Панацея

Соня Бронштейн, 2023

Много лет назад семь семейств были прокляты самой Смертью и заточены в штате Массачусетс, где время от времени вспыхивает Игра. По крайней мере, так гласит городская легенда. Эден – младшая из рода Морган – очнулась в больнице с сердечной недостаточностью и страхом, что вот-вот ее сердце замрет на веки. Пиком всех бед становится амнезия, мешающая Эден разобраться в произошедшем. Грант – наследник из рода Прейслер – потерялся среди осколков былого спокойствия. Нечто странное творится в душе главы района тёмных, ведь его лишили единственного, чем он дорожил.Их пути пересекутся и тогда Смерть начнет очередную Игру.

Глава 2.

Портрет Чарльза Моргана висит в самом центре холла. На том месте, где чудесным образом встречаются две лестницы с нижнего зала. Портрет — единственная вещь в поместье, которую я вспомнила, еще будучи в больнице. Краски темных тонов, но разных оттенков сливались в острые черты лица моего предка. Этот надменный взгляд, прямая осанка и легкая ухмылка на губах выдавали в нем благородного англичанина — человека, который не остановится ни перед чем ради своей цели.

И, черт возьми, как же пугает его сходство с Николасом.

— Эден, — зовет Картер, но я не сразу оборачиваюсь. — Как ты?

— Все хорошо.

— Будь все хорошо, отец бы не стал звонить в Бостонскую клинику.

— Зачем?

— Думаю, похлопотать, чтобы тебя как следует обследовали, — пожимает плечами брат. — С сердцем шутки плохи.

С разбитым сердцем шутки плохи, Эден. А у тебя оно на грани.

Меня передергивает.

— Знаешь, порой это оказывается психологическим блоком. Он формируется от банального испуга.

— Хватит заумных фактов из медицины, — закатывает глаза Картер. — Ты так и не сказала, что в итоге произошло.

Мы с Джексоном не обговаривали детали! Всего лишь общие моменты. Откуда мне знать, что он рассказал отцу? И что будет, если версии событий разойдутся…

— Я чуть не попала под машину, — медленно начинаю я, внимательно наблюдая за братом. — Переходила дорогу, уже мигал зелёный и какой-то водитель спешил. Да, он просто не увидел меня, я не успела среагировать. В общем-то, я упала. Остался небольшой синяк, сотрясение и шок. Вся жизнь пролетела перед глазами.

Картер молча сверлит меня взглядом. Пальцы то сжимают, то разжимают кулаки, для пущей убедительности, я морщусь и тру виски.

— Непривычно видеть тебя такой ранимой, — тихо говорит Картер. — Только я видел тот синяк. И если ты считаешь его небольшим, то что, по-твоему, большой, а?

— Ладно, парочка больших синяков на животе, — глубоко вздыхаю я. — Но от этого люди не умирают.

— Эден! Картер! Спускайтесь. Эверетт с семьёй уже тут.

Голос Рэя спасает меня. Как бы ни был хорошо настроен ко мне Картер, его взгляд насторожен. Кто знает, куда завел бы наш разговор.

— Идём, — зову я Картера, спускаясь на пару ступенек вниз.

— Мне нужно будет ещё обсудить с тобой кое-что, — мое сердце пропускает стук. — Позже.

Я киваю. Черт бы побрал мою тревожность! Трясусь, словно кленовый лист, от каждого слова родного брата. Он мне не враг.

Никто в семье мне не враг. Если бы было иначе, я давно была бы мертва. Точка.

У входа в гостиную улавливаю запах еды и останавливаюсь, когда желудок издает протяжный вой. Картер нагоняет меня и кладет руку на плечо. Дрожь проносится по коже, словно очередной разряд от Холтера.

— При падении от удара машины, начинающей движение, остаются совершенно другие синяки, Эден, — шепчет Картер, а затем с легкостью направляет меня в гостиную, где нас встречает семья.

Я открываю рот чтобы возразить, но тут же его закрываю. Картер издевается надо мной! Естественно, я не могу показать насколько возмущена его поведением при всей семье, и брат пользуется этим сполна. Он улыбается дяде Эверетту, его жене и нашей кузине, садится за стол. Пытаюсь следовать его примеру как можно скорее, но взгляд Джексона так пронзителен, что мне становится еще больше не по себе. Я занимаю место рядом и киваю ему в знак того, что все в порядке.

— Мне показалось или у вас с Картером что-то произошло? — шепчет мне Джексон, пока нам приносят горячее.

— Он подозревает.

— Черт, Эден, прошло всего пару часов.

— Не паникуй. Я с ним поговорю.

— Вот это меня и пугает, — шипит Джексон и отворачивается от меня.

Наша кузина с интересом наблюдает за нами и мне приходится снова выдавить ей улыбку. В ответ на это, Рейчел — ух ты, я вспомнила ее имя — лишь ухмыляется, переводя взгляд на Рея, спорящего с отцом.

Я пихаю Джексона локтем и шепчу:

— Рейчел меня недолюбливает?

— Спроси у нее сама, — отмахивается брат, снова отворачиваясь от меня.

Круто. Я прям адаптируюсь на глазах, благодаря поддержке любимого брата! Как только горячее подано, разговоры стихают. Ловлю на себе высокомерный взгляд Эверетта и его жены, но лишь мило улыбаюсь им и пытаюсь поддерживать общую беседу.

Леди Памела Морган, наша дражайшая бабушка, заявляется на ужин к его окончанию. Эффектность — вот, что характеризует таких роковых женщин как она. Не сговариваясь, все встают из-за стола при ее появлении. Темные ткани платья увиваются за ней, словно призраки. Я бы не удивилась, увидев их в старинной атмосфере дома.

Бабушка высоко держит голову. Ее осанка безупречна. Ни один волосок не выступает из ее строгой прически. Она выглядит настолько властной, что сама королева Англии склонила бы перед ней голову.

Все замерли в ожидании. Рейчел выпрямилась и, кажется, черты ее лица сгладились в ангельском повиновении. Отец и Эверетт почтительно наблюдают за каждым движением. Бабушка лишь обводит взглядом столовую, останавливая свой взор на каждом из нас. Как только наши с ней взгляды встречаются, я чувствую, как по коже бегут мурашки. Ее лицо озаряет улыбка, такая же снисходительная и искусственная, как забота Джексона обо мне.

— Прошу прощение за опоздание, — стоит ли говорить, что ей ничуть не жаль? — Я рада видеть всех вас. Надеюсь, неделя прошла благополучно для каждого.

— Да, бабушка, — почтительно улыбается Рейчел и ее белоснежные зубы сверкают не меньше, чем бриллианты в серёжках леди Памелы. — Наш благотворительный фонд готовит одно из крупнейших мероприятий года. Оно пройдет на будущей неделе, в воскресенье. Я была бы рада, если бы все присутствующие поучаствовали в нем.

— Замечательно, — кивает бабушка, присаживаясь на одно из антикварных кресел у камина. — Какую сумму фонд намеривается собрать в этот раз?

— Немногим более ста тысяч.

Меня не удивляют эти числа. Кажется, я привыкла слышать столь большие суммы.

Бабушка довольна Рейчел. Она кивает ей, обещая прийти на благотворительный вечер. Эмилия, жена Эверетта, благодарит леди Памелу, будто она обещала ей те самые сто тысяч долларов.

Каждый делится своими успехами. Это что-то вроде семейной традиции. Дядя Эверетт докучает своими планами о строительстве нового медицинского центра. Отец с Джексоном хвалятся скорым заключением договора о больших поставках в Зарубежье. Николас объясняет новые формулы, выведенные для антибиотиков, уверяет, что это открытие может в стократ увеличить эффект от болевого шока.

Когда очередь доходит до Рэя, бабушка меняется в лице. Улыбка слабеет на кончиках ее губ и превращается в тонкую линию. Рэй говорит о безопасности компании, но ничем похвастать не может. Я бы поспорила с мнением Памелы. Шрамы на лице Рэя лишь доказательства того, что он действительно отдает всего себя работе, чтобы все сидящие тут люди были в безопасности. Что уж говорить обо мне? Какова будет реакция дорогой бабушки в мой адрес?

— Я слышала, врач разрешил тебе разрабатывать ногу, Картер.

— Да, бабушка. Если ближайшую неделю все пройдет успешно, я смогу вернуться к тренировкам.

— Это замечательно, дорогой. К слову сказать, если ты уедешь, мне будет весьма одиноко, — искренняя улыбка обдает жаром брата, в то время как Рейчел прячет в глазах негодование — ей мало того одобрения, что выпало на ее честь. — Больше всего меня волнует младшая внучка.

Взгляд ее изумрудных глаз, таких же ярких, как мои собственные, пронизывает меня до костей. Моя осанка прямая, руки аккуратно лежат на коленях, как и подобает леди. Тело помнит до мелочей, что нужно делать в присутствии бабушки.

— Моя команда все еще работает над проектом по введению в массы общих веществ, поддерживающих организм, для выявления проявлений симптоматики. В конце января мы представим партию фармацевтических препаратов для конкурса патентов.

Текст срывается с моих губ выученной скороговоркой. Мне не приходится задумываться над смыслом слов или тембром голоса.

— Работа будет осуществляться на базе университета?

— В данный момент, проект создается на базе лаборатории колледжа. Одобрение патента позволит нам ввести препарат в оборот в нашей компании.

— Очень хорошо, Эден, — задумчиво произносит бабушка. — Думаю, Николас сможет проконсультировать тебя в любое время, если, конечно, еще не сделал этого.

— Мы планировали провести экспериментальную часть проекта совместно через пару недель.

Леди Памела кивает. Она выдает приятную улыбку, от которой мои внутренности полыхают в непонятном мне доселе чувстве. В голове проносятся отнюдь недружественные выражения лица бабушки, смотрящей на меня с высока.

Бабушка молчит. Ее внимание еще не переключилось на другой объект. Я не позволяю себе расслабиться. Никто их присутствующих не заикнулся о том, что со мной не все в порядке, но бабушка чувствует, а может просто знает, что все не так радужно, как я ей рассказала всего минуту назад. Она выжидает.

Боковым зрением вижу обеспокоенный взгляд Джексона, но не перевожу на него глаза. Я не сдамся. Я выдержу пару минут пристального внимания.

— Я слышала, о твоем недомогании, Эден.

Банально, но эта весьма добродушная и спокойная фраза прозвучала, как гром посреди ясного неба. Несмотря на то, что все присутствующие ждали этого момента.

— Думаю, я слишком увлечена проектом. Во мне говорит переутомление и городская жизнь.

— Кэтрин тоже мучали подобные недомогания, — понимающе кивает бабушка, но в ее глазах ни намека на сочувствие.

Я знаю, что ее отношение ко мне стабильно нейтральное. Она воспитала во мне те качества, которые считала необходимыми для юной леди. И могла выразить свое недовольство лишь когда я нарушала их. На этом ее внимание заканчивалось для меня, ограничиваясь лишь парой предложений в каждый субботний вечер.

— Время чая, дорогие.

По негласному приглашению, мы следуем в гостиную, по пути тихо переговариваясь между собой. Джексон держится рядом. Я не хочу смотреть на него, боясь распалиться перед всеми. Этот негодяй даже не потрудился помочь. Он молчал всю дорогу до Наханта, не обмолвившись ни словом о том, что ждет меня за порогом поместья. Та информация, которую он в спешке сказал мне в больнице, была ничтожна мала и никак не конкурировала с тем, что происходило здесь.

Стоит мне присесть рядом с Картером на диван, Рейчел садится за рояль, начиная играть ненавязчивую, но нудную пьесу. Все взгляды обращены на нее. Бабушка почтительно склонила голову, будто оценивая насколько кузина профессионально перебирает клавиши. Рэй откинулся на диван, наблюдая за Рейчел, как за надоедливой мухой.

Но стоит мне перевести взгляд, как Джексон ловит его. И одобрительно кивает.

***

На следующее утро, я боюсь выйти из своей комнаты. Даже не представляю, какие испытания судьба представит мне сегодня. Иногда кажется, что я вообще не из этой семьи. Возможно, это не моя жизнь, а какая-то чужая. Но как бы там ни было, одно я знаю точно — никто из моих братьев не позволит мне жить спокойно.

На рабочем столе лежат стопки ежедневников, записных книжек, скетчбуков и просто сложенных в файлы листов. Они — один из шансов узнать что-то о себе.

Все записи лишь описывают какой-то проект по химии. Что-то насчёт анестетиков. Понятия не имею, что это такое, но подозреваю, что это тот же проект, о котором я говорила вчера вечером.

Спустя пару страниц, я вспоминаю, что анальгетики — вещества, которые расслабляют человека, помогают ему справиться с болью, не только физической, но и душевной.

Понятно, что самое сокровенное я бы не оставила на рабочем столе. Но чем черт ни шутит. В скетчбуках я нашла зарисовки по проекту — органы человека, скелеты, кости, мышцы. Все подписано на действие этих анестетиков. Смотрю на это и чувствую отвращение. Хотя никакого отвращения в больнице, несмотря на знакомый медицинский запах, не испытывала. Я чувствовала себя подопытной мышкой и постоянно боялась — вдруг кто-то решит вколоть не то.

Из одного из дневников вывалились фотографии, ещё со школы. Там мы стоим с девушкой в школьном коридоре, я вспоминаю свою лучшую подругу Натали. Но есть еще одно фото, на котором мы Джексоном стоим пляже. Мы улыбаемся друг другу так тепло… Интересно, раньше у нас были такие же натяжные отношения, как сейчас или же мы были друзьями?

Возможно, это покажется странным, ведь я испытываю стресс, но чувствую, будто, от моих размышлений веет холодом. Тоже самое я чувствую и от Джексона, и даже от Картера, которой кажется самым позитивным из братьев. Ведь даже он подозревает меня в чём-то.

А я сама не понимаю кто я и в чём меня обвиняют.

Фотографий очень много. Кажется, я очень много улыбалась и была позитивным человека. Правда, этого нельзя сказать о мне настоящей. Приезд в особняк усугубил мою депрессию — чувствую себя не в своей тарелке. Я говорила об этом ни раз Джексону, но он настаивал, что эта встреча очень важна. Поэтому забрал меня прямо из больницы, не слушая возражений.

Что касается остальных родственников, странное поведение бабушки, дядя Эверетт со своей женой и дочкой, которая явно меня недолюбливает. Знать бы с кем и когда я испортила отношения.

Думаю, стоит посмотреть на мои вещи. Должно же у меня остаться что-то памятное. Обычно, девушки хранят серёжки, браслеты, еще какие-то побрякушки, которые будут напоминать о детстве или о дорогом тебе человеке. Рыскаю по всем шкафчикам, но ничего дельного не нахожу. Пустота внутри растет, как снежный ком, превращающийся в лавину.

Все так аккуратно и неправдоподобно сложено, будто фальшивка. Все это лишь оболочка, которая вела себя так, как ей надо было, но кто же я настоящая — нет ни одной зацепки. Должно же быть чувство трепета при воспоминании о чём-то. А вместо этого сплошное разочарование.

Возможно, друзья расскажут мне больше. Как глупо полагать об этом! Тоже самое я думала о бабушке, которая расскажет мне о моей семье, но бабушка, кажется, недолюбливает меня даже больше, чем мои братья.

Теперь, наконец, я понимаю о чём говорил Джексон. Он был прав, чтобы жить в нашей семье нужно быть сильным человеком.

Стук в дверь прерывает мои депрессивные настроения. Я даже знаю кто за этой дверью.

— Эден, — темноволосая шевелюра высовывается из двери. — Можно?

— Если я скажу нет, ты уйдешь?

— Не уйду, сестренка, — криво улыбается Картер, разглядывая бардак на рабочем столе. — Ты решила устроить ревизию?

— Да, думаю выкинуть ненужное.

— Ненужное? — ухмыляется брат, закрывая за собой дверь.

— Что не так, Картер?

— Просто у тебя нет ненужных вещей. Ты всегда говорила, что предмет всегда должен использоваться, иначе это ненужное барахло, которому место на помойке.

Я морщусь, пока Картер падает на кровать в форму звездочки. Засовываю фотки по дневникам, пытаясь навести былой порядок. Парень молчит.

Один. Два. Три. Вдох.

Раз. Два. Три. Выдох.

— Помнишь наше детское приветствие? Мы думали, что витамины превращают нас в других людей и это приветствие было чем-то вроде проверки — мы это или кто-то под нашим обличием.

— Конечно, помню, — уверено говорю я.

— Тогда повторим его?

— Ты пришел за этим? Я думала, ты хочешь о чем-то поговорить.

— Конечно, но перед этим я должен убедится, что это действительно ты, — насмешка чувствуется в голове Картера, но я уверена, что он не отступит.

— Ладно, — соглашаюсь я через минуту, надеясь на то, что руки сами вспомнят движения.

— Правда?

— Почему бы и нет, — пожимаю плечами я, а Картер соскакивает с кровати и спустя мгновение оказывается рядом со мной

— Давай на раз-два-три.

Я киваю, внимательно наблюдая за братом.

— Раз, — Картер вытягивает руку вперед в кулаке. — Два, — он внимательно смотрит мне в глаза. — Три.

Не успеваю среагировать, как оказываюсь на ковре. Морщусь от импульса, пронесшегося по телу. Картер нависает надо мной с ухмылкой. Его глаза горят торжеством:

— Ты оборотень, Эден.

— Я была не готова, — хриплю я.

— Глупости. Мы всегда говорили языком жестов и взглядов. Ты не отреагировала ни на один.

Не нахожусь что ответить. Чем Джексон думал, когда привез меня сюда без инструктажа и подготовки? Это очередное издевательство надо мной. Я сжимаю кулаки и отталкиваю Картера.

— Эй, полегче, — ухмыляется брат.

Сердце несется куда-то галопом, а я совсем не успеваю за ним. Лишь темные круги перед глазами маячат то тут, то там.

— Послушай, Картер, я больна. Джексон забрал меня из больницы, не спросив готова ли я ехать к семье в таком состоянии, — тычу я ему в грудь, подходя к Картеру ближе. — Я не в том расположении духа чтобы играть в дурацкие шарады. Каждая ваша фраза пропитана сотней оттенков эмоций и подтекстов, которые я, в данный момент, не в силах разгадать. Если ты хотел поглумиться надо мной, то будь добр, уходи.

— Я пришел сюда чтобы узнать, что произошло с тобой.

— Мы говорили об этом, — рычу я.

— Ты лгала мне, сестренка, — глаза Картера темнеют, но не теряют былого блеска. — Я же пришел узнать правду.

— Нет никакой правды.

— Поверь, даже если тебе кажется, что ее нет, она существует.

— А если я не знаю правды?

— Значит надо ее найти.

— Легко сказать, — бурчу я, массируя виски.

— Просто расскажи мне, Эден, — говорит Картер, усаживая меня на кровать. — Ты можешь мне верить. Мы всегда были близки, но, когда я не смог остаться жить в Бостоне, на первое место для тебя встал Джексон. Не спорю, он тоже был близок нам, но я остался тут один. С сумасшедшей бабкой, занятым отцом и огромным пустым особняком.

— Картер…

— Я предупреждал тебя. Бостон не так безопасен, как о нем говорят. Ты изменилась. Твои глаза совершенно другого цвета, с совершенного иным взглядом. Думаешь, я могу остаться в стороне сейчас?

— Я не знала…

— А Джексон? Он тоже что-то скрывает. Вы оба ведете себя так, будто свершился конец света.

— Возможно, так и есть, — вздыхаю я, а Картер устраивается поудобнее, в ожидании пожирая меня взглядом.

Пульс учащается, дрожь проносится по телу и даже не знаю, как я позволяю себе произнести эти слова:

— В моей крови нашли наркотики.

— Что?!

Крик Картера заставляет меня съежится, а его эхо проносится в голове вновь и вновь. Я шикаю на него.

— Как ты?..

— Я не знаю, Картер. Я очнулась в больнице, не помня ничего. Совершенно ничего. Рядом сидел Джексон. Он был так зол. Сказал про аварию и про вещества в моей крови. Я чувствовала, что это катастрофа. Если в семье узнают, про все это…

Картер мрачно кивает, давая понять, что понимает. В нашей семье наркотики табу. Лучше ты убьешь человека, чем будешь их принимать. Даже впервые проснувшись, я знала это правило.

–Джексон сам предложил скрыть все это. Он решил все возникшие проблемы. Кроме того факта, что, приехав сюда, я должна знать элементарные вещи о нашей жизни. Но я не вспомнила толком ничего. Не представляю кто я и что мне теперь делать. Не знаю, почему попала в аварию, почему в моем организме вещества… Врачи говорили, что многие раны возникли раньше аварии. Джексон уверен, что я связалась с плохой компанией.

— Если даже так, мы вряд ли это узнаем.

— Почему?

— Нам нельзя появляться в районе темных. Чудо, что, оказавшись там, ты осталась жива.

— Тогда как узнать правду?

— Есть полно других методов, — говорит Картер, задумавшись. — Ну и никто не говорит о том, что у твоих братьев нет возможности выведать нужную информацию.

— То есть ты это сделаешь?

— Естественно. Я не намерен мириться с тем фактом, что ты оказалась в таком состоянии из-за наркоманов. А отличие от Джексона, я готов постоять за тебя.

— Мы не знаем, вдруг он…

— Была бы его воля, он давно бы разнес их. Мы можем попросить и других…

— Нет! — перебиваю я Картера. — Я не доверяю Нику и Рэю.

— Почему?

— Не знаю. Мне кажется, они замешаны в этом. Я боюсь их.

— Ты удивляешь меня, Эден. Если дело касается темного района, то наша семья активный борец с ними, а не союзник. Поэтому ты помнишь то правило. Его внушают с самого детства. Наркотики — яд, район темных — порождение зла. Все это связано с семейной легендой.

— Семейной легендой?

— Долгая и нудная история, поверь. Это все суеверия наших предков.

— Ты поможешь мне?

— А для чего я здесь?

Я обнимаю Картера так крепко как позволяет аппарат в груди.

— Спасибо, — наконец шепчу я ему в ухо.

— Только обещай не повторять свои ошибки.

— Я их не помню.

— Не употребляй больше. И не ходи в район темных. Если они сами найдут тебя, у тебя есть братья. Звони.

— Я справлюсь, — срывается шепот с моих губ.

— Знаю, — вторит мне Картер, сжимая в своих объятиях.