Не называя имен

Стейси Тисдейл

Теа Бартон – обычная девушка-интроверт, для которой подруги пытаются найти вторую половинку против ее же воли, заманивая на свидания с помощью обмана. Девушку такая тактика ужасно раздражает, и когда она встречает очередного парня, то вовсе не желает знать его имени…

2

Я практически уснула, в полглаза читая «Ночную музыку*¹», когда внизу послышался голос мамы, зовущий меня спуститься вниз. Еле уговорив себя подняться с постели, сонно плетусь к двери, по пути потирая ладонью правый глаз.

— Что, мам? — хриплю с самой последней ступени лестницы.

— К тебе пришли Холли и Ария.

Странно, ничего, вроде, не говорили… Слегка нахмурив брови, с ритмичным стуком спускаюсь вниз. Девушки стоят у двери, миленько улыбаясь и о чем-то беседуя с моей мамой.

— Привет, — здороваюсь я, подходя к ним.

— Ты еще не собралась? — возмущенно поднимает руки вверх Бенсон. Я же удивленно таращусь на неё, искренне не понимая и судорожно пытаясь вспомнить, куда должна была собраться.

— Вы куда-то уходите? — с нотками упрека, покосилась на меня мама: «И ничего мне не сказала?»

— Теа и Холли сегодня ночуют у меня. Небольшая вечеринка с пиццей и ужастиками. Миссис Би, Вы ведь отпустите эту забывашку переночевать ко мне? — состроив мордашку, принялась клянчить Гиллис.

И что они опять удумали, вертелось в голове, опять на свидание? Нет уж, с меня хватит. Я не хочу никуда с ними идти, поэтому мысленно молю маму запретить мне. Она молчала несколько затяжных секунд, пока, наконец, не ответила:

— Ладно. Почему бы и нет.

И в этот момент захотелось закрыться в своей комнате, заколотить в ней дверь и окно, тем самым отгородив себя от мира хоть на пару часов. На самом деле, я все ещё в обиде на них за то внезапное свидание в пиццерии. Было даже более, чем некомфортно. Наверно, такого слова еще не придумали, чтобы выразить весь осадок, оставшийся после очередных смотрин. Находиться сейчас рядом с ними немного неприятно…

— Здорово! Спасибо, миссис Би, — радостно хлопнул в ладони темнокожая. — Тогда, мы поможем тебе собрать все необходимое, — обратилась она ко мне.

Не дав сказать и слова, подруги поволокли меня наверх в комнату; внутри зарождалось неприятное предчувствие.

— Ночевка?! — закрывая за собой дверь, восклицаю вполголоса.

— И да… И нет, — сев на кровать, парирует Холли. — Ты будешь ночевать у меня, но большую часть времени мы проведем в другом месте.

— Что? Куда вы собрались?

Меня будто бы ударило током, от которого напряглись все мышцы тела; уют из комнаты вдруг куда-то испарился. Подсознательно я уже знаю, что выбора у меня не будет… От загадочных улыбок подруг становится не по себе намного больше. Сейчас они похожи на злодеек из фильмов, придумавших грандиозный план, который обязательно воплотят в реальность, не смотря ни на что.

Ария вытаскивает что-то из кармана джинс и показывает мне — в ее руках такая же салфетка с адресом, как и та, выброшенная мной в мусорку. Нет, даже с титанической силой они не вытащат меня из дома туда.

— Ни за что, — складываю руки на груди, чтобы выразить твердость своей позиции.

— Да ладно тебе, почему бы не сходить на вечеринку? Тем более нас пригласили, и Ноа не умолкал о тебе, когда ты ушла.

Серьёзно? Неужели он забыл о футболе и своих сверкающих идеальных зубах и заговорил о ком-то другом, кроме себя самого? Думаю, этого не случится, даже если он будет находиться под самыми жесткими пытками изощренного садиста.

В ответ на её ложь лишь усмехаюсь, отворачиваясь к окну. Солнце медленно стремится к бесконечной линии горизонта, окрашивая пуховых небесных овец в нежные пастельные цвета. Я бы предпочла сейчас уйти в другое место.

— Теа, пойдём. Ты толком и не была на вечеринках за все свои семнадцать лет! Будет весело, — убеждает черноволосая подруга. — Не Ноа, так, может, кто-нибудь другой тебе понравится. В конце концов, мы же не замуж за него выходить заставляем!

— Как раз таки именно такое у меня ощущение и складывается, — признаюсь я.

Девушки удивленно переглядываются, как будто бы я несу целый воз отборного бреда, хотя так оно и есть на самом деле — они сводят меня практически со всеми подряд, если не так и есть.

— Ладно, давай посмотрим, что сможем найти подходящего в твоем гардеробе, — как бы невзначай, они начали переводить тему, спрыгнув со своих мест и столпившись возле настежь распахнуться шкафа.

Яркие гирлянды, флажки с гербом футбольной команды, в которой, видимо, состоит Ноа, парни в своих командных футболках в окружении толп девушек, грохочущая музыка, традиционные красные пластиковые стаканчики с чем-то, чего я пробовать точно не собираюсь — все, присущее типичной вечеринке. Десятки таких же подростков дергаются в такт музыке, как и всегда, собравшись в небольшие группы. Они визжат и ежесекундно что-то выкрикивают, вот только что именно, разобрать не удается; вопли сливаются в один общий гул. На секунду я теряюсь, кто-то небрежно толкает меня в спину, и почему-то все вокруг начинает казаться маленьким подобием преисподней, только без огня повсюду и в роли чертей выступают заполонившие дом люди. Чья-то рука находит мою и крепко сжимает ладонь, уводя за собой. Ария ловко петляет между толпой, плавно обходя каждого, будто бы грациозная гуппи, проплывающая среди заросли водорослей. Я не понимаю, куда она ведет меня, но надеюсь подальше отсюда.

Когда мы останавливаемся, наступает сильнейшее разочарование, потому что Гиллис привела меня в компанию Ноа Коллинза с еще парой каких-то парней. Холли, Дэни и Шон тоже находятся тут, держа в руках по стакану и над чем-то хохоча.

— Теа, вот ты где! — восклицает Ноа так, будто бы бесконечно рад меня видеть. — Ребята, это Теа. Теа, это ребята: Трэвис и Крейг, — парни машут мне рукой, украдкой пробежавшись оценивающими взглядами, от чего кажется, что личное пространство окончательно разлетается вдребезги. Замечательно, еще пара бесполезных имён. Хозяин вечеринки придвигается ближе ко мне протягивает напиток, который я беру, но пить не собираюсь.

— Так из какой вы школы? — интересуется один из друзей Ноа.

— Старшая школа Ричмонд-Хилл, а вы?

— Монтессори, — с чувством превосходства и важности отвечает блондин, и тут я вспоминаю, что это именно они разгромили наших футболистов, тем самым выиграв нынешний сезон. Именно на вечеринке по этому поводу мы сейчас находимся.

— Поздравляю, — выдавливает Шон, хотя он должен больше всех ненавидеть их, ведь Шон входит в сборную от нашей школы.

В центре зала какой-то высокий худощавый парень встает на кофейный столик, вознося над головой жестяную банку и выкрикивая: «Гладиаторы, вперед!» Толпа взрывается очередным залпом криков. Стоящие рядом со мной тоже восклицают, в то время как я вяло хлопаю в ладоши, пусть и изо всех сил пытаюсь проявить энтузиазм. Пока внимание приковано к парню в центре, кто-то касается моей спины и обвивает рукой талию. От испуга я вздрагиваю, чувствуя ускоренное сердцебиение и прилив крови к щекам. Поворачиваю голову в сторону Коллинза, выражение лица которого остается прежним, будто бы он сделал что-то обыденное, на автомате, вроде выключить свет в комнате. Ощущая дикий дискомфорт, отодвигаюсь от парня, делая шаг в сторону. Нужно уходить отсюда, причитает внутренний голос, и я полностью с ним согласна. Большое количество людей утомляет меня, заставляет чувствовать себя не в своей тарелке. Все, что требуется, это подгадать момент — и сбежать. Ноа косится на меня, оскалив зубы, а я стараюсь сделать вид, что не замечаю этого.

Ребята говорят о всякой бессвязной ерунде, пока я, молча, слушаю их, изредка оставляя реплики и стараясь держаться на расстоянии от чересчур самоуверенного футболиста. Музыка становится громче, люди безумнее и развязнее, появляется запах табака, пробуждающий скручиваться желудок; вместе со всем этим увеличивается и желание поскорее выбраться туда, где я чувствую себя комфортно.

— Ноа, да обними ты уже Тею! — усмехается второй друг Коллинза, Трэвис. Все остальные начинают ему поддакивать, в том числе и мои друзья.

Ноа без проблем тянет меня к себе, крепко прижимая рукой. Тысячи вулканов одновременно взрывается во мне, заполняя лавой все внутри под завязку, в глазах пылает пламя злости и раздраженности. Приложив силу, отталкиваю парня, вырываясь из хватки, пробормотав, что мне нужно в туалет. Почти что бегу к выходу, ожидая, что Ария и Холли поплетутся следом. Если бы они так поступили, то стали бы первыми, на кого выльется мой гнев. Это все их вина. Они познакомили меня с этим болваном, они притащили меня сюда и это они ни разу не спросили моего согласия! Может, стоило бы на них накричать, чтобы поняли? «Да, я хочу накричать на них!» — скандирует голос в голове. «Но ты все равно не сможешь накричать на них, насколько не была бы зла», — подводят итог мысли.

На улице ничуть не прохладнее, чем в доме. Воздух теплый и спертый, даже не смотря на то, что солнце уже давно село, и все же это намного лучше, чем находиться внутри. Иду по выложенной крупным камнем дорожке, пересекая границу территории, огражденной высоким чугунным забором. Только тогда злость отступает и чувствуется свобода. Не оборачиваясь на забитый, как консервная банка дом, иду в направлении того места, куда могу добраться и с закрытыми глазами.

Мягкая трава, устланная ковром на земле, щекочет пальцы ног, припадая к земле под весом тела, она переливается серебром от света луны, будто бы это не трава, а самый настоящий шёлк. Ночные сверчки разлетаются в стороны, чувствуя приближающуюся опасность, притаившись меж травинок до тех пор, пока устрашающее чудовище невообразимых размеров не будет достаточно далеко. Почерневший от ночной пелены Холм громко стрекочет свою вечную древнюю мелодию, успокаивающую в человеке такую же древнюю частичку. Это то место, откуда не видно ни домов, ни бесконечных линий фонарей вдоль дороги, не слышно надоедливого тарахтения машин… Деревья, которыми усеян весь парк, скрывают меня от остального мира, словно возведенная стена. Здесь давно не разливают свет фонарные столбы возле деревянных скамеек, но мне это даже нравится. Свет фонарей приглушает свечение той основной причины, по которой я прихожу сюда почти каждую ночь лета. Из-за созданного человеком электрического света звезды не светятся так ярко, а вот когда его нет, бездонное небо оживает, оно будто бы движется в своей собственной динамике, переливаясь серебряными обработанными небом как океаном маленькими осколками огромного зеркала.

Я смотрю на луну, звезды и мысленно рассказываю им обо всём затаившемся внутри, в буквальном смысле изливая душу, или же просто разговариваю, как в кругу давнишних друзей. Это происходит невольно, само собой. Ты просто смотришь наверх на освещенную серебряным светом бесконечность, пытаясь что-то увидеть среди разделенных расстояниями в сотни и тысячи световых лет мерцающих надежд и мечтаний. Придаешься ей, воображая себя где-то там же, цепляющимся за всевидящий серп. Они никому не расскажут, они поймут и поддержат. Когда останешься наедине с небом, понимаешь, что тебе больше ничего не нужно.

Иногда мне кажется, что любовь к звездам самая сильная. Любить что-либо больше просто невозможно. Они гаснут и мерцают, пересекают бесконечную черноту в мгновение ока, унося за собой десятки тысяч желаний. Возможно, падающие звезды не гаснут и не исчезают, путешествуют из одной вселенной в другую, так же, как люди сменяют свое место жительства, или путешествуют по миру, так и звезды не могут подолгу находиться на одном месте. Иначе как объяснить появление новых, и угасание старых? Глядя на звезды, хочется мечтать и верить в то, что мир вокруг действительно прекрасен, и состоит эта красота не из больших вещей, а из маленьких деталей.

Кинув рядом туфли, ложусь на прохладную траву со сладковатым запахом, подложив руки под голову и позволяя глазам наполниться самым прекрасным блеском, который они только видели, позволяя телу, наконец, расслабиться, успокоиться, вдохнуть полной грудью. Я досконально изучила карту звездного неба и теперь с легкостью могу найти любое созвездие в западном полушарии. Ночами я лежу здесь, на этом самом месте, слушая симфонию цикад и находя созвездия, считая количество небесных светлячков в каждом, приводя свои мысли в порядок. Вот то самое место, где мне нравится находиться больше всего на свете. Этот Холм — мой второй дом.

Я не ненавистница людей и общества, просто мне нравится быть наедине с собой. Быть немного замкнутой не плохо и не странно. Это нормально — быть погруженной в свой мир и пытаться сохранить его. Да, я держу людей на расстоянии и очень редко кого подпускаю достаточно близко, даже родных, но это не значит, что я социофоб. Я могу открыться, только когда почувствую легкий толчок в груди и услышу шепот: «Не бойся, тебя поймут. Все будет хорошо.» Я не открываю душу многим просто, потому что люди разучились слушать и по-настоящему понимать, не пытаясь сделать, пустую попытку утешить других людей, а есть и такие, кто просто посмеется в лицо, притворившись на минуту другом. Люди разучились быть настоящими. Лицемерные, двуликие статуи все больше и больше заполоняют нашу планету.

Я беспечно плыву по синей воде среди звёзд уже достаточно долго. Конечно, остаться ещё на какое-то время не составит труда, я бы с удовольствием, но путь до дома Гиллисов тоже отнимет примерно час ходьбы, может даже чуть больше. Сменив лежачее положение сидячим, чувствую тягу вновь лечь и поплыть с умиротворяющим течением в неизвестность, она так и манит, поэтому как можно быстрее надеваю туфли и встаю. Глубокий вдох и выдох, омывающий лёгкие. Прикрытые на секунду глаза. «До завтра, Холм».

Спускаюсь вниз с небольшой горки, размышляя над тем, вернулись ли уже с вечеринки Холли и Ария, или ещё нет, и если вариант «нет», то, как попаду в дом, ключа нет и родителей подруги тоже сегодня нет.

Где-то вдалеке слышится приглушенный вопль, заставляющий напрячь слух и идти медленнее. «Кого-то убивают!» — выбрасывает инстинкт самосохранения. — «Разворачивайся и делай ноги, пока не поздно!» «Вдруг кому-то нужна помощь?!» — начинает частичка альтруизма. «Интересно, что там происходит?» — протягивает непоколебимое любопытство. На самом деле, все те ночи, что я здесь была, ни убийств, ни ограблений, ни даже спящих на скамейках бродяг тут не было. Эти крики — первая подобная вещь, происходящая здесь. И, тем не менее, сердце мастерски отбивает чечетку в груди, то сжимаясь, то разжимаясь, мурашки пробегают по спине, желудок скручивается в узел. Что-то заставляет меня чуть нагнуться, идти осторожнее, словно крадущийся хищник. Я могла бы убежать, но любопытство и есть та вещь, которая когда-нибудь не приведет меня ни к чему хорошему.

Чем дальше отхожу от холма, тем громче и четче становятся слышны звуки, напоминающие истошные вопли, под завязку наполненные страхом. Нахмурив лоб, ускоряю шаг и следую дальше.

Вдали появляется черный силуэт, быстро увеличивающийся в размерах и движущейся в мою сторону. Кажется, это тот самый человек, источник шума, и он бежит со всех ног. Расстояние между нами было не больше ста метров, когда слова стали различаться:

— Эта собака меня сейчас порвет! Помогите! А-а-а!

Парень чуть-чуть отклоняется, и тогда я вижу, что за ним гонится массивный ротвейлер, разинув огромную пасть и клацая белыми зубами, от чего слюни разлетаются по обе стороны рта.

— Беги! Беги! — орет бегун, почти что настигнув меня.

Ощутив укол страха, и почувствовав слабость в ногах, разворачиваюсь и со всех ног бегу в обратную сторону, точно как велел инстинкт самосохранения в начале. Впереди есть забор, там собака точно не достанет, вспоминаю на ходу. Задыхаясь из-за сбитого дыхания, стараюсь делать рывки с помощью рук как можно больше. В висках стучат барабаны, ветер путается в волосах, пока легкие разгораются жгучим пламенем. Визжу, запнувшись о камень, но добавляю скорость, пусть большой палец ужасно болит. Первым на забор прыгает парень, карабкаясь до самого верха и подавая мне руку.

— Скорее!

Озверелый ротвейлер находится всего в метре от меня, и когда я делаю рывок вперёд, цепляясь пальцами за режущую кожу решетку, чувствую горячее дыхание на ноге. Переполненная проносящимися по венам адреналином, взбираюсь на верхушку, намертво вцепившись в металлическую трубку. Сердце бешено колотится, предупреждая, что вот-вот выпрыгнет из груди.

Пес злобно лает на нас, задрав свою здоровую морду, тяжело дыша и брызжа слюной во все стороны. Я и незнакомец тихо сидим на верхушке, слышно лишь наше тяжелое дыхание, но через пару минут раздается громкий смех, начавшийся так внезапно, словно выстрел из пушки.

Примечания

1

Одноименный роман английской писательницы Джоджо Мойес.