Дорогие мои старики

Симон Осиашвили (2020)

Пронзительное стихотворение Симона Осиашвили «Дорогие мои старики», ставшее песней на все времена, дало название сборнику стихов этого замечательного автора. Глубокий лиризм, тонкая ирония и мастерское владение словом порадуют истинных ценителей поэзии, а любители песенного жанра с удовольствием вспомнят всенародно любимые «Не сыпь мне соль на рану», «Мамины глаза», «Колодец», «Зимний сад», «Все мы бабы — стервы», «Ты не ангел» и десятки других произведений, вошедших в золотой фонд отечественной песни. Стихотворное повествование органично переплетается с рассказом Симона Осиашвили о его непростой судьбе, мистических случайностях, радикально изменивших его жизнь, творческих встречах с известными исполнителями и о том, как рождались его самые знаменитые песни. Сюрпризом для читателя будет впервые публикуемая проза Симона Осиашвили, в которой он предстает как писатель, тонко проникающий в психологию разных персонажей.

Все цветы

Я прервал повествование на рассказе о своих литинститутских буднях. А ведь были еще и праздники. Вернее, каникулы — для студента любого возраста это всегда праздник. На каникулы я, естественно, ездил в свой родной город Львов, где оставались мои родители и мои друзья. Поэтому мне там было хорошо. Львов первой половины восьмидесятых годов прошлого века был чем-то средним между нашей Прибалтикой и всей остальной страной. Не такой европейский, как Рига или Таллин, но и не такой советский, как все остальные наши города. Сказывалось то, что несколько столетий он входил в состав Австро-Венгрии и Польши, а советская власть там установилась фактически только после войны. Поэтому архитектура, ландшафты да и традиции были не вполне советскими. Ну и кроме того, так как Львов был столицей Западной Украины, то и влияние украинского языка было очень сильно. Практически никто из русскоязычных львовян не говорил по-русски правильно, даже не владея в полной мере украинским языком. Кстати, я-то украинский знаю в совершенстве, потому что у меня было много приятелей украинцев, и вообще я считаю, если живешь среди людей определенной национальности, нужно уметь говорить на их языке. А великодержавное отношение к этому вопросу до добра не доводит, в том числе и на бытовом уровне. Так вот, это знание украинского языка, помогая мне быть своим во Львове, сыграло со мной злую шутку в Москве. Оказалось, что в моей речи было очень много украинизмов, неправильных ударений и глагольных форм, причем это проявлялось не только в разговоре, но и в стихах. Но я не обижался, когда мне делали замечания, наоборот, просил как можно чаще указывать на мои ошибки, чтобы я их преодолел. Ну и довольно быстро я избавился от этого недостатка, помог, наверно, музыкальный слух — и теперь я уже сам остро реагирую на неправильности в русском языке, которых сегодня так много и в разговорной речи, и, увы, в песнях. Потому что тексты пишут все подряд, кто и говорить-то толком не может, а худсоветов, к сожалению, не осталось и критерий только один — прибыль. А то, что калечится родной язык, современных радиокоролей не волнует. Главное — рейтинг. Впрочем, я отвлекся. А говорили мы о моих львовских каникулах, которые я проводил в основном в кофейнях, кои в почти европейском Львове были на каждом углу. И вот однажды я там разговорился с одним молодым человеком, который оказался композитором, студентом консерватории. И вот он ко мне пристал с предложением написать песню. Я отказываюсь, мол, какие песни, я занимаюсь серьезной поэзией, а это низкий жанр и все такое. Но он не отставал, а мы подружились и встречались почти ежедневно — и я понял, что мне проще согласиться, чем убедить его в своей позиции. И я написал нечто, что, как мне казалось, могло бы быть текстом песни, — а через две недели мой новый приятель позвал меня во Дворец молодежи послушать нашу песню. И вот я в зале, полном зрителей, и музыканты поют стихи, которые я сочинил. И пятьсот человек их слушают, представляете? Нет, вы не можете этого почувствовать, но поверьте, это невероятное ощущение. Потому что кто сегодня, в наше непоэтическое время, интересуется стихами? Ведь эпоха стадионной поэзии канула в Лету вместе с шестидесятыми годами, а сейчас ну кому я могу показать свои стихи? Ну послушают их пять — десять ненормальных, а остальным и дела нету. И я понял: вот он, выход к аудитории. Я обязательно буду писать песни, но только такие, чтобы их тексты были самоценными, чтобы их не стыдно было дать почитать глазами, без музыкальной поддержки. Вот так случай привел меня к песне. А не зайди я тогда в ту кофейню, не разговорись я с тем парнем — и не было бы сегодня песен Симона Осиашвили. Это я к тому, что это уже второй случай, который кардинально изменил мою судьбу. Второй, но не последний. Но об этом позже, а пока что я вернулся в Москву, полный желания писать песни с самыми лучшими композиторами. Но одного желания мало — никто не ждал меня на этом поле, никто не собирался поддерживать. И только почта была за меня. Да-да, я выписал из справочника Союза композиторов адреса тех авторов, чьи песни мне нравились, и разослал им свои стихи. А потом звонил им и… И в основном они мне говорили, что мои стихи им не интересны. Помнится, так же мне ответил и замечательный композитор Марк Минков. А потом, через несколько лет, когда в моем багаже уже были и «Дорогие мои старики» и «Не сыпь мне соль на рану», дома у меня зазвонил телефон, и голос в трубке назвался именно Марком Минковым, который предлагал мне посотрудничать — конечно, я согласился, не напоминая ему о нашем первом разговоре… Так вот, в основном композиторы вежливо меня посылали, и только Владимир Мигуля, Царство ему Небесное, сказал, что мои стихи ему понравились, и пригласил меня к себе. Я был поражен, когда увидел его рабочий стол, заваленный стихами, которые ему слали ото всюду — все же он был очень популярным композитором. И как он в этом потоке выудил мои опусы — непонятно. Повезло мне, что ли, не знаю. И вот Мигуля, отложив мои листки в сторону, говорит, что есть у него одна мелодия и хорошо бы, если бы я написал на нее стихи. На профессиональном жаргоне это называется «писать на рыбу». Это для меня была незнакомая работа, но я, конечно, не отказался — уж очень хотелось мне сочинить песню с известным композитором. Я и сочинил, только получилось забавно: Мигуле стихи понравились, но он написал на них другую музыку. Так родился первый в моей жизни шлягер, который назывался «Дни летят», исполнила его София Ротару — и через месяц песню запела вся страна. Но тут Мигуля обратил мое внимание, что его исходная мелодия осталась не у дел и предложил написать на нее новые стихи. Что я и сделал, но Мигуле не понравилось то, что я сочинил, — и тогда я снова обратился за помощью к почте. Давид Тухманов, которому я отправил эти стихи, написал на них музыку. Так в моей жизни появилась песня «Старое зеркало», ее исполняли и Катя Семенова, и Ирина Аллегрова, а я получил за нее первый свой диплом на телефестивале «Песня года». Это был 1986 год. Всего этих дипломов у меня 23 штуки. А в 2004 и в 2012 годах мне был дважды вручен «Памятный приз им. Р. Рождественского за вклад в развитие отечественной эстрадной песни».

Особенно мне приятно, что некоторые песни, соавтором которых я являюсь, стали визитными карточками для многих артистов, исполнивших их: для Вячеслава Добрынина это «Не сыпь мне соль на рану», для Тамары Гвердцители — «Мамины глаза», для Игоря Саруханова — «Дорогие мои старики», для Ирины Аллегровой — «Все мы бабы — стервы», для Алексея Глызина — «Зимний сад» и «Ты не ангел», для Ирины Понаровской — «Ты мой бог», для Ярослава Евдокимова — «Колодец», этой песней он начинает и заканчивает концерт уже тридцать лет. А под песню «Все цветы» Николай Басков обходит зрительный зал и буквально собирает урожай букетов.

Я благодарен всем артистам, давшим жизнь моим песням, и считаю их полноправными соучастниками успеха этих произведений. Я глубоко убежден, что кроме композитора и поэта певец является полноценным «родителем» песни, потому что исполнением можно подарить песне крылья, а можно и приземлить ее, чему есть немало примеров. Так Алла Пугачева мало того, что замечательно спела песню «Одуванчик» на мои стихи, так она еще и придумала очень глубокий видеоряд, повернувший произведение совсем другой гранью. У меня облетающий одуванчик был символом любви, не выдержавшей порывов жизненных ветров, а Алла Борисовна показала на экране призывников, которых стригут «под ноль», привнеся в песню такую пронзительную интонацию, которую я как автор и не закладывал в нее.

Я с удовольствием вспоминаю эти и многие другие песни, а также артистов, которые дали моим стихам жизнь — им я их и посвящаю.

Не сыпь мне соль на рану

Вячеславу Добрынину

Ну почему меня не лечит время?

Ведь столько дней прошло с той черной ночи,

Когда, захлопнув дверь, ушла ты в темень,

А рана заживать никак не хочет.

Зачем звонишь, когда почти уснули

Воспоминанья о минувшей боли?

Мы календарь с тобой перевернули —

Так дай мне право жить своей судьбою.

Не сыпь мне соль на рану,

Не говори навзрыд,

Не сыпь мне соль на рану —

Она еще болит…

Когда-нибудь еще раз позвонишь ты,

И я, чтоб мы с тобою стали квиты,

Тебе отвечу: «Знаешь, третий лишний…»,

Быть может, полоснув по ране бритвой.

Зимний сад

Алексею Глызину

Которую неделю

Метут метели —

Не видно неба над землей…

И вот в такую вьюгу

Столкнулись мы друг с другом

В саду, где встретились весной.

Наверное, случайно,

Мы друг от друга в тайне

Вернулись оба в этот сад —

Расстались мы однажды,

И нам уже не важно,

Кто прав из нас, кто виноват.

Зимний сад, зимний сад

Белым пламенем объят —

Ему теперь не до весны.

Зимний сад, зимний сад —

Белым сном деревья спят,

Но им, как нам, цветные снятся сны.

Наверно, мы напрасно

В былой вернулись праздник,

Когда такие холода —

И, как другим прохожим,

Нам холодно, но все же

Зачем-то мы пришли сюда…

Ты не ангел

Алексею Глызину

Сколько всего о тебе говорят,

Только все это напрасно —

Где снегопад, ну а где звездопад,

Сам я смогу разобраться.

Мне ведь совсем незачем знать,

Что там с тобой было раньше, —

Раз ты меня научила летать,

Значит, не может быть фальши.

Ты не ангел,

Но для меня, но для меня

Ты стала святой.

Ты не ангел,

Но видел я, но видел я

Твой свет неземной.

Пусть не ангел ты,

Но если мне темно,

Приносишь ты счастливую весть,

Пусть не ангел ты —

Мне это все равно,

Ведь для меня

Сошла ты с небес.

Сморишь ты в зеркало или в окно —

Волосы вьются по ветру…

Даже не знаю, за что мне дано

Счастье увидеть все это.

И не потом, и не сейчас

Не разлучить нас с тобою —

Люди когда-то, задолго до нас,

Это назвали любовью.

Пепел любви

Алексею Глызину

Приговор, приговор

Вынес я сейчас

Любви:

Нам не быть вдвоем.

Был костер, был костер,

Но давно угас,

А мы

Угли бережем.

Но не согреемся мы

На пепелище любви.

Я сожгу, я сожгу

Письма от тебя:

Пускай

Жизнь рассудит нас…

И врагу, и врагу

Не желаю я

Того,

Что со мной сейчас.

Только уж лучше, чем тлеть,

Вспыхнуть — и сразу сгореть.

Ветер, ветер, ветер-бродяга

Без следа развеет этот горький дым.

Пеплом, пеплом станет бумага,

Пеплом твоим и моим.

В тишине, в тишине

Тлеет, чуть жива,

Свеча —

Я склонюсь над ней.

Пусть в огне, пусть в огне

Корчатся слова,

Поверь,

Мне еще больней.

Но я стерплю эту боль,

В дым обращая любовь.

Колодец

Ярославу Евдокимову

За дорогой кольцевой,

Как привет из прошлого,

Повстречался нам с тобой

Уголок заброшенный.

Опустевший старый дом,

Без вины покинутый,

И колодец под окном

С небом опрокинутым.

Колодец, колодец,

Дай воды напиться!

Колодец, колодец,

Дай неба глоток.

Быть может, быть может,

Еще возвратится

Счастливое время

И в наш уголок.

Мы не зря пришли сюда:

Здесь обиды кончатся,

И прощаться навсегда

Нам с тобой расхочется.

Мы сюда еще придем,

Чтоб в ошибках каяться —

Ведь в колодце даже днем

Звезды отражаются.

Дни летят

Софии Ротару

В юности кажется: жизнь бесконечной

Будет всегда —

Можно мгновения тратить беспечно,

Дни и года.

Но незаметно полжизни проходит —

Не возвратить…

И невозможно ушедшие годы

Снова прожить.

Дни летят,

За рассветом — закат,

За годами — года,

Дни летят…

Не забудь,

Что ни дня не вернуть,

Не вернуть никогда —

Не забудь.

Пусть нам достались несхожие судьбы,

Нужно суметь

Выбрать дорогу и всех, кого любим,

Счастьем согреть.

Нужно спешить, нужно жизни навстречу

Сердце открыть —

Жизнь так прекрасна и так

быстротечна —

Нужно спешить.

Все цветы

Николаю Баскову

Кружится Земля,

И ночь сменяет день —

Только для меня

Часы стоят,

Потому что я

Счастливей всех людей —

Мне Бог с небес послал

Тебя!

Все цветы,

Что только есть на свете, я сорву,

Чтобы ты

Открыла сердце мне свое…

Все цветы

Тебе одной лишь только я дарю,

Все цветы,

И сердце верное мое.

Как мне хорошо

Смотреть в глаза твои

И своей душой

Прильнуть к твоей…

Кружится Земля

Сейчас для нас двоих —

Нет больше никого

На ней.

На небе след моих губ

Филиппу Киркорову

Я бы спел тебе песню, но ты ее не услышишь,

Я построил бы дом, но ты в нем не захочешь

жить —

И огромное небо, свернувшись, лежит на крыше,

Я смотрю на него — и не знаю, о чем просить.

На небе след моих губ —

Это я целовал тебя,

На небе след моих рук —

Это я обнимал тебя.

У неба цвет твоих глаз,

Оно плачет и плачет дождем —

Небо помнит о нас —

Это мы забыли о нем.

Может, мы заблудились, когда улетали

к звездам,

Может быть, потеряли друг друга в земной

толпе…

И я небо листаю, как будто читаю прозу —

А когда-то стихи я на небе писал тебе.

За милых дам

Михаилу Шуфутинскому

Мне нравятся все женщины на свете:

Блондинка ли, брюнетка — все равно…

Признаюсь, не бросая слов на ветер,

Что для себя решил я уж давно:

«За милых дам, за милых дам!» —

Мой первый тост и тут и там.

Без милых дам, без милых дам

Как день прожить — не знаю сам.

Для милых дам, для милых дам

Всегда я свеж не по годам —

И если надо, жизнь отдам

За милых дам!

А тем, кто без подруги пропадает,

Открою я сейчас один секрет:

Ведь некрасивых женщин не бывает,

Бывают лишь мужчины так себе.

Но, как никто, нуждаюсь я в совете,

Ведь мучаюсь я каждую весну:

Мне нравятся все женщины на свете,

А выбрать надо все-таки одну.

Капля в море

Валентине Легкоступовой

Я рукой поглажу море —

На щенка похож прибой.

Жаль, что мы с тобою в ссоре —

Был бы рядом ты со мной.

Собралась я, было, плакать,

Но шепнула мне волна,

Что слеза — всего лишь капля,

Капля в море не видна.

Капля в море, капля в море,

А на море — корабли.

Капля горя, капля горя

В море солнца и любви.

Если есть начало ссоры,

Значит, будет и конец —

И случится очень скоро

Встреча наших двух сердец.

Были волны, словно горы,

Станут тихими потом —

И тогда мы нашу ссору

Каплей в море назовем.

Я пришел к тебе совсем

Александру Буйнову

Мы сидим с тобой на старой кухне,

Молча тянем горькую со льдом…

Раньше думал я, что небо рухнет,

Если мне вернуться в этот дом.

Но уходит жизнь, как лед в бокале,

И теперь я стал совсем другим:

Мы так долго врозь с тобой молчали,

Так давай же вместе помолчим.

Я пришел к тебе совсем,

И не спрашивай зачем,

Я пришел — и этим все сказал.

Я пришел к тебе совсем,

И спрошу тебя: «Ты с кем?» —

И ответ увижу по глазам.

Я так долго маялся по свету,

Все чего-то нового искал,

И не понимал, что кухня эта —

Для меня единственный причал.

Мы от одиночества устали,

Но теперь-то мы с тобой вдвоем…

Ничего, что тает лед в бокале —

Вместе мы и теплую допьем.

Бабушки-старушки

Вячеславу Добрынину

У подъезда кто сидит

Целый день обычно?

Кто на нас всегда сердит

И ворчит привычно?

Кто ругает снег за снег,

Дождь за дождь ругает

И, конечно, лучше всех

Все на свете знает?

Бабушки, бабушки, бабушки-старушки,

Бабушки, бабушки — ушки на макушке.

Бабушки, бабушки, мы вас уважаем,

Только как вас понять, мы, увы, не знаем.

Кто когда к кому пришел,

Кто чего нарушил —

Все известно хорошо

Бабушкам-старушкам.

Покачают головой

Строго и сурово —

И боится их порой

Даже участковый.

Спасатель

(Ах друзья мои, друзья)

Вячеславу Добрынину

На лодочной на станции

Работаю спасателем,

И ангелом-спасителем

Зовут меня не зря:

Хотите, не хотите ли,

Спасу вас обязательно —

Ведь все, кого я выручил,

Теперь мои друзья.

Ах, друзья мои, друзья!

Как вы там живете-можете?

Ах, друзья мои, друзья!

Теперь вы все — моя родня.

Когда-нибудь, когда-нибудь

Вы тоже, тоже мне поможете:

Когда-нибудь от одиночества

Спасете вы меня!

На лодочной на станции

Ангары все задраены,

Ледком вода подернулась,

И можно отдыхать…

Но я все дни по берегу

Слоняюсь неприкаянно —

Мне очень-очень хочется

Кого-нибудь спасать.

Одуванчик мой, моя любовь

Алле Пугачевой

Голодный ветер просит есть,

И я кормлю его с руки —

Мне одуванчиков совсем, совсем не жаль,

Но сердце рвется на куски.

Душа, голодная, как зверь,

Опять в мою стучится жизнь —

Ее одной любовью можно накормить,

Но где мне взять ее, скажи?..

Одуванчик мой, моя любовь, прости —

Время нелюбви сейчас на белом свете.

Одуванчик мой, моя любовь, лети —

Встретимся с тобой потом, когда утихнет ветер…

Глаза слезятся на ветру,

Но я рукой смахну слезу —

Пусть одуванчики подстрижены под ноль,

Им эта стрижка так к лицу.

И мне к лицу моя печаль —

И, значит, не узнаешь ты,

Что без любви душа подстрижена под ноль,

Как эти бывшие цветы…

Продавец цветов

Валерию Леонтьеву

Если б я служил в цветочном магазине,

Я бы все цветы бесплатно раздавал,

Конец ознакомительного фрагмента.