Инферно Габриеля

Сильвейн Рейнард, 2011

Сильвейн Рейнард – автор бестселлеров NEW YORK TIMES, создавший чувственную трилогию о спасении одного мужчины и пробуждении одной женщины. Загадочный и привлекательный профессор Габриель Эмерсон изучает творчество Данте. Таким его знают студенты, но они даже не догадываются, что в прошлом профессора есть тайна, о которой никто не должен узнать. Что он скрывает? Милая и наивная Джулия Митчелл пополнила ряды добросовестных студентов. Искры. Всполохи. Взрыв. Эта встреча изменит жизни обоих. Габриелю предстоит распутать липкую паутину загадок, недомолвок и встретиться лицом к лицу со своими демонами. Ведь иногда, чтобы увидеть свет, нужно погрузиться во тьму. "Профессор Эмерсон, ты украл мое сердце". – Goodreads

Глава 10

За время этого кошмарного вечера в «Лобби» Джулия пережила несколько мгновений, когда ей казалось, что Габриель ее вспомнит. Увы, мгновения эти были слишком мимолетны и исчезали, словно паутинки, унесенные ветром. И потому Джулия, будучи честным человеком, усомнилась в себе.

А что, если ее первая встреча с Габриелем была попросту сном? Увидев его фотографию, она влюбилась в изображение и придумала события, которых на самом деле не было. Возможно, и она вслед за Рейчел и Эроном бросилась прочь из разгромленного дома. Шла, не разбирая дороги, заблудилась, вышла к яблоневому саду, где и заснула. И там ей приснился этот сон, который стал квинтэссенцией всех мечтаний одинокой девушки, тоскующей по романтической любви.

Такое вполне могло быть.

Джулия не опасалась за свою психику. Она не раз читала о людях, настолько уверовавших в свои фантазии, что те становились частью их реальности. Психологи в таких случаях советовали спокойно и обстоятельно поговорить с самим собой, найти убедительные доводы и… объявить эту тему исчерпанной. Главное после такого сеанса психотерапии — проявлять стойкость, не позволяя себе сворачивать на тропу прежних иллюзий.

Джулия охотно провела бы с собой такой сеанс, но для этого ей нужно было напрямую спросить Габриеля, действительно ли он ее не помнит. Когда они танцевали и она увидела замешательство на его лице, то впервые подумала, что дело не в профессорской надменности, а в особенностях разума Габриеля. Почему-то его разум противился этому воспоминанию. И тогда Джулия отступила. Еще неизвестно, как внезапное воспоминание отразилось бы на его разуме. Вдруг с разумом случилось бы то же, что шесть лет назад случилось с кофейным столиком Грейс? Подумав об этом, Джулия решила ничего не предпринимать.

Помимо доброго сердца и умения сострадать Джулия обладала врожденной тактичностью. Она понимала: даже если ты что-то знаешь о другом человеке, далеко не всегда можно и нужно ему об этом говорить. Тактичность делала ее терпеливой, умеющей дожидаться подходящего момента. А пока момент не настал, нужно довольствоваться теми условиями, в которых находишься, и наилучшим образом приспосабливаться к ним.

Профессор Эмерсон не был тем, в кого она когда-то влюбилась и с кем провела удивительный вечер в яблоневом саду. Подумав об этом, Джулия поняла, что с профессорской психикой творится нечто странное. Состояние, в котором он находился, нельзя было назвать ни помрачением сознания, ни депрессией. Он пребывал в каком-то непонятном ей возбуждении. Что-то сжигало его изнутри, а он не знал, как погасить этот огонь. И выпивка была весьма опасным средством тушения, особенно если учесть его склонность к спиртному. Это Джулия знала не из книг, а из наблюдений за поведением своей матери-алкоголички. Конечно, доброта спасает не всех и не всегда. Но доброта умеет хотя бы не усугублять состояние того, кому не в силах помочь.

Для Габриеля, с которым она целовалась под звездами, Джулия была бы готова на все. Одно его слово, малейший намек на то, что она ему нужна, — и она бы, не колеблясь, спустилась за ним в Ад и нашла бы его там. Она бы прошла по всем кругам Ада, не побоявшись чудовищ и преодолевая все преграды, только чтобы вывести любимого в мир света и жизни.

Но профессор Эмерсон не был ее Габриелем. Ее Габриель умер. Исчез, оставив лишь память о себе и крохотные частички себя, обитавшие теперь в теле жестокого и измученного клона. Однажды Габриель уже чуть не разбил ее сердце. Она не позволит, чтобы это повторилось.

Прежде чем покинуть Торонто и вернуться к Эрону и той дистопии, которая звалась ее семьей, Рейчел во что бы то ни стало решила взглянуть на жилище Джулии. Однако под разными предлогами Джулия несколько дней откладывала визит подруги. Габриель тоже пытался отговорить сестру, считая, что это может иметь непредсказуемые последствия. Зная характер Рейчел, он опасался, что, увидев убогую «студию», его сестра молча соберет все вещи Джулии и перевезет подругу в более пристойное место. Не исключено, что прямо в одну из гостевых комнат пентхауса брата. Не нужно обладать слишком богатым воображением, чтобы представить реакцию самого Габриеля на такую перспективу.

Дальше отказывать Рейчел в гостеприимстве Джулии не позволяла совесть, и потому в воскресенье, во второй половине дня, Рейчел заявилась в ее «хоббитову нору».

Ожидая подругу, Джулия нервничала. Она не стыдилась своего жилища. Конечно, ей было далеко до аскетизма средневековых святых. Она любила удобства, но роскошь пентхауса Габриеля была для нее столь же непривычна, как лачуги и пещеры, где обитали подвижники древности. Джулия вовсе не считала, что ей подсунули негодное жилье. Прежде чем подписать договор аренды, она все внимательно осмотрела. Честно говоря, жилище ее устраивало. Безопасный район. Чисто. Квартирная плата вполне ей по карману. Но одно дело — жить здесь самой, и совсем другое — показать свое жилье Рейчел, привыкшей к иным условиям.

— Сразу хочу тебя предупредить: квартирка маленькая, — сказала она Рейчел, встретив подругу у входа в дом. — Я живу на аспирантскую стипендию, а она, сама понимаешь, не зашкаливает. Подрабатывать я не могу, поскольку у меня студенческая виза и мне никто не даст разрешение на работу. Если снимать жилье в кондоминиуме, в каком живет Габриель, боюсь, что там за месяц мне пришлось бы заплатить больше, чем здесь за год.

Рейчел молча слушала и кивала. Габриель вполне красочно обрисовал ей жилище Джулии. Он очень просил сестру воздержаться от комментариев, поскольку до сих пор сожалел о своем отвратительном поведении, когда Джулия предложила ему остаться на чай.

Но все предупреждения, все доводы разума мгновенно улетучились из головы Рейчел, едва Джулия ввела ее внутрь и закрыла дверь… Клетушка в старом доме. Владелец — скряга и экономит на ремонте. Мебель — такое же старье. Единственные приличные вещи — это простые занавески, покрывало на кровати и то, что Джулия привезла с собой. Рейчел не устраивала сцен. Она молча обошла «студию» вдоль и поперек, заглянула во встроенный шкаф, в ванную, после чего остановилась возле «кухонной зоны», глядя на старую поцарапанную электроплитку и такую же, не вчера купленную микроволновку. И тут нервы Рейчел не выдержали, и она заревела так, словно ей самой предстояло здесь жить.

Джулия приросла к полу, не зная, какими словами утешить подругу. Естественно, убожество жилища больно ударило по чувствительной Рейчел. Но должна же она оценить усилия, потраченные Джулией. Неужели она не видит красивых занавесок? А покрывало, на которое она плюхнула свою коробку?

К чести Рейчел, она быстро сумела взять себя в руки, вытерла слезы и улыбнулась:

— Прости. Это гормоны, следствия недосыпания… ну и мамина смерть. Добавь к этому моего папочку, Эрона и свадьбу. Знаешь, Джулия, мне хочется взять тебя в охапку и везти к нам в Филадельфию. У нас столько свободного пространства. У нас кухня больше всей твоей квартиры!

Джулия молча обняла подругу. Это эмоции. Силой никто ее в Торонто не удерживает. Рейчел и сама это понимает.

— Мне Габриель рассказывал, что у тебя приготовление чая — целый ритуал. Он был потрясен. А ты знаешь, чтобы что-то его потрясло, нужно сильно постараться. Поэтому я сейчас устроюсь на твоей милой кроватке, а ты научишь меня всем премудростям заварки чая.

Рейчел уселась на сиреневое покрывало, коробку поставила себе на колени и постаралась держаться как можно непринужденнее.

Джулию удивило, что Габриель вообще запомнил, как она готовила чай. Он ведь тогда ужасался отсутствию у нее кухни и отчитывал за хаотичное питание. Но зачем Рейчел об этом знать? Подруге хватает своих забот. Пусть убедится, что Джулии здесь совсем неплохо. И потом, она же приехала сюда учиться. Возможно, через год она сменит Торонто на Гарвард…

Вскоре они обе сидели на кровати и пили чай, заваренный по всем правилам искусства чайных церемоний. Рейчел понравились изящные фарфоровые чашки с блюдцами и шоколадные трюфели. Естественно, она не знала, что лакомство куплено на деньги, извлеченные Джулией из неприкосновенного запаса.

— Мне нужно кое-что рассказать тебе о Габриеле, — вдруг сказала Рейчел, водя пальцем по золотистому ободку чашки.

— Не хочу это слушать.

— Почему? — удивилась Джулия.

— Он профессор, руководитель моей темы. Лучше, если мы с ним будем делать вид, что не знакомы. Поверь, так лучше и для меня, и для него.

— Между прочим, он почти то же сказал мне о тебе. Однако я хочу рассказать тебе то, что рассказала ему. Мне все равно, как он к этому отнесется. Я не перестану его любить. Но есть, как говорят, факты из его биографии, которые ты должна знать. — Джулия покорно вздохнула. — Он меня убьет, если узнает, что я тебе проболталась, — усмехнулась Рейчел. — Но ты у нас не из болтливых. После моих слов тебе будет легче понимать зигзаги его поведения. Мама тебе рассказывала, при каких обстоятельствах она усыновила Габриеля?

— Она рассказывала о нем только хорошее. Грейс гордилась его успехами в Принстоне и Оксфорде. А о детстве — ни слова.

— Мама нашла Габриеля, когда ему было всего девять лет. Нас с тобой тогда еще на свете не было. Он бродил возле больницы в Санбери. Поначалу не желал отвечать на мамины вопросы, огрызался. Но Грейс умела разговорить кого угодно. Словом, она узнала, что в больнице лежит его мать. Мать Габриеля сильно пила. Думаю, у нее и с психикой было не все в порядке. Работать она не могла и вместе с сыном моталась по родственникам. В очередной поездке она заболела. Кажется, воспалением легких. Попала в больницу, откуда уже не вышла. Когда Грейс встретила Габриеля, у мальчишки не было даже мелочи, чтобы купить в автомате чашку горячего какао. Его мать вскоре умерла. Грейс оплатила похороны. Потом она связалась с родственниками Габриеля. Никто не хотел его брать. Тогда мои родители решили его усыновить… Знаешь, что удивительно? Вопреки родительским заботам наш дом так и не стал для него родным. И он не стал одним из Кларков.

Джулия представила голодного, испуганного мальчишку и закусила губу, чтобы не заплакать. Грейс наверняка поразили его синие глаза на бледном, почти ангельском лице. Но вид у него был далеко не ангельский: грязные, спутанные волосы, грязная одежда. Мать-алкоголичка, у которой приступы агрессии иногда сменялись недолгими периодами горячечной нежности. Многое Джулия знала по собственному опыту. Она знала, каково каждый вечер засыпать с мечтой, чтобы кто-нибудь тебя полюбил. Оказывается, у них с Габриелем много общего. Гораздо больше, чем она думала.

— Какой ужас, Рейчел. Я об этом не знала.

— Я не пытаюсь оправдать его грубость. Просто рассказала тебе, каков он вне ваших аудиторий. А ты знаешь, что после того жуткого побоища мама каждую ночь зажигала свечу и ставила на подоконник? Она думала: если вдруг Габриель окажется в Селинсгроуве и увидит огонек, то поймет, что она любит его и ждет. Она так хотела услышать его шаги на лестнице. — Джулия ничуть не сомневалась в услышанном. Такова была Грейс — воплощение безграничного милосердия. — Он только разыгрывает из себя цельного, уверенного человека. Внутри он сломлен. А в глубине души себя ненавидит. Я настоятельно попросила его больше не срываться и не говорить тебе гадостей. Надеюсь, теперь его поведение станет лучше. А если нет, обязательно мне позвони. Тогда я ему даже на расстоянии устрою ад кромешный.

— Я не дотягиваю до его высоких стандартов, — усмехнулась Джулия. — Как еще вести себя с туповатой аспиранткой? Он постоянно напоминает мне о моей заурядности.

— А ты не преувеличиваешь? Вряд ли мой братец стал бы пялить глаза на туповатую аспирантку.

— А разве он на меня пялится? — продолжая сосредоточенно жевать конфету, спросила Джулия.

— Разве ты сама не заметила, что он постоянно смотрит в твою сторону? Например, вчера в клубе. Стоит тебе сделать глоток — как он впивается в тебя глазами. Я ему подмигивала, а он хмурился и продолжал на тебя смотреть. — Рейчел вздохнула: — Я буду скучать по вам обоим… Кстати, когда Габриель узнал, что я собираюсь облегчить здешние магазины, он мою затею не только одобрил, но еще и денег подбросил.

— Рада за тебя. Для чего же еще нужны старшие братья? — засмеялась Джулия. — И что же ты себе купила?

— Ты не поняла. Он дал мне денег на покупку для тебя.

Джулия помрачнела и отвернулась.

— Это еще зачем? Я его ни о чем не просила.

— Ну уж если ты не знаешь, откуда мне знать? Может, в знак особой к тебе симпатии.

— О чем ты говоришь? Он даже в клубе не удержался и наговорил мне гадостей.

— Неужели? — удивилась Рейчел. — Говорю тебе как есть. Он дал мне денег и попросил купить тебе подарок. И назвал, какой именно. Я, как послушная сестра, выполнила просьбу старшего брата. Вот твой подарок. — Рейчел передала Джулии коробку.

— Не надо мне его подарков! — заартачилась Джулия.

— Что за детские капризы? — упрекнула ее Рейчел. — Ты сначала открой и посмотри.

Джулия понимала, что ведет себя глупо, но продолжала мотать головой. Тогда Рейчел сама открыла коробку. Внутри лежала темно-коричневая сумка-почтальонка. Кожаная. Итальянская. Джулия подняла сумку на вытянутой руке, разглядывая ее со всех сторон. «Фенди».

— Ну, что ты теперь скажешь, упрямая девчонка?

— Д-да н-не знаю, — глядя на красивую, классического фасона сумку, ответила ошеломленная Джулия.

Рейчел забрала у Джулии сумку и стала рассматривать внутренние швы, многочисленные отделения и кармашки. Все было сделано очень добротно.

— Ты посмотри, какая прелесть. Ты сюда столько всего можешь положить. С портфелем ходить неудобно — руку оттягивает. А из рюкзаков ты выросла. Эта сумка — оптимальный компромисс. К тому же она сделана в Италии. Мы-то с тобой знаем, как Габриель помешан на всем итальянском. — Джулия покраснела и заерзала на месте. — В общем-то, Габриель запретил мне говорить, что подарок от него. Но я не хочу тебе врать. Младшие сестры не всегда обязаны слушать старших братьев, — усмехнулась Рейчел.

— Думаешь, Габриель сделал подарок мне? Он сделал подарок себе, — сказала Джулия. — Знаешь, как он назвал мой рюкзак? «Рюкзачное недоразумение»! Поскольку я его приказам не подчиняюсь, он решил действовать через тебя. Думал, что тебя-то я послушаюсь. Нет, Рейчел. На мое «рюкзачное недоразумение» дается пожизненная гарантия. Я отошлю свой рюкзак в их головной офис в штате Мэн и получу новый. Я сама решаю, в чем мне носить книги и тетради. А свой итальянский шедевр профессор Эмерсон может забрать себе и услаждать свой утонченный италоориентированный вкус либо вернуть сумку в магазин и получить обратно деньги. Или он их не считает?

— Представь себе. Денег у него предостаточно, — сказала Рейчел, досадуя, что их разговор перешел в эту плоскость.

— Рейчел, я понимаю: профессорская зарплата заметно отличается от аспирантской стипендии. Но профессора не зарабатывают миллионы.

— Разумеется. Деньги ему достались по наследству.

— От Грейс?

— Что ты! От его биологического отца. Несколько лет назад Габриеля разыскал какой-то адвокат и сообщил, что его отец умер, завещав ему кучу денег. Габриель до этого и имени своего отца не знал. Поначалу он лишь морщился и говорил, что слышать не хочет ни о каком наследстве. Потом передумал.

— Почему?

— Трудно сказать. Это произошло после его драки со Скоттом. Я была зла на Габриеля и вообще не хотела его видеть. Мы очень долго не разговаривали… А что касается этих денег, по-моему, он пытается потратить их быстрее, чем успевают набежать проценты. Он не держится за деньги. Ему хотелось, чтобы у тебя была красивая сумка. Он сам мне сказал.

Джулия покачала головой:

— Мне не важно, на чьи деньги куплена эта сумка. Я просто не хочу ее брать.

Теперь уже Рейчел кусала губы, поскольку исчерпала все аргументы. Оставались слезы.

— Джулия, пожалуйста, не упрямься. У Габриеля отвратительный характер, это верно. Но будь хотя бы ты мудрее. Он только-только пустил меня в свою жизнь. Я не хочу снова его потерять. Особенно теперь, когда нет мамы и ее доброта нас не объединяет.

Чаепития в непринужденной обстановке не получалось.

«Рейчел снова нажала на кнопку вины», — подумала Джулия.

— Не забывай, я ему не сестра. У нас с ним совсем другие отношения: он мой профессор, а я его аспирантка. Боюсь, этот подарок еще наделает ему неприятностей.

— Не наделает. Ты же меня не выдашь?

— Нет, конечно.

— Вот и отлично. Надеюсь, аспирантов здесь еще не обязывают отчитываться, откуда у них появляются новые вещи. Наконец, можешь считать эту сумку запоздалым подарком на день рождения от меня или от Грейс… — Рейчел хлопнула себя по лбу: — А ведь я действительно забыла про твой день рождения. Позорище просто!

Конец ознакомительного фрагмента.