Друзья

Стефан Факеер (2024)

Друзья — это книга о мужчинах с повышенным интересом к женщинам — моих друзьях: не ревнивых и холостых; они внимательны, заботливы и не опасны; бывают чересчур навязчивы, но этим они поднимают статус женщины в ее глазах.Жизнь бабника — это не спорт, — им не с кем соревноваться; их окружение — это женщины и несколько друзей, которым не известно мастерство флирта.В этой книге собраны истории бабников разных возрастов: от 20 до 60 лет — от советских времен до наших дней. Объединяет эти истории открытость и удовольствия, которые получают главные герои романа. Да, в каждого из них можно влюбиться, и каждый из них кому-то разбил сердце, но каждый дамский угодник открыто говорит то, что он чувствует и испытывает.От автора: Краткая инструкция:1. Имена героев вымышленные, сходство может быть случайным.

Глава 3. Гостиный двор

Терпение и риск делают жизнь богатой.

Ленинград. Суббота.

Надежда Павловна — женщина средних лет — открыла дверь квартиры на третьем этаже сталинского дома. Мы вошли в внутрь, прошли по узкому коридору, еще дверь — комната, шкаф, две кровати, стул, тумба и на ней телевизор. Она подошла к окну, в горшке на подоконнике скучало высохшее растение.

— Вот… 30 рублей в месяц, — сказала она.

— Хорошо, — согласился я.

— Оплата вперед.

Я отсчитал нужную сумму и передал хозяйке. Мы прошли на кухню, она показала стол, шкаф и посуду, которой я мог пользоваться; сказала, что у меня только один сосед, но с “падучей”, попросила поливать цветок, оставила ключи и ушла.

Теперь я живу в съемной комнате на проспекте Карла Маркса недалеко от нового Кантемировского моста. Красное село в прошлом — недельки через две наведаюсь. Дел было много: одно сделано, второе — съездить к цыганке за парфюмом, третье — развести товар и, самое неприятное, — найти работу. Работать не хотелось, — хотелось приятного общества и не думать о деньгах.

Товар развез и остался ночевал в общежитии медработников на Кондратьевском проспекте — делил постель с приезжей грудастой медсестрой. Воскресенье началось с чистого спирта и закончилось утром в понедельник — жутко болела голова и все тело — будто бы меня пропустили через всю общагу. Трудно найти профессию, где пьют больше, чем в медицине, — в этом я убеждался много раз.

Во вторник я окончательно поправился и пошел искать работу. Ах, товарищи, что за безумие вы придумали, — работать, чтобы жить! Мне 20 лет, а я уже должен — ничего ни у кого не брал, но уже должен. Долг — служить в армии — отдал. Долг — работать — это же бред, — и за этот бред садят в тюрьму. В чем же я провинился? Главное, все вокруг где-то работают, — и все смирились с этой безумной мыслью: трудиться, чтобы жить. Все или почти все, даже в мыслях не допускают, — просто жить и наслаждаться жизнью.

С этими мыслями я ходил по галереям Гостиного двора, — давненько я здесь не был. Мне очень нравилось ходить по большим магазинам, разглядывать товары, общаться с продавщицами, что-то примерять — время летело быстро и незаметно. Я обошел универмаг кругом, затем перешел Невский проспект, зашел в кафе “Север”, оплатил эклер и кофе — сел за столик у окна.

Напротив меня Большой Гостиный двор — вывеска универмага смотрела на меня, а я на нее — это знак. Да — это приглашение — это даже интереснее, чем просто не работать. Здесь каждый день собирались огромные очереди за всякими дефицитами: джинсы, дубленки, сапоги. На том углу постоянно трутся мажоры спекулянты с импортными товарами: жвачка, пакеты, кроссовки.

Через полчаса я уже стоял у отдела кадров Гостиного двора и читал, кто здесь требуется: продавцы, грузчики, лифтеры, товароведы. Продавцы — думал я — хорошо, но надо весь день стоять на одном месте, — это довольно скучно. Грузчики — интересно. Лифтеры — те же продавцы, только весь день в лифте. Товаровед — да, это мое, но образование у меня пока не то, что надо. Значит буду грузчиком. Я постучал и вошел в дверь.

— Здравствуйте, вам грузчики требуются?

— Требуются, документы есть?

— С собой нет, — соврал я.

— Приходите с документами… прописка ленинградская?

— Да.

— Где раньше работали?

— Я из армии демобилизовался.

— Хорошо, приходите с документами.

Ура — настроение у меня повысилось, — это шанс, — это то что нужно. Мне всегда нравился универмаг Гостиный двор, теперь я могу стать его частью. Почему я сказал, что документов с собой нет — привычка — сначала все узнать, а затем действовать. Спросила где работал — зачем? Спросила о прописке — я достал свой паспорт и открыл страницу с пропиской: Ватутина, 2 — общ., — общежитие. Хорошо, что не дал документы сразу.

Мне надо было все обдумать и сделать это не спеша. Я купил продуктов, добрался на такси до съемной квартиры — в коридоре лежал мужик — изо рта шла пена. Я прошел в свою комнату, распаковал продукты, взял колбасу, масло, хлеб, лук и пошел на кухню; здесь достал чугунную сковороду и поставил ее на огонь, отрезал шмат сливочного масла и положил его на сковородку, нарезал кольцами колбасу, поделил их пополам и разложил на сковороде — зашкворчало.

Я ждал подсказку, что мне делать дальше. Самое простое — взять документы и идти устраиваться грузчиком в Гостиный двор. А вдруг не возьмут, — и не возьмут по моей ошибке. Какой ошибке — что не так? У меня есть трудовая книжка, есть паспорт, есть прописка, — прописка в общежитии. Да, вдруг с пропиской в общежитии они на работу не берут. Все может быть…

Я нарезал хлеб и почистил лук, — луковицу разрезал пополам, затем выключил газ и поставил сковородку с жареной колбасой на стол, подложив разделочную доску. Нашел в шкафчике приборы, сел на табурет и начал есть: откусывал сырой сочный лук, отрезал по кусочку жареную колбасу и отправлял в рот. В дверях появился мужик в мятых штанах, босиком — рубаха навыпуск, лохматый — с туманом в глазах.

— Есть хочешь? — спросил я его.

— Курить есть? — спросил он.

— Не курю.

Он исчез в дверном проеме. Забыл купить чай — подумал я. Нашел в одной из банок заварку, налил из под крана воды в чайник и поставил его на плиту. Точно — решение пришло — вместо слова “общ” написать цифру 5. Армия учит разному — иногда полезному. Я открыл свой паспорт на странице с пропиской, срезал “общ” бритвой и написал 5.

–

Большой Гостиный двор.

Поздравьте меня — я грузчик Гостиного двора. Определили меня на склад фарфора и хрусталя — товар дефицитный, но тяжелый. Пообещали 110 рублей в месяц, плюс квартальные и другие премии. Коллектив: 11 женщин — один я. Работа по мне: одна телега с товаром до обеда и вторая телега с товаром после обеда. Остальное время — беседы с девицами и обмен дефицитами. О Красном селе я не вспоминал — захлопотался.

Девиц в Гостином дворе — считать не пересчитать — на любой вкус, цвет и размер. Все они прекрасно выглядят, хорошо одеты и не прочь поговорить за жизнь. Вот хотя бы Гала — старший продавец — это она сейчас ругается с очкариком под ропот коллег:

— Да, чтоб у тебя во лбу дыра такая была, какая я тебе девушка.

— Я же только спросил…

— Знаем вас, — 6 раз замужем — опыт есть.

— Мне бы чайный сервис…

— Вот с этого начинать надо, а то — девушка…

Или Алена — на царевну лягушку похожа — но не царевна и не лягушка — глазища огромные, голова маленькая с косичками. Вокруг нее обычно кавказцы трутся, цветы дарят — все куда-то зовут — известно куда. Мы познакомились с ней в первый день моей работы: я сдал в отдел товар, привезенный со склада, — она начала свои расспросы:

— А ты первый день сегодня работаешь?

— Да, — отвечал я.

— Это хорошо, нам парней не хватает. Девушек много, а парней нет. Ты далеко живешь?

— У Кантемировского моста.

— А, на той стороне… а я на Суворовском живу. После работы мне страшно домой одной ездить, хотя тут всего 4 остановки на троллейбусе.

— А что такое?

— Да, кавказцы проходу не дают… пристают.

— Я могу проводить…

Провожание продолжилось чаепитием с вафельным тортиком “Парус”, дошло до крепленого с шоколадными конфетами “Вишня в шоколаде” и перетекло в постель, — постель не скрипела. Всю первую брачную ночь в комнату заходила бабушка Алены, шибко похожая на графиню из фильма “Бронзовая птица”, — она наклонялась надо мной и спрашивала: Алена, ты с кем сегодня?

Разумеется, я не воспринимал это всерьез — я понимал — бабушка шутит; тем более, что ночные визиты продолжились и в другие дни. Алена жила с бабулей — Софья Павловна, так ее звали — в двухкомнатной квартире на Суворовском проспекте; до работы ездить было близко — один рубль на такси. Родителями ее я не интересовался — захочет сама расскажет. Все же это лучше, чем жить в квартире с “припадочным”.

На работе все славно: появилось много полезных знакомств и друзей. Теперь я знал заранее, когда будут “выбрасывать” тот или иной дефицит, а самое главное — где. Магазин большой и эти знания приносили основной заработок: на дубленки, финские женские сапоги и джинсы можно спокойно накидывать 50 рублей — только дай. Я не брезговал перекупкой товара, поскольку точно знал — продам.

Первый друг в Гостинке — это Серега Кричмер — балагур и бабник — вокруг него всегда собирались женщины разного калибра и достоинства. Курилка — это место для подобных собраний, — она находилась во дворе Гостиного двора вдоль Ломоносовской линии — у стены стояла большая белая скамейка и над ней надпись: КУРИТЬ ЗДЕСЬ.

Картина такая: посередине скамейки сидит молодой красивый парень с густыми бровями и большими ресницами — модель с обложки итальянского журнала — в рабочем синем халате с сигаретой зажатой между пальцев. Он живо дирижирует обеими руками и что-то рассказывает под громкий хохот работниц Гостиного двора, — хор женского заливистого смеха живо разносился по закоулкам хозяйственных построек, отражался от стен и влетал в открытые окна — работать в Гостином дворе весело.

Продавщицы, лифтерши и даже заведующие складов были очарованы Сергеем, — он имел дар не только прекрасного рассказчика, но слыл галантным ухажером и страстным любовником. Его интересовали все женщины, их жизнь, семейное положение и даже здоровье. Разумеется, никто из женщин не хотела стать его законной супругой, но перепробовали все. Женщины умные — женщины знают: бабник, — он для всех.

Познакомились мы с ним в лифте: он вез телегу с парфюмом, а я телегу с посудой. Грузовой лифт небольшой и в нем с трудом помещалось две телеги, — надо уступать и помогать друг другу, иначе лифт не закроется и не поедет. Сергей ловко расставил обе телеги, перебросился парой слов с лифтершей и обратился ко мне:

— Привет, меня Сергей зовут. Я парфюмерией заведую… скажи Зина, — обратился от к женщине, которая управляла лифтом, — лифтерша хихикнула и кивнула.

— Привет… я с посуды… Никита.

— Вижу, вижу… чайники, кофейники, сервизы. А у нас одеколоны, духи, дезодоранты — ты заходи, если что надо.

— Куда?

— К нашей скамейке во дворе… ты куришь?

— Нет.

— Правильно. Заходи, не стесняйся у нас многие не курят…

–

У белой скамейки собиралось десятка полтора сотрудниц Гостиного двора, Сергей, как всегда в центре с сигаретой в руке — рассказывает свои истории. Надо сказать, что простое вчерашнее купание в речке, он пересказывает так артистично, смешно и интересно, что на его выступления собираются женщины со всего универмага. Его игривую интонацию можно было узнать не видя сказочника:

— Нина, девочка моя, когда мы пойдем с тобой снова за грибами? Ой, девки, какая у Нины дачка миленькая: у речки, в сосновом лесу, а грибов в том лесу — видимо-невидимо… грибков, помню, собрали целое лукошко. Нина потом их жарила — жарила, жарила — жарила. Татуня, принцесса моя, когда ты в последний раз была в лесу? Как соберешься, позови меня, — пойдем вместе. Ляля, я помню за плинтус, как вижу мою любимую Ляльку, так сразу вспоминаю за плинтус. Ох, этот плинтус. Так, девки, внимание! На подходе мой друг Никита — он девственник. Не испортит мне его, как меня.

— Какой же он девственник — он с лягушонком живет, — перебила его большая Татуня, — в “гостинке” Татьяна Павловна — заведующая электротоварами.

— Тата, милая, они живут, как братик с сестренкой, — уж поверь мне — я то знаю. Никита, скажи? — Сергей встал на мою защиту, — все поверили.

— Здравствуйте, здравствуйте. Мне тоже очень приятно с вами познакомиться, — ответил я.

Это не было похоже на гарем, где Сергей султан, а вокруг его жены — от старшей до младшенькой. Это не было похоже на банду, где Сергей атаман, а вокруг него верные разбойники. Это скорее был балаган, где шло веселое представление с перерывами на работу: Сергей здоровался с каждой, кто подходил и говорил о ней несколько теплых слов для всех; здесь можно было узнать последние новости, сплетни, и самое важное — о дефицитных товарах.

— Светик, любимая, мне очень нужна дубленочка, 48 размерчик. Прошу тебя, лисенок, маякни своему котику. Как твой-то, вернулся… или еще гуляет? Не ругай его, вернется — никуда не денется. Куда он от тебя? Вот и я говорю — все мы такие. — Сергей говорил без остановки, обращаясь к каждой женщине и ко всем сразу. — Хочу спеть, поддержите меня девоньки!

Женщины хором уговаривали его не петь и он слушал их — не пел, — и продолжал свои балаболы. Чтобы совсем трезвым: я его видел раза три, — и все три раза на товарищеском суде, где его, как в фильме Афоня, судили за пьянку. Картина полностью совпадала со сценой в фильме: за столом сидели трое, рядом стоял Серега, в помещении на стульях сидели человек 20. Финал такой же: он говорил, что такого больше не повторится, ему объявляли выговор и коллектив брал его на поруки.

Я был доволен своим положением и, признаться, даже половины не ожидал того, что имел; утром я с превеликим удовольствием ехал на работу, — там время летело непринужденно и с пользой. Все таки, мужчина в женском коллективе имеет некоторые привилегии — хочешь не хочешь, а это так. Разумеется, это работает и в обратную сторону.

— А лотерейный билет все-таки был выигрышным, — думал я, везя очередную телегу с посудой Дятьковского хрустального завода в отдел продажи. — Надо же, как проведение играет и шутит нашими жизнями, — ведь, не заполни я тогда лотерейный билет — лазил бы сейчас по общагам.

Месяца через полтора с начала моей трудовой деятельности в Гостином дворе, меня вызвала на разговор заведующая; кабинета у нее не было и наш разговор состоялся на складе у стола Нины Николаевны — моего начальника.

— Никита, я хочу поздравить тебя, — начала она, — теперь ты в нашем коллективе на постоянной основе. Мы присматривались к тебе это время и убедились, — ты человек ответственный и не болтливый. С этого дня у тебя прибавятся кое-какие обязанности и твой заработок вырастет. Подробности тебе расскажет Антонина.

Антонина или Тоня, как все ее называли, женщина средних лет занималась в основном проверкой и комплектацией наборов и сервизов. Она рассказала мне, что теперь я допущен к дефицитам и могу выкупать их в строго определенном количестве; таковых оказалось много: чешский хрусталь, императорский золотой и кобальтовый фарфор, изящные кофейные и чайные сервизы.

Разумеется, ничего подобного в отделы продаж я не возил, — я даже не видел этого, пока мне не показали эту прелесть в отдельном помещении, куда допускались доверенные лица. Посуда была совершенно невероятная — совершенство — я такого даже в кино не видел: костяной фарфор, который просвечивал на свет; тонкий изящный хрусталь — звенел чисто и долго; грани узоров на бокалах и фужерах переливались словно бриллианты; рюмки для водки выглядят так благородно, что из них следует пить амброзию — пищу богов.

Стоимость этой посуды была известна только руководству и в продаже ее не было, поэтому наценка могла быть любой, — свою работу я полюбил еще больше. В бога я не верил, а то бы точно сходил бы в церковь и поставил свечку. К моим обязанностям добавились ежедневные походы в ресторан Метрополь, за обедами для коллектива, — коллектив обедал исключительно ресторанной едой.

Метрополь находился на улице Садовой и меня там уже ждали в назначенный час: я оставлял две фарфоровые супницы и два блюда, передавал официанту 12 рублей и получал 12 обедов, который нес аккуратно на склад посуды. Да, прежде я заходил в продовольственный магазин: покупал хлеб и две бутылки водки по 0,7. Заведующая и ее заместитель Тамара Игоревна пили исключительно беленькую.

Обедали мы в одно и тоже время, используя разобранный императорский золотой обеденный сервиз на 24 персоны, закрыв двери на ключ. Водку кушали из хрустальных лафитников — граненая стопка на ножке — я разливал. Тосты говорили редко. Разговоры в основном велись о деле: какой сервис разобрать, кому куда и что подготовить, где освободить место, а где наоборот.

Все женщины были значительно старше меня, у каждой семья, квартира и дача. Иерархия и дисциплина были почти военными: каждая работница знала свое место и свои обязанности. Мне нравилась эта стабильность, — сначала я почувствовал, а потом явственно увидел себя с квартирой, дачей, машиной и семьей. Другого пути быть не могло, — останься я в этом коллективе хотя бы на несколько лет.

–

Дружба с Сергеем ввела свои коррективы в моей судьбе, — я больше времени проводил среди его барышень: то у кого-то из них новоселье, то день рождение, то надо помочь мебель переставить, то плинтус поменять… ночевали там же. Бывало просыпаюсь, а со мной спят еще 2-3 тётки; особенно тяжко, когда посиделки у кого-то на даче, где шашлыки, баня, плясы и самогон.

Все барышни старше меня, но откуда в них столько энергии — мне было не понятно. Все-таки опыт это большое дело. Бывало начинаем вместе, а в полночь я уже никакой, а они поют и хороводы водят. Сергей с ними: то на гармошке играет, то пляшет. Я проснусь по малой нужде — у них самый угар. Утром иду умываться — кто-то еще не ложился, все убрала и моет посуду — железная леди.

Как-то сидим с Серегой на лавочке у баньки, только попарились — подышать вышли и комаров покормить. Вечер: что за прелесть, — стрекочут кузнечики, чирикают птички, рыжий кот пришел компанию составить. Сергей на несколько лет постарше меня — курит одну за одной. Разговорились о барышнях: мне и сказать то особо нечего, а он словно поэт какой или соловей поет про них:

— Все эти женщины, словно цветы в моем воображении, расцветают передо мной, и я, как пчела в поле, не могу устоять перед этим разнообразием невероятной красоты. Вот в этом и вся магия — в этой игре с чувствами, в этом танце страсти и света. Каждая из них — как отдельная нота в моем музыкальном спектакле, каждая создает свой собственный вихрь эмоций, словно вальс вечной весны.

— Да, ну на… — у меня самого голова закружилась от этих слов.

— Но, увы, не одна из них не может взять мое сердце под замок. Они все — как красочные картины в галерее, манящие своей красотой, но ни одна не может быть той единственной. Почему? Потому что в моей душе нет места для вечной любви. Я вечный искатель, влюбленный в сам акт влюбленности.

Позже выяснилось, что Сергей когда-то учился на актера; в его юности была безответная любовь, но слава богу, — болезнь прошла. Сейчас он счастлив: окружен женщинами, имеет свой балаган, не богат, но и не беден. У него вовсе нет конкурентов — это просто нелепо представить, чтобы весь его женский эскадрон перешел к кому-то другому.

С Аленой мои отношения постепенно разладились, никаких чувств я к ней не испытывал и интересов общих у нас не было — сосед по койке… и только. С ее стороны были попытки познакомить меня с ее друзьями, — выглядело это пресно, поэтому интереса не вызвало. Она отнеслась к этому спокойно — вернулись кавказцы. На работе мы общались, как прежде; ничего необычного — люди сходятся и расходятся.

У меня появился гардероб — куча разного фирменного шмотья. Передвигался я исключительно на такси. Товара на продажу собиралось много: хранил я его на квартирах у знакомых, посуду сдавал в комиссионки втридорога — покупали, и, как прежде, отдавал товар по общежитиям. Думал я в тот момент исключительно о деньгах, остальное как-то все образовывалось. Дела шли хорошо и зарабатывал я прилично — на жизнь хватало и еще оставалось.

В какой-то момент мне показалось, что у меня появился свой вкус к женщинам; раньше его не было, — раньше мне нравились все. Вечный влюбленный в каждую, но не привязанный ни к одной, — в этом была моя суть — в вечной любви к жизни, к красоте, к этому вечному вихрю страсти. Я был готов переспать с каждой, но теперь это желание покидало меня, — я становился более избирательным.

Да, теперь моя страсть стала фокусироваться на определенный типаж женщин: не красавица, но и не дурна собой; энергичная, но не спортсменка; веселая, но не дура; сексопильная, но не блудница; волосы и глаза — не черные; и голос… мне важен был голос, — он не должен быть прокуренным. Я поделился своими соображениями с другом, Сергей ответил в своей артистической манере:

— Жизнь — это театр, а ты — режиссер своей собственной драмы. Женщины — твои актрисы, создающие великолепное представление. Но любовь, она как ветер в розовом саду, приходит и уходит, и твое сердце — это лишь временная сцена, на которой происходит эта волшебная игра.

— С тобой было такое?

— Какая разница, тебе жить свою жизнь, а не мне. Ты уже нашел кого-то или тебе помочь? У меня есть на примете несколько таких девушек, что ты описал. Хочешь — сегодня познакомлю?

— Серега, давай я сам.

— Конечно, сам — я должен помочь, ты мой друг, — и я хочу тебе помочь. Поверь мне, — я знаю кто тебе нужен.

— Ты как сваха…

— Это очень богатая семья, ее зовут Анюта, она тебе понравится.

— А если не понравится?

— Вот, если не понравится, тогда поедем к Лизавете на Васильевский остров, — она точно понравится.

— Хорошо, но давай не сегодня…

— Договорились. Слушай, на нашем складе новый работник, твой ровесник, пошли познакомлю.

Склад парфюмерии находился недалеко от курилки на втором этаже и занимал несколько комнат. В нем хранилось бесконечное количество флакончиков и бутылочек с пахучими жидкостями. Дефицитный товар туда поступал часто. Сергей работал в нем грузчиком, но поскольку работник он со стажем, то заведующая решила взять ему помощника.

— Знакомься, — это Николай — наш новенький, — представил он своего коллегу.

— Привет, я Никита.

Мы познакомились. Николай выглядел уставшим, чуть ниже меня ростом, с маленькими усиками, — волосатые руки и шея. Сергей предложил выпить за знакомство — у него в каждом помещении была припрятана бутылка сухого вина, на работе он крепленое пил редко. Нашлись стаканы — мы чокнулись и выпили.