Друзья

Стефан Факеер (2024)

Друзья — это книга о мужчинах с повышенным интересом к женщинам — моих друзьях: не ревнивых и холостых; они внимательны, заботливы и не опасны; бывают чересчур навязчивы, но этим они поднимают статус женщины в ее глазах.Жизнь бабника — это не спорт, — им не с кем соревноваться; их окружение — это женщины и несколько друзей, которым не известно мастерство флирта.В этой книге собраны истории бабников разных возрастов: от 20 до 60 лет — от советских времен до наших дней. Объединяет эти истории открытость и удовольствия, которые получают главные герои романа. Да, в каждого из них можно влюбиться, и каждый из них кому-то разбил сердце, но каждый дамский угодник открыто говорит то, что он чувствует и испытывает.От автора: Краткая инструкция:1. Имена героев вымышленные, сходство может быть случайным.

Глава 1. Макей

Если вы хотите иметь много денег — имейте богатых друзей. Если вы хотите иметь много женщин — имейте друзей бабников. Если вы хотите иметь то и другое — станьте султаном.

Первый мой друг бабник — это Макей — Андрей Макеев. Познакомились мы в драке: его дубасили трое у ДК на улице Ленина в Красном селе под Ленинградом. Я впрягся за него, со своей дурацкой справедливостью: трое на одного — не честно. Подружились. Нам по 20 лет — мы ровесники. Я только демобилизовался из Советской армии и три месяца мог не работать… по тем законам.

Оказалось, что один из нападавших — брат девушки, которую Макей склонил и бросил, но это выяснилось позже. Мы с Андреем одного роста и телосложения, — он местный и шибко похож на популярного тогда актера — Дмитрия Харатьяна — главного героя в фильме “Зеленый фургон”, премьера, которого только прошла по кинотеатрам страны. Его фотография украшала обложки многих журналов, а открытки с его лицом продавались во всех киосках “Союзпечать”. Сходство было невероятным: черты лица, прическа, родинка — все на месте. Разумеется Макей этим пользовался — ни дня без женского внимания. Обычно начало было таким:

— У тебя деньги есть? — интересовался он.

— Да, — отвечал я на самый часто задаваемый вопрос от Макея. Отец учил: у мужчины всегда должны быть деньги — отца я любил и слушал его — поэтому у меня всегда были деньги.

— Надо бухла взять, в общагу к ткачихам пойдем, — неудобно с пустыми руками, — объяснял он.

Все его мысли, разговоры и действия были связаны исключительно с женщинами. Телефоны тогда были в виде железных будок и звонок стоил 2 копейки; в общежитии телефон находился только на вахте, через которую проход для нас был закрыт — особенно для Макея. Я покупал две бутылки красного полусладкого грузинского вина: Хванчкару и Киндзмараули, — и мы шли к общаге ткачих.

Подойдя к зданию, он бросал маленький камушек в знакомое окошко, тут же в окне появлялись лица девиц. Они открывали окно и спускали вниз связанные простыни; мы сначала лезли по газовой трубе, а потом, с помощью связки из простыней, забирались в окно. Ему всегда были рады все девушки, и больше всего радовались те, которым не светило поиметь его. Обычно встреча начиналась так:

— Макей, ну где ты был? Я так скучала!

–…и я! — говорила соседка по комнате.

–…и мы! — заглядывали девицы из соседних комнат.

— Аннушка, прости, — прости, любовь моя! Я был очень занят. Никита, скажи… — он обращался ко мне за поддержкой.

— Привет, Никита. А ты местный? — интересовалась Татьяна. Жилищный вопрос стоял и тогда… не падая.

— А что вы нам принесли? Ой, винишко, сладенькое… — Ирина читала этикетку на бутылке Хванчкары.

— Никита, наливай, — командовал Макей.

Мы — два гусара — на полк ткачих. Макей — с известными чертами лица, всегда был центром внимания у прекрасных дам. А мне доставались все остальные — скромные и незаметные — их было заметно больше, — и я не тужил; тем более, что девушкам больше нравилась Хванчкара с оттенком карамели и миндаля — такое же сладкое и притягательное, как они сами. А мне больше по душе был Киндзмараули со своими нотами вишни и граната — такой же страстный и запоминающийся, как я сам.

По моему, Макею было все равно что пить — это не самое главное для него. Главное — это красивые и грудастые женщины, в обществе которых он заводился и преображался. Иногда в одной рубашке, иногда в накинутой на голое тело простыне, он расхаживал по комнате и восхищался одной из своих пассий:

— Моя милая Аннушка, ты — мое солнышко, моя радость и вдохновение. Ты такая прекрасная и особенная, — я не могу перестать думать о тебе ни на минуту. Даже когда я занимаюсь своими делами днем или погружаюсь в сладкий сон ночью — ты всегда со мной в мыслях.

Ах, любовные слова! Какие же они сладостные и романтичные! Когда сердце полно чувств и эмоций, слова летят сами собой, как бабочки весной. Пассаж Макея наводил трепет на присутствующих девиц — глаза их горели, а груди наполнялись любовным соком. Он продолжал:

— Твоя улыбка — это лучик света, который освещает каждый мой день. Твои глаза — это океан чистой любви, в котором я тону без остатка. Твоя нежность и забота заставляют меня чувствовать себя самым счастливым человеком на Земле.

Откуда в нем эта патетика — этот восторженный тон — мне было не понятно. Но всё: внешний вид, интонация и его слова, — буквально сводили барышень с ума. Кто-то из них смотрел на эту сцену восторженно, кто-то со слезой, — а некоторые называли меня Андреем, когда выключался свет: ну, Андрей, так Андрей! За ночь я бывал Андреем 4 раза, а Никитой только раз. Приходило время доказывать свою любовь страстью, а страсти в 20 лет хватало на этаж ткацкого общежития.

Да, я застал то время, когда еще не пришла мода заниматься сексом при свете. Во тьме скрипели железные пружинные кровати под стон и крики милых дам. Зависть других девиц проникала сквозь стены и чувствовалась кожей. Похоть густым туманом висела в коридорах ткацкого общежития и требовала воли. Включался свет и начинался второй акт ткацких утех. Макей продолжал:

— Любимая, позволь мне продолжать думать только о тебе, моя прекрасная Аннушка. Любовные слова не передадут всей глубины моих чувств к тебе, но они хотя бы попытаются. Ты — мое все, и я счастлив, что ты рядом со мной.

— Макей, любимый, я так рада… а ты меня не обманешь, как Машу, Таню, Лизу и Зину? — переживала его соседка по койке. Макей, будто бы ее не слышал и продолжал:

— Пусть каждый день будет наполнен любовью и нежностью, и пусть наша история продолжается счастливо и безмятежно. Только о тебе я буду думать всегда, моя прекрасная Аннушка. Люблю тебя до безумия! — сомневаться в его словах было бы нелепо.

Снова выключается свет, снова скрипят кровати… Нет, мы не были спортсменами, — здесь надо иметь здоровье. Почти каждый день мы забирались на второй или третий этаж общаги, выпивали по пол бутылки вина и радовали своим присутствием прекрасных дам — утехи продолжались до утра. Потом наши подружки уходили на работу или учебу, а мы оставались спать в их кроватях. Дня через два-три, — обычно днем — мы выходили через вахту под недовольные взгляды вахтерши.

Самое неприятное для меня — это ссоры между девушками из-за Макея; за них некому было заступиться — все они приезжие — поэтому они сами выясняли отношения между собой, — побеждала сила. В некотором роде, я был для многих из них — священник, которому можно было рассказать свои тайны и поделиться мыслями. Утешал я их известным способом — многим помогало.

Конкуренции у нас не было вовсе — это было удивительно. Сотни свободных молодых красивых девушек и столько же парней, которые так же, как Макей, жили в Красном селе и еще больше жили в общежитиях, — они не встречались. Вернее они встречались на “танцах” по выходным дням в ДК на проспекте Ленина, тогда была популярна песня “Я московский озорной гуляка”.

Я московский озорной гуляка.

По всему тверскому околотку

В переулках каждая собака

Знает мою легкую походку.

Встречи их были какие-то киношные, как в фильмах того времени: подрыгаются в ритм, покружатся парами под медляк и обсуждают друг дружку вдоль стеночки. Я понимал, что все мы живем по книжкам и кинофильмам, — копируем персонажей. Своей жизнью создавать продолжение прочитанных книг и просмотренных фильмов в реальной жизни тогда получалось не у всех.

Когда в зал входил Макей, его обступало несколько парней и девиц, — создавался большой круг; каждому было интересно с ним поговорить, — показать другим, что он с ним знаком. Он никому не отказывал, — здоровался, обнимался, целовался. В перерывах все выходили на улицу, курили и распивали спиртное. Разговоры велись о том, кто с кем “ходит” — встречается.

Финал таких гульбищ для нас с Макеем был один — мы лезли в общагу к ткачихам, поварихам или к малярам и штукатурам. Общежитие штукатурщиц находилось на краю Красного села, поэтому мы там бывали редко. Общежитие ткачих располагалось недалеко от Дома Культуры, и было открыто для нас через окна обычно по выходным дням. Поварихи жили у въезда в Красное село и были рады нам всегда, а мы им, когда сильно оголодаем.

–

Общежитие поварих и кондитеров находилось рядом с кинотеатром “Экран”. Вход для нас с Макеем был открыт только ночью через окно. Это нас не останавливало, а даже наоборот заводило и подбадривало. Мы шли туда, как на ночную вахту — работа не хуже любой другой — в СССР все специальности в почете. Огромным плюсом и дополнительной мотивацией было то, что там всегда было что поесть, а выпить мы брали с собой.

В одной комнате проживало три поварихи и, чтобы никто не настучал и никому не было обидно, в ночных утехах принимала участие соседняя комната. Девушки были разные не только внешне, но и по темпераменту и силе. Мне запомнилась Зина из Новокузнецка с фамилией Кострец, — Зина Кострец — хорошая фамилия для повара. Она, сунув руку мне в брюки и разминая мое хозяйство, учила свою подругу влюбленную в Макея как ей действовать:

— Ты кто? Ты баба — значит наседка на яйцах своего мужика. — Зина покосилась на меня, я кивнул. — Собирается мужик на работу — отсосала. Пришел мужик с работы — оттрахала; и так, пока ходить может. Капризничает — дай сисю. Геройствует — хвали и поддакивай. Умрет — похорони и поминай.

— Макей меня не любит… он мне изменяет… — причитала влюбленная подруга.

— Дуреха, нагуляется — полюбит. Куда он денется… все они кобели такие. А ты возьми его за это место, — Зина слегка подняла мой пах вместе со мной, — и скажи: любовь у нас с тобой Андрей — не протився.

Не знаю, как Макей, но для меня все девушки были красавицами и умницами, — все они были свежими и натуральными без силикона и ботокса. Я никого не выделял и не обижал — доставался всем.

–

Иногда мы заходили домой к Макею — двухкомнатная квартира в хрущевском доме. Его мама — Раиса Захаровна — кормила нас вареными макаронами обжаренными на сливочном масле с яйцом. Мы с удовольствием съедали этот деликатес, запивая черным сладким чаем. Его мать интересовалась жизнью сына и спрашивала его:

— Андрей, ты устроился на работу? Смотри, тебя посадят, как твоего отца, — за тунеядство, либо в армию заберут.

— Не заберут, — отвечал Макей.

— Так ты нашел работу? — не унималась мать.

— Нашел, — врал сын.

Раиса Захаровна знала, что я отслужил в армии, — у меня есть специальность и я зарабатываю деньги самостоятельно. Разумеется, она не знала как я их зарабатываю, но постоянно ставила меня в пример своему сыну:

— Андрей, смотри на Никиту — имеет специальность, работает.

— Я смотрю, — отвечал Макей.

Разумеется, Макей ни о какой работе не думал, — он вообще ни о чем не думал, кроме женщин. Он никогда меня не спрашивал чем я занимаюсь. Однажды я его спросил:

— Андрей, кем ты хочешь стать? — это глупый вопрос, поскольку каждый человек уже представляет самого себя, но тогда это звучало вполне нормально.

— Я хочу, чтобы все было так, как сейчас. — Ответил он и продолжил, — Никита, знаешь, когда я смотрю на женщин, я вижу их голыми — всех голыми, и не важно зимой или летом, в купальнике или в шубе, — я их всех вижу голыми. — Он выдержал паузу и засмеялся.

Таким даром, как у Макея, я не обладал, поэтому еще до армии получил строительную специальность, и начал потихоньку, но весьма успешно спекулировать разными дефицитными товарами. Тогда с товарами народного потребления было напряжно, и имея некоторую смелость и малость начального капитала можно обеспечивать себе безбедную жизнь. Поскольку я имел то и другое, — такую жизнь я себе обеспечивал.

–

В мае стало тепло, девушки оголились, — дневные посиделки переместились в парки, и лазить в окна стало легче. На скамейках собирались группы молодых ребят, которые часто распивали портвейн"Агдам"по 2 р 02 коп за “огнетушитель”. Мы были постоянными участниками таких посиделок и, надо отдать должное Макею, он никогда не хвастал своими подвигами. Самые рослые парни догадывались о его похождениях, и гордились знакомством с ним: мой друг переспал со всеми девушками Красного села, — было написано на их довольных лицах, будто бы они сами это сделали.

В июне мы собирались на Безымянном озере — программа была похожая, — добавилось купание. Где находится Макей можно было легко определить по количеству человек в компании — его окружало всегда много людей. Парни и девушки разделялись на пары, мне было трудно определить с какой из девушек не переспал Макей. Он всегда что-то говорил: либо тост, либо восторженно о ком-то, либо предлагал скинуться на Агдам. Он никогда не говорил о ком-то плохо и не принимал участие в обсуждении кого-то. Герой-любовник.

Как-то в нашей тусовке появились две новые девушки: София и Марина — они были местные. Софья рыжеволосая длинноногая породистая девица с претензиями, — ей постоянно что-то не нравилось: то Агдам она не пьет, то стакан ее не устраивает — ей нужен бокал. Капризная лошадка. Я ожидал, что Макей ее поставит на место, но вышло наоборот — он стал за ней ухаживать и исполнять ее прихоти. Это было неожиданно. Марина ее подруга — нормальная девушка.

Спустя несколько дней у Софии в квартире состоялась вечеринка, ее родители уехали на дачу: четыре девицы и четыре парня, много вина и шампанского. Квартира трехкомнатная — простор, после комнат в общагах. Макей вился вокруг Софьи, — обычно было наоборот. Я тогда впервые увидел настоящую фурию, которая требовала подчинения… и ей подчинялись. Голос ее был властным, стан гордым, рыжие волосы спадали с плеч, она распоряжалась:

— Макей, стол надо сдвинуть сюда. Здесь будем танцевать. На столе должен быть только хрусталь, его можно взять из серванта. Открывайте шампанское!

— Соня, пошли в спальню, — не терпелось Макею.

— Не называй меня так, — не люблю. Я София!

— Софа, милая, извини, — оправдывался он.

— София, — Макей, — София! — повторяла она.

— Да, любимая.

Они уходили вдвоем в спальню. Видимо, для Макея это был вызов, — и он принял его. Меня выбрала Марина, мы долго танцевали, пили шампанское и, впервые, мы говорили не о Макее, а обо мне. Да, я поймал себя на мысли, что с теми девушками, с которыми я делил их кровать, я говорил о Макее, а с Мариной мы говорили даже не о ней, а обо мне. Я впервые был кому-то интересен. Все бывает в первый раз. Мне нравилось врать о себе:

— Я математик, — будущий ученый, стипендия небольшая, так я “спортлото” обыгрываю — тем и живу. У меня схема есть, которая кормит меня.

— И много выигрываешь? — интересовалась она, скорее для разговора.

— На жизнь хватает.

— Говорят ты в армии служил?

— Кто говорит? — мне было интересно, кто, кроме Макея, знает о моей службе в армии.

— Ребята говорят, — ответила она. Видимо у парней это был больной вопрос, который я закрыл раз и навсегда.

— Да, служил — переводчиком в Германии, два года. — Здесь я сказал правду, которая была похожа на выдумку.

— Ты знаешь немецкий? — она сообразительная, — подумал я.

— Да, говорю на военные темы: гитлер капут, хенде хох.

Она красиво смеялась над моими шутками. Странно, я впервые за два месяца забыл о Макее и мне никто о нем не напоминал. Мы стояли с ней на маленьком балконе с шампанским в хрустальных фужерах и я говорил на вольную тему человеку, который меня слушал, не перебивал и смеялся. Это было очень запоминательно. Далеко заполночь я проводил ее до парадной, мне не хотелось мешать новые для меня отношения со старыми Макеевскими.

— Ты где был? — спросил меня Макей, когда я вернулся.

— Решил узнать, где Марина живет.

— Влюбился? — улыбнулся он.

— Да.

— Соня моя, — сказал Макей, но что-то мне подсказывало, что это не так или даже наоборот — София прибрала Макея к своим рукам.

— Было бы нелепо… как-то по другому, — сказал я.

Две пары ушли и мы остались втроем, Макей с Софией спали в спальне, а я на диване — впервые за долгое время — один на диване. Почти всю весну я проводил ночи вдвоем с приезжей красавицей на ее узкой скрипучей железной кровати, которыми снабжались общежития. Днем спал на той же проваленной пастели. Иногда у кого-то в квартире, но тоже не один. Тут же было все по человечески — я оценил комфорт. Квартира, в которой мы находились, была обставлена по богатому: диковинная мебель, затейные люстры, хрусталь в серванте, картины на стенах, зеркала в ванной и деревянный массивный стульчак, — говорили, что здесь живут не ткачиха с поварихой.

Суббота. Утро. Я проснулся и включил телевизор — шел розыгрыш лотереи “Спортлото”. В моей голове родилась шальная идея: я записал выигрышные номера розыгрыша “6 из 49” на листочке. Диктор объявил, что 6 номеров в прошлом тираже угадал один человек и, что его выигрыш составляет 10 тысяч рублей, — большие деньги по тем временам. Я выключил телевизор и пошел на кухню сделать себе сладкий чай и хлеб с маслом. С радостью обнаружил там растворимый кофе — большой дефицит, — заварил себе большую кружку; нарезал батон, достал сливочное масло, сыр и докторскую колбасу, — и почувствовал себя человеком.

Идея не давала мне покоя. Когда проснулся Макей, я сказал, что скоро вернусь и ушел к киоску “Спортлото”, который находился на проспекте Ленина у продуктового магазина. Я купил три лотерейный билета “6 из 49” по 60 копеек за билет, заполнил в одном выигрышные номера, в двух других — случайные; части А оставил себе, а Б и В выбросил в урну. Затем вернулся в трехкомнатные хоромы, надеясь там пожить еще пару-тройку дней.

София расхаживала хозяйкой в дорогом халате, Макей находился рядом с ней. Это достойная пара: он — шикарный блондин, который никогда не будет работать; она — рыжая богатая бестия, — их объединяла страсть.

— Что будем делать? — спросил Макей.

— Маринка не осталась с тобой? — не обращая внимания на Макея, обратилась ко мне хозяйка. Этот вопрос обычно задают упырицы и с русского на русский язык он переводится так: что, мудак, ушла от тебя баба.

— Да, — ответил я спокойно, зная что продолжение будет.

— Сейчас я ей позвоню… придет, — сказала София и пошла к тумбе, на которой стоял телефон.

Марина пришла через час. Мы договорились идти на озеро, а вечером в кино. План мне понравился, но больше всего мне нравилось общество Марины, — откуда-то появлялся кураж, когда она находилась рядом со мной, плюс она совсем не интересовалась Макеем, что поднимало ее статус в моих глазах.

— Можно я оставлю? — сказал я, вынув из кармана лотерейные билеты, — боюсь потеряю.

— Что это? — спросила Софья.

— Лотерейные билеты “Спортлото”, — надо проверить. — Сказал я, надеясь вернутся сюда снова. — Вдруг выигрыш?

— Оставь в серванте, — велела Софья.

Я свернул лотерейные билеты трубочкой и опустил их в высокий стеклянный фужер. Мы вышли на улицу и направились к магазину за напитками. Платила и командовала София. Я нес лимонад, яблоки, груши, шоколад, шампанское и вино Киндзмараули. Макей, как всегда, пел дифирамбы дамам. Марина шла рядом со мной и это было замечательно, — обычно девушки шли с Макеем, а я нес выпивку.

Мы расположились у озера, к нам стали подходить знакомые ребята и девчата. Погода была великолепная. Макей разделся и пошел купаться с другими парнями. Марина обратилась к подруге:

— София, а ты знала, что Никита будущий математик?

— Математик? — переспросила Софья.

— Да, он даже выигрышную формулу придумал, — живет за счет “Спортлото”.

— Так это те билеты, что ты оставил у меня? — Софья обратилась ко мне.

— Да, — ответил я.

— Они выигрышные?

— Думаю, да, — надо проверить.

— Как проверить?

— Завтра в газете выигрышные номера пропечатают.

— В какой газете?

— Труд, — ответил я.

Меня же больше всего сейчас интересовала Марина. Зачем она сказала подруге обо мне — хотела похвастать, или проверить меня. Какая разница — я думаю о ней — это важно. Она совсем не замечает Макея, кстати, — он ее тоже не замечает. Мне, почему-то не хочется обладать ей, — не хочется тащить ее в постель, я даже не думаю об этом. Да, мне хочется быть рядом, разговаривать, смотреть на нее. Интересно, что это? Что за новое чувство?