Исара

Стелла Аровски

Планета и всё человечество сталкиваются с катастрофой невиданного масштаба. Некая Стена разделила Землю на две части. Преодолеть её невозможно и она уничтожает всё, захватывая Землю.Михаил теряет дочь, а его родные оказываются во власти Стены.Когда личное и глобальное войдут в диссонанс, что решит Михаил?

Глава 5. ЯДЕРНАЯ И БРАСЛЕТОЧНИКИ

Эхолоты молчали и непреклонно показывали, что «стены» нет, не было и вообще — чего панику то подняли?

Попытки подкопать «грань» уже забросили не только в России. Все главы государств ждали, что будет на Плавниковых островах. Кто-то в овальном кабинете за чашечкой кофе, кто-то, просто нервно блуждая по прямоугольному. Расчёты учёных о вреде ядерного взрыва и километрах убитой экосистемы не рассматривались. Убрать «стену» любой ценой!

Почему в те моменты никто не предложил просто подождать, сейчас уже не сказать. «Стена» расценивалась мировым сообществом, как преграда к нормальной и привычной жизни. Располовиненная планета, по сводкам новостей и обрывкам ромашкового радио, ждала информации от правительства. Правительство ждало прибытия нужного самолёта с боеголовкой на заданную точку. Боеголовка просто ждала, когда её наконец-то сбросят. Вести с полей не заставили себя ждать.

Взрыв мощностью двадцать килотонн дал зону полных разрушений в радиусе одного километра.

Было разрушено и стёрто с лица земли всё, что только могло быть разрушенным и стёртым. Всё. Кроме «стены».

С другой стороны Плавниковых островов тоже все ждали взрыва: и люди, и натыканные в землю датчики. Взрыва не было, как не было никаких шумов, никакой информации, никаких световых или тепловых эффектов. Люди решили, что раз «стена» пошла, то и взрывать её не стали, о чём и рапортовали в вышестоящие структуры.

В этот момент многое стало и понятно, и непонятно одновременно. Возникли вопросы, о которых даже не думали. Стали неважными вопросы, о которых думали много.

Движение «стены» ввергало в панику, оно было плавным, всепоглощающим, сначала медленным, потом всё быстрее и быстрее, к тому же смена цветов самой «стены» тоже давала понять о каких-то запущенных процессах… и запущены они были далеко не людьми.

Одновременно с этой информацией начали сбор сведений о скорости передвижения «грани» и свойствах браслетов.

С первым всё было понятно: натыкали датчиков, сели, покурили и вуаля. Скорость была измерена, и её значения различались на всём протяжении восемьдесят пятого меридиана. В районе экваториальной линии около восьмидесяти трёх километров в час, на двадцатой параллели — семидесяти восьми километров в час, а на пятьдесят шестой параллели — примерно сорок три километра в час.

С галактической точки зрения, передвижение радужной «грани» было крайне тихим. Для людей на экваторе — просто галактическим!

***

— Надя! Бегом хватай своего зайца! — командовал сын. — Пап, где твои документы?

— На полочке рядом с бельевым шкафом, — я пытался собрать последние стратегические запасы денег и печенюшек в дорогу. — Наденька! Оденься потеплее! Пашка, одеяла и куртки захвати!

Так быстро мы, наверное, последний раз собирались, когда опаздывали на самолёт до бабушки в Питер.

— Пап, а мы куда-а-а? Я чай хочу! Мы к маме? Пашааааа, нельзя зайца за хвост! Ему больно. Где мои туфельки новые? Я не поеду без туфелек!

— Надя-я-я-я! — перекрикивая друг друга, орали мы с Пашей. — Какой нафиг чай? Какие туфли? Бегом в машину!

— Голу-у-убенькие… — протяжно отвечала дочь, сидя на табуретке и махая ножками в воздухе.

Схватив в охапку Надю, Пашка намотал на руку поводок с прицепленной к нему Машей, той же рукой схватил поводок Стёпки и побежал к машине. Я на бегу выключил свет (мама так учила), присел на дорожку, закрыл дверь и, надевая на ходу кроссовки, выскочил за ними.

Куда ехать, даже не думали, пока просто подальше от «грани». О том, что она тоже начала движение, мы даже не подозревали. Пашина истерия по поводу браслетов передалась мне, он прям побелел от паники, я так себе… усердно делал вид, что очень страшно, хотелось реабилитироваться в глазах сына и доказать ему, что к «стене» мы с Надюшей не ходили. Надя на заднем сиденье спокойно обняла собак, зайца и, укрывшись одеялом, заснула.

Половина первого ночи… трасса пустая, вот только город позади нас мрачно темнел. Практически во всех районах уже отсутствовало электричество, и лишь «стена», насколько хватало глаз, озаряла всё вокруг голубым мерцанием. Нас не заправили на ближайшей заправке благодаря отсутствию электроэнергии, но с удовольствием залили полный бак в ста километрах от Томска. Я молча смотрел в лобовое стекло, и мысли в голове крутились самые разнообразные:

«Как там Надюша на заднем? Удобно ли ей?»

«Вера жива или нет?»

«Почему у меня есть браслет, а у детей нет…»

«Дорога плохая, выбоины, так и колесо недолго оторвать»

«Какой красивый браслет, да и „стена“ сама по себе симпатиШная»…

«Жаль, что не успел к стоматологу, зуб что-то ноет»

«Двигатель работает как-то неровно…»

«Э-э-э-эх, где денег на кредит взять?»

Всю дорогу мы молчали, радужный свет нас не отпускал, и вот тут Павла осенило:

— Она движется за нами…

— Ага, — хмыкнул я, — преследует. Не говори глупостей.

— Движется, — спокойно сказал Паша.

— Браслеты будет отбирать, — всё ещё ёрничал я.

— Пап, я серьёзно. Она не отстаёт от нас и не становится дальше.

— Ну в самом деле, Паша! Мы едем сто двадцать километров в час, она должна не двигаться, а прям лететь за нами получается.

— Значит, летит, — Паша достал пачку сигарет и закурил.

— Ты куришь? — я нажал на тормоз с такой силой, что Надя чуть не упала с заднего сиденья.

— Пап, поехали. Тебя сейчас, и вправду, больше интересуют мои зависимости? — отрешённо сказал Паша и стряхнул пепел в приоткрытое окно.

— ПА-ША! Мне фиолетово на твои привычки, имей совесть, хотя бы при мне не курить! — от его наглости я перепутал передачи, и машина, чихнув, заглохла.

— Всё к одному, — злостно дёрнув ключи, стал крутить стартер.

Стартер, немного кряхтя, показывал мне, что у него тоже начался перекур.

Я психовал… стартер вредничал… сын молчал… дочь опять уснула. Руки опускались, и от бессилия перед ситуацией на глаза наползали слёзы. Усталость давала о себе знать.

— Пап, — тихо спросил Паша, — почему у меня и у Нади нет браслета?

Смотря в лобовое стекло, я устало пожал плечами.

— Просто как-то странно. Можно было бы подумать, что только у взрослых есть, но у мужиков с тех двух заправок браслетов не было. И у водителей трёх встречных машин. Их салон не светился, как наш, от твоего браслета.

— Паш, я откуда знаю? У меня информации столько же, сколько у тебя. Мы ведь всё время с возникновения «стены» практически не расставались. Я, правда, не знаю.

— Как там мама?

— Не знаю, сын. Но я думаю, что, как и мы, она попытается уехать из города.

— Чёт я переживаю за неё, — устало сказал он.

— Паш, она взрослая, она умная! Она реально не будет сидеть на месте. Твоя мама в прошлом — прекрасный проектировщик и стратег! Да она фору всем нам даст, и машина у неё помощнее нашей.

— Он мешает тебе?

— Кто?

— Браслет?

— Нет. Я его даже не ощущаю.

Паша протянул руку к моему браслету, аккуратно ткнув в него указательным пальцем, резко одёрнул руку.

— Аа-а-а-ах! — он засунул кончик пальца в рот. — Он обшёг меня! Шмотри! Блин, на, шмотри!

Паша высунул палец изо рта и показал мне: в том месте, где он коснулся браслета, отсутствовала кожа и уже начинала проступать кровь.

— Как? — крикнул я, выбегая из машины к багажнику, где уже года два валялась автомобильная аптечка.

— М-м-м-м… — мычал сын, пытаясь найти хоть какой-нибудь холодный предмет, чтоб приложить к нему палец.

— Да как так-то? Да он реально не мог! Да у меня полруки бы уже сгорело! Паша, смысла нет обманывать тебя! — как попугай приговаривал я, роясь в аптечке. На самый счастливый случай там была ампула лидокаина. Надломив её, я капнул пару капель сыну на ожог.

— М-м-м-м… — продолжал мычать Паша.

— Отпускает? — обеспокоенно спросил я.

— Да фиг знает. Вроде полегче.

Паша уставился в окно и вдруг снова подпрыгнул на месте так, словно у него на сиденье лежали ещё три браслета.

— Я ЖЕ ГОВОРИЛ! — закричал он, показывая обожжённым пальцем назад.

Выйдя из машины и посмотрев на «стену», сразу было заметно, что Паша прав. Она точно двигалась! Появлялось ощущение, что радужное сияние не просто стоит за нами, а на фоне пустынных дорог и чёрного неба словно падает сверху.

— Да ну, бре-е-ед! — бормотал я, на ходу уговаривая стартер выйти из продолжительного перекура.

Стартер услышал меня, двигатель заурчал, и я рванул машину вперёд. Надя проснулась, толкнула в бок Машку, которая, зевнув, нежно лизнула щёчку девочки и, решив не останавливаться, лизнула шею, плечо, руку и всё остальное.

То, что мог выжать из себя мой уже не молодой автомобиль, это сто шестьдесят километров в час, но я так жал на педаль газа, что стрелка спидометра колыхалась в районе ста восьмидесяти.

***

Связь с миром, да и в пределах той же России, оборвалась окончательно. Сотовые затихли, телевизоры потухли, современные радиоприёмники шипели на всех волнах. Небольшие обрывки информации о событиях в разных точках планеты могли принимать и передавать только заядлые радиолюбители, у которых где-то в чулане чудом сохранились радиоприёмники старой закалки — на длинных волнах.

Когда-то давно это был единственный способ радиовещания, и теперь эти приёмники стали на вес золота. Точки вещания, законсервированные когда-то правительством при переходе к спутниковой системе, в срочном порядке расконсервировались и запускались в действие, а радиолюбители в сёлах и деревнях, куда не дошла ещё эра коротких волн и спутников, ликовали. Настал их час! Однако скорость передвижения «стены» говорила об обратном — час всей планеты закончился!

«Стена-грань», как плотный и переливающийся туман, катилась по земле… Дома, машины, автострады, животные и стаи птиц — всё уходило в голубоватые переливы. По мере её движения были замечены ещё странности, которые логике не поддавались, хотя кто уже думал о логике?

Ни одно животное не замечало и даже не обращало внимания на столь быстро передвигающийся объект, как «стена», но вот с людьми происходили непонятные метаморфозы. Те, кто были ближе к «стене», в момент начала её движения даже не успели передать собратьям свои ощущения: они окаменели, замерли, как в игре «Море волнуется раз…», без возможности сделать хотя бы шаг, медленно загорались белым пламенем и сгорали. Кто-то сгорал быстро, кто-то горел долго. Онемение охватывало человека примерно за семь километров от «стены». По словам очевидцев, обездвиженный человек мог дышать, шевелить глазами, но абсолютно не мог говорить и двигаться, впрочем, люди с браслетами могли передвигаться в районе «онемения» абсолютно свободно, но их были единицы.

Они бродили с отрешёнными глазами среди онемевших, пытаясь заговорить с ними и даже вытащить из опасной зоны, только вот скорость движения «грани» не позволяла это сделать. К слову сказать, в этом же «радиусе онемения» переставали работать все электронные и даже механические устройства. Ну кроме гужевой повозки. Автомобили не заводились, часы останавливались, у самолётов шёл отказ всех систем. Покинуть зону «онемения» было невозможно — без браслета.

Такое инопланетное, не иначе, украшение было не в тягость для носителей: они беспрепятственно позволяли надевать и снимать одежду, растворяясь в ней на мгновение, как дымка, и снова фокусируясь вокруг руки, а попытки избавиться от браслета были безуспешны.

Конец ознакомительного фрагмента.