Евгения Кинер
Журавлики
Тусклый свет ночника делал стены больничной палаты серо-жёлтыми. Два запоздалых осенних мотылька порхали в его бледных лучах, наполняя комнату танцующими тенями. Все больные уже спали, время перевалило за полночь. Даже молодая медсестра задремала в коридоре, прямо за своим столом. Мама ушла домой, ей давно следовало хоть немного отдохнуть. Только Садако не могла заснуть и тихо сидела в постели, на смятых белых простынях, вглядываясь в мелькающие силуэты трепещущих крыльев.
В груди давило, воздух казался густым, и хоть она очень устала, прилечь никак не решалась. Руки привычно сминали листочек бумаги, сворачивая и загибая его в определенном порядке. Вот и еще один маленький журавлик.
Вдруг в тишине послышались шаги, скрипнула дверь и в палату вошел мужчина. Он немного задержался у порога, а затем подошел ближе, остановившись напротив кровати. Широкое темное кимоно с золотым поясом и бритая голова выдавали в нём монаха. В одной руке он держал посох, другой перебирал чётки. Несколько секунд, ничего не говоря, визитер рассматривал настороженную девочку. Взгляд спокойных тёмных глаз казался почти безразличным. Садако тоже молчала, пытаясь понять — зачем он здесь? Монахи иногда приходили в больницу, но почему этот явился ночью? В такой час сюда не заглядывали даже санитары.
Посетитель пододвинул стул и сел рядом с постелью. Взгляд его упал на прикроватный столик, где возвышалась горка сложенных за ночь журавликов. Подняв одного и внимательно осмотрев, монах поинтересовался:
— Что это?
Об оригами девочка могла говорить бесконечно. С тех пор, как подруга Чизуко рассказала легенду о тысяче журавликов и научила как сложить первого, Садако уже не останавливалась. Тысяча журавликов выполняла любое желание, говорят, могла даже спасти человека… И Садако пыталась сделать свою тысячу. Трудная работа отнимала всё время у ослабевшей девочки, но давала надежду.
— Значит, хочешь загадать желание? — спросил монах, когда она закончила рассказывать. — Чего же собираешься попросить?
Чего… Садако вспомнила взрыв. Ей тогда исполнилось всего два года, но она ничего не забыла. Слишком часто тот день возвращался к ней в кошмарах. Оглушающая волна горячего воздуха, словно невидимая цунами подхватила её, вынесла из дома, швырнула на дорогу и засыпала обломками. Там её нашла мать и очень радовалась, не веря в такое везение — на Садако даже царапин почти не осталось. Бомба разрушила весь город. Люди сгорали заживо, погибали под развалинами собственных домов, а позже стали умирать от голода. Но она выжила! Она спаслась!
А потом пришла болезнь… Не сразу, через девять лет. И это обиднее всего — ведь она уже перестала бояться и не ждала никаких бед. А теперь, тяжесть в груди, сдавленное горло, боль и бесконечная усталость. Говорят, она даже весну не увидит…
Садако подняла голову и вздрогнула — руки монаха превратились в огромные белые крылья, шея стала длинной и тонкой, лицо вытянулось в острый красный клюв.
Потрясенная девочка вскочила на кровати. Перед ней предстало живое воплощение её волшебных бумажных птиц.
— Ты… Цуру? Журавль-оборотень? Ты услышал меня! Ты мне поможешь? — удивленно зашептала девочка, не в силах поверить. — Я хочу… Увидеть, что будет дальше! Хочу, жить! Хочу, чтобы всего этого никогда не случалось! — выкрикнула она.
Маленькие бумажные фигурки, лежавшие на столе, под кроватью, в коробке у окна, шелестя взлетели вверх. Они закружили цветным водоворотом вокруг журавля и девочки. Хрустела яркая рисовая бумага, сверкала золотая фольга, шуршали газетные и тетрадные листы.
— Как много желаний… А ведь здесь всего шестьсот сорок четыре журавлика, — покачал головой цуру.
Садако виновато опустила голову.
— Я еще не всё успела… — тихо проговорила она.
Журавль вздохнул, раскинул широкие крылья и подставил спину.
— Садись, — сказал он. — Летим со мной, кое-что я всё равно могу.
Они выскользнули из палаты через окно, поднялись высоко вверх, к черному ночному небу. Садако пыталась разглядеть землю, но её совсем закрыли плотные серые тучи. Холод почти не ощущался, только иногда налетал пронизывающий порыв ветра, развевал волосы и белую ночную рубашку. Рядом, сверкающей стаей, летели бумажные журавлики. Они кружили в воздухе как осенние листья, догоняли огромную птицу, вертелись вокруг девочки, не желая отстать.
Наконец впереди из дымки показалась вершина горы. Цуру опустился на каменистый выступ и осторожно опустил рядом девочку.
— Смотри, — сказал он и указал крылом вперед.
Мутная пелена тумана рассеялась и перед девочкой возник её сад. Не где-то далеко внизу, а совсем-совсем рядом, будто за стеклом. Белые лепестки осыпались с деревьев в маленький пруд, где жил старый карп. Мелкие цветочки голубыми пятнами проступали в траве. Весна?
Вспышка, и вот, перед девочкой появилась школа. Прижимая к груди стопку книг и тетрадей, ученицы в форме спешили на занятия. Совсем рядом пронеслась Чизуко, такая взрослая, почти девушка. Она догнала одноклассниц и смеясь что-то рассказывала.
Садако невольно улыбнулась и протянула к ним руку.
— Ведь это будущее? А где же я? — спросила она, обернулась и внутри у неё все сжалось.
Белые перья журавля почернели и облезли, длинная тонкая шея превратилась в ряд белых позвонков, поддерживающих голый птичий череп с отвисшим клювом. Из глубины чёрных провалов глазниц на девочку взирали два тусклых огонька. Она сразу все поняла.
— Ты не цуру, — тихо проговорила она.
— Нет, — согласился он. — И потому, я не исполню все твои желания.
Садако сжала губы и отвернулась, пытаясь сдержать слёзы. Там внизу уже появилась новая картина: небоскрёбы сияли тысячами огней, по широким дорогам проносились странные машины и много, очень много людей. Девочка с удивлением узнала Хиросиму.
— Как красиво! — не сдержала она восхищения, даже сквозь горе и обиду.
— Да… Таким станет этот город. Ты ведь хотела увидеть, что будет дальше? Обещать, что ничего страшного в будущем не повторится я не могу. Но именно благодаря мне, о тебе не забудут, и может, в следующий раз…
Из темноты возник памятник — девочка, запускающая в небо журавлика. Садако без труда узнала в ней себя. Да… Её запомнили.
До самого рассвета она смотрела картины далекого и близкого будущего, возникающие в тумане. Черная тень молча стояла за её спиной. А потом всё исчезло.
