Единственная

Стефани Марсо, 2023

Все дети, рождавшиеся в браке между ведьмой и человеком, умирали, так и не достигнув десятилетнего возраста. Их магия губила их, а Природа ничем не могла помочь, выступая против кровосмешения. Но однажды в Авуар де Луе возвращается девушка, в чьих жилах течёт кровь обоих видов, и только ей одной под силу спасти магический мир от гибели. Теперь Аделаиде необходимо узнать о собственной силе, спрятаться от Чёрных Колдунов, желающих заполучить юную ведьму в свой Ковен, и не ошибиться в выборе друга. Это мир, где каждый играет сам за себя.

Глава 4. Люди из глубин памяти.

— Ада, миленькая, открывай! — кто — то настойчиво стучал в дверь уже на протяжении десяти минут, но девушка, старательно прячась от солнечных лучей и всяких звуков, пыталась засунуть голову между подушками. В конце концов, она имеет право выспаться. — Ада!

Звук становился всё настойчивее и продолжительнее. Недовольно открыв глаза и потерев их руками, девушка, наконец, подняла голову с дивана, разминая затёкшие плечи и спину. Платье окончательно помялось, а на голове, по ощущениям, произошло нечто просто невероятное. Пройдя мимо зеркала с закрытыми глазами, чтобы раньше времени не испугаться самой себя, но, видимо, испугать других, Аделаида щёлкнула ключом в замочной скважине и, выдавив улыбку, приоткрыла дверь.

Стоящая за ней тётя Лиза явно не ожидала увидеть свою соседку в подобном виде и, наверное, именно поэтому, на пару секунд женщина удивлённо затормозила, отшагнув назад.

— Боже мой, Ада, ты ночью что, грузила вагоны с углём? — удивлённо спросила Елизавета, хлопая глазами и, открывая дверь шире, прошла внутрь дома.

— И Вам доброе утро, тётя Лиза, — девушка была совершенно недовольна тем, как

по-собственнически женщина вошла в её прихожую, но промолчала, лишь уныло поджав губы. В конце концов, это недовольство, наверняка, было вызвано только лишь ранним пробуждением. — Что — то срочное? Ночь была и впрямь тяжёлая.

— Я взяла на себя смелость позвонить Екатерине Александровне, о которой мы вчера разговаривали. Сказала, что случилось кое — что срочное, и она просто обязана приехать к этому дому и встретиться со мной, — настойчиво закивала Елизавета, оборачиваясь на Петрову и смотря на неё с явным осуждением. — Тебе бы привести себя в порядок. Родная мать в таком виде не узнает.

— Зачем Вы позвонили Екатерине Александровне, если не секрет? — со вздохом спросила Ада, поднимая глаза к потолку и мечтая вернуться к пригретому дивану.

— Ну, как же, милая. Тебе нужно помочь с оформлением дома, бумагами. Ты же говорила, что беспокоишься о том, что не справишься сама.

— Беспокоюсь, но ведь не прошу о помощи, тётя Лиза…

— Ой, ну всё, хватит! — встряхнувшись, женщина улыбнулась, лишь махнув рукой. — Потом спасибо скажешь, господи. Во всём вам, детям, надо помогать.

Промолчав, Аделаида недовольно прошла в гостиную, собирая по пути кроссовки, выкинутые в ночи. Ну, хотя бы, она ничего ими не разбила, остервенело швыряясь обувью в темноту. Тётя Лиза, задумчиво ходя по дому Петровых, поглаживала стены и, останавливаясь около шкафов и кресел, постоянно трогала вещи руками, словно стремясь запомнить. С удивлением следя за соседкой, девушка отметила, что когда Елизавета прикасается к чему — либо, то слегка наклоняет голову вправо, будто бы рассматривая.

— Вы давно тут не были? — осторожно спросила Петрова, подходя к женщине.

— Со смерти твоего отца. Как только ты уехала, Екатерина Александровна привезла работников, которые убрали дом, вытерли везде пыль, а затем накрыли вещи брезентом или тканью, чтобы не испортились. Всё происходило очень быстро, да я и не хотела заходить сюда, если честно. Увидев его таким… — тётя Лиза кинула быстрый взгляд на Аделаиду, задумчиво смотрящую в сторону, и продолжила. — Таким спокойным. Я просто не сразу даже поняла, что его с нами больше нет. Люди приходили, плакали, успокаивали друг друга, а он лежал, думая о своём.

— Думаю, Вам пора, — безжизненным голосом прошептала Ада, резко разворачиваясь и заходя в гостиную. Ей не хотелось сейчас видеть свою соседку, потому что именно из — за неё она вновь вспомнила события шестилетней давности, которые постоянно в себе подавляла. — Мне нужно переодеться.

— Прости.

— Ничего страшного, тётя Лиза, просто, — девушка повернулась к ней лицом, вытирая выступившие на глаза слёзы тыльной стороной ладони. — Просто мне нужно время для того, чтобы научиться говорить об этом спокойно.

— Он был твоей семьёй, Аделаида, — выходя из дома, сказала Елизавета, останавливаясь в проходе. — Ты не обязана учиться жить так, словно ничего не произошло.

— Все вокруг меня постоянно вспоминают, какими удивительными людьми были родители. Каждый раз. Как жить в мире, в котором их любят настолько сильно? — прошептала девушка, как только услышала, что за соседкой, наконец, закрылась дверь. Не хотелось ни видеть Екатерину Александровну, ни разбирать бумаги, ничего, по правде сказать, не хотелось. Неужели нужно заниматься этим прямо сейчас?

Сон сняло как рукой, но на смену ему пришло осознание, что она не может давать слабину. По крайней мере, просто не сейчас. Сейчас у неё должен появиться чёткий план, по которому можно будет следовать безо всякой передышки, потому что стоит только вздохнуть полными лёгкими, как непременно случается какая — то беда. Беда случилась ночью, когда Ада позволила себе расслабиться и пойти вместе с незнакомым ребёнком, беда случилась, когда Петрова копалась в ящиках отца. Беда словно бежала за Аделаидой, слегка опаздывая, но временами нагоняя и больно обжигая ноги.

Солнце пробивалось сквозь окна, освещая комнату нежным светом и разливаясь в каждый уголок. Постепенно разогреваясь, оно играло своими лучами в хрусталиках на люстре, искало отражение в лаковой поверхности стола и цеплялось за кожу Аделаиды, согревая девушку. В очередной раз попытавшись размять шею, Ада недовольно закряхтела, чувствуя себя самой настоящей старухой. Расправив платье и сходив в прихожую за брошенной там сумкой с вещами, взятыми из Кусад де Шевалля на первое время, девушка принялась искать хоть что-то, более или менее подходящее для встречи с подругой семьи.

Аделаида изо всех сил пыталась вспомнить Екатерину Александровну, но память словно окончательно стёрла из своих чертогов эту женщину и, удивляясь настойчивости хозяйки, то и дело подсовывала ей корявые, расплывающиеся изображения лиц. Девушке казалось, что Тасканова была на самом деле хорошим человеком, ей казалось, что они с ней были дружны, но верить собственным воспоминаниям, сбивающимся в один комок, оказалось достаточно сложной задачей. Наконец, достав из сумки белое платье со сборками на талии, Ада неуверенно приложила его к телу. Наверное, она на самом деле задохнётся в таком количестве плотной одежды под дневным палящим солнцем, но все остальные вещи после двух дней, проведённых в сумке, превратились в куски мятой ткани.

Собрав волосы в низкий пучок, Петрова сбрызнула его лаком и, наконец, посмотрела на себя в зеркало.

— Иногда мне кажется, что я правда становлюсь похожей на тебя, мама, — с улыбкой прошептала девушка, доставая пряди волос и аккуратно накручивая их на палец. — Надеюсь, ты гордишься мной сейчас.

Стук в дверь заставил Аду отвлечься и она, ещё раз посмотрев в зеркало, уверенно выдохнула. В конце концов, она же встречается не с королевой всего мира, так почему же в душе зарождается подобное волнение. Медленно наступая босыми ногами на прохладный пол, девушка старалась не издавать ни единого звука, потому что прежде, чем ей придётся встретиться с Таскановой с глазу на глаз, Аделаиде хотелось взглянуть на неё отстранённо и незаметно. Осторожно посмотрев в дверной глазок, девушка разочарованно выдохнула. Ничего не было видно. Толстый слой пыли полностью закрывал обзор на улицу. Недовольно прикусив щёку с внутренней стороны, Петрова натянула на лицо дежурную улыбку и резко распахнула дверь.

— Извините, что заставила ждать, — сказала девушка, удивлённо отпрянув. Стоявший перед ней мужчина лишь покачал головой, словно ничего и не заметив. — А где Екатерина Александровна? — изогнув бровь, спросила Ада.

— Она ждёт Вас в машине, мисс, там куда прохладнее, чем здесь. Миссис Тасканова презирает солнечную погоду и предпочитает оставаться в тени вместо того, чтобы потеть под палящими лучами. Я её шофер, — гордо отрапортовал мужчина поставленным голосом так, словно говорил это по тысячу раз на дню. Выглядел он весьма презентабельно. Чёрный костюм дополняла белая рубашка, верхние пуговицы которой были расстегнуты. Глаза мужчины были закрыты тёмными очками в позолоченной оправе, а из под рубашки на левом запястье выглядывали золотые часы, переливающиеся в солнечных лучах. — Вы готовы? — взглядом указав на её босые ноги, спросил шофёр, слегка приподнимая брови.

— Пару секунд, пожалуйста, — смущённо пробормотала Аделаида, убегая обратно в дом и пытаясь вспомнить, брала ли она с собой что — то кроме кроссовок. Нервно кусая губу, девушка распахнула небольшой шкаф, в котором мама обычно хранила обувь. Вряд ли его разбирали после её смерти, так что там наверняка должны были оказаться хоть какие — то туфли. — Есть! — счастливо воскликнула Петрова, взяв в руки пару красных шпилек и, примерив, обрадовалась ещё больше. Туфли были ей как раз, а это значит, что она абсолютно готова.

Закрыв дверь и следуя за мужчиной, Аделаида отметила, что чёрный джип, стоявший перед её домом, выглядит так, словно его только что помыли. Окружающие машины, заляпанные толстым слоем пыли, взлетающей с дорог, на этом фоне смотрелись довольно грустно. Шофёр услужливо открыл перед Адой дверь, и она, осторожно поправив платье, села в машину, с удовольствием вдыхая прохладный воздух. Несмотря на открытые окна, в доме всё равно было безумно душно и жарко, но здесь ситуацию исправлял кондиционер.

— Ну, привет, обезьянка, — сдвигая шляпу немного назад и открывая лицо, произнесла женщина, сидящая напротив. Сиденья машины располагались таким образом, что люди, находящиеся в салоне, могли видеть друг друга, и это было огромным преимуществом.

Удивлённо вглядываясь в лицо Таскановой, Аделаида поняла, что все образы, которые так неуверенно посылало подсознание, оказались ложными, потому что эта женщина была в тысячу раз красивее.

— Здравствуйте, Екатерина Александровна, — улыбнулась девушка, чувствуя себя весьма неловко под столь строгим взглядом, которым её одаривали. Она считала, что встречается «не с королевой»? Теперь Петровой казалось, что она приуменьшила.

— Как только Елизавета позвонила мне, сказав сюда приехать, я сразу поняла, что ты вернулась. Ты не представляешь, как я рада такому стечению обстоятельств. Нам столько нужно обсудить! Не волнуйся насчёт документов и прочей ерунды, твои родители обо всём позаботились, поэтому для полноправного владения домом нужно лишь подписать пару бумаг, — словно читая мысли Петровой, звонко говорила Тасканова, не прерываясь ни на минуту. — Я взяла на себя смелость самостоятельно выбрать ресторан. Его открыл мой хороший друг.

— Мне будет очень приятно с ним познакомиться, — улыбнулась девушка. — А по поводу имущества: я буду Вам безмерно благодарна, потому что совершенно не представляю, с чего начать, — призналась Аделаида, смотря в распахнутые зелёные глаза. Сейчас девушка и впрямь была благодарна тёте Лизе за то, что она нашла время и позвонила Таскановой. Ада подумала о том, что ей стоит извиниться за собственную грубость, которая вырвалась из неё после короткого сна.

— Прекрасно тебя понимаю. Заедем к Спенсеру сразу после завтрака, Григорий оставлял у него деньги, так что бедно ты жить точно не будешь, обезьянка, — подмигнула девушке Екатерина Александровна и, повернувшись к водителю, что — то ему шепнула. — И господи, как же ты выросла! Такая красавица! Грация тебе точно досталась от мамы.

— Хотелось бы в это верить. И, Екатерина Александровна, спасибо Вам, огромное, правда.

— Прекрати, милая. Для меня счастье знать, что я, наконец — то, смогу поучаствовать в твоей жизни. Тебе — то, малышке, никто не дал и слова сказать, когда решалось, с кем тебе будет лучше оставаться. Я совершенно не хотела отдавать тебя этой… — женщина зло сглотнула, отворачиваясь к окну и поправляя ворот рубашки, слегка оттягивая его от горла. — Как она, кстати?

— Моя тётя умерла. Именно это послужило причиной моего возвращения в Авуар де Луе, потому что иначе, я думаю, мне бы ещё долго пришлось пытаться выбраться в родные края.

— Извини, детка, я не знала! Лиза мне совершенно ничего не рассказала. Впрочем, не важно, правда? — резко махнув рукой, сказала Тасканова, заметив смятение девочки. — Мы уже почти приехали, а мне нужно сделать пару звонков.

Быстро кивнув и, дабы не смущать Екатерину Александровну, отвернувшись к тонированным стёклам, девушка задумчиво посмотрела вдаль. Аделаида неловко смахнула подступившую к глазам слезу и, попытавшись успокоиться, сделала пару глубоких вдохов. Ада могла сколько угодно убеждать себя в том, что Татьяна обращалась с ней жестоко, вела себя грубо и, притом, совершенно неуважительно, но она была членом её семьи. Тётя приютила её, забрав к себе, хотя могла этого не делать и продолжать жить, не меняя привычного уклада. Татьяна, какой бы отстранённой она не казалась, была кровной родственницей Аделаиды. Она потеряла брата, а вместо него ей на плечи свалилась десятилетняя племянница.

Девушке хотелось верить в то, что Татьяна Колер переживает боль также сильно, просто не показывая этого. Ада вспомнила, как злилась на тётку по ночам из — за того, что она была такой бесчувственной: девочка за все шесть лет, что провела в Оранжевом доме, так ни разу и не увидела, чтобы Колер плакала. Её единственной и, притом, отлично отработанной эмоцией была злость. Возможно, отвращение, ненависть и ещё немного примыкающих к подобным чувствам понятий. Любовь была ей чужда, разочарование и горе не уживались в этой плотно набитой жиром голове, а маленьким глазкам просто незачем было замечать то, как отчаянно племянница нуждается в проявлении искренних, нежных чувств. За годы своей жизни в де Луе рядом с родителями, Петрова пропиталась их лаской. Маленькая девочка с трудом отвыкала от любви, понимая, что в Оранжевом доме ей их получить не удастся.

Наконец, джип остановился на парковке рядом с небольшой одноэтажной постройкой. Тасканова продолжала кричать в трубку, что просто не может ждать ещё целых полторы недели до того момента, когда заказанные ею ткани придут на фабрику.

— Вы понимаете, что я оплатила половину суммы уже больше месяца назад? Что с вашими поставками? Ах, поменялся директор? Думаете, это моя проблема? Из — за вашей некомпетентности у меня отстают строки пошива! Да, я напишу жалобу и отправлю её вам на почту! — резко бросив телефон в сумочку из кремовой эко — кожи, Екатерина внимательно посмотрела на девушку, думая о чём — то своём. — Идиоты, — уверенно сказала женщина и, распахнув дверь, оттолкнула протянутую ей руку шофёра, который лишь устало покачал головой.

— Не удивляйтесь, Аделаида Григорьевна, в последнее время с ней подобное часто случается. На носу бал, к которому госпожа Тасканова готовилась, кажется, не меньше года. А теперь, в последний момент, ткани для пошива платьев для приглашённых знаменитостей просто не приезжают.

— В городе будет проходить бал?

— Это закрытая встреча, но я почти уверен в том, что она выделит Вам особое приглашение, — подмигнул Аде мужчина, возвращаясь на водительское место и отгоняя джип в тень.

Пытаясь отыскать глазами Екатерину Александровну, девушка то и дело поправляла платье, чувствуя себя весьма неуютно и неловко в столь пафосном наряде. На фоне остальных людей, щеголяющих в коротких шортах и майках цвета фуксии, она точно смотрелась как белая ворона. Белая ворона на красных шпильках.

Наконец, обнаружив женщину, Ада почти бегом добралась до тени раскидистого дерева, и тут же от неожиданности закашлялась, вдохнув в лёгкие сероватый дым.

— Дурная привычка, знаю, — запрокинув голову назад, пробормотала Тасканова, придерживая шляпу, и не дожидаясь, пока девушка успеет что — либо сказать, продолжила. — Работа меня выматывает.

— А это добивает, — поджав губы, сказала Аделаида, косо взглянув на сигарету. В последнее время в её окружении слишком много людей злоупотребляло табаком.

— Не волнуйся, я не курю больше одной штуки в день. Это всего лишь способ расслабиться, — с улыбкой посмотрев на Петрову, женщина закатила глаза, словно вспомнив что-то. — Твой отец тоже никогда не одобрял. Говорил, что это просто преступление, убивать столь хорошенькое лицо этим противным дымом. И я даже бросила на какое — то время, а вот сейчас снова начала, представляешь?

— И часто вспоминаете его слова?

— Каждый раз, — призналась Екатерина, звонко рассмеявшись и затушив сигарету о металлическую пластинку, лежащую в руке. — Ну, пойдём.

Лучи дневного солнца, наконец, достали до волос Таскановой, пронзая эти волшебные локоны цвета красного дерева и меди. Казалось, эта женщина даже не подозревала о существовании краски, либо же обновила цвет совсем недавно, потому что волосы, подпрыгивающие при ходьбе, определённо представлялись самыми натуральными на всём белом свете.

Кремовый костюм завершался широкой шляпой из фетра, попавшей в один тон с костюмом, а на ногах женщины красовались остроконечные туфли лазурного оттенка. Вся Тасканова казалась просто эталоном женственности и красоты, а каждый шаг её был ровным и чётким. Раскачивая бёдрами, женщина смотрела прямо перед собой с высоко поднятым подбородком. Ада усмехнулась, подумав о том, что ей стоит попросить у Екатерины Александровны пару уроков модельной ходьбы, потому что самой себе она казалась жабой, нацепившей одежду не по размеру и совершенно недовольной, что её вытащили из уютного болота.

В кафе царила манящая и долгожданная прохлада. Проведя на улице всего пару минут, девушка уже готова была отдать все деньги, лежащие в кошелке, за карманный вентилятор. Присев за столик у самого окна, Аделаида расслабленно обвела глазами улицу. Несколько улиц расходились лучами вдаль, около ресторана буйно цвела зелень. Спокойствие волнами накатывало на девушку, позволяя ей на время забыться.

— Надеюсь, ты не против, что я опять решила всё за нас обеих. Я попросила хозяина приготовить лучшие блюда из своего меню для тебя! А если не понравится, возьмёшь мою пасту, — объявила Тасканова, отодвигая стул и отвлекая Аду от мыслей. — Выпрямись, боже! — ударив девушку по лопаткам, воскликнула Екатерина недовольно. — Носишь такое платье и причёску, а сгорбилась, будто трехсотлетняя старуха.

— Мне ещё очень далеко до вашей грации и грации мамы, как видите.

— Дело опыта, это придёт. Итак, давай поговорим о наших насущных делах. Я просто безумно хочу услышать от тебя, моя милая, истории о детстве в Кусад де Шевалле. Говорят, это просто замечательное местечко! А, — Екатерина задумывалась, прикрывая глаза рукой от попадавшего через окно солнца. — Ты ведь училась в Эрнистоне?

— Да. Там нашлась единственная школа, где давали хоть какие — то знания.

— Наслышана о директоре, — в голосе женщины прослеживался незнакомый для Петровой оттенок, но она приказала себе не думать об этом.

— Мы не общались. Не было причин, — пожала плечами Аделаида, улыбаясь. — Я старалась хорошо учиться и не влезать в конфликты.

— Неужели получалось?

— Не всегда, конечно, но я была очень старательна. Я закончила десять классов с двумя четвёрками.

— Хорошо, милая. А что насчёт дома? — изогнув бровь, спросила Екатерина Александровна, откинувшись в стуле, но всё равно оставив плечи распрямленными.

— Было сложно, на самом деле. Моя тётя — непростой человек, к которому мне долгое время пришлось привыкать. Она ведь была единственным человеком, который заботился обо мне, — губы девушки изогнулись при воспоминании о «заботе». — Конечно, бывали моменты, когда мне казалось, что лучше было бы остаться совсем одной, потому что, сколько бы я не старалась, ей было просто невозможно угодить.

— Татьяна была такой требовательной?

— Она хотела от меня чего-то особенного, наверное, но главная проблема заключалась в том, что она никогда об этом не говорила. Ко всему прочему, у неё дома жили доберманы, Лоскуль и Жерак, уход за которыми полностью лёг на мои плечи. До моего приезда собаки были изрядно разъевшимися и очень похожими на свою хозяйку, — рассмеялась девушка, замечая, как напряжённо вытянулось лицо Екатерины Александровны. — Мне вообще много чего было нельзя. Никаких выездов с классом, нельзя уходить в лес к речке, нельзя дружить с соседскими мальчишками, потому что они драчуны и обязательно испортят меня, а я итак далеко не отличаюсь воспитанностью — Аделаида закусила губу, вспоминая себя, стоящую около зеркала и пытающуюся понять, что же она в очередной раз сделала не так. На плече красовался большой синяк глубокого синего цвета, который по краям уже начинал становиться фиолетово — жёлтым. Прикасаться к нему было ужасно больно, но куда тяжелее было переживание эмоциональной стороны удара. Никто и никогда раньше не проявлял к Аделаиде подобной жестокости.

Девушка тряхнула головой, вырывая себя из очередного воспоминания. Ей не хотелось погружаться в чертоги памяти о собственном детстве во время встречи с Таскановой, но, неосознанно, Ада делала именно это. Рассказывая о прошлом, делясь частицами переживаний, Петрова словно опускалась на дно глубокого озера и баламутила ил.

— Моя дорогая Екатерина и Аделаида, верно? — поздоровался он, осторожно взяв ладонь девушки в свою руку, и нежно прикоснулся к тыльной стороне губами. Ладони у мужчины были грубые, морщинистые, словно выдавая то, что когда — то ему приходилось тяжело трудиться ради того, чтобы достичь успеха. — Меня зовут Николя, я директор этого заведения, очень рад с Вами познакомиться.

— Я думала, ты готовишь нам пасту, Николя, — притворно нахмурившись, рассмеялась Тасканова, складывая руки в замок. — Неужели ты заставил одного из поваров делать это? Я ведь уже пообещала Аделаиде, что готовить будешь ты.

— Обещаю, в следующий раз этим и впрямь займусь я. Прошу меня простить, дорогая Аделаида, но я совершенно не уверен в том, что смогу приготовить минестроле так же хорошо, как и раньше.

— Минестроле? — переспросила девушка, удивлённо посмотрев на Екатерину Александровну, словно ища поддержки.

— Суп из множества ингредиентов с добавлением риса. Это одно из самых распространённых блюд южного Радмааса, иногда с мясом, но автор книг о кухне яро утверждал, что основой настоящего минестроле являются «бобы борлотти», — загадочно улыбнувшись, сказал Николя, присаживаясь рядом с Петровой и придвигая свой стул ближе к столу. Во время рассказа его глаза горели особым огнём, который заметен у тех, кто влюблён в своё дело. — Некоторые считают, что созданию минестроле поспособствовало расширение и завоевание городов, начиная от Ла Эскопа на юге и заканчивая горами Идеши. Местная диета тогда была вегетарианской и состояла, в основном, из лука, чечевицы, капусты, моркови и спаржи. Вот и готовили, из чего придётся, — углубившись в перечисление, пробормотал Николя, вскоре вновь приходя в себя.

— Это удивительно! Неужели Вы знаете историю создания каждого блюда?

— Это моя работа, милая, — пожал плечами мужчина. — Некоторые посетители оставляет неплохие чаевые после прослушивания подобных историй.

— Тебе и без этого неплохо живётся, Николя, — улыбнулась Тасканова и, посмотрев на Аду, продолжила. — Последние годы рестораны Николя распространились по всему де Луе, несмотря на то, что главный филиал всё равно остаётся здесь. Здесь часто появляется даже мэр.

— Я слышала, что мэр — это брат Вашего мужа, Екатерина Александровна. Это правда? — с интересом спросила Петрова.

— Да, правда. Хотя мы с ним почти не встречаемся, я регулярно отправляю его жене парочку новых платьев. Приятно видеть красивую женщину в вещах, идеально на ней сидящих.

— Это точно, Екатерина. Твои творения иногда кажутся мне просто ненастоящими. Ты уже показала Аделаиде свою новую коллекцию?

— Нет, Николя, мы встретились-то меньше часа назад, — покачала Тасканова головой, с интересом заглядывая за плечо мужчине. — А вот, мне кажется, несут наш заказ.

Притупившееся чувство голода вновь дало о себе знать и девушка, проследив за взглядом Екатерины Александровны, заметила официанта, пробирающегося к ним через плотно стоящие столики. В руке он держал деревянный поднос, выкрашенный кремовой краской. Руки в перчатках, черный передник, небольшой шарф из шёлка, повязанный на шею. Парнишка слегка волновался, оставляя на столе заказ, но не переставал приветливо улыбаться Аде, сверкая ярко — голубыми глазами.

На накрахмаленной белой скатерти стояла тонкая, почти полупрозрачная тарелочка небесно-синего цвета в чёрную крапинку, а в ней… Запах супа минестроле разнёсся по всему ресторану. Кукуруза, сладкий перец, чечевица, немного риса, горошек — всё это девушка сразу отыскала в своей тарелке и быстро схватилась за ложку. Признаваясь самой себе, Аделаида поняла, не ожидала особого вкуса от супа с овощами, но тот показался ей божественной пищей. Несмотря на то, что минестроле был весьма горячим супом, его вкус передавал ощущение прохлады, а лёгкая, мягкая текстура чечевицы и гороха буквально растекалась маслом по языку.

— Это просто изумительно! — прошептала девушка, поднимая глаза от тарелки и смотря на довольно улыбающегося Николя. — Боже мой, суп превосходен.

— Передам повару, что он молодец?

— И мою искреннюю благодарность, заодно.

Мужчина подмигнул Аде и обернулся себе за спину, что-то выглядывая среди дверей, ведущих на кухню.

— Вынужден вас оставить, мои милые дамы. Работа больше не может ждать.

— Николя, постой! Пока я не забыла, хотела спросить: могу ли я рассчитывать на твоих поваров чуть меньше, чем через две недели? Мне нужно минимум двести тарталеток, брускетт и летних салатов, — воскликнула Екатерина, схватив мужчину за руку и улыбаясь сверкающими зубами.

— Опять придётся отдать тебе на съедение больше двадцати пяти ребят. Ты же душу из них вытрясешь!

— Обещаю быть хорошим работодателем. Николя, ну, пожалуйста, давай ты не будешь заставлять меня искать кого — то другого.

— Ладно, дорогая. Решим этот вопрос чуть позже, но я, конечно, не смогу отказать тебе, — улыбнулся мужчина и, что-то прошептав официанту, пробежавшему мимо, двинулся в сторону кухни, больше не смотря в сторону женщин.

После супа принесли десерт, состоящий из шоколадного фондана, покрытого застывшей солёной карамелью и шарика ванильного мороженого. Середина фондана растекалась по тарелке, смешиваясь с плавящимся в лучах солнца мороженым и образовывая удивительное сочетание вкусов.

— Итак, Аделаида, я услышала о твоём прошлом, но теперь хочу послушать о планах на будущее. Чем ты собираешься заниматься? Вернёшься в школу на два года подготовки или, может, сразу пойдёшь в институт? — поинтересовалась Екатерина.

— У меня было не так много времени на то, чтобы подумать об этом, на самом деле, — призналась девушка, вспоминая последние дни, прошедшие, словно в тумане. — Сейчас лето, а это значит, что подобные решения не стоят на первом месте. Но я, наверное, с большей радостью пыталась бы поступать в институт. Тётя Лиза рассказала, что мою старую школу снесли, и это послужило главной причиной моего нежелания искать новую.

— Для меня было огромным потрясением, когда я узнала, что Александр подписал указ о строительстве на месте школы нового торгового центра. В него сейчас не ходит ни один коренной житель Авуар де Луе, словно устроив акцию протеста, но Саше… Он этого даже не замечает.

— Почему Вы не общаетесь с ним? Может, если бы Вы или Ваш муж пытались объяснить ему, насколько некоторые объекты города могут быть дороги живущим здесь людям, то он бы проникся? — попыталась предложить Аделаида, задумчиво ковыряясь ложкой в мороженом.

— Ах, милая, думаешь, мы не пытались? В первые месяцы, когда из-за количества изменений было особенно туго, Сергей звонил ему по три раза на день, пытаясь обсудить происходящее, но всё без толку. Понимаешь ли, Александр всегда был другим, мечтал о невозможном. Его раздражала тишина города, и хотелось, чтобы он приносил как можно больше денег. Именно поэтому началось усиленное строительство северной части города и развитие центра. Нет, конечно, Саша сделал и кое — что хорошее: появилось больше парков, наконец, очистили реку недалеко от Авуар де Луе от мусора, проплывавшего в ней, и, конечно же, построил в северной части два удивительно больших института. Туда стремится попасть каждый, кто хочет пробиться в высшие слои общества, Аделаида, — подмигнув, сказала женщина, продолжая загадочно смотреть на собеседницу.

— Это Вы так аккуратно говорите о том, что мне стоит рассмотреть именно их? — звонко рассмеялась девушка, качая головой. — Там наверняка очень много наглых, богатеньких деток, которые пришли туда просто потому, что так сказали их родители. Я не хочу учиться в подобном обществе, Екатерина Александровна, потому что уже встречала ребят, не знающих о жизни ничего, но строящих из себя столь важных птиц, что становится просто тошно. Я очень плохо контактирую с теми, у кого эго пробивает потолок, притом не имея под собой в виде «дрожжей» ни мозгов, ни талантов. Только деньги, да и те родительские.

— Ну, если ты пойдёшь на экономический факультет, то, наверняка, большинство твоих сокурсников будут именно такими, но ведь можно выбрать медицинский? Или химический факультет, пойти по стопам отца.

— Я совершенно не расположена к точным наукам и медицинскому университету, тем более. Возможно, рассмотрела бы журналистику…

— Прекрати, Аделаида. Журналистика? Ты, как человек, носящий ещё не забытую в этом городе фамилию, просто не можешь себе этого позволить, ясно? — удивлённо воскликнула Тасканова, ударяя ложкой по тарелке. — Не придумывай.

— Екатерина Александровна, я не собираюсь идти против себя, — весьма твёрдо ответила девушка, смотря на женщину округлившимися глазами. — Я хочу заниматься тем, что мне нравится, потому что иначе какой смысл будет в моей жизни? Потратить её на то, чтобы работать за стойкой, смешивая реактивы? Этим горел мой отец, но не я.

— Ты говоришь как ребёнок, Ада. Да ты и есть ещё ребёнок, — посмеиваясь, ухмыльнулась Екатерина, складывая руки в замок. — Я обещала твоей матери, что буду о тебе заботиться.

— Обо мне не надо заботиться, Екатерина Александровна, и я не ребёнок. Я уже давно перестала им быть. Моё будущее будет только моим выбором, и Вы на него повлиять не сможете.

— Какая же ты упрямая девчонка! — Тасканова еле удержала себя от того, чтобы хлопнуть по столу.

— Отстаивание своих личных границ — это не упрямство, — поджав губы, буркнула Петрова, недовольная тем, что пришлось спорить с женщиной. На самом деле ей совершенно не хотелось терять в лице Таскановой друга, к которому можно было бы обратиться, но Ада искренне ненавидела те моменты, когда кто — то пытался ей помыкать. Что — то внутри, обычно живущее примерной, тихой жизнью, начинало бунтовать, проявляясь в расширявшихся зрачках и побелевших костяшках.

— Мы поговорим об этом позже, Аделаида, — не теряя лица, сказала Екатерина, заметив, что сидевшие в ресторане люди стали перешёптываться, оглядываясь на них. — Пойдём, нам уже пора.

Расплатившись, женщина вышла на улицу, на ходу доставая сигарету и, нервно теребя её пальцами, думала. Девушка, вернувшаяся через шесть лет после проживания в совершенно другом мире, преобразилась не только внешне, но и внутренне. Удивительно статная и стойкая, она явно была готова идти до конца, лишь для того, чтобы не потерять силу своего мнения. Екатерина не могла не уважать её за это, но понимала, что придётся сильно постараться для того, чтобы прийти к согласию, которое устроит обеих. В этом Аделаида определённо была похожа на мать, несмотря на то, что большую часть своей жизни девочка провела без неё. Это, наверное, сохранилось где — то на уровне ДНК, подобная сила воли и духа просто не могла проявиться сама по себе.

— Не закуривайте, — услышала Тасканова голос прошедшей мимо Ады и, улыбнувшись, сложила сигарету в портсигар.

Она была очень похожа на своих родителей. Взяв всё самое лучшее от Григория и Серафимы, Аделаида Петрова казалась женщине существом практически эфемерным. Миловидное личико с тёмными, выразительными бровями, кожа с золотым отливом, тёплые, словно чёрный кофе, глаза. Внешне похожая на своего отца, грацию и уверенность Ада точно скопировала у своей матери. Девушка говорила, что ей не достаёт изящества, но это, конечно же, было ложью. В каждом своём движении она повторяла движения Серафимы, а та была просто верхом утончённости.

— Поехали к Спенсеру. Думаю, он уже успел сходить на обед, — сказала водителю Екатерина и вновь повернулась к Аделаиде, задумчиво смотревшей в выключенный телефон. — А вот у нас это был просто необычайно поздний завтрак, — хихикнула Тасканова.

— Спенсер — это нотариус? — наконец, отвлекаясь, спросила девушка.

— Верно. Мы все, как и твой отец, тесно дружим с Виктором Алексеевичем.

— Мне кажется, все, кто хоть раз попадал к Вам на встречи, сразу становились друзьями, — рассмеялась Петрова.

— Это вполне нормально. Мы заводим знакомства, ценные связи, которые впоследствии будут использоваться. Это и привлечение клиентов, и приятное общение. И, кстати, спасибо, что напомнила про «встречи». Через полторы недели я устраиваю бал в честь окончания весеннего сезона и, заодно, представляю новую коллекцию платьев, над которой работала почти три года. О, поверь мне, Ада, это будет просто шедевр, и Падма, моя конкурентка, точно иссохнет от зависти! — ядовито усмехнулась женщина, словно представив перед глазами киснущее лицо дизайнера. — Ты обязана прийти, дорогая!

— Я и не собиралась отказываться, — заверила Петрова Екатерину и улыбнулась. — Для меня честь появиться на Вашем балу, потому что я ещё с детства помню, какие великолепные празднества Вы устраивали. Помню, конечно, смутно, — покраснев, добавила девушка, но тут же подняла на новую подругу глаза.

— Ты станешь королевой этой встречи, Ада. Я ведь как раз искала подходящую кандидатку для моего последнего, особого платья. Оно великолепно, как и ты, так что отказаться у тебя, опять же, не получится.

— Благодарю, — неловко пробормотала девушка, внутри ликующая от осознания того, что будет представлять платье из коллекции Екатерины Александровны. Судя по всему, её наряды и впрямь были просто удивительными, и Аделаиде уже не терпелось посмотреть, что же из себя будет представлять то самое платье.

Один поворот сменялся другим, открывая перед Петровой всё более и более современные пейзажи. Это могло значить лишь одно — они выезжают из южной части города ведь, наверняка, офис Спенсера был одним из самых посещаемых мест и, значит, должен находиться в наиболее презентабельном месте. Аделаида была только рада посмотреть, на что похожи стеклянные новостройки, хотя в душе понимала, что вряд ли они зацепят её также, как те маленькие кирпичные улочки, напоминающие картинки из книжек про старинные деревни и долины из виноградников.

Жизнь степенно неслась по течению, изредка выкидывая девушку на острые камни. И эти камни, к несчастью, надолго застревали в душе Ады, напоминая о себе в моменты сухого молчания. Встреча с Фемидой Левской никак не хотела выходить из головы и прокручивалась там, секунда за секундой. Эта старушка определённо была сумасшедшей, но от этого не становилось легче. Ведьмы, жизненный исход и внутреннее Я. Слова сплетались воедино, но не находили отклика в душе Петровой, оставаясь лишь призраками, не способными пробиться через толстую стену убеждений. Казалось, даже если бы у них получилось проникнуть, девушка бы всё равно не поверила в подобную чушь.

Осторожно посмотрев на свои руки, Аделаида не увидела ничего, что могло бы дать ей хоть какую — то подсказку. Светлые ладони, длинные пальцы, синеватые вены на запястье. Всё это было у каждого, всё что внутри — также одинаково. Не надо учиться в медицинском институте для того, чтобы знать — человек не может появиться из крови и глины. Жизненная цель не может ставиться заранее, ведь…. Ведь зачем Вселенной тратить свой ресурс на контроль над жизнью каждого человека? Неужели жизнь может быть настолько ценной для того, чтобы контролироваться кем — то иным? От чего зависит выбор судеб?

Письмо Мендака всплыло в голове девушки совершенно случайно. Ведь Антонин тоже писал о множестве вариантов будущего: это просто не могло быть совпадением! Он писал о матери, о том, что отец не хотел, чтобы Ада повторила судьбу его жены. Что — то общее было между Фемидой Левской и Антонином Мендаком, и Аделаида была уверена, что узнает правду. Потому что иначе она просто сгорит, потерявшись в непонимании самой себя и ощущении окружающей лжи.

— Екатерина Александровна, — позвала женщину Петрова, подняв голову. — Вы не знаете, кто такой Антонин Мендак?

— Мендак? Нет, никогда не слышала, — покачала головой Тасканова, задумчиво нахмурившись. — Я поищу в телефонном справочнике и, если найду, обязательно дам тебе его номер.

— Спасибо.

— А почему ты вообще спрашиваешь? Я думала, что ты не знаешь сейчас никого в городе.

— Так и было, но… — девушка неуверенно закусила губу, решая, стоит ей говорить о письме или же оставить подобное в тайне. Наверное, не нужно начинать беседу, будучи неуверенной в её содержании. — Мой друг, Василий, муж моей тёти, просил его найти, потому что раньше он жил в Авуар де Луе. Номера стираются со временем, но он хотел бы вновь отыскать хоть какую — то связь, — ложь легко слетела с языка Аделаиды и девушка, дождавшись удовлетворённого кивка Екатерины, спокойно выдохнула. В конце концов, она не обязана рассказывать всю правду. А женщине необязательно всё знать и добиваться истины.

Наконец джип подъехал к огромному зданию, первый этаж которого был облицован чёрным мрамором. Два охранника выверенным движением сняли с голов фуражки при виде Екатерины, которая не удостоила их даже взглядом, и слегка напряглись, заметив, как из машины, вслед за женщиной, вышла Ада.

— Добрый день, миссис Тасканова, — приветливо воскликнул швейцар, открывая стеклянную дверь и пропуская женщину и девушку. — А Вы, мисс, у нас?

— Петрова. Аделаида Петрова, — улыбнувшись, представилась девушка, протягивая руку и крепко пожимая.

— Рад с Вами познакомиться. Вы ведь вместе, я правильно понял?

— Да, Дмитрий, мы по делу к Виктору Алексеевичу. Он свободен?

— Конечно, миссис Тасканова, для Вас он свободен всегда! — ещё шире улыбнулся мужчина и рукой указал на лифт. — Десятый этаж, как и обычно.

Только дойдя до дверей лифта, Екатерина выдохнула, мельком посмотрев на девушку.

— Препротившнейший мужчина. Он лебезит перед каждым, сюда приходящим. Не знаю, кому это может понравиться, и почему Виктор его всё ещё не уволил, — пробормотала женщина, нажимая на кнопку.

— Он показался мне весьма милым, — усмехнулась Петрова. — А почему офис Виктора Алексеевича находится на десятом этаже? Это ведь, насколько я поняла, всё принадлежит ему.

— Принадлежит, — кивнула Екатерина Александровна, снимая шляпу и поправляя и без того идеальную укладку рукой. — Но на нижних этажах обычно проходят совещания и работают сотрудники. На третьем — заседания. Ещё где-то адвокатура. Всё и не упомнишь! Спенсер сдаёт всю большую часть здания, потому что она ему банально не нужна.

— Мне кажется, это глупо. Сначала покупать дом, который тебе явно не по размеру, а затем расшвыривать его по кусочкам.

— Здесь так делают почти все, — пожала плечами Тасканова. — Чем больше здание, тем ты богаче.

— Хорошо, что никто не может видеть внутреннее богатство человека, — приподняв уголки губ, сказала Ада. — Тогда в нашем мире было бы куда больше бедных.

Екатерина понимающе усмехнулась, оставив на своих губах блуждающую улыбку.

Десятый этаж открыл перед Аделаидой панорамный обзор на весь город, изрядно заполненный высотными зданиями. Недовольно нахмурившись, девушка отвернулась. Она не боялась высоты, но всё равно чувствовала себя неуютно рядом с окнами в пол. Стоя около них она всегда подсознательно страшилась свалиться вниз.

Ярко — красные стены коридора с поклеенными обоями, наверное, должны были смотреть красиво, но этот кричащих цвет лишь заставлял рот кривиться. Люстры противного жёлтого цвета с имитацией золота. Кричаще богатые, но оттого лишь более уродливые. Ада видела, что сюда вложили немало денег и, возможно, труда, но внешний вид помещения оставлял желать лучшего. Цепкий глаз девушки зацепился за голубой ковёр и она тяжело выдохнула, не имея сил рассматривать всё это безобразие.

— Тоже не нравится? — тихо спросила женщина, остановившись перед дверью с нарисованной цифрой «1».

— Совершенно, — покачала головой Петрова и попыталась сдержать улыбку, просившуюся наружу.

Закусив губу, девушка вошла в кабинет Спенсера, в надежде, что там интерьеры будут спокойнее.

— Екатерина? Боже мой, как давно мы не виделись! — воскликнул Виктор, вскакивая с кожаного кресла и подбегая к женщине. Ростом он был невелик, а тяжёлый, большой живот ещё сильнее сковывал движения. Волосы на голове сбрызнуты лаком и приглажены в две стороны, словно подчёркивая округлость щёк и величину подбородка. Дорогой костюм обтягивал необъятные формы мужчины, так, что пуговицы пиджака явно норовили оторваться и вылететь собеседнику в лицо.

Обняв Тасканову, мужчина едва достал ей головой до плеча, но, не почувствовав ни капли скованности или неуверенности, лишь шире улыбнулся. Слева и справа в улыбке сверкнула пара золотых зубов, выполненных в форме клыков.

— Здравствуй, Виктор, не так уж и давно. Мы столкнулись в кафе за бранчем на прошлой неделе, если мне не изменяет память.

— Да — да, конечно, — облизнув сухие губы, воскликнул мужчина, разводя руками и приподнимая брови. — Но для меня эта неделя была целой вечностью! — ещё не заметив Аделаиду, продолжал он.

— Пусть будет так. Не угостишь ли ты нас кофе?

— Вас? — удивлённо переспросил нотариус, заглядывая за спину Таскановой и натыкаясь на девушку, облокотившуюся на стену у входа. — Юная леди, Вас — то я совершенно не приметил!

— Ничего страшного, — улыбнулась та, подходя к мужчине. — Меня зовут Аделаида Петрова, мне кажется, мы с Вами уже косвенно были знакомы, Виктор Алексеевич.

— П-Петрова? — запнувшись, Спенсер сглотнул, потерев рукой бровь, и только потом пожал руку, ему протянутую. — Екатерина, кто же это?

— Дочь Григория, ты верно её понял, — гордо сказала Тасканова, довольная замешательством мужчины. Она ожидала подобной реакции, потому что уже давно знала о том, что деньги, которые отец Ады ей оставил, используются Спенсером в собственных корыстных целях. Он — то, наверное, надеялся, что девушка давно умерла или, по — крайней мере, больше никогда в Авуар де Луе не вернётся. — Ну, так что насчёт кофе? — беззаботно улыбнувшись, спросила женщина.

— Конечно — конечно, присаживайтесь, — процедил Виктор, голос которого потерял любую окраску и теперь казался сухим и безжизненным. — Одну минуту, и я к вам вернусь.

Как только Спенсер вышел в коридор, Аделаида, неуверенно повернувшись к Екатерине, наконец, решилась спросить.

— Что это с ним? Мне кажется, он совершенно не рад меня видеть.

— Всё в порядке, милая, тебе не стоит напрягать этим свою голову. Просто наш дорогой Виктор Алексеевич совершенно не ожидал, что ты однажды вернёшься за тем, что по праву принадлежит тебе, — не переставая улыбаться, говорила Тасканова, качая головой.

— Что Вы имеете в виду?

— Деньги, оставленные тебе родителями, были сложены в одну из ячеек Спенсера и он, конечно, не преминул ими воспользоваться. Виктор пытался вложить их в незаконную продажу оружия. Ты, наверное, слышала о войне, развязавшейся несколько лет назад? Фасево хотели стать самостоятельным государством, но всё довольно быстро кончилось, — заметив, как изменилось лицо Аделаиды, женщина продолжила, ласково потрепав девочку по плечу. — Эй, не волнуйся. У меня есть копия всех бумаг, которые подписывал твой отец и там чётко прописана сумма. Так что если мы не досчитаемся хотя бы одной монетки, разговор уже будет иным.

— Спасибо, — одними губами прошептала девушка прежде, чем нотариус вернулся в кабинет. Вслед за ним вошли две длинноногие блондинки, одна из которых несла поднос, на котором стояли три чашки с кофе, а другая тащила кипу пожелтевших бумаг. Петрова с долей лёгкого изумления подумала о том, что бумаг слишком много для одной семьи.

— Итак, начнём. Ты, Аделаида, насколько я понимаю, хочешь вступить в наследство и переписать дом, лабораторию в центре города, небольшую дачу около реки, которая раньше не входила в черту города, машину и… Всё, вроде бы? — ухмыльнулся Спенсер, бегая глазами по ровным напечатанным строчкам.

— И деньги, оставленные ей Григорием, Виктор. Ты их забыл перечислить, — едко напомнила Екатерина Александровна, сжимая ладонь Ады под столом. Девушке здесь совершенно не нравилось, и она не представляла, как бы пришла сюда одна.

— Да, конечно, деньги. И как я только мог забыть, правда? — прошипел мужчина, доставая ещё один листок. — Григорий завещал тебе все накопленные им и Серафимой сбережения, составляющие…. О, боже, — Спенсер поперхнулся кофе и, слегка прокашлявшись, наконец, продолжил. — Составляющие двадцать один миллион тридцать четыре тысячи танов.

У девушки перехватило дыхание. Это была настолько огромная сумма, что на неё можно было купить Кусад де Шевалль, в котором Аделаида жила до этого. Удивлённо посмотрев на Екатерину Александровну, которая даже бровью не повела, Петрова постаралась вдохнуть полной грудью и понять, о чём же продолжает говорить нотариус. В её голове крутились миллионы мыслей о том, что её родители просто не могли накопить столько танов, но бумаги не врали.

— Вам же не нужна полная сумма сразу? — мило улыбнувшись, спросил Виктор, потирая большим пальцем костяшки на левой руке.

— Вообще-то, нужна. Мы планировали положить её в банк под процент, так что, тебе же не трудно будет отдать эти деньги сейчас? — ангельским голосом поинтересовалась Тасканова, слегка отпивая кофе. — Безумно вкусно! Твои девочки всегда готовят его просто восхитительно.

— Спасибо, Екатерина, — процедил мужчина, вставая из-за стола. Резко взяв в руки зазвонивший телефон, Спенсер недовольно положил его к уху. — Да? Кирилл? Уже вернулся? Я думал, что он приезжает от матери только через неделю! Да — да, конечно, пусть поднимается.

— Кирилл тут? О, Аделаида, ты же будешь счастлива его видеть!

— Но… — попыталась отказаться девушка прежде, чем Тасканова уверенно подняла руку, прекращая бормотание.

— Ада, иди, поболтай со своим другом, пока мы с Витей обсудим пару рабочих моментов. Я позову тебя позже, на подпись бумаг.

Несмотря на недовольство, девушка, не прощаясь, вышла из кабинета нотариуса, оставляя Спенсера наедине с Екатериной Александровной. Аделаида понимала, что у женщины наверняка будет много вопросов к Виктору, и она не спустит ему то, что он вкладывал чужие деньги в свои грязные попытки заработать. Конечно, всё это стоило обсуждать с ним раньше: когда он только начал заниматься своей незаконной деятельностью. Спустя несколько лет будет очень сложно обвинить Спенсера в том, что он действительно вложил деньги Петровых в продажу оружия.

В голове, как колокол, звучала цифра. В детстве она даже не задумывалась о том, сколько зарабатывали её родители. Мама, чаще всего, была дома и работала лишь для удовольствия. Значит, основную часть суммы вложил именно отец. Неужели Григорий оказался настолько одарённым химиком, что компания, на которую он работал, обеспечила его деньгами на несколько жизней?

Всё-таки подойдя к окну, девушка огляделась. Авуар де Луе был поистине огромен, но в нём уже не было той теплоты, которая присутствовала раньше. Люди перебирались в северную часть города, где было проще развивать бизнес и зарабатывать деньги, оставляя памятные улочки не только на юге, но и в столь же дальних уголках своей памяти. Это было ужасно. Время здесь текло совершенно иначе, на улицах шли другие люди, цели и мечтания которых распространялись всё дальше и дальше. Они были готовы идти по головам лишь для того, чтобы найти в этом мире выгоду для себя. Ведь какая разница, что случится с теми, кто остался позади? Если бы хотели, то стояли бы рядом.

Во время длинных, тёплых вечеров, которые Ада проводила с отцом около камина в своей комнате, он рассказывал ей о людях. Были те, кто подставит плечо, идя рядом с тобой. Этот типаж не будет смеяться над неудачами за твоей спиной, такие люди дойдут до конца вместе, чтобы познать лучи славы, просто потому, что у них в душе нет камня вместо бьющегося сердца. Эти люди не менее успешны, совсем наоборот: кроме внешнего богатства у них есть ещё кое — что очень, очень важное: умение сопереживать и оставаться настоящим Человеком.

А другие… Другие будут ненавидеть тебя за каждый успешный день и радоваться, когда наступит чёрная полоса. С такими людьми не сходишь на футбольный матч и не поедешь на речку, потому что у них другие интересы. Они любят собираться тесным кругом таких же, как они сами, и обсуждать всех подряд, будто не понимая, что потом они встретятся другой компанией и обсудят своих же «друзей». У них нет ничего, кроме золота, лежащего в банке. В их гостиной всегда много чиновников, рестораторов, банкиров и бизнесменов, но ни один из них не встанет рядом, когда ты всё потеряешь. Стоит тебе обеднеть, как ты тут же перестанешь существовать, потому что в понимании этих людей ты не можешь быть человеком, если из твоего кармана не торчит пара новеньких купюр.

Спенсер был одним из подобных, это было видно с первой же секунды. Несмотря на попытку быть ближе к каждому, при втором, более глубоком взгляде на этого человека становилось понятно: он абсолютно беден душой. Душой такой же чёрной, как вчерашняя ночь.

— Мисс, Вы к Виктору Алексеевичу? — из открывшихся дверей лифта вышел высокого роста мальчишка и, слегка изогнув бровь, подошёл к Петровой.

— Нет — нет, там сейчас мой друг. Она вместо меня выясняет все вопросы с Виктором Алексеевичем, — обернувшись, сказала девушка, оглядывая подошедшего пристальным взглядом. Тёмные волосы были зачёсаны на одну сторону, глаза светлого зелёного цвета напоминали траву в лучах утреннего солнца, а в руках парень держал пару дорожных чемоданов. В голове тут же мелькнула мысль. — Вы же Кирилл, верно?

— Да, всё так. Мы с Вами знакомы? — улыбнулся младший Спенсер искренне, совершенно непохоже на своего отца.

— Екатерина Александровна сказала, что я буду рада Вас видеть, потому что мы друзья, — слегка запнувшись, сказала девушка.

— Хм, я был бы счастлив быть Вашим другом. Как Вас зовут?

— Аделаида. Я только недавно вернулась в Авуар де Луе, так что сейчас получаю бумаги на имущество родителей, — быстро объяснила Петрова, слегка поправив волосы. Она, почему — то, чувствовала себя неловко под пристальным взглядом Кирилла, но старалась сделать всё, чтобы он этого не заподозрил.

— Аделаида? Я знал лишь одну девушку с таким именем, — задумчиво пробормотал парень, изгибая густую бровь. — Петрова?

— Всё верно. Так мы… и впрямь знакомы?

Повисла короткая пауза, во время которой Кирилл продолжал разглядывать девушку, совершенно не стесняясь своего пристального внимания. В его глазах отражалось неверие и искренний, неподдельный интерес к приехавшей особе.

— Чёрт возьми, Ада! — Спенсер резко поставил чемоданы на пол, пальцами взбивая причёсанные волосы. — Неужели ты правда совершенно меня не помнишь? Ну, дела! Мы же с тобой ходили в одну школу! На всех праздниках меня одевали во фрак просто потому, что иначе я плохо смотрелся рядом с тобой! Я так страдал в детстве, а сейчас ты даже меня не помнишь.

— Боже мой, давай чуть медленнее. Ходили в одну школу?

— Конечно! Ну, давай, вспоминай. Мальчик низкого роста, волосы чуть светлее, постоянно не было какого — то зуба. То один выпадал, то другой. Ну и потолще был, — смеясь, говорил Кирилл, не переставая ходить вокруг девушки. — Помнишь, как мы сидели под столом на балу? То — то я удивился, когда ты сказала про Екатерину Александровну. Мы ведь в детстве на её вечеринках так веселились!

— Ты таскал мне пирожные, потому что я стеснялась их взять, — неловко прошептала Аделаида, закусив губу. Она не была уверена в том, что помнит именно его, потому что мальчик в её воспоминаниях и тот молодой человек, что сейчас стоял перед ней — были абсолютно разными людьми. Это был тот же мальчик, что затаскивал её под воду во время купаний на речке, тот же мальчик, что запускал на уроках математики самолётики в сторону доски. Тот же мальчик, что, вылезая из под стола на балах, пытался потанцевать с ней.

— Ты обожала карамельные, покрытые взбитыми сливками. И апельсиновый сок в бутылочках, потому что стаканы были слишком хрупкими.

— Глазам своим не верю, — медленно улыбнулась Петрова, качая головой. — Ты так вырос и изменился, удивительно. Был ниже меня, бегал под столом, а сейчас!

— Да, теперь все зубы на месте, даже не качаются!

Девушка рассмеялась вместе с Кириллом, взгляд которого потеплел ещё сильнее. Это было так странно. Сын, совершенно непохожий на отца. Живой, настоящий, приятный. И ещё чудеснее то, что они знакомы. Аделаида вспоминала детство и понимала, что теперь ей есть с кем его обсудить, потому что они со Спенсером проводили почти всё время вместе. В школе сидели за одной партой, даже когда ссорились. Приходили друг к другу в гости и делали уроки, посещали мероприятия.

Воспоминания об этом мальчишке всегда были в голове и душе Петровой, отдаваясь теплом и какой-то родной близостью. Встретить его сейчас было подобно… Сказке?

— Я рад, что ты вернулась, Ада, — словно озвучивая мысли девушки, сказал Кирилл. — С тобой балы Екатерины Александровны вновь оживут.

— Ты приглашён на этот?

— А что, ты в этом сомневаешься? — рассмеялся Спенсер. — Я ходил на каждый бал после твоего отъезда, сначала совершенно не понимая, почему на них нет тебя. Мне ведь никто не сказал, представляешь? — поникшим голосом усмехнулся парень, потирая шею. — Мои родители развелись в тот же день, когда твой отец.… В общем, именно поэтому никто из нас не пришёл к тебе.

— Боже, Кирилл. Почему твои родители это сделали? Они ведь так… — Аделаида запнулась, не уверенная в том, можно ли развивать эту тему.

— Любили друг друга? Все так думали, мне кажется. Я узнал не так давно о причине развода, от матери. Она сейчас живёт в другом городе, с другим мужчиной, у них родилась прелестная дочка по имени Мария, я её очень люблю. А развод? Папа изменял ей на протяжении многих лет. Это были разные девушки, разные вечеринки, а у него — разные оправдания для каждого случая. Мама всё это прощала, пыталась жить с ним ради меня, а потом поняла, что хочет жизни для себя, — Кирилл отвернулся, вытирая со лба выступившие капельки пота. Кондиционер в коридоре не работал, отчего здесь было слишком жарко. — Я её не виню. Жаль, что она не ушла раньше. Мой отец зачастую ведёт себя, как урод, я уже давно с этим смирился, Ада. У меня может быть всё, начиная от лучших вещей и заканчивая лучшим институтом, но у меня никогда не будет лучшего папы. Он даже не помнит, когда у меня день рождения.

— Почему ты остался с ним?

— В детстве это зависело не от меня, я ничего не понимал, почти всё скрывалось. Потом он начал говорить, что мама уехала в отпуск и только через год Екатерина Александровна проговорилась. Тогда уже у мамы была семья, да и тут… Я смирился. Давай не будем это обсуждать? Может быть потом, но сейчас я не хочу. В конце концов, Ада, ты вернулась. Теперь всё будет по — другому.

— Хотелось бы в это верить, — улыбнувшись, прошептала девушка, вдруг почувствовавшая жуткую пустоту.