Забытая экспедиция России

Славяна Николаевна Бушнева

Историю географических открытий и описание земель Северо-Восточных окраин России связывают лишь с экспедицией мореплавателя Витуса Беренга. Почти одновременно с ней правительствующим Сенатом была выслана ещё одна экспедиция, охватывающая большие замыслы.Так кто же открыл западный берег Америки? Россияне или наёмник Беринг, которому поставлены памятники в России?Это невежество или пренебрежение к истории своей страны? Что же Сынам Отечества, творившим Славу России – лишь забвение?

Украденное открытие

«Америка часть четверта

Новоземля взнань отперта…

Тысяцми лет бысть незнанна

Морем зело отлиянна…»

(Корион Истомин монах, нач. 18 века)

Лишь в 1865 году вышла в свет книга, в которой иностранец Т. Кюльб о путешественниках России писал: «Русские уверились также и в том, что Америке нельзя быть далеко: могли только понять, что никто ещё не заходил на неё из множества путешественников, проезжавших в этих краях. Казак Трифон Крупышев, которому следовало со вспомогательным отрядом обогнуть мыс с моря и примкнуть к отряду Шестакова, надобно полагать, был прибит к неведомому мысу бурей. Он плыл два дня у незнакомого берега, но ничего не мог узнать от посещавших его туземцев, кроме того, что земля у них велика и покрыта лесом, и воротился на Камчатку».

Очень интересные сведения, но опять же у иностранцев есть, а в России этого донесения не сохранилось. Кто же такой Крупышев? Когда он попал к берегам Америки? Известно, что в противостоянии друг другу руководители экспедиции того времени Афанасий Шестаков и Дмитрий Павлуцкий окружили себя преданными им людьми. У казачьего головы Шестакова таковыми были матрос Леонтий Петров, монах Игнатий—Иван Козыревский, гренадёр С. Селиванов и казак Трифон Крупышев. Им Шестаков доверял важные посты и поручения в осуществлении своих замыслов. Так, простого матроса Л. Петрова он вознёс до своего непосредственного помощника, доверив ему ведать всеми припасами экспедиции. И не мудрено, что вкусивший власть матрос даже позволил себе избить старшего по чину штурмана Генса — участника той же экспедиции. В те времена это было очень «великой дерзостью».

По сохранившимся документам, перед выездом отряда А. Шестакова из Охотска в августе 1729 года Селиванов из казны выдал «нижегородцу—мореходу Н. Треске 2 троса, 22 аршина „пестряди“ тонкой и его земляку Трифону Крупышеву — 21 аршин». Мореходу Треске ткань была нужна для ремонта парусов на шитике «Фортуна» в Охотске, а для чего Крупышеву?

Оставшиеся скупые сведения от экспедиции Шестакова—Павлуцкого все же дают некоторые сведения об интересующем нас вопросе. Когда Шестаков, вышел в пеший поход из Тауйского острога, то оставил там часть служилых людей под командой Т. Крупышева и С. Селиванова «на заячьи промыслы и строения шерхбота». Кто и чем должен был заниматься в Тауйске проясняется из того, что в сентябре 1730 года штурман Генс принимает в свою команду людей у «шестаковских командиров» Л. Петрова и С. Селиванова, прибывших в Охотск из Тауйска, а Крупышева с его отрядом нет. Трифон Крупышев больше нигде не упоминается до 1732 года.

Известно, что одной из задач экспедиции Шестакова было проведывание земли, что лежит за устьем р. Колымы. Поскольку Иван Козыревский пошёл с отрядом из Лены на Студёное море, то Шестаков не мог не послать отряд из р. Колымы на поиск землиц, лежащих в том море. Значит, шерхбот снаряжал Крупышев, чтобы через волок попасть в приток реки Колымы и, сплыв в Студёное море, обогнуть мыс в поисках земли и прийти в Анадырский острог — второй опорный пункт экспедиции Шестакова—Павлуцкого, то есть по пути первопроходца семена Дежнева. Если предположить, что отряд Крупышева зазимовал в 1730 году в Нижнеколымском остроге и прошёл проливом «Аниан» (ныне Дежнёва) в лето—осень 1731 года, то в это время в Анадырском остроге уже правил капитан Павлуцкий со своим отрядом. Тогда уже капитан узнал от служилого Мельникова сведения о Большой земле лежащей напротив Анадырского носа и сообщил об этом в Иркутск. Поэтому, известие Крупышева, тем более бывшего любимца соперника А. Шестакова, никак не могло затронуть капитана Павлуцкого. Хотя мало вероятно, так как это плавание ещё раз подтверждало наличие Большой земли. А возможно и так: помня своё противостояние Павлуцкому при жизни Шестакова, Трифон Крупышев намеренно пришёл не в Анадырский острог, а на Камчатку, и его отписка о походе видимо попала в руки М. Гвоздева, возглавлявшего в то время правление Камчатки на время усмирения бунта ительменов. Не потому ли в плавании 1732 года быстро была найдена «Неизвестная» земля, на которую «противная» погода не давала высадиться экипажу судна и они дрейфовали вдаль «землицы» до последнего, рискуя жизнью на истрепанном штормами боте «Св. архангел Гавриил», пока упрямство Гвоздева не было сломлено взбунтовавшейся командой. Кроме того не дремали находящиеся на службе в России иностранцы, зачастую сборщики информации для своих государств. Так, в то время, и пропало для России это известие казака Крупышева, как и многие другие. Кстати отчеты о плавании в 1732 году к берегам «Незнаемой землицы» М. Гвоздева и И. Федорова тоже объявились лишь в 1741 году, когда уже Беринг «открыл» этот злополучный западный берег Америки. Как бы там ни было, а нам остаётся только поддержать заключение С. Маркова о Трифоне Крупышеве: «Он видел берег Аляски!» После своего похода Трифон Крупышев был в 1732—33 годах гонцом, связывающим руководителя экспедиции Дмитрия Павлуцкого находящегося в Анадырске с Гвоздевым восстанавливающим Нижнекамчатск. Интересна жалоба Крупышева, из которой проясняется быт служилых того времени. В марте 1733 года он заявил Гвоздеву, что за то время, пока ездил с рапортами и указами из Нижнекамчатска в Анадырский острог и обратно, «матроз» Петров Леонтий «жену ево, Крупышева, изнасильничал блудным грехом», присвоил медный котёл ценой в 30 красных лисиц, 2 мешка сладкой травы стоимостью в 20 лисиц и другие «оставшие от него пожитки», а «живучи у нево в доме», матрос продал всех нартовых собак, «кормы рыбьи издержал и во всём ево, Крупышева, раззорил».

По указу Павлуцкого в 1733 году Трифона Крупышева с женою и детьми выслали «на посад» в Олюторский острог «понеже оной острог построен вновь и населяетца людьми».

Вот так история приоткрывает имена истинных первооткрывателей «чаемой» землицы Америки, каким и был простой казак—нижегородец Трифон Крупышев, побывавший у западного берега Америки на 10 лет раньше знаменитого Витуса Беринга, и на год раньше М. Гвоздева и И. Федорова. К человеку взявшему на себя такое задание и одолевшему на примитивном суденышке этот труднейший путь в водах заполярья определение «простой казак» — не подходит. Видимо это был незаурядный человек каких выдвигало вперед суровое время тогдашней России.