Сердце ведьмы даром

София Эс, 2021

Сэдрик Файт – потомственный маг с безмерным кошельком и феерическим самомнением. Малина Стэр – ведьма. Просто ведьма и настоящая заноза в аристократической заднице некоторых. Ибо нечего! А то распустилось Его Бешенство! Что может быть у нас общего? Ни-че-го! Ничего! Я категорично настаиваю! …До той поры, пока не придется выбирать, чья жизнь дороже. Да – едкостям и колкостям! Нет – печалям и сожалениям! И пусть победит любовь!

Глава 11. Малина Стэр

С утра значилась пара лекций по общим вопросам хирургии. Тоска смертная, хоть сейчас на грани предков отправляйся.

А я ещё и после ночного дежурства пришла, сразу же из медкорпуса…

Попадос полный.

Профессор Аэми была дамой монументальной, весьма начитанной, определенно высококвалифицированным специалистом, вот только до странного сдержанной в передаче информации. На любой вопрос она, как правило, отвечала пространными рассуждениями ни о чем и завершала свою мало помогающую речь призывом на очередной спецкурс, где интересующие нас сведения будут представлены в самом широком и разноплановом ключе.

Я, кстати, пару раз покупалась на ее завлекающие речи и, не смотря на и без того плотную занятость, шла-таки в поздневечерние часы и исправно слушала наобещавшего золотые горы преподавателя. И каждый раз уходила злая, голодная и разочарованная. Аэми старым пауком-гобсеком чахла над своими информационными богатствами, крайне по-скупердяйски отказываясь делиться знаниями с подопечными ей студентами.

Вот и сегодня, обсуждая второй час современное состояние и перспективы регионарной анестезии, я не узнала ровным счётом ничего нового. Ни-че-го.

Два часа жизни просто впустую!

Жалкое зрелище и крайне неэффективный способ познания бытия.

После общих вопросов хирургии была сдвоенная лекция по кардиохирургии. Ее нам читал мелкий, сморщенный и ужасно вредный профессор Глэдимс. По своей вредности он, как мне кажется, превосходил всех ведьм вместе взятых. И нос у него был длинный, тонкий, крючкообразный, такой в каждую щель от любопытства залезет и в каждую деталь обязательно дотошно сунется.

— Давайте вспомним, что мы знаем о кардиоплегии, — голос у профессора при всей его ничтожной фигуре был под стать носу — весьма выдающийся и хорошо поставленный. — Ответит нам… Ответит нам… Госпожа Эстес?

Наша отличница и первая красавица потока гордо и независимо поднялась с первого ряда, отставила ножку в черных лаковых туфлях в сторону и ярко-красными губами отчеканила:

— Кардиоплегией мы называем комплексные меры по защите миокарда в период основного этапа кардиохирургического вмешательства.

Профессор одобрительно кивнул, повелительным движением руки разрешил Эстес вернуться на место и задал следующий расстрельный вопрос:

— Какие практические меры следует соблюдать при проведении кардиоплегии? Рату?

На третьем ряду поднялась Клаисса Рату, рыжая, что солнце на закате, девушка, отчаянно стеснительная и профессора Глэдимса опасающаяся до заикания. По крайне мере, именно этим закончился на первом курсе ее экзамен по общей хирургии, который мы сдавали все тому же Глэдимсу.

— После того, как пережали аорту… — с тихой обреченностью начала отвечать Клаисса…

— Мы Вас не слышим, Рату. Найдите в себе силы говорить громче и чётче!

До этого момента свободно прохаживающийся по аудитории профессор вдруг подошёл в плотную к девушке и замер ровно напротив нее.

Ой, бедняга Клаисса…

— П-пппосле того, к-кааак пппережали аорту, н-нннеобходимо обождать не-не… некоторое… время прежде, чем начинать к-кккардиоплегию.

— Некоторое время, студентка Рату, это сколько?

— Н-нннууу… от пары минут и… больше… — неуверенно произнесла Клаисса.

— И как же Вы поймёте, что выждали достаточно? — профессор не насмехался в открытую, но его голос был полон ядовитого сарказма.

— Эммм… — слегка краснея, одногруппница растерянно пожала плечами.

— Плохо, госпожа Рату, крайне плохо. Совершенно забыли первый курс наших занятий. К следующей встрече Вы подготовите доклад по теме кардиоплегии и истории ее применения в современном мире.

Клаисса понятливо кивнула и, наконец-то, убралась подальше от прямого давящего профессорского взгляда.

— Стэр! — Я оторвалась от листания конспекта. — Продолжите ответ студентки Рату.

Свезло же мне сегодня…

Я поднялась неспеша и начала методично рапортовать, ничего хорошего от своего ответа в общем-то не ожидая.

Отпустил бы без дополнительного задания зануда Глэдимс, а то ещё отхвачу доклад или эссе, а мне и без того покой только снится: после учебы иду на работу в библиотеку, а потом на очередное ночное дежурство в медкорпусе, за него я двойную оплату получаю.

— Пережали аорту, ждём, пока не опорожнится сердце, только после этого переходим к кардиоплегии. Следим за тем, чтобы притекающей по легочным и другим венам крови не было в сердце, а, значит, контролируем дренирование левого предсердия и при необходимости эвакуируем кровь, используя аппаратный отсос или магически выстроенные каналы. Обязательное условие — содержание сердца в состоянии равномерного охлаждения, обеспечиваем это либо собственными силами, либо сторонними материалами, например, посредством его обкладывания кашицеобразным льдом или орошения капельным методом.

— Для чего нужны все эти трепыхания? — очередная проверка на вшивость.

— Нам важно остановить деятельность сердца, обратимо"парализовав"электромеханическую активность миокарда и создав обескровленное,"сухое"операционное поле, либо искусственно через введение в систему коронарных сосудов спецрастворов, либо благодаря магическому воздействию, и все для того, чтобы минимизировать риски ишемического и реперфузионного повреждения миокарда во время основного этапа операции.

— А зачем вообще прибегать к асистолии?

— Нууу… Эммм…

— Нууу… Эммм… — коверкая мою речь, передразнил меня профессор. — Отвечайте на поставленный вопрос, студентка Стэр!

Вот же привязался, вурдалак твердокаменный!

— Асистолия значительно снижает потребность в кислороде и энергетических субстратах.

— Сойдёт, — остановил мой ответ профессор Глэдимс.

Вот он частенько так! Как обозначить нашу недостаточную сведущесть — это пожалуйста, ему за радость сказать гадость, а как отметить успехи — "сойдёт".

— Записываем! — голос зануды Глэдимса понесся среди рядов необразованных студиозусов. — В современном мире наиболее широкое применение получили следующие виды кардиоплегии…

***

— Свят, свят, свят, — в едином порыве мы вылетели после лекции по кардиохирургии и прямиком направились в столовую.

Вернее, туда направились мои одногруппники, я же двинула на службу в библиотеку. А обед мне обещалась доставить прямо на трудовой пост домовушка тетка Ыгая.

— Ты сегодня до конца с нами? — вместо приветствия поинтересовалась смотрительница библиотеки Нирочка.

— И наше Вам с кисточкой, с пальцем и с огурцом, — утвердительно кивнув, припомнила я приветствие древних.

Нирочка раритет весьма уважала и потому особенно трогательно к нему относилась.

— Только не надо за огурцы! — на удивление мне возмущённо прошипела смотрительница. — Я сегодня даже позавтракать не успела, пока своих сорванцов собирала, ни минуты о себе подумать не нашла. А голод, сама понимаешь, — не тетка, пирожка не поднесет.

— Ну мы — не голод, мы к Вам с обедом, — в радостном предвкушении столованья, организованного заботливой домовушкой, громко произнесла я.

— В то, что ты с обеда, я уже поняла, вон как сияешь сытой мордой. Не раздражай, болезная, а то я когда голодная, страсть какая недобросердечная.

— Только не надо за сердце! — воскликнула уже я с теми же интонациями, что и смотрительница библиотеки минутой ранее. — Мне сердечности и от профессора Глэдимса досталось по самую маковку. А то, что ты голодна, я ещё с порога заметила. То-то глаза так алчно меня взглядом окинули!

— Да кому ты нужна, скелет в одежках! Было б чего с тебя взять! Я на тебя так посмотрела, потому как слухи по академии расползаются, будто ходят в твою комнату ночами одни адиозные личности.

— В мою комнату ночами только одни грандиозные личности ходят — это я, я и ещё раз я. Нирочка, ты совсем с голодухи маешься, уже и слухами подпитываться начала?

— Э неее, фитюлька ты горемычная!.. А ну говори, на какой ляд ты с этим бешеным связалась? — милая Нирочка в сердитом настроении никогда на слова не скупилась, только на комплименты.

Нет, Нирочка в общем-то в принципе никогда не скупилась, она была дамой великодушной и безвозмездной, но в сердитом состоянии особенно.

— Да про что речь? — над головоломками Нирочки я сейчас не готова была изощряться, мне головомойки у Глэдимса хватило.

— Вот вечно ты так! — обвинительный палец уткнулся мне в переносицу. — Я к тебе — с прямым разговором, а ты — косыми зигзагами в кусты.

— Знаешь, моя дорогая, давай мы все же сначала поедим, там и тетка Ыгая уже расстаралась, а после, на сытые нервы, обсудим всех одиозно-грандиозных личностей, которые об мою комнату свои фигуры обтирают.

И взяв под приятно объемные локотки эту милую женщину, я увела ее в чайную комнату, выставив сигнальный звонок на стойку с формулярами.

— Ну! — громыхнула Нирочка, когда все нужные складочки ее пищевода, желудка и кишечника были до состояния благой пресыщенности заполнены перевариваемой пищей.

— Что"ну"? — Когда я сытая — я сущая флегма, и никакие любопытствующие смотрительницы библиотеки своим нуканием не способны вывести меня из состояния абсолютно невозмутимого равновесия.

— Ма-ли-на! — прорычала коллега.

— Тю! — не сдавалась я. — А говорила, что когда голодная, страсть какая недобросердечная!.. Да ты и сытая не особо приветливая.

— Я этого и не отрицала, — улыбнулась хищным оскалом Нирочка.

И я все поняла!

Поняла так кристально ясно, что стало неимоверно страшно.

Жутко-жутко страшно!

Нет беды страшнее, чем неудовлетворенная женщина!

Нет, и никогда не будет!

Такая вот, с оскалом похуже любой твари Пустоши, пустит под откос все: стремления, рабочие отношения, эфимерные ценности, государственные устои — лишь бы только знать, чувствовать наверняка и быть оттого удовлетворенной.

Правда и это состояние не гарантирует безопасности от женского любопытства.

Мне сейчас нужно было либо тикать отсюда, и желательно подальше, либо колоться.

Тикать было можно, но сложно, в силу рабочих обязательств, а вот колоться не хотелось никак, там же сто тысяч вопросов последуют и в два раза больше предположений, одно страшнее другого.

В общем, по-моему, выбор стал очевиден…