Храмы ночью закрыты. Книга 1. И весь мир тебе должен

Софи Гид, 2015

Автор остросюжетного романа в первой книге знакомит с героями – обычными людьми, гражданами разных стран, в период истории с 60-х годов прошлого века: сюжетные переплетения судеб сталкивают между собой полицейских, политиков, преступников, обывателей. Развитие сюжетной линии вокруг каждого из главных героев можно было бы считать отдельной «новеллой», однако каждая из них имеет продолжение и переплетение с чужой судьбой.

08 ч. 01 мин. 31.07.1978 г.

Этим утром в длинном коридоре, где на каждой двери висели таблички, слышался негромкий шум. Немногочисленные задержанные с присматривающими за ними полицейскими и просто граждане, стоя вдоль стен и опершись спинами на недавно окрашенную стену или сидя на скамьях, ожидали вызова. В конце коридора в сопровождении дежурного показался Франсуа Тома. Его изучающий окружающих взгляд и несколько щегольская одежда выдавали в нем «чужака». Одет в безупречно сидящий на нем двубортный коричневый костюм. Помыт, побрит, подстрижен и уложен, принаряжен — мечта любой невесты. Вот одна такая стоит у стены, немного вызывающе одета и перекрашена, как написанная картина маслом, и от неё несёт дешёвым крепким алкоголем. Тома слегка раздувал ноздри, что вполне объяснялось спёртым воздухом и толчеёй.

— Потрясно, красавец, да и только! А я тебя здесь раньше не видела! — раскрыла рот обалдевшая от его вида изумлённая «невеста», глядя на Франсуа как на неожиданно появившийся сюрприз из только что распакованной коробки.

— Это здесь, только подождите, — наконец-то указал полицейский на искомую табличку на одной из дверей с надписью «Помощник комиссара». Подождав минут пятнадцать, Тома всё же постучал в эту дверь и, заглянув внутрь, увидел сидящего за столом хозяина кабинета и обернувшихся на него нескольких мужчин, сидевших на стульях.

— Вы кто? — недовольно спросил у него помощник комиссара Эдуард Робер.

— Разрешите доложить, Франсуа Тома…

— Я знаю, — поморщившись, прервал его помощник комиссара. — Подождите, пока мы закончим.

Минут через десять ожидания в коридоре люди стали покидать кабинет помощника комиссара, обсуждая что-то на ходу. Оттуда выглянул среднего роста мужчина лет сорока пяти:

— Заходите, Тома. Помощник комиссара приглашает.

К входившему Франсуа Тома навстречу уже подходил Эдуард Робер, поздоровавшийся с ним за руку:

— Прошу простить, стажёр. Мне надо срочно уехать. А это инспектор Ален Моро, он вас введёт в курс дела, всё объяснит, будете работать с ним. Увидимся позже. Моро, займитесь парнем.

— Хорошо, помощник. Пойдёмте, новичок. Вам сколько лет?

— Двадцать один.

Они вошли в кабинет инспектора Моро. Это была комната размерами поменьше, чем у помощника комиссара, обставленная далеко не новой мебелью. Главным её украшением был тяжёлый дубовый стол, подаренный кем-то из «клиентов» инспектора, который обожал массивную мебель и с радостью принял лет пять назад в дар такой шедевр столярного искусства. Особенно его радовали запирающиеся выдвижные полки.

— Присаживайтесь, Тома. Вы уже нашли себе крышу над головой?

— Да, спасибо, инспектор. Я приехал в пятницу и успел снять квартиру.

— Весьма похвально. Помощник комиссара хотел поговорить с вами сам, но вы же видели… Поэтому он попросил пообщаться с вами меня. Надеюсь, у вас нет желания просидеть несколько месяцев в отделе по приёму заявлений от граждан?

— Я как раз хотел вас попросить направить меня куда-нибудь… поближе к оперативной работе, — улыбнулся Франсуа.

— Ну, ежедневных перестрелок и расследований с трупами я вам не обещаю, хотя в Марселе это не редкость. Поработаете с моими оперативниками. Работёнка будет самая разная.

— Конечно, инспектор.

— Тогда пойдёмте, я вас представлю нашим лейтенантам. У них найдётся место и для вас.

Оперативники располагались в кабинете напротив. Туда они и направились. Лейтенантов в кабинете было четверо: Ноэль Бонне — тридцатитрёхлетний здоровяк с улыбкой Моны Лизы, если не обращать внимания на его усики; Феликс Мюллер — тридцатилетний рыжеволосый апатичный эльзасец; Дидье Джемба — двадцатипятилетний живой как ртуть араб-полукровка; Жан-Мишель Флери — его ровесник, отличавшийся от остальных своим предельным для полицейского ростом¹³ в метр шестьдесят и манерной речью.

— Я открываю дверь такси…, — рассказывал с увлечением и обольстительной улыбкой Бонне, когда двери кабинета открылись и на пороге появились Моро и Тома. — А, шеф, это вы! Заходите?

— Нет, я стою здесь за дверью полчаса и жду, когда вы со мной во второй раз поздороваетесь, — сыронизировал инспектор. — Ребята, знакомьтесь! Маленький подарок от босса — стажёр Франсуа Тома. Он будет работать с вами.

Ноэль Бонне, так же загадочно продолжая улыбаться:

— Добро пожаловать, Франсуа!

— Теперь трепещи, марсельский преступный мир! — это высказался Джемба.

— Надеюсь, теперь будет с кем поговорить не только о работе и женщинах, — серьёзно заметил Жан-Мишель Флери.

Рыжий эльзасец промолчал. Инспектор подытожил:

— Вот этот стол у окна свободен, можете его занять. Не накидывайтесь на стажёра. Начните с чего полегче и не разрывайте его на части между собой. Мюллер, начнём с тебя — сегодня он твой.

— Да, инспектор, не переживайте, — кивнул эльзасец.

— Удачного старта, Тома, — пожелал инспектор Моро, собираясь выходить. И заметил оперативнику, — Дидье, зайди ко мне через четверть часа. Поболтать успеете ещё, а теперь за работу! Или вам нечем заняться?

— Шеф, мы уже! — вытянулся в струнку Джемба, и когда инспектор вышел — подмигнул Тома, — Любит он напустить на себя строгость, а так — добряк абсолютный.

— Это правда, — подтвердил Бонне. — Но только если вкалываешь на все сто!

— Я это учту, спасибо, — ответил Тома.

— Для начала покажи себя старательным — он это оценит, — вставил Мюллер. — Да и я тоже.

Джемба тут же съязвил:

— Он пришёл сюда поучиться и работать, а не отрабатывать с тобой супружеский долг, хотя у тебя и право первого дежурства с ним, Феликс.

— Нам его характеризовать патрону, так что я и даю ему сразу понять как себя вести, Дидье. Кстати, инспектор вызвал тебя, но я бы советовал вам всем отправиться к нему вместе.

— Это зачем? — вскинул брови Джемба.

— На тебя написал жалобу хозяин гостиницы «Приз». Вы же в последний раз были там все вместе. Потом расскажешь, чем всё кончилось. А мне будет приятно послушать от ребят — как ты выкручивался.

— Вот он урод! Интересно, что он там написал, ты не видел? Мне плевать, но всё же интересно.

— Не обращай внимания, Дидье. Ты просто кричал на него больше нашего, — успокаивал его Флери. — Ноэль, ты не закончил свою историю с очередной дамой.

— А на чём я остановился?

— Ты направился к такси, и?

— А, да, я запрыгиваю в машину с дороги, а она с тротуара. Водитель, весёлый малый, кстати, Дидье, твой соплеменник, смотрит на нас в зеркало заднего вида и спрашивает: «Будете тянуть жребий, или кинете монетку?» А сам ржёт — не может. Мы, конечно, расхохотались, и стали выяснять, кому куда ехать. Оказалось, мы оба собрались в клуб «Кактус». Ну, я смотрю — девчонка ничего, можно и откупорить. Ну и вместо того, чтобы выкинуть её из такси, я галантно стал её расспрашивать, раз уж мы едем в одно место: она собралась туда одна или с кем-то. Говорит, что одна. Я и предложил ей потусоваться вместе. Чувиха немного поартачилась, но я-то играл джентльмена!

— И как джентльмен ты навешал ей лапши на уши? — язвительно спросил Жан-Мишель.

— Малыш, ты же меня хорошо знаешь! Мы ехали почти полчаса через три округа в субботний вечер, надо же было украсить свой портрет жупелами основательно. Что я ей там наплёл, я сейчас не помню. Единственное, о чём я тогда пожалел, как и во всех других подобных случаях, так это о том, что мои родители не позаботились дать мне какое-нибудь двусложное имя, ну вот хотя бы как у тебя!

— Тебе нравится моё имя, Толстяк?

— Нет, но моё мне не нравится ещё больше! Если бы вместе с моим именем они бы выродили меня таким же коротышкой, как ты, то я бы просто застрелился. Извини, ничего личного, Жан-Мишель! — парировал Бонне. — Но Ноэль¹⁴! Чувствуешь себя Дедом Морозом. А вот если бы меня назвали каким-нибудь составным именем с дефисом посредине, а у моих предков ещё бы была дворянская частица! Я читал в одной исторической книжке про одного нашего соотечественника-графа, уехавшего потом на время в Россию и получившего там неплохую должность и богатые земли. Тяжело с именем Мари-Габриэль де Шуазёль-Гуфьё¹⁵ быть незамеченным императорами и женщинами!

— Ты сегодня в полном ударе, Ноэль, — заметил ему Феликс. — Отцу успел нажаловаться на своё недворянское происхождение?

— А ему уже всё равно. Его уже не интересуют ни императоры, ни женщины.

— Так ты успел погладить её хотя бы по бедру уже в такси? — поинтересовался Дидье.

— Ты понимаешь, мой арабский друг, там я не наглел и ещё старался сохранять дистанцию и романтический налёт. Но кому из вас пришлось ехать в марсельском такси с водителем «а-ля Джемба» и не почувствовать на себе прелесть некоторых марсельских поворотов? На одном из них моей новой знакомой пришлось схватиться за мою правую руку и её скрутило так, что мне пришлось ловить девичье тело по всему салону. На лету мне удалось ощупать содержимое верхней части её белья и удостовериться, что там всё в порядке. После такого восхитительного курбета я сделал замечание водителю, но так мягко, что он так и не понял: ехать ли дальше аккуратно или нет. Зато по приезду в «Кактус» я подал даме руку, открыв дверь такси с её стороны, и не отпускал до самой посадки за столиком.

— И что было потом? — спросил Мюллер.

— Увы, в этот день, кроме танцев — ничего, хотя моя рука успела славно погулять по её спине и окрестностям ниже! Но мы договорились встретиться на этих выходных.

— А она хоть красива? — это был Джемба.

— Достаточно для того, чтобы потратить на неё следующие выходные.

— Чёртова машинка, — Джемба решил выместить нервозность на пишущей машинке, каретка которой никак не хотела съехать по направляющей вправо после нажатий на букву «с». — Ты сдвинешься с места, или нет?

— Не насилуй старушку. Рапорт ты можешь подготовить и позже, после похода к инспектору, — заметил Бонне.

— Ты же пойдёшь со мной к Моро?

— Я подумаю над этим вопросом, — взметнулись вверх усики Бонне. — Конечно, если кто-нибудь угостит меня в обед бокалом хорошего вина…

— Вот так всегда! Шантажист. Не зря от тебя жена сбежала!

— Зато со мной остались мои верные напарники! Нет, просто я пытаюсь спасти твою машинку от нанесения ей телесных повреждений в состоянии аффекта. Попользуйся пока обычной ручкой, а машинку отдай в ремонт.

— В центральном комиссариате набирают специалистов-психологов для полицейских. Может, переквалифицируешься, Ноэль? — спросил с усмешкой Флери.

— Ладно, белые братья, — поднял тёмную не от загара руку Джемба, прерывая дискуссию. — Мне пора уже идти к инспектору. Кто со мной?

— Идём, идём.

Тома и Мюллер остались одни.

— Вот что мне нравится в этих парнях — они всегда готовы подставить друг другу плечо, — сказал Мюллер.

— Я это уже заметил.

— Ну что ж, давай знакомиться ближе. Надолго к нам?

— Пока на несколько месяцев. А вообще-то хотелось бы остаться и получить направление из школы в Марсель. Люблю юг, северные зимы не по мне.

— Я и сам здесь остался из-за климата, — согласился Мюллер. — Завоюй здесь авторитет, сработайся с ребятами, покажи себя настолько, чтобы помощник комиссара обратил на тебя внимание — он с этим поможет. Кстати, нынешний комиссар собирается на пенсию через год-другой, а наш Робер метит на его место. А эта должность уже другого уровня — ты полу-политик. И если и охотишься сам на кого-то со стволом в руках — это должна быть уж очень крупная дичь.

— Согласен, Феликс. А ты давно в Марселе? — поинтересовался Тома.

— Уже третий год. Ты бывал здесь раньше?

— Нет, не доводилось.

— Тогда давай я тебе начну показывать город изнутри. Здесь недалеко. Ты уже оформил свои документы?

— Ещё не успел.

— Поступило одно странное заявление, надо его отработать. Побольше смотри и слушай, поменьше говори. Вопросы будешь мне задавать, когда останемся одни, чтобы не спугнуть граждан. Оружие и бронежилеты нам, надеюсь, сегодня не понадобятся.

Идти действительно пришлось недалеко. Они поднимались вверх по этажам одного из домов по лестнице.

— Сильно не отставай, стажёр, а то пропустишь все нюансы, — подгонял Тома лейтенант-оперативник. — Здесь не заминировано, но на нашей работе ухо надо держать востро круглосуточно.

— Я иду след в след, Феликс, — ответил поднимающийся за ним Тома. — Просто лестница крутая и узкая.

Они не успели подняться на площадку третьего этажа, как открылась дверь одной из квартир и стариковский голос тихо спросил:

— Господа, вы из полиции?

— Вы угадали, — отозвался Мюллер. — Мсье Гарнье? Это вы звонили с утра пораньше?

— Да, и я же жду вас уже более получаса!

— Так в чём дело? Может, вы пустите нас в квартиру, чтобы мы не шептались с вами на лестнице?

— Да, входите. Могу я взглянуть на ваши документы?

Мюллер достал из кармана своё удостоверение и жетон. Удостоверение он показал хозяину квартиры, жетон — незаметно вложил в руку Тома и подмигнул ему.

— Вы предусмотрительны, и это правильно. Вот моё удостоверение, я лейтенант Мюллер, а это — лейтенант Тома. Так в чём дело, собственно?

— Видите ли, я живу один. И в соседней квартире тоже одна жилица, молоденькая девушка. Не то чтобы красавица, но и не дурнушка.

— Мы не из службы знакомств, мсье Гарнье, — Мюллер решил его поторопить. — Объясните поскорее, для чего вы нас вызывали.

— Нууу, она всегда была одна. Вы понимаете. Никого не приводила к себе. Вчера около девяти вечера она ушла — я это случайно увидел в глазок входной двери. И её не было всю ночь!

— Вы что, всю ночь дежурили возле своей двери?

— Нет, но у меня зрение слабое, а вот слух сохранился отменный, а дверь её квартиры ужасно скрипит, когда она её открывает. Вы же не думаете, что я слежу за ней?

— Надеюсь, что это не так, — кивнул оперативник.

— И ещё. У неё тоже стоит телефон, но не как у меня — в комнате, а рядом со входной дверью. И когда он звонит, или она разговаривает по нему — мне всё слышно…

— Но вы, естественно, не слушаете, о чём она говорит.

— Нет, ну что вы! — старик поискал взглядом глаза молчавшего Тома, словно искал в нём поддержки. — Но после её ухода телефон в соседней квартире трезвонил настойчиво раз десять. Что только подтвердило мою догадку, что её там нет.

— Как зовут вашу соседку?

— Бернар, Анни Бернар. А утром, около семи утра…

— У вас бессонница?

— Возраст, молодые люди, возраст, — посокрушался Гарнье. — Так вот, утром я случайно выглянул в окно, которое выходит на улицу и увидел, что в наш подъезд зашла какая-то незнакомая мне дама…

–…после чего вы быстро перебежали от окна в комнате к своей входной двери и убедились, что незнакомка зашла в квартиру мадмуазель Бернар! — продолжил за него Мюллер.

Гарнье взглянул на него почти восхищённо:

— От вас ничего не скроешь!

— Я понял причину вашего беспокойства, мсье Гарнье, — усмехнулся рыжий оперативник. — Пойдём, Тома, проверим кто там. А вам мы весьма благодарны за вашу бдительность, особенно сегодня, когда страна переживает непростые дни!

— Это мой долг, господа офицеры, — выкатил грудь колесом старик, поблёскивая стекляшками очков.

— Тогда мы выходим, а вы плотно закройте за собой дверь и не забудьте повернуть ключ в замке. На всякий случай. В перископ вашей двери и при наличии такого острого слуха информации о нашей операции у вас и так будет предостаточно.

«Молодые люди» вышли вновь на лестничную площадку и Мюллер уже собирался нажать на звонок соседней двери, но, словно вспомнив что-то, громко прошептал:

— Закройтесь на ключ, мсье Гарнье! — после чего моментально щёлкнул замок в двери старика.

Можно нажимать на кнопку звонка! Первое дело с участием стажёра Франсуа Тома завершилось этим фактом проверки: молодая хозяйка этой квартиры, Анни Бернар, просто ночевала не дома, забыв или не пожелав предупредить об этом свою мать, которая и приехала из Пюжо под Авиньоном самым первым утренним поездом к дочери, обеспокоенная тем, что не смогла пожелать студентке «спокойной ночи» по телефону. Впрочем, та появилась дома через четверть часа, но Мюллер и Тома, удостоверившись, что с мадемуазель всё в порядке, поспешили оставить Бернаров одних, и семейные разборки происходили уже без участия полицейских…

Примечания

13

Во французскую полицию до 2010 г. не брали на службу лиц с ростом меньше 160 см.

14

Пере Ноэль — французский рождественский Дед Мороз.

15

Мари-Габриэль де Шуазёль-Бопрё (1752 — 1817 г. г.), до Великой французской революции служил французским посланником в Константинополе, собирая и описывая греческие древности. В 1791 г. Шуазёль, сменивший фамилию на Шуазёль-Гуфье, выехал в Россию, где был назначен императором Павлом I президентом академии художеств. После прихода к власти Наполеона вернулся во Францию.