май 1891: Гыданская губа — полуостров Таймыр — возвращение на Южный Таз

Лето 1891: Тазовская губа

Осень 1891: полуостров Ямал

Ноябрь 1891 — январь 1892: Сургут, Тундрена. Отъезд в Тобольск

Февраль 1892: Тобольск

Февраль 1892 — июнь 1893: Тюмень

Февраль 1893 — поездка в Ирбит на ярмарку

Июнь 1893: Тюмень — Тобольск — Самарово — Тундрена — Сургут — Томск

Лето 1893 — март 1895: Томск и окрестности

Март — май 1895: Томск — Барнаул — Бийск — Барнаул — Томск

Июль 1895: Томск — Мариинск — Ачинск — Енисейск — Красноярск — Иркутск

Июль — сентябрь 1895: Иркутск — Ангара — Енисейск — Туруханск — Гольчиха — Енисейский залив

Сентябрь — ноябрь1895: Енисейский залив — Северный Ледовитый океан — остров Белый — остров Вайгач — остров Вардё (Норвегия) — Тромсё — Олесунн — Ньюкасл (Великобритания) — Лондон — Копенгаген — Фарерские острова

Сигерт О. Патурссон (1869–1931)

Глава I

Из Фарер в Россию

Прощание с Фарерами. — Курс на Торсхавн. — В Шотландии. — Любопытные датчане. — Путешествую по Швеции. — Разговариваю в Емтланде по-фарерски. — Изучение русского языка в Стокгольме. — Проблемы с таможней в Санкт-Петербурге. — Москва. Башня Ивана Великого. — Из Москвы в Самару, а затем в Уфу

Это случилось погожим июньским утром 1889 года. Я в последний раз поцеловал семью и друзей, окончательно с ними попрощавшись. После этого я отправился на пароме до Торсхавна^[3], где должен был сесть на почтовое судно. Величественная фарерская природа казалось мне красивее, чем когда-либо ранее. На черных, как уголь, горах, возвышавшихся над зеленой равниной, где находился мой дом, золотое сияние солнца встречалось с каплями воды, которые делали цвет скал еще чернее. Подобно тому как сверкает и светится дорогая шкура черной лисы, когда шевелятся ее отдельные волоски, или как сияют драгоценные камни в оправе, так в это утреннее время светила и сияла обрывистая гора над пещерой Сверрахола^[4]. Море блестело как зеркало, цветы распустили свои лепестки, через фьорд слышались крики куликов, из выси небесной синевы доносились песни жаворонков, а над морем крупными стаями пролетали кайры.

Мое восемнадцатилетнее сердце застучало необычным образом, когда в глубине души зародилось новое, ранее неведомое чувство — тоска по дому как неотъемлемая часть любви к родине.

Но мне нужно было отправляться в путь. И когда пароход «Тюра» после полудня поднял якорь, я, опираясь на поручни, двенадцать раз взмахнул платком, окончательно прощаясь с множеством лодок, на которых были знакомые лица, только что проводившие меня на судно.

В полночь наши скалистые спутники — Фарерские острова — исчезли за горизонтом. На борту было четыреста исландских эмигрантов, заполонивших весь трюм, среди них — женщина, которая прыгнула за борт. Причиной была ее крайняя нужда. Но через двенадцать минут женщину подняли на палубу и привели в чувство. Она не пошла ко дну лишь благодаря своим плотным юбкам. Другая женщина — эмигрант увеличила число пассажиров, родив мальчика.

После двух дней плавания мы приплыли в Лит^[5]. Я отправился на кэбе в Эдинбург. Под предлогом того, что было воскресенье, извозчик за пятнадцатиминутную поездку взял с меня шесть шиллингов. Воскресенье в Шотландии — официальный выходной: с утра люди идут в церковь, во второй половине дня читают «Отче наш» дома или гуляют в парках и садах. По воскресеньям никто не занимается спортом, а в домах жителей, особенно интеллигенции, как правило, царит праздничная атмосфера и покой. Домашнее фортепьяно обычно стоит закрытым, в лучшем случае кто-то может сыграть псалом или хорал. Пивным заведениям разрешено продавать спиртное только приезжим.

Я провел несколько замечательных дней в этом живописном горном шотландском городе, красоту которого отмечают все туристы. На главной улице Принсес-стрит по левую руку можно увидеть открывающийся красивый вид на находящуюся в центре города крепость, где когда-то сидела в заключении королева Шотландии неудачливая Мария Стюарт. В центре города можно прогуляться мимо парков и скульптур, справа от которых стоят красивые дома и строения с множеством ювелирных магазинов, где в витринах сверкают драгоценности и где также можно увидеть выделанную голову шотландского барана с большими изогнутыми рогами, усыпанными золотом и серебром. Особо приятное впечатление оставляют стройные и крепкие мужчины, многие из которых ходят по улицам в красивых, разноцветных национальных костюмах горцев, а некоторые — в военных мундирах. Представители образованных слоев населения здесь очень вежливы, просты и всегда готовы прийти на помощь, поэтому поездка в Англию всегда будет вспоминаться с радостью. После восьмидневной остановки в Шотландии я направился с пароходом «Торса» через норвежский Кристиансанн в Копенгаген, где, однако, пробыл совсем недолго. Жители города мне очень досаждали: как только я показывался на улицах в фарерском национальном костюме, меня тут же окружали и начинали наперебой задавать вопросы. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме как переправиться через пролив в Мальмё. Шведы оказались менее любопытными. По железной дороге я приехал на вокзал Спаррехольм, а оттуда — в Вальхаллу, дачный поселок в провинции Сёдерманланд. Я познакомился с семьями дворян, священников, купцов и землевладельцев, на протяжении нескольких месяцев пользуясь шведским гостеприимством. Несмотря на посещение балов, светских раутов и т. п., я не забывал поддерживать отношения с лесниками и любящими охоту джентльменами, с которыми я много раз удачно сходил в походы. В конце лета того года я покинул Вальхаллу и отправился в шведскую провинцию Норрланд. Там в области Емтланд разговаривают на разновидности древнескандинавского языка, который мне очень сильно напомнил мой родной фарерский.

Было забавно вступать в беседу с пожилыми емтландцами: они говорили на своем языке, я — на фарерском, и разговор проходил без каких-либо проблем. Я охотился на лосей, зайцев, куропаток, вепрей и уток, переплывал на лодке озеро Миклеваттен, где проживает Змей Мидгарда^[6], а под конец съездил в путешествие к лопарям^[7] в горах Сюльтоппар у норвежской границы. Бодрящим холодным осенним утром я отправился в путь к Сюльтоппар с сыном приютившего меня хозяина, который был кандидатом теологии. Мы прошли через чащу располагавшегося по соседству леса и некоторое время следовали вдоль реки Эно, после чего вышли на одиноко стоящий хутор, где взяли лодку, чтобы продолжить свой путь по реке. Пропутешествовав на лодке достаточно много времени, мы пристали к берегу и пошли пешком через леса и горы. В сумерках мы вышли на широкое плато в тундровых районах Швеции. Там мы наткнулись на три «палатки», то есть чума, увидеть которые мы и стремились. Их обитатели встретили нас очень радушно. Мы подкрепились своим походным провиантом с кофе, которым нас угостили лопари, а ночь проспали на мягких дубленых оленьих шкурах. Утром хозяйка, пышущая здоровьем и хорошо сложенная полноватая женщина, угостила нас олениной, от которой я — по непривычке — отказался, вежливо попросив прощения. Впоследствии мне пришлось таким же образом пересиливать себя, когда я пробовал первый кусок сырого мяса и сырой рыбы, которыми меня в Сибири угощали юраки-самоеды^[8]. Посещение лопарей оказалось для меня очень интересным опытом. Эти гостеприимные люди были к нам настроены очень дружелюбно и совершенно не хотели брать с нас денег, которые мы, прощаясь, положили на поднос с кофе. Мы покинули эти конусообразные жилища, покрытые берестой и дерном, где, как бы то ни было, было приятно находиться внутри. Снаружи в березовых зарослях везде были развешаны куски свежей оленины. У широкой горной реки, путь которой пролегал по каменистому руслу, был построен сарай для хранения пушнины и еды. Снаружи играли красивые и пышущие здоровьем дети лопарей — они вносили оживление в жизнь стойбища, радостно крича, когда мы шли мимо них по направлению к Сюльтоппар под чистым и прохладным небом высокогорья. Когда мы наконец добрались до одного из самых высоких пиков этих гор и поочередно посмотрели на Норвегию и Швецию, солнце зашло за горизонт, а вечерний багрянец распространил умиротворенность на обе страны, чьи жители еще не научились понимать друг друга^[9].

Я вернулся из Емтланда в Вальхаллу, а оттуда поехал в Стокгольм, где в течение месяца изучал русский язык.

В январе 1890 года я сел на пароход «Экспресс», который довез меня до Хангё^[10] в Финляндии. Далее путь следовал по железной дороге через Санкт-Петербург, Москву и Самару в Уфу, а оттуда на санях через Урал к сказочной земле — Сибири.

В Санкт-Петербурге у меня было много хлопот с полицией и таможней, так как они конфисковали у меня ружья и долго их не отдавали. После того как я целую неделю мотался с нанятым мною переводчиком между таможенным и полицейским участками, мне в конечном счете удалось заплатить достаточно большую пошлину и получить обратно свое охотничье снаряжение с другим багажом. Это упростило решение вопроса о получении в паспортном бюро для иностранцев столь необходимого мне разрешения на проезд в Россию.

Когда я наконец смог покинуть грандиозный град Петра Великого с его широкими улицами и великолепными дворцами, где я задержался больше нужного, я направился в Москву, будучи одновременно и рассерженным, и радостным. Когда я приехал в город колоколов (говорят, что их в Москве около семи сотен), в связи с религиозным праздником повсюду был слышен их звон. Из-за этого я толком не смог отдохнуть, что мне очень хотелось сделать после всех мытарств в Санкт-Петербурге. Сразу по приезде я посетил датского консула, профессора, полномочного посланника Тора Ланге. Этот любезный и гостеприимный представитель Дании уделил мне все свое внимание. За те три дня, что я гостил у консула и его необыкновенно приветливой жены, у меня появилась прекрасная возможность осмотреть город. Московский Кремль (крепость) вполне стоит того, чтобы его посетить. Вход туда пролегает через тройную арку. Сверху над одной из арок находится барельеф Святой девы, проходя мимо которого следует снимать головной убор. Знаменитый колокол — тот самый, что упал с башни Ивана Великого^[11] и который так стремятся увидеть все приезжие, — лежит на земле. Он настолько широкий, что внутри него вполне могут танцевать вальс три-четыре пары. От края колокола откололся небольшой кусок, поэтому люди могут заходить внутрь как через обычный дверной проем. Внутри колокол насчитывает шесть локтей^[12] в высоту. С внутренней стороны вала лежит несколько заржавелых пушек. Дома в Кремле, как и практически везде в остальной части Москвы, красивы, построены из красного песчаника и имеют железные крыши, окрашенные в зеленый или синий цвет. При солнечном свете город, если на него смотреть с колокольни Ивана Великого, необычайно красив — золотые купола и крыши домов сверкают и сияют на солнце, оживляя этот кипящий жизнью город, который одновременно принадлежит и Азии, и Европе.

В Самаре я погостил у одного видного датского агронома и консультанта в области сельского хозяйства. Мы прогулялись по льду Волги, на берегу которой стоит город. Когда я приехал в Уфу, там был открыт рынок, из-за чего наблюдалось большое оживление. Я завершил подготовку своего снаряжения и в дополнение к тому, что у меня имелось, добыл енотовый и бараний тулупы, а также валяные шерстяные сапоги^[13] — теперь я был достаточно хорошо экипирован для трехдневной поездки на санях через Урал в Екатеринбург.

Примечания

3

Торсхавн («гавань Тора») — столица и крупнейший населенный пункт Фарерских островов — автономного региона Королевства Дания. — Прим. ред.

4

Пещера на горе, возвышающейся над деревней Чирчубёвур на острове Стреймой. В этой пещере родился король Сверрир (Сверрир Сигурдссон). — Прим. авт.

5

Порт в Шотландии, в настоящее время — район Эдинбурга.

6

Змей Мидгарда, или Мировой Змей, Ёрмунганд — персонаж скандинавской мифологии.

7

Совр. саамы.

8

Совр. ненцы.

9

Автор намекает на напряженность между Швецией и входившей тогда в ее состав Норвегией, стремившейся к независимости, которую она получила в 1905 г.

10

Фин. Ханко.

11

Курсивом выделены слова и цитаты на русском и других языках России, приведенные автором в тексте латиницей и записанные им со слуха. Русские слова приведены в стандартной орфографии. В случае частых повторений таких слов курсив обычно опускается, однако может использоваться снова спустя большой промежуток текста.

12

Один локоть — 77 см.

13

Т. е. валенки.