Скачок. Психология духовного пробуждения

Стив Тейлор, 2017

Что это означает – быть просветленным или духовно пробужденным? Стив Тейлор предоставляет нам, возможно, наиболее ясное и полное психологическое исследование состояния пробужденности из всех когда-либо опубликованных. Основываясь на многолетних исследованиях, Тейлор утверждает, что это состояние встречается гораздо чаще, чем принято считать. Он убежден, что пробужденность – это более расширенное и гармоничное состояние бытия, которое можно культивировать. Но оно также может возникнуть спонтанно – поскольку является наиболее естественным состоянием, доступным для всех нас – в любое время и в любом месте.

Глава 1

Погружение в сон и тяга к пробуждению

Когда мы используем термины «пробужденность» и «пробуждение», важно разобраться, от чего мы пробуждаемся. Иными словами, нам нужно понять, в чем состоит «нормальное» состояние бытия, из которого мы выходим, «пробуждаясь». Применяемая мною терминология предполагает, что пробуждаемся мы из некоего сна — из состояния ограниченного скованного осознания, из состояния, которое заключает в себе противоречия и несет страдания. Это состояние для нас настолько привычно, что мы считаем его естественным и нормальным, принимая за нечто само собой разумеющееся, тогда как на деле оно иррационально и даже патологично. В действительности это своего рода безумие, которое мы ошибочно принимаем за душевное здоровье лишь потому, что слишком уж редко переживаем подлинное душевное здоровье.

Здесь мы обсудим основные характеристики этого состояния сна. (Не буду слишком углубляться в детали, поскольку уже раскрыл эту тему в своих предыдущих книгах.) Для ясности я разделю их на четыре категории. Такое деление также хорошо согласуется с тем, что написано в главах 12 и 13, где я подробно рассматриваю характеристики пробужденности, используя те же категории.

Однако следует помнить, что все эти характеристики могут проявляться по-разному. Существуют различные степени погруженности в «сон», равно как и различные уровни пробужденности. У некоторых людей «сон» глубже, чем у других; кто-то более «пробужден», чем остальные.

Эмоциональные характеристики «сна»

Отделенность и разобщенность

«Эмоциональные» характеристики связаны с внутренним опытом «сна» — с тем, что чувствует человек, когда живет в этом состоянии. И тут центральную роль играет наше ощущение отделенности и разобщенности.

Как я предположил в книгах «Упадок» и «Пробуждение от сна», в глубокой древности все люди ощущали мир совсем не так, как ощущают его большинство из нас ныне (в более поздние периоды это прежнее мироощущение сохранилось только у тех, кого мы называем «первобытные народы»). Одно из главных различий состоит в том, что они ощущали теснейшую связь с природой, со своей землей и с планетой в целом — до такой степени, что не чувствовали себя индивидуумами в современном смысле этого слова. Их чувство самоидентификации охватывало как окружающий их мир, так и других членов сообщества. Вот почему первобытные народы приходят в такой ужас, видя отношение западного человека к природе — когда Земля откровенно воспринимается как источник ресурсов, отданный нам на разграбление. Первобытные люди испытывают сильную эмпатическую связь с природой — они воспринимают ее как часть собственного существа, а поэтому калечить землю для них — все равно что калечить самих себя.

Основной аспект коллективного психологического сдвига, через который прошли наши предки тысячи лет назад (когда мы впали в сон), как раз и состоял в утрате нашего ощущения связи с миром. У людей развилось новое, высокоиндивидуализированное самоощущение. Они стали воспринимать себя как некое эго, заключенное внутри ограниченного ментального пространства, «изнутри» которого человек и смотрит на окружающий мир. Они впервые ощутили себя как нечто отделенное от мира природы — не существами, живущими в природе как ее часть, но существами, пребывающими каким-то образом вне природы.

Это новое самоощущение породило чувство «изолированности эго» — чувство отдельности и одиночества.

Возникло ощущение двойственности — я нахожусь «тут, внутри», а весь остальной мир «там, снаружи».

Эта отделенность породила также чувство фрагментированности — как будто мы являемся фрагментами, отделенными от целого, и это вызывает ощущение утраты и незавершенности. Все остальные люди находятся «там, снаружи», а поэтому мы и с ними связаны слабо — чувство сопереживания и общности притупляется. Мы начинаем ставить собственные потребности и желания выше интересов группы в целом.

Это ощущение отделенности распространилось даже на наше собственное тело.

Вместо того чтобы видеть свое тело как неотъемлемую часть собственного существа, мы стали воспринимать себя пойманными в ловушку тела, которое каким-то образом является чем-то иным по отношению к нам, некой повозкой, которой мы управляем. В то же время мы утратили связь и с собственным существом — с нашей сущностью, или духом. Наша самоидентификация предельно сузилась — до границ эго.

Подобно тому как некий город может сделаться таким большим и важным, что обитатели этого города могут утратить связь со всей страной и воспринимать себя только как горожан, — так же и мы утратили связь с необъятными сияющими просторами собственного существа во всей его целостности.

Внутренняя болтовня

Одна из самых удивительных характеристик нашего «сна» — состояние ассоциативной болтовни, которая обычно протекает в уме, когда внимание наше не сосредоточено на внешних вещах, — нескончаемый поток образов, воспоминаний, предчувствий, размышлений и обрывков информации. Опять-таки, мы, в целом, принимаем данное явление как нечто само собой разумеющееся, поэтому нам сложно осознать, насколько это в действительности странная штука. Зачем нам нужна эта хаотичная непроизвольная болтовня, которую мы наблюдаем всякий раз, когда обращаем внимание на содержание собственного ума? Похоже, что это какой-то странный каприз нашего переразвитого эго — возможно, продукт слияния нашей склонности к саморефлексии со способностью вспоминать прошлое, моделировать будущее и воображать разнообразные ситуации. Кажется, все это имеет некоторое отношение к нашему чувству изолированности эго и с ощущением ограниченности нашего «я» — как будто бы наши мысли утратили покой, оказавшись в ограниченном пространстве в состоянии неопределенности.

Абстрагирование

Вследствие изолированности эго и внутренней болтовни, которая почти постоянно протекает в нашем уме, мы очень много времени проводим в состоянии абстрагирования. Вместо того чтобы жить в реальном мире, мы живем в уме. Мы воспринимаем мир весьма размыто — сквозь туман мысленной болтовни и через фильтры шаблонных концепций. Вместо того чтобы жить осознанно, в полной мере впитывая опыт своих реальных чувств и ощущений, мы живем в состоянии отстраненности (о чем я подробно говорю в своей книге «Возврат к здравомыслию»).

В этой книге я высказал предположение, что в жизни мы демонстрируем три разновидности внимания: абстрагирование, поглощенность и осознание. Абстрагирование — это когда наше внимание погружено в мысли; поглощенность — когда внимание погружено во внешние объекты, такие как различная деятельность или развлечения; и осознание — это когда мы полностью нацеливаем наше внимание на свой опыт в текущем моменте, на окружающий мир, на переживаемые чувства и ощущения. Когда я читаю лекции и провожу семинары (в нашем университете либо вне его стен), я часто прошу присутствующих оценить, как много времени в течение дня они пребывают в каждом из этих состояний. Почти всегда люди говорят, что в состоянии осознанности они проводят намного меньше времени, чем в других состояниях. Большинство людей отмечают, что большую часть времени находятся в состоянии поглощенности (в среднем 60 %), когда их внимание погружено в работу, домашние дела, хобби или развлечения. На втором месте идет абстрагирование (около 30 %), и только около 10 % времени приходится на осознанность.

Тревога и неудовлетворенность

Для состояния сна характерна в целом негативная внутренняя психическая атмосфера. Там царит тьма, сырость и подавленность — психический эквивалент крошечной сумрачной комнатушки без окон.

Постоянная болтовня, протекающая в уме, вызывает внутри ощущение тревоги и нетерпения, а поскольку эта болтовня часто несет негативные интонации, то она пробуждает в нас негативные эмоции и настроения. Одновременно, вследствие отделенности эго от мира, у нас возникает своего рода чувство обделенности (нам словно бы «чего-то не хватает»), а также чувство изолированности. И наконец, есть своеобразное ощущение стесненности — ибо наше чувство собственного «я» ограничено крошечным пространством эго и отгорожено от бескрайних пространств нашего существа в целом, а также от его сияния.

Кроме того, во сне нас преследует страх.

Отделенность от мира пробуждает ощущение уязвимости и неуверенности. Возникает чувство, словно весь мир и другие люди представляют для нас некую опасность.

Эта неуверенность усугубляется непрестанной мысленной болтовней, которая сосредоточена вокруг предчувствий в отношении будущего и построения разнообразных пугающих сценариев, которые мы снова и снова прогоняем по кругу в своем воображении. Ко всему этому добавляется подспудный страх смерти — пусть и неосознанный. Смерть постоянно нависает над нами, олицетворяя конец всего, чем мы являемся, чего достигли и что обрели. Постепенно назревает глубокое ощущение абсурдности и бессмысленности всего происходящего. Так что мы изо всех сил стараемся не задумываться о собственной смертности.

Характеристики восприятия, свойственные «сну»

Притупленное восприятие

Еще одна характерная черта опыта доисторических и первобытных народов состоит в том, что они исключительно остро воспринимали окружающий мир. По-видимому, у них было ощущение, что вся природа вокруг них — живая и разумная, она пронизана некой особой духовной силой. Об этой духовной силе говорят совершенно разные народы, никак между собой не связанные, давая ей различные названия. Все эти концепции обладают поразительным сходством с идеей вселенской духовной силы, о которой говорят разные духовные и мистические традиции, — например, с понятием Брахмана, которое описано в индуистских Упанишадах. Здесь коренится одна из причин, почему первобытные народы с таким уважением относятся к природе и с таким отвращением — к эксплуататорским замашкам людей Запада. Помимо ощущения родства с природой, им свойственно чувство, что окружающий мир наполнен духовной жизнью, а значит, священен.

Как случилось, что мы утратили это обостренное восприятие природы и чувствование духовной силы, пронизывающей мир? Как вышло, что природа стала для нас чем-то банальным — утратила реальность, святость, красоту?

Одна из причин состоит в том, что мы слишком много времени проводим «внутри себя» — в состоянии абстрагирования. Как следствие, наше мировосприятие делается все менее прямым и непосредственным. Но это «притупление» отражается также и на энергетическом состоянии. Наше раздутое ощущение эго — и постоянная внутренняя болтовня — потребляет огромное количество энергии, так что на восприятие остается совсем мало сил. Можно даже предположить, что в процессе Упадка наше восприятие перешло в автоматический режим ради экономии энергии — чтобы больше доставалось набирающему силу эго. Внимание «отключилось» от окружающего мира, чтобы нам не приходилось «транжирить» энергию на восприятие.

Со временем мир превратился для нас в неодушевленный объект. Мы больше не ощущаем жизнь, пульсирующую в реках, в горах, в самой Земле, — не сопереживаем деревьям и другим растениям, не выходим на связь с сознанием насекомых и других тварей земных. Мир превратился в совокупность объектов — и мы решили, что вольны «употреблять» их и злоупотреблять ими по своему усмотрению. Мы перестали осознавать жизненную силу, пронизывающую мир и все вещи в нем.

Вместо того чтобы видеть, что все явления мира проникнуты насквозь этой силой, а значит, взаимосвязаны, мы начинаем воспринимать их как отдельные сущности. И теперь мир состоит из различных материальных объектов, разделенных пустым пространством. В значительной степени мы утратили также ощущение смысла и гармонии, которое свойственно мировосприятию первобытных народов, — мы больше не чувствуем себя здесь как дома. Мир для нас сделался безразличным и даже враждебным, а жизнь превратилась в зияющий пустотой промежуток между рождением и смертью. Эту пустоту мы пытаемся заполнить всевозможными наслаждениями, а также теми смыслами, которые нам удается сконструировать собственными силами.

Концептуальные характеристики состояния «сна»

Эгоцентричное мировоззрение

«Состояние сна» характеризуется не только особым типом восприятия, но и особым типом концептуализации — иными словами, взглядом на мир, способом определения собственной идентичности и собственного места в мире.

Если анализировать эти концептуальные построения, то одна из основных характеристик сна состоит в значительной узости мировосприятия. Пребывая во «сне», человек склонен ограничиваться узким индивидуальным мирком личных проблем и забот. Его не слишком интересуют проблемы других людей, равно как всевозможные социальные и глобальные процессы. К примеру, ему нет дела до охраны окружающей среды — эти вопросы кажутся ему слишком отвлеченными и далекими. Также ему нет дела до бедности и социального неравенства в мире, даже в его собственной стране. Обычно из-за этого ограниченного подхода он обращает внимание на подобные проблемы лишь тогда, когда они непосредственно затрагивают лично его, — например, когда в результате разбалансировки климатических систем на его город начинают обрушиваться наводнения либо же когда эксплуатации или угнетению подвергается он сам (или члены его семьи). Во всех остальных случаях такого рода вопросы кажутся ему слишком отвлеченными, чтобы в них вникать, — на первом месте, как правило, стоят личные потребности и желания.

Групповая идентичность

В состоянии сна человек испытывает сильнейшую потребность в самоидентификации и чувстве причастности. Он отчаянно жаждет принадлежать к некой группе, чтобы идентифицировать себя как члена группы, цепляя на себя всевозможные ярлыки — религиозные, национальные, расовые и т. п. Люди с готовностью называют себя христианами или мусульманами, сербами или хорватами, англичанами, шотландцами или валлийцами, республиканцами, демократами или социалистами… и даже болельщиками «Манчестер Юнайтед»!

Соответственно, они ощущают себя отделенными и отличными от всех тех, кто принадлежит к другим группам. Они также готовы вступать в конфликт с этими группами, чьи интересы могут противоречить их собственным интересам. Они испытывают потребность увеличивать силу своей группы и распространять ее влияние (например, обращать людей в свою религию) и испытывают гордость, когда их группа процветает (например, их страна оккупирует территорию либо же их команда завоевывает кубок).

Важнейшая причина этого — чувство собственной хрупкости и уязвимости, возникающее в результате отделенности от мира. Мы чувствуем себя одинокими в своем душевном пространстве перед лицом обескураживающей громады мира «там, снаружи». Мы ощущаем угрозу, а поэтому нам требуется поддержка — мы хотим стать частью чего-то превосходящего нас самих, хотим обрести убежище и защиту.

Как мы увидим далее, в состоянии пробужденности человек обретает совершенно другой взгляд на вещи. У пробужденных индивидуумов ощущение групповой идентичности ослаблено либо отсутствует совсем. Они воспринимают религиозные, расовые и национальные различия как нечто поверхностное и незначительное. Они видят себя просто людьми, без всяких внешних привязок — такими же, как все остальные. И поэтому они не ставят членов своей «группы» выше других, но относятся ко всем одинаково. Они не гордятся принадлежностью к конкретной стране или нации — и ощущают такую же связь с «иностранцами», как и с «соотечественниками».

Поведенческие характеристики «сна»

Поскольку состояние сна порождает столько внутреннего разлада и неудовлетворенности, жизнью многих людей руководит стремление избежать этого конфликта и неопределенности. Главная цель жизни многих людей — выработать такой способ действия и найти такие занятия, которые в какой-то мере избавят их от душевных страданий.

Люди пытаются добиться этого двумя основными способами. Во-первых, стараются отвлечься от внутреннего беспокойства, погружая внимание в явления внешнего мира. Этим отчасти объясняется немыслимая популярность телевидения в последние полстолетия — телевизор представляет собой очень простое и эффективное средство перенести внимание вовне, чтобы спастись от внутренних противоречий. Во-вторых, люди стараются преодолеть свое фундаментальное ощущение отделенности и обделенности, наполняя себя вещами. И чтобы сделать себя «значительнее», они копят имущество и деньги, преумножают свои достижения, добиваются успехов, повышают свой статус, рвутся к власти…

То ощущение хрупкости и уязвимости, о котором я говорил выше, оказывает на наше поведение колоссальное влияние. Помимо того что оно рождает в нас потребность собираться в группы и идентифицировать себя тем или иным образом, оно также пробуждает в нас сильнейшую потребность искать приятия. Это означает, что мы изо всех сил стараемся вписаться в некие структуры — делать то, чего от нас ожидают, вместо того чтобы следовать своим глубинным импульсам. Но тогда возникает опасность, что наша жизнь наполнится фальшью — что в поисках приятия мы забудем свою подлинную суть.

Это ощущение уязвимости также развивает в нас повышенную чувствительность к внешним проявлениям. Поскольку мы чувствуем свою фундаментальную беззащитность и неуверенность, у нас очень легко возникает ощущение, будто нас не уважают, — мы легко обижаемся на действия других людей, даже если никто обижать нас не собирался. Такие душевные травмы часто зреют внутри годами, порождая обиду и недовольство, что нередко выливается в конфликты как между отдельными людьми, так и между целыми группами.

Итак, вот наше нормальное состояние сна: это состояние разделенности и разлада, когда мы ощущаем себя в замкнутом душевном пространстве.

Мы слушаем беспорядочную болтовню из мыслей и ассоциаций, озабочены личными заботами, и жизнью нашей управляет стремление сбежать от внутренней неустроенности, используя в качестве инструментов для бегства отвлечение и накопительство.

Как только это состояние сна впервые сформировалось — во времена Упадка, — большинство людей приняли его как данность. Да, конечно, они ощущали дискомфорт и неудовлетворенность, однако не осознавали, в чем источник этих настроений. В то же время они всеми силами старались ослабить это состояние или сбежать от него.

Однако небольшое количество людей отказались принять этот состояние сна как норму. В каждой культуре, претерпевшей Упадок и переход в эго-сознание, всегда оставалось некоторое число индивидуумов, ощущавших, что сон не является естественным состоянием — не так надлежит человеку воспринимать мир и ощущать себя. Эти люди чувствовали возможность перехода в более широкое и яркое состояние бытия, когда мир снова сделается священным и одухотворенным. Они чувствовали, что есть возможность пробуждения — как временного, так и постоянного.

Время от времени у них действительно случались эпизоды пробуждения, и они стали осознавать, что существуют определенные занятия, или практики, которые способствуют этим проблескам, — пост, отказ от сна, медитация, а также использование определенных психотропных растений и веществ. Эти немногочисленные люди стали также осознавать, что пробужденность можно сделать своим постоянным состоянием бытия, — и принялись разрабатывать системы практик и формулировать правила жизни, которые позволяют этого добиться.

Мимолетные эпизоды пробуждения

В книге «Пробуждение от сна» я исследовал случайные и непродолжительные эпизоды пробуждения — моменты, когда ограничения нашего нормального осознания ослабевают и у нас случается проблеск восприятия более яркой и живой реальности. Я определил «эпизод пробуждения» как «опыт, когда наше состояние бытия, наше восприятие мира и наше отношение к нему — все это преобразуется, что сопровождается ощущением ясности и полноты. Мы осознаем некий более глубокий — или высокий — уровень реальности, испытываем чувство гармонии и смысла и преодолеваем наше обычное состояние отделенности от мира» ^[3].

Эпизоды пробуждения могут весьма различаться по интенсивности, и при разной интенсивности могут проявляться разные характеристики. Эпизод пробуждения малой интенсивности может сводиться к обострению восприятия, когда окружающий мир кажется более ярким, живым и красивым.

Эпизод средней интенсивности может пробудить в вас сильное ощущение связи с миром — чувство, что вы больше не разобщены со всем, что вас окружает. Вы можете испытать острое сострадание или любовь к людям (и другим существам), ощутив, что вы от них не отделены. Либо же к вам может прийти осознание, что все вещи пронизаны лучистой духовной энергией (или являются проявлениями этой энергии), а следовательно, по сути своей они все — одно.

При наиболее интенсивном эпизоде пробуждения у вас может возникнуть ощущение, что весь материальный мир растворяется в океане чистого сознания или блаженного света, который вы воспринимаете как сущность самой вселенной. Вы можете прочувствовать, что он составляет также сущность и вашего существа, — ощутить, что вы воистину и есть вселенная.

Разумеется, более интенсивные эпизоды случаются реже, чем менее интенсивные. Вероятно, большинство из нас переживали пробуждение малой интенсивности, и лишь немногие знакомы с наиболее сильным опытом.

Эпизод пробуждения случается тогда, когда мы на время выходим за пределы нашего нормального состояния бытия — а точнее, за пределы нашей нормальной «системы Я». Вся структура этой системы — которая характеризуется устойчивым эго, прочными границами и автоматическими моделями восприятия, — рассыпается, как шалаш на сильном ветру. Это может произойти в моменты внутреннего умиротворения, когда обычная мысленная болтовня стихает, высвобождая внутреннюю энергию, которая дает дополнительную «подпитку» восприятию, благодаря чему мы ощущаем мир более ярко. Именно поэтому эпизоды пробуждения нередко случаются при контакте с природой, во время медитации, при соприкосновении с произведениями искусства, а также во время других видов деятельности, способствующих расслаблению и успокоению ума.

Либо же нормальная «система Я» может быть временно «сметена» в результате стресса или душевного потрясения. Мои исследования позволяют заключить, что душевное потрясение (возможно, вызванное серьезными потерями, крахом, разводом, смертью близкого человека и т. п.) — наиболее распространенная основа для эпизодов пробуждения. И только вслед за этим идут такие факторы, как общение с природой, медитация и соприкосновение с искусством. Потрясения и стресс можно уподобить землетрясению, которое разрушает структуры нормального «я», освобождая место для проявления более широких и ярких состояний бытия.

Однако же мимолетный эпизод пробуждения — явление, по определению, временное. Он может длиться несколько секунд, несколько часов, несколько дней, но в какой-то момент нормальная «система Я» восстановится — и мы вернемся к своему «нормальному» состоянию бытия. Такое ощущение, что наша нормальная «система Я» работает как своего рода психический шаблон или трафарет, который всегда готов реставрировать прежнюю форму. Или (используя другую метафору) дела обстоят так, как если бы ветер поломал дерево, — пока его корни в порядке, оно всегда может вырасти заново.

Но в случае постоянного состояния пробужденности, прежняя структура не восстанавливает свою форму. Наша нормальная «система Я» растворяется окончательно — не только сама ее структура, но также и трафарет, так что она больше не подлежит реставрации. Дерево выкорчевано с корнем. Возникает новая система ценностей на основе гораздо более широкого и яркого осознания. Сдвиг настолько всеобъемлющ, что у человека может возникнуть ощущение, будто он «родился заново» — он теперь совсем другая личность в прежнем теле.

Вместе с тем во многих отношениях состояние постоянной пробужденности представляет собой всего лишь устойчивую разновидность мимолетного эпизода пробуждения с теми же самыми фундаментальными характеристиками. (Говоря словами философа Кена Уилбера, эпизод пробужденности преобразуется в постоянную личностную черту, отмечая новый жизненный этап.)

Возможно, единственное радикальное различие состоит в том, что при постоянной пробужденности нам намного более отчетливо видны разнообразные поведенческие и концептуальные аспекты этого состояния (такие, как утрата групповой идентичности, обретение устойчивой склонности к альтруизму и угасание интереса к материальным приобретениям и статусу).

При мимолетных эпизодах пробуждения эти черты не столь очевидны просто потому, что за короткое время не успевают толком проявить себя.

Поэтому я в общих чертах определил бы состояние постоянной пробужденности как состояние высшего функционирования, когда преображается взгляд человека на мир и его отношение к миру, равно как и его субъективный опыт, его ощущение собственной идентичности и концептуальные основы мировосприятия. Этот сдвиг порождает ощущение благополучия, ясность восприятия и чувство связи с мирозданием. У человека развивается более яркое осознание феноменального мира и широчайшее глобальное мировосприятие, характеризующееся интенсивным сопереживанием человечеству в целом и притуплением групповой самоидентификации.

Вы можете усомниться, способен ли человек действительно жить в таком состоянии. Не станет ли постоянная пробужденность препятствовать решению наших повседневных практических проблем? Сможем ли мы сосредоточиться на работе для заработка, на приготовлении пищи, на оплате счетов и подобных задачах, живя в этом состоянии экстатического единства с мирозданием?

Однако тут важно помнить, что люди, живущие в этом состоянии, способны контролировать свой опыт. Они не обязаны все время расслабленно дрейфовать в океане блаженного единства. Когда им нужно, эти люди вполне в состоянии сосредоточиваться на практических задачах. Они принимают решения, строят планы, организуют свою жизнь. Однако основой и фоном всех этих действий всегда остается ощущение благоденствия, связи с мирозданием и полноты бытия — они в любой момент могут настроиться на это измерение.

Пробужденное состояние является «высшим режимом функционирования» во многих смыслах. Помимо того что пробужденный человек обретает более богатое восприятие мира и более яркое осознание, он также перестает испытывать чувство незавершенности или отделенности от мира. Его ум больше не терзает нескончаемый калейдоскоп мыслей, которые создают ощущение разлада и тревоги внутри. Такой человек ощущает фундаментальное чувство равновесия и целостности — он не зациклен на себе. Он теперь уже не поглощен всецело личными тревогами и желаниями, в нем пробуждается сострадательность, альтруизм и готовность к самопожертвованию.

И как сказано в моем определении, такой человек обладает более широким взглядом на мир и у него ослабевает потребность отождествлять себя с некой группой или принадлежать к стае. Так что он может распространить свое сострадание в равной степени на все человечество (и на представителей других видов), не обращая внимания на культурные и национальные различия.

Постоянная пробужденность — как и эпизодическая — различается по типу и интенсивности. Некоторые люди пробуждены сравнительно неглубоко, так что характеристики пробуждения проявляются у них не очень отчетливо. Например, человек может иногда непроизвольно включать мысленный диалог и даже порой отождествлять себя с этими внутренними голосами; он может временами обнаруживать, что им руководят эгоистические желания и амбиции. Однако же одновременно он может чувствовать, что его восприятие обострилось и стало богаче, и ощущать свою сопричастность миру и связь с ним, а не отделенность.

Чувство групповой принадлежности в любом случае ослабевает, а кругозор в целом — расширяется, в результате чего социальные и глобальные проблемы начинают ему казаться столь же важными, как и личные. С другой стороны, если уровень пробужденности достаточно высок, то непроизвольная мысленная болтовня сводится к минимуму или к нулю и человек может испытывать ощущение единства с окружающим миром (а не просто связь с ним). И опять-таки, более глубокое и интенсивное постоянное пробуждение наблюдается реже, чем поверхностное, — как и в случае мимолетных эпизодов пробуждения.

В следующих нескольких главах мы увидим, что переход к состоянию постоянной пробужденности может быть как постепенным, так и внезапным. При постепенном пробуждении человек проходит много ступеней на пути от сна к пробужденности и переживает множество оттенков обоих состояний — так что можно сказать, что на разных этапах его пробуждение является поначалу «поверхностным», затем «умеренным» и наконец «интенсивным». Внезапное пробуждение отличается тем, что тут мы наблюдаем радикальный переход из состояния сна в состояние пробужденности, без промежуточных этапов. Но даже и в этом случае существуют различные уровни этого состояния. Человек может мгновенно перейти к более или к менее интенсивному состоянию пробужденности.

Можно представить себе путешествие от обычного сознания к пробужденности как движение по тропинке, ведущей на вершину горы (хотя точнее было бы говорить о многих тропинках, а не об одной). При постепенном пробуждении мы продвигаемся медленно, шаг за шагом, последовательно преодолевая все этапы. А при внезапном пробуждении человек вдруг перемещается далеко вперед и вверх — словно его телепортировали. Но и в этом случае есть целый ряд промежуточных координат, куда он может попасть в результате такого перемещения, — подобно тому как вертолет может высадить вас на разной высоте на склоне горы.

Примечания

3

Taylor, 2012b, p. 74.