Мангуп

Станислав Олегович Иродов, 2012

Исторический роман. 15 век. Падение Константинополя, последние сражения в 100-летней Англо-французской войне, войны княжества Молдова с Валахией и Турцией, события в Крыму, где наследник Ромейской империи – крохотное княжество Феодоро – под руководством юного князя Александра героически сражается за свою независимость с турками. Это далеко не полный перечень событий, которые освещены в романе. Основные факты взяты из исторических документов. Если историческое событие в документах трактуется по-разному, то автор взял на себя ответственность выбрать правильный с его точки зрения вариант. Книга полезна людям, которые интересуются историей. Роман мужской, познавательный, максимально достоверный. Кроме сражений, оружия, поединков, любви, в нём описаны нравы, исторические события, исторические личности, архитектура, произведения искусства, одежда, танцы… Венеции, Флоренции, Венгрии, Молдовы, Турции… 15 века.

Глава 2. Свадьба Марии

Когда утреннее солнце поднялось высоко над водой, впереди на берегу лимана, запирая вход в Днестр, показался Белгород, древний Тир — огромная крепость с мощными артиллерийскими башнями, построенными Штефаном Третьим в дополнение к древним четырёхугольным башням. Крепость окружал глубокий, заполненный водой ров более чем в двадцать шагов шириной.

Александра и Марию встречали два представителя Штефана, пэркэлабы — капитаны Лука и Балко. Вечером в честь будущей жены Господаря общиной города был дан праздничный ужин. Играла музыка, в рюмки из синего стекла слуги наливали молдавское вино. Звучали тосты, и Мария, ещё совсем девочка, впервые в своей жизни была центральной персоной вечера. К ней обращались, её приветствовали, а женщины поочерёдно отводили её в сторону и что-то нашёптывали, вероятно, просили о чём-то своём.

Александр и Теодорик сидели рядом с Марией, пили вино, и слушали не всегда понятную славянскую речь. Теперь, в чужой стране, им надо было осваивать чужой язык, привыкать к людям, которые были совсем не похожи на их соотечественников.

На ночь Александра и Тео разместили в одной комнате. После шума застолья приятно было слушать тишину, которую нарушал лишь лай собак и перекличка часовых.

— Тео, ты не спишь? — спросил княжич.

— Пока нет, а что?

— Когда-то я спрашивал тебя, почему ты не женишься. Тогда ты сказал, что я маленький, а когда подрасту, ты мне всё расскажешь. Хочу напомнить, что я уже вырос. Поэтому, начинай.

— До вчерашнего дня я был женат. Вчера я чуть не опоздал к отходу судна, потому что митрополит, наконец, совершил бракоразводный процесс.

— Тебя развели? С кем?

— С Агнией.

— Так ведь она жена твоего отца!

— Жена моего отца, моя мать, умерла, когда я сражался на стенах Константинополя. Агнию я спас в Константинополе, женился на ней и привёз в Феодоро. Мой отец и Агния сошлись друг с другом, и с тех пор жили во грехе. Мне пришлось уйти из Шиварина, нашего родового гнезда, и поселиться в столице. С отцом мы, в конце-концов, помирились. Но мне развестись, а отцу жениться на моей бывшей жене, оказалось не так просто. Митрополит нам отказывал, ссылаясь на то, что ему нужно разрешение Патриарха из Константинополя. Наконец, вчера это разрешение было получено. Я успел развестись, вскочил на коня и поехал в порт. Мой отец и Агния остались на церемонию бракосочетания. Теперь ты знаешь обо мне абсолютно всё.

Ещё после двух дней пути 4 сентября 6979 года от сотворения мира и 1471 года от Рождества Христова Александр, Мария и Теодорик в сопровождении небольшого отряда охраны, выделенного пэркэлабами Белгорода, прибыли в столицу Молдавии, богатый город Сучаву.

Совсем недавно город пережил сильнейшее за всю историю землетрясение. Многие дома были в трещинах, некоторые строения обрушились, но по-прежнему в центре стоял невредимым тронный замок господарей Молдовы.

Замок современный, построенный с учётом того, что на башнях установят пушки. Поэтому круглые башни были огромными, сочленёнными с толстыми стенами, опоясанные глубоким рвом. Замок возвышался над местностью, и весь город, защищённый лишь рвом и земляным валом с частоколом, лежал у его подножья. В замке проводят коронацию господарей из рода Душанов. В этой цитадели вершатся дела государства. Большие доходы имеет Сучава на перекрестии торговых путей. Есть деньги у Господаря.

Проехали мост через ров, через двое невысоких арочных ворот. Кони остановились на небольшой площадке перед дворцом. Все спешились, и слуги повели гостей прямо в тронный зал, где пред ними предстал Штефан чел Маре, воевода, Божьею милостью Господарь Молдавской земли, опора православия, ктитор — основатель множества храмов и монастырей, победитель хана Большой Орды Ахмата и многих, многих других врагов.

Штефан был одет в богатый кафтан, отороченный белым мехом в чёрную искру. Под кафтаном виднелась длинная, до красных сафьяновых сапог рубаха, опоясанная драгоценным поясом. И кафтан, и рубаха и сапоги были украшены искусным золотым шитьём. На голове Господаря возлежала девятилучевая корона с жемчугами.

Штефан встречал гостей у трона из тёмного дерева, с тонкой резьбой. Его длинные, ниже плеч, русые волосы ниспадали крупными волнами. Бороды у него не было, и широкие светлые усы подчёркивали округлую славянскую форму лица. Взгляд твёрдый, холодный.

Спафарий — оруженосец стоял по левую руку от Господаря. На спафарии была остроконечная шапка, клетчатые одежды и красные сапожки поверх зелёных штанов с пристегнутой к поясу саблей.

Приём шёл по протоколу. Когда официальная часть закончилась, дорогих гостей проводили в отведенные им покои.

Александр снял с себя дорожную одежду и лёг навзничь на кровать. Его раздражали чересчур мягкие перины, в которых он утонул и сразу вспотел от жара, огромные набитые пухом подушки. Его раздражало всё в этой чужой стране. Но здесь ему предстоит прожить ближайшие годы. С родиной его будет связывать только сестра, да ещё друг и учитель Теодорик Вельц. «Хорошо, что он решил поехать со мной. Надо добиться, чтобы нас поселили вместе в одной комнате».

С этой мыслью Александр уснул, измученный дорогой, и опять перед его глазами убегали назад сосны, крытые дранкой и камышом крестьянские хижины, опять он слышал стук копыт, опять вдыхал острый запах конского пота.

14 сентября состоялась свадьба. Александр очень скоро устал от духоты набитого людьми храма, от церковного песнопения, от блеска золота и парчи, в которую были одеты православные попы и придворные, от несмолкаемого трезвона колоколов.

Княжич думал о сестре: вспоминал её маленькой девочкой, игравшей в куклы с подружками, вспоминал, как возвращаясь каждый раз осенью из Черкесии, где проходил боевую подготовку, удивлялся, насколько она повзрослела и похорошела за лето.

Теперь Мария уже совсем взрослая, и скоро станет мамой. А он? Он уже вырос? Или попрежнему остаётся мальчишкой? Александр впервые задал себе этот вопрос, и не смог сам на него ответить.

После церемонии бракосочетания все собрались на пир.

Молодые сидели во главе стола. Мария была в платье из драгоценной тяжёлой парчи, богато вышитой золотыми нитями и отделанной горностаем. Крупные фалды стекали сзади, образуют длинный хвост. Треугольный вырез был украшен ожерельем в виде рубиновой звезды. Монументальное богатое платье резко контрастировало с бледным растерянным лицом пятнадцатилетней девочки, и острая жалость к сестре на миг кольнула сердце Александра.

Штефан выглядел уверенным в себе и холодным. Все вокруг говорили на славянском языке, который Александр понимал, но сам говорить пока не мог. Штефан посадил Александра рядом с собой, и долго на греческом языке расспрашивал о Феодоро, о семье, о взаимоотношениях с татарами и генуэзцами. Господарь пил мало. Его трезвый строгий взгляд останавливал самых буйных гостей. За огромным, во весь зал, столом чувствовалось некоторое напряжение. «Лют, видать, воевода», — подумал Александр.

— Значит, отобрали у тебя престол твои родственнички, — произнёс Штефан. — Наверно, опасаются твоей горячности, боятся, что начнёшь защищать страну от Османов. Очевидны их задумки. Им удобнее ноги целовать Мехмеду в знак своей вечной преданности. Ничего, пройдёт несколько лет, дам тебе воинов, и пойдёшь добывать свою корону княжескую. Смотрю, ты крупный парень. В воинском деле тренируешься?

— Тренируюсь, конечно. На мечах бьюсь, стреляю неплохо из лука, арбалета и аркебузы. Разреши представить тебе моего старшего друга, учителя в военном деле и дальнего родственника Теодорика Вельца. Десять лет по славному рыцарскому обычаю я служил у него оруженосцем.

Александр кивнул головой, и к ним подошёл огромный муж, чистокровный гот, воин с головы до пят. В его стальном пронизывающем взгляде светился острый ум. Теодорик низко склонился перед господарем и тот восхищённо зацокал языком:

— Какая глыба! Что ты умеешь делать?

— Я потомственный воин, и на войне умею делать всё. Защищал Константинополь, воевал на стороне Франции в Столетней войне, замещал князя Алексея — Телемаха на поле боя с ордой Ахмата.

— Очень скромный парень. Мне такие нравятся. Готовь своего княжича к войне. У нас здесь не ваше тихое болото. Вокруг вас, хоть сомнительные, но друзья. Грызётесь лишь понемногу. А тут одни враги: поляки, литовцы, венгры, турки, ордынцы, да ещё и волошские предатели. Бью их, бью, не унимаются, лезут на землю молдавскую как крысы на объедки. Устал я один бороться. Объединяться нам надо. Предали мы Константинополь, опору веры нашей, теперь тяжко противостоять католикам, мусульманам, ренегатам и предателям. Православие под угрозой. Только Россия благоденствует. Иван Третий, сидя дома, умножает свою державу, а я, сражаясь беспрерывно, едва в состоянии защитить границы Молдовы.

— А в чём сила русского князя? — спросил Александр.

— Он отказался от ненадёжных боярских дружин и создал профессиональную армию из воевод и их воев — детей бояр, дворян и мелких землевладельцев. Теперь ему не надо самому участвовать в сражении. За него это делают опытные воеводы. А сам он занимается политическим обеспечением войны. Вместо копейщиков у него в армии действует сабельная кавалерия, из артиллеристов и «огненных стрельцов» создаются абсолютно новые формирования. Иван смелой ломкой традиционной системы вооружения и тактики боя обеспечил успех своей армии. Сейчас перед ним стоит задача объединения всех русских земель и окончательное их освобождения от Ордынского ига. Не сомневаюсь, что он с этой задачей справится. Вы слышали о кампании Ивана против новгородцев этим летом?

— Нет.

— Отличное планирование, удачно выбранная политическая ситуация, и как результат — блестящая победа московских войск 14 июля сего года на реке Шелонь. Пять тысяч москвичей разгромили до тридцати, а по некоторым источникам, до 40 тысяч новгородцев, что дало Ивану возможность заключить в Коростыни новый московско-новгородский договор. Литва отстранена от участия в делах Новгорода. Католикам не удалось распространить своё влияние на исконно русские земли. Иван продемонстрировал всей Европе как надо побеждать в современной войне. Военные действия за пределами своей страны, наличие плана войны и каждого сражения, разработка серии ударов с разных направлений, что распыляет силы противника, постоянное владение инициативой. По указу Московского князя для отвлечения ордынцев, ушкуйники вятичи с воеводой Костей Юрьевым напали на Сарай-Бату, чтобы отвлечь Орду и не позволить ей ударить в тыл русским войскам. Я надеюсь на союз с Великим князем Московским Иваном Третьим.

Штефан помолчал немного и добавил:

— Под впечатлением от нововведений Ивана, я сам отказался от прежней структуры войска, основанной на главной роли отрядов крупных бояр. Новое регулярное Малое войско состоит из моей личной гвардии — витязей, войска куртян — дворян, и отрядов наемников, что значительно увеличило военную мощь Молдовы. Как думаете, можно ли мне рассчитывать на поддержку Крымского хана в борьбе с турками? — вдруг неожиданно спросил господарь.

— Конечно, можно! Татары — моя родня, наши постоянные союзники. Сто лет мы вместе боролись против всех внешних врагов, — сказал Александр.

— А ты как полагаешь, Теодорик? — обратился Штефан к другу княжича.

— Прости, Александр, — сказал Тео, — Сожалею, но я думаю иначе. Сейчас всё зависит от того, кто окончательно возьмёт власть в Крыму: Нурдевлет Гирей, опирающийся на Великую Орду, или Менгли Гирей, для которого Орда — угроза независимости. За каждым из них стоят могущественные беи. Если власть останется в руках Менгли Гирея, то главным врагом Крымского ханства станет Орда, и хану не обойтись без союза с Турцией.

— Но тогда им также придётся поступиться своей независимостью, за которую боролся Хаджи Гирей, и с огромным трудом добился её двадцать восемь лет назад не без помощи князей Феодоро, — возразил Александр.

— Да, сейчас перед татарами стоит вопрос: кого из сильных держав выбрать своим сюзереном. Но у Менгли есть ещё один выбор: остаться независимым в союзе с нами и генуэзцами. Впрочем, всё решает «Совет пяти» — «Диван». Союз татар с турками может состояться, ибо предпосылки этому уже были. Вспомните их совместную кампанию против генуэзской Каффы в 1454 году. Тогда генуэзцы в Каффе отделались данью и признанием самостоятельности Крымского ханства. Теперь всё будет гораздо сложнее: туркам не нужен конкурент в торговле на Верхнем море в лице генуэзцев. Не нужно османам и независимое ханство. Мехмеду Завоевателю нужен весь мир, и, как минимум, Верхнее море, которое должно стать внутренним морем Турции, — сказал Теодорик.

— Так ты не только воин, но и политик? — удивился Штефан.

— Кстати, а где сейчас находится Влад Дракул? Ведь он православный твой родственник и союзник по борьбе с турками. Насколько я осведомлён, это он дал тебе 6 тысяч воинов, с которыми ты отобрал трон у своего дяди Петра Арона, братоубийцы, разбив его в 1457 году возле Должешти? — спросил Александр.

— Влад Дракул, член ордена Дракона, боровшегося с турками, убит в 1447 году по приказу регента венгерского королевства Яноша Хуньяди. А ты, наверно, имеешь в виду его сына, Влада 111 Дракуля, что означает «сын дьявола». Турки его называют «казыклы», по-валашски — цепеш — колосажатель. Много он турок истребил, многих посадил на кол. Талантлив воевода и безжалостен к врагам Валахии. Малым войском, преданный собственным братом Радой, Влад заставил отступить самого Мехмеда, Завоевателя, с его 210 тысячной армией, организовав ему тактику выжженной земли. Однажды ночью только со своей гвардией в семь тысяч человек, переодетых в одежды врага, Влад напал на лагерь османов и перебил до тридцати тысяч врагов, почти не понеся потерь. Турки сами убивали друг-друга, не разобрав в темноте, кто есть кто. К сожалению, обманом Корвин заманил Влада в ловушку, и теперь содержит под домашним арестом в Вышеградском замке. Матвей Корвин — по-венгерски Матиаш Хуньяди, сын Яноша Хуньяди, по подложным письмам обвинил Влада в сговоре с турками, чтобы оправдать деньги, полученные от Папы Римского на крестовый поход, и, скорее всего, им присвоенные. Сейчас пытается Корвин обратить Влада в католическую веру. Сомневаюсь, что это у него получится. Стоек воевода, да и не захочет стать вампиром, ведь по валашским поверьям человек, изменивший веру, становится вампиром. За Влада ходатайствуют Папа Римский Сикст 1V, император Священной Римской империи Фридрих 111 и короли всех крупных европейских держав, обеспокоенные ростом турецкой угрозы. А Валахией сейчас правит братец Влада, воевода Радул, или, как его называют, Рада чел Фрумос — Красивый, прихвостень турецкий, с которым вместе Влад в детстве был заложником у турок. Теперь Валахия — наш первый враг. Я собираюсь вскоре начать с Валахией войну.

— А как же эти невероятные истории о кровожадности Влада? Говорят, он посадил на кол сразу тридцать тысяч человек и сам пировал среди леса из кольев с телами казнённых? Что он велел послам хана Ахмата, не снявшим перед ним шапки, прибить их к голове гвоздями? Что он ест человеческое мясо. А ещё, что сейчас в венгерском плену он забавляется, сажая на кол птиц и крыс, — спросил Александр.

— Лют и суров воевода с врагами. Да и не только с врагами. Все преступники Валахии его боялись. Он карал за преступления, независимо от знатности и богатства. Зато он ценит ум, находчивость и смелость. Истории о кровожадности Влада выдуманы Матиашем Корвиным и трансильванскими купцами. Влад действительно, целую армию турецкую в количестве четырёх тысяч человек, пытавшихся поймать его в ловушку, уничтожил полностью, а трупы насадил на колья и выставил этот живописный пес на пути армии Мехмеда Фатиха. Когда Мехмед прогулялся по этому лесу и увидел ужас в глазах своих воинов, то повернул войска и отказался от планов покорить Валахию. Людей Влад не ест и птиц на колья не сажает. Простой народ любит князя. Быстро и эффективно навёл он порядок в стране. А клевещут на него немецкие купцы из Трансильвании, потому что он резко сократил их льготы в пользу валашских купцов. Да, широки колы у воеводы Дракулы. Ещё и с зазубринами. Пока дойдёт такой кол до сердца, и человек, наконец, умрёт — намучается вдоволь. Не из-за кровожадности воевода мучает людей, а для устрашения врагов. Всех албанцев, принявших ислам, которых турки селили вместо уничтоженного сербского населения Косово, завоёванных областей Македонии и Валахии, Влад, когда захватывал такие селения, изрубал на куски, а старост селений и комендантов крепостей, которые обычно были турками, сажал на кол. Он не оставлял ни единого живого свидетеля и перемещался от одного селения к другому быстрее чем распространялся слух о нём. Албанцы в панике бежали из Валахии. А холопы — румыны Влада обожали. Я и сам суров с врагами Молдовы, хотя, у меня колы, как правило, тонкие, и быстро достигают сердца.

Княжич вспомнил про Браиль, четвертование сына хана Великой Орды Ахмата и ханских послов после победы Штефана при Липниках год назад, но промолчал.

Пир продолжался. Придворные и гости выкрикивали тосты в честь деспины Молдовы Марии и Господаря, но Штефан отмахивался от них, словно от мух. Ворчал:

— Эти подхалимы так и пытаются вылизать мою старую задницу. Первыми предадут, дай я слабину. Великие бояре — вот моя головная боль. Но постепенно в Господарском совете я заменяю всех прежних бояр на тех, кому доверяю. Это Збиря, Влаху, Тэутул.… Многие из них — моя дальняя родня. Даю им должности ворников, пэркэлабов, логофетов.… И всё же, друзей настоящих мало. Но меня, как и Влада, любят крестьяне. Они были вечинами — холопами, а сейчас большинство из них — свободные люди. Холопами остались лишь пленные татары и волохи. А ещё моя опора — духовенство. Потому что главная моя забота — вера. Единая православная вера сплачивает народ. Без веры мы погибнем между католиками и мусульманами как между молотом и наковальней. Не будет тогда народа молдавского.

— Вы говорите с волохами на одном языке, но называете себя молдаванами, а их мунтянами. Чем вы отличаетесь от волохов?

— У нас история разная и люди мы разные. Они — мунтяне, горцы. У них слишком много агрессивной римской крови. Может, отсюда их называют «волохи» — по-славянски итальянцы. Впрочем, волох — это также и пастух, а на германском языке вальх — кельт. Мы, молдаване — народ спокойный, миролюбивый, любящий природу. Даже имя своё мы получили от утонувшей в реке собачки князя Драгоша по имени Молда. Впрочем, это имеет и свои отрицательные стороны. Трусоват народ Молдовы изначально. Много я положил труда, чтобы преодолеть эту трусость в Малом войске. Что касается меня лично, то незаживающая рана от валашской стрелы в ноге, полученная при осаде Килии, которую я пытался отобрать у Влада, до самой смерти будет напоминать мне о мунтянах.

— Почему вы воюете с мунтянами?

— Радул, волошский князь, сошёлся с османами, и два года назад первым напал на Килию, принадлежавшую Молдове. В прошлом году, в отместку за это нападение, я сжёг Браил и ещё ряд его городов. Уже в этом году Раду Красивый при поддержке турок начал кампанию против Молдовы, но получил от меня поражение. Теперь, как говорится, опять моя очередь. Заменю Радула на Бассараба.

— Расскажи, господарь, о недавней твоей победе над венграми, — попросил Александр.

— Было дело. Четыре года назад венгерское войско, разбив наши загранотряды, перешло Карпаты и вторглось в Молдову. Венгры заняли Бакэу, Роман и Байя. Я, по примеру Влада, приказал всё уничтожать на пути врага. Ночью 15 декабря по моему приказу был подожжен посад Байи с нескольких сторон. Двенадцать тысяч моих воинов неожиданно в ночи атаковали королевское войско, дезориентированное пожаром, и уничтожили почти всех. Сам Корвин был ранен в спину, и его на носилках унесли с поля боя. Почти семь тысяч убитых венгров по моему приказу снесли в огромную гору трупов, а сгоревших во время пожара невозможно было сосчитать. Ну, а теперь простите, загрустила моя девочка, надо уделить ей внимание.

Александр и Теодорик вернулись на свои места. Штефан наклонился к Марии, и стал нашёптывать ей на ухо что-то явно неприличное, потому что Мария густо покраснела и прикрыла платочком свои точёные черты. «Старый хрыч», — опять подумал Александр беззлобно, и поднял чарку вина за здоровье «молодых». Рассмеялся: «молодой старый хрыч».

Вечером на балу в честь новобрачных присутствовали все знатные бояре со своими жёнами и детьми. Дамы и девицы были в ярких платьях из бархата, парчи, шёлка чёрных, красных, фиолетовых, белых и других цветов. Все надели маски. Но свою сестру среди толпы Александр легко узнал по особой стати. Мария была одета в ярко красное бархатное платье, отороченное чёрным мехом. Длинный шлейф скрывал её прекрасные ровные ножки, о которых здесь знал только Александр. Иногда княжич оказывался в танце рядом с Марией и улыбался ей. Она тоже легко узнала брата, и слегка помахала ему рукой. Впрочем, узнать его было несложно. Даже рядом с Тео, гигантом в семь футов роста, княжич совсем не выглядел маленьким. Оба были одеты в дорогой зелёный бархат. Волосы длинные, у Теодорика светлые, у Александра тёмные, слегка волнистые. Аккуратно подстриженные бороды.

Княжичу было приятно ощущать присутствие Марии, близкой души в этом чужом дворце среди незнакомых людей.

Танцевали бранссданс. Последние па — бранли. Когда музыканты заиграли куплет, дамы и кавалеры образовали круг и взялись за руки.

Прикосновение незнакомой женской руки стало для Александра как удар молнии. На мгновение его ноги неуклюже запутались, он чуть не упал, а потом даже не посмел повернуть голову, чтобы взглянуть на свою соседку справа. Он просто чувствовал её, и в тёплом зале ему вдруг стало зябко.

Оркестр заиграл припев, танцующие разомкнули руки и повернулись лицом друг к другу. Тогда Александр, наконец, увидел её глаза сквозь прорези шёлковой маски. В этих глазах была его жизнь: и прошлая, и будущая. Словно старая цыганка бросила карты на зелёную скатерть. Ворожея видела всё. Но остальные заглядывали через плечо и вопрошали: «Что там? Что там?» И боялись, и желали. Может, любовь? А, может, смерть? Да и скажет ли цыганка правду? Скажут ли правду эти изумрудные глаза? Глубокие и загадочные, словно волны моря. Волшебные и чарующие, как легенды старого Мангупа.

Кончился танец. Но Александр бестолково стоял истуканом посреди зала, пока Теодорик не увлёк его за руку в сторону. Нет существа глупее на свете, чем внезапно поражённый любовью мужчина.

Танцевали бельфиоре, аморозо, пицохару, анелло. И лишь Александр больше не танцевал ни разу, стесняясь своей неуклюжести. Он впервые глубоко сожалел, что был не самым прилежным учеником у придворного учителя танцев.

Княжич искал глазами вертикально разделённое, наполовину золотое, наполовину синее плиссированное спереди шёлковое платье с треугольным вырезом, не скрывающим белоснежную нижнюю рубашку тонкого хлопка. Высматривал длинную синюю шаль, серебряную маску с миндалевидными вырезами для глаз, распущенные тёмные волосы и диадему с голубыми сапфирами.

Разве можно влюбиться по прикосновению? Не видя даже лица? Одни глаза. Вдруг, это семейная дама с кучей детей, и где-то рядом занят разговорами или игрой в карты уставший от неё муж?

Александру показалось, что несколько раз её аккуратная головка повернулась, как бы ища именно его. Но нет. Это только показалось. Всё новые и новые фигуры рисовали на паркете танцующие, будто огромный калейдоскоп разворачивался перед глазами Александра. Потом танцы кончились, и незнакомка, вдруг, исчезла в сверкании тысяч свечей, словно всё это только привиделось ему в странном сне.

Под конец бала началось представление. Данс макабр. Танец смерти. На зеркальном паркете появились образы иного мира. И этот загробный мир уравнивал всех: богатых и бедных, знатных и неизвестных. Казалось, мир теней приоткрывает свои тайны. Смерть вела за руку епископа, императора, воеводу с пышными усами, подозрительно похожими на усы Штефана водэ. Смерть играла на арфе. Потом появились скелеты. Они тоже играли на тамбуринах и свирелях, увлекая за собой всё новые жертвы. Княжич был захвачен представлением. Ничего подобного Александр никогда не видел.

И вдруг, за своей спиной он услышал нежный, как звук флейты, женский голос, который читал стихи по-славянски:

У всех у нас одна дорога,

Один удел, один конец,

Но жизнь была, и, слава Богу,

Что ты нам дал её, Творец!

Дал только миг

Среди пустыни,

Среди космических глубин,

Дал светлый мир,

Слова простые:

Дом, мать, жена, отец и сын.

Дал нам любить,

И быть любимыми,

Дал утончённый мир искусств,

И после смерти,

Над могилами,

Дал шум листвы,

Покой и грусть…

Александр повернулся, и вновь увидел сияющие, прекрасные глаза в миндалевидных вырезах шёлковой маски.

А потом она опять исчезла, затерялась среди разноцветья парчовых, тонко-шерстяных, бархатных и шёлковых платьев, ниспадающих шлейфов, геннинов и вуалей. Только длинный хвост с серебряным узором ещё раз мелькнул в недосягаемом отдалении зала. И Александр испугался, что теперь она будет исчезать так всегда, как только он её увидит. Словно мигающая в тёмном небе далёкая звёздочка, готовая в любую минуту скрыться за невидимыми облаками.

Но что-то произошло, что-то изменилось. Навсегда! Он почувствовал: между ними протянулась тонкая нить. Теперь они знают о существовании друг друга. Теперь у него есть она.

Окончилось представление, как напоминание, что жить человечеству осталось лишь двадцать лет. В 1492 году, 7000 году от сотворения мира наступит конец света. Потому что Бог сотворил мир за семь дней. Каждый день — это тысяча лет. Какая тут связь — Александр не очень-то и улавливал, да и не верил во всё это. Но другие верили. Верили почти все, и это пугало. Церковники постоянно напоминали людям: грядёт второе пришествие! Но, в любом случае, впереди ещё целых 20 лет! Так много! Стоит ли грустить, если где-то рядом распахнул свои зелёные глубины безбрежный океан, в котором время не имеет значения. И минута — это вечность. Океан её глаз. Океан её непознанной души.

Александр подошёл к Марии, которая разговаривала с Еленой, дочерью Штефана от первого брака, девочкой лет семи, и тихо спросил:

— Мария, если у девушки распущенные волосы, то это что-нибудь означает или просто так?

— Означает, что перед тобой девушка и она незамужем.

— Конечно девушка, ей лет пятнадцать. А вертикально разделённое шелковое желто-синее платье?

— То, что эта девушка стремится быть самой модной, и она королевской крови, или шёлк ей подарила королева.

— Ты узнаешь кто она?

— Это все приметы? А какого хоть цвета волосы? Они подбриты на лбу и висках?

— Тёмные. Откуда я знаю, подбритые или нет?

— Если лоб кажется большим, то подбритые. Сейчас модно высветлять волосы и увеличивать ширину лба. Понял, бестолковый?

— Я всё понял, но в ваших модах никогда не разбирался, и мне это не интересно. Она очень красивая, и всё. А глаза изумрудно-зелёные. На голове диадема с голубыми сапфирами, а на безымянном пальце левой руки кольцо с кроваво красным рубином.

— Уже кое-что! Постараюсь тебе помочь.

Шло время. Зелёные глаза в обрамлении сапфиров, взволновавшие душу Александру, больше не попадались на его пути. Постепенно сердце княжича успокоилось, но образовалась какая-то странная пустота, которой раньше не было.

Однажды, Мария подошла к нему и потянула за рукав.

— Пошли, покажу тебе твою принцессу.

Они вошли в библиотеку. В больших тёмных шкафах и на полках стояли фолианты в тяжёлых, кованых переплётах. На стенах висели многочисленные портреты. Мария подвела Александра к одному из портретов, и он увидел её. Сердце его забилось. Девушка была прекрасна. Тонкий нос с лёгкой горбинкой, выразительные, чуть выпуклые ярко-зелёные глаза поражали своей одухотворённостью и глубиной. Но в этих глазах Александр разглядел несгибаемую волю и страсть. На безымянном пальце левой руки девушки был необычный перстень с рубином цвета алой крови. Красный рубин светился на фоне тёмно-синего бархата как глаз демона в синей ночи. Камень жизни, пылкой любви и взаимности. Его обладатель не признаёт посредственности и стремится к великому.

— Кто она?

— София, любимая дочь воеводы Влада Дракулы от первого брака. Кстати, у неё есть родной брат, Михай. Штефан — кузен Влада, а значит, его дочь нам родня. Сегодня рано утром она выехала из Сучавы. Когда появится вновь, я вас познакомлю. Отец Софии в плену у короля Венгрии Корвина. Правда, плен — это не тюрьма, а весьма богатая и вольная жизнь в императорских покоях пятиэтажной башни Соломона с молодой женой — кузиной Матиаша и двумя их сыновьями. Только Владу не позволяют выезжать из Венгрии. Охраняет его «чёрное войско» из чешских наёмников. Впрочем, говорят, Влад с семьёй уже переехали в Пешт в собственный дом. В любом случае, дочь его свободна ехать куда угодно. Вот и залетела птичка на свадьбу Штефана, своего родственника, чтобы мой глупый братец влюбился в неё по уши. Всё это она мне вчера сама рассказала. Нас познакомил Штефан. Она чуть моложе меня. Но я перед ней просто дурочка.

Через девять месяцев у Марии родилась девочка. Всё больше восхищался Александр силой и мудростью Господаря Молдовы. Но Мария сказала как-то Александру:

— Не любит он меня.

— А ты?

— Мы, женщины, что адыги, что гречанки, любим или не любим, а всё равно любим.

— Откуда в тебе эта приниженность? Ведь в нашей семье жёны всегда были свободны, и их уважали?

— Уважали. Но женились не по любви, а по политической целесообразности. Отец женился на черкесской княжне из рода Цымблаков, нашей маме, даже не взглянув на неё ни разу. Так же поступили и со мной. Мы, женщины, лишь инструмент в руках мужчин. Наш род от Комнинов, Палеологов и Асанов — византийской императорской династии и болгарских царей. Благодаря этому династическому браку, Штефан обрел право объявить себя царем. Он и собирается так поступить в ближайшее время. Лишь для этого я и нужна Штефану.

— Нам, Гаврасам, приходится, в первую очередь, думать не о себе, а о стране. Вот и женимся на благо Феодоро, часто жертвуя собственным счастьем. Так и Господарь Молдовы. Не повезло тебе, Мария. Но это судьба женская. Терпи и люби своего мужа.

— Постараюсь. Лишь бы он не полюбил другую.

В конце лета дочка Марии тяжело заболела. У неё начались судороги, и на какое-то мгновение девочка перестала дышать. Пришёл Александр. Позвали Штефана. Мария бросилась к нему вся в слезах:

— Наша девочка умирает. Ей срочно нужен лучший лекарь.

— Мои лекари лечат только раненых. Дочь я лечить не позволю. Она должна сама выкарабкаться. Мне нужны сильные дети. Слабые пусть погибнут. Иначе, род мой не выживет на этой Земле.

Дочь Марии выкарабкалась, выжила. И Мария была очень этим горда. Но на Штефана всё-таки негодовала: «безжалостный он».

— Нет, он мудрый, — возразил Александр. Только сильные имеют право на жизнь. Иначе, выродится род людской.

— И тебе не жалко детей?

— Если сажать гнилые семена, то весь урожай погибнет. Это как гангрена на пальце. Палец жалко, но не отруби его, и погибнешь сам. Нет, мне не жалко больных и слабых детей. Они — это гангрена на теле человечества. Штефан абсолютно прав.

— Все вы, мужики, изверги.

— Рожай больше, и тогда не будешь дрожать над каждым хилым ребёнком.

— Сам рожай больше, советчик! — возмутилась Мария, и стала кормить грудью расплакавшуюся малышку.