Сон длиною в жизнь

Стэйси Дэвидсон, 2018

Вы когда-нибудь задумывались, сколько у вас есть попыток, чтобы прожить свою жизнь иначе? У каждого есть ровно две жизни, причем вторая начинается тогда, когда ты поймешь, что она у тебя только одна. А куда могут увести нас принятые решения? А если они разрушат жизнь, как карточный домик? Жизнь главных героев наполнена любовью, ненавистью, предательством и доверием, смехом и слезами, болью и исцелением. Казалось, что они полностью контролируют всё происходящее. Но принятое решение изменило их жизни. А может они просто проснулись?

I

Наступило долгожданное тёплое лето в Мустье-Сент-Мари, в живописной деревушке Прованса, которая вопреки законам природы, обосновалась в сердце каменного гиганта, и прочно слилась с ним в единое целое, и деревня и скалы уже не представляют себя друг без друга.

Природа пожелала, чтобы нетронутый уголок, скалистый и равнодушный, стал обителью для человека. Дома, в два или три этажа, в которых жили несколько семей, были так похожи, выполнены в цветовой гамме, от молочного до песочного оттенка, создавая впечатление поляны, усеянной грибами после проливного дождя. Узкие извилистые улицы, стремящиеся вверх, и в одно мгновение ты уже устремляешься вниз. Каменный гигант позаботился о своих жителях, подарив им леса, окружающие деревню, в которых царит умиротворение и покой, таинственные, манящие, воплощающие самые невероятные мечты. Но всю красоту деревни можно было прочувствовать, и осознать, только во время заката, когда солнце заказывалось за небосвод, знаменуя конец ещё одного дня, все наполняло фиолетовый сиянием, романтичным, загадочным, будто все застелило лавандовым полем. Это зрелище не оставляло никого равнодушным, Солнце нежно согревало обитателей деревни, по улочкам ветерок разносил детский радостный и громкий смех, такой заразительный, что люди невольно улыбались, и вспоминали свои детские годы, ностальгия уводила их в самые далёкие уголки их сознания, туда, где царила радость. Люди, которые решили, что им необходимо жить именно здесь, не жалели об этом. Деревня была немногочисленная, все знали друг друга, родственные связи крепко связывали многие семьи. Поколение сменяло поколение, жизнь не прекращалась, все с точностью наоборот.

С заходом солнца, каменный гигант оживал, раздавался смех, играла музыка, танцы, выходили на улицы, развлекали себя как могли, и это придавало ещё больше шарма данной местности.

— Жак, куда же ты бежишь?! Посмотри, как прекрасно танцуют.

— Нам завтра непременно надо зайти к мадам Поль, она нас будет ждать.

— Мам, ма, где мои туфли.

— Ой, а вы слышали, что Луи жениться…

— Сандра, ты выйдешь?

— Девочки, вы не поверите, я сегодня виделась с Пьером…

— Мам, прекрати, что может произойти!

— Какие прекрасные музыканты!

Музыка лилась рекой, танцы, разговоры, все превращалось в единую мелодию, странную, громкую, местами непонятную, но такую прекрасную, что невольно замираешь и наблюдаешь за всем происходящим вокруг.

Из открытого окна струился свет, освещая силуэты людей, при желании, можно было расслышать, о чем же беседуют в этом доме, и кто–то остановился около двери и ждал. Может он просто проходил мимо и его заинтересовал разговор, либо не дождавшись ее в назначенном месте, решил пойти за ней, мы некогда не получим ответ. Пройдя ещё пару домов, остановившись и оглядевшись, можно увидеть два прекрасных дома, неподалеку от которых был маленький мост, соединяющий два берега реки. Там жили две семьи: Лиза и Луи Бастьен, Мари и Стефан Морье, чьи судьбы сплелись много лет назад, и уже не вспомнишь, как и где это произошло, но можно с уверенностью заявить, что, дружба — это то, что связывает их.

Жизнь текла своим чередом, осень сменяло лето, весна — зиму, а затем снова лето и так из года в год.

В семье Морье родился прекрасный очаровательный мальчик, а спустя три года, у четы Бастьен родилась дочь. Шли годы, и на удивление родителей, дети были не разлей вода.

Наступило лето, снова лето. Небо заволокло мягкими, причудливой формы, недосягаемым облаками и на Мустье-Сен-Мари обрушился обжигающий дождь, такой силы, что нельзя было разглядеть, что происходило в десяти шагах от тебя. Капли тарабанили по крыши, стучали в окна, будто разыгрывая этюд, река бурлила и шумела, придавая мелодии более сложное звучание.

— Софи, Софи, где же ты, иди скорее домой, дождь ведь идет!

— Мам, иди лучше ко мне, смотри, смотри, Мам.

Софи, сидевшая на деревянной скамейке, древней, как дома и наслаждалась проливным дождем. Ребенок думал, что во время дождя ангелы поливают облака, но иногда, случайно их переполняют и все проливается на нас, а они наблюдают за тем, как реагируют люди. Лиза Бастьен спустилась к дочери, села рядом с ней, обняла и наслаждалась этими мгновениями. Дождь закончился и вновь солнце озарило деревню, лучи играли всеми цветами радуги, небесная гладь была похожа на бесконечный океан.

— Мам, а Поль сказал, что когда в семье появляется еще малыш, старшего отдают родственникам, у которых нет деток, Мам, ты что, меня отдашь мадам Дюран? В семье Бастьен ожидалось рождение ребенка и это не могло не волновать Софи, ведь она совсем не хотела уезжать от родителей.

Прелестное худоватое лицо, с красивыми бездонными зелёными глазами, в которых было столько любви и нежности, что не заметить это было трудно, после слов дочери поменялись, на лице появилась улыбка, она поцеловала Софи и нежно обнимая, будто оберегая ее, тихим голосом произнесла: «Нет, конечно, не отдам я тебя никому, мы всегда будем вместе. Малышка своими маленькими ручками обвила шею мамы и поцеловала ее.».

— Я люблю тебя, ма.

— И я тебя, Софи.

Из домов начала выползать ребятня, занимательно наблюдать, как карапузы, прыгают по лужам, бегают и они самые счастливые на всей Земле. Софи и Лиза поднялись в дом, чтобы переодеться, так как насквозь промокли. Луч солнца заглянул в одну из комнат Бастьен, на кровати лежали Софи с Лизой, и ничто не могло нарушить эту гармонию. С улицы доносился детский голос:

— Софи, пойдем гулять, Софи…

Софи, которая ещё минуту назад беззаботно делала на кованной старинной кровати, стоявшей около окна, подскочила и как кузнечик прискакала к окошку, чтобы взглянуть, кто там, хотя она уже знала кто это, но нужно было подтвердить свои догадки.

— Мама, там Филипп, я пойду гулять?

— Иди конечно, — мадам Бастьен встала с кровати, вышла в коридор и спустившись по лестнице, деревянной и местами скрипучей, попала на первый этаж, где располагались холл, гостиная и кухня. Пройдя на кухню Лиза что–то начала собирать и перед выходом всучила узелок дочери. Софи поцеловала маму и поспешила к Филиппу.

Софи выбежала из дома, вручила узелок Филиппу, помазала маме, которая наблюдала из окна за ними, и убежали навстречу открытиям, совершавшиеся детьми.

Юные первооткрыватели положили маршрут к реке, лес, который её окружал казался им необъятным, где каждое деревце разговаривали и везде были загадки, но на самом деле была маленькая роща, которою на две половины поделила речушка. Дети сели на лужайке, слушали пение птиц, журчание воды, им казалось, что все живое общалось друг с другом. Каждый новый день был особенным для них, природа взрослела, и они становились старше, менялось все вокруг, каждый уголок был частью их жизни, полным воспоминаний и незабываемых приключений.

Дети встречали закат, лёжа на траве, разглядывая облака, которые приобретали розово — оранжевый цвет:

— Филипп, пообещай, что мы всегда будем вместе?

— Конечно, Софи.

— мадам Дюран так интересно рассказывает о Париже, все время говорит, что это самый лучший город на планете.

–Софи, Филипп, где вы?

— Это мама, Софи, пойдем скорее, то она переливать будет, сегодня родители сказали, что мы собираемся идти к вам на ужин.

— Мама что–то готовила полдня, будет вкусно.

— Бежим скорее.

Дети отправились домой, деревню освещал лишь месяц, одиноко висевший в небе. На улицах загорались фонари, в окнах горел свет, доносились разговоры, шум, музыка, и все повторялось снова: танцы, разговоры, встречи.

Так проходили годы, беззаботной жизни, той, где не нужно думать о будущем, где всегда существует"царство"света и добра. Софи выросла, да и Филипп уже не был тем мальчишкой, но единственное, что сохранилось с тех времён — это их дружба. У каждого уже подросли сестры, которые благодаря родителям стали прекрасными подругами, Аннетта и Амели, как и их мамы. Семьи жили в мире и гармонии, вся деревня жила в такой атмосфере, и именно здесь, во Франции, в тихом уголке мира рождается любовь ко всему и всем.

Мустье-Мари приобрела сказочный вид: леса, загадочные непредсказуемые, надели золотые одеяния, местами были проблески красных, горчичных цветов, будто художник нечаянно обратил кисти на своё плотно, и по началу расстроившись, хотел его сжечь, но посмотрев, как прекрасно выглядит его пейзаж, уготовил ему центральное место на своей выставке. Река, питавшаяся поливными дождями, бурлила и жила своей, отстраненной жизнью, по утрам, когда солнце лишь освещала верхушки деревьев, она оживала, ее таинственный голос можно было услышать в разных уголках улицы, но стоило лучам постучать в окна жителей деревни, как все просыпалось, и ее мелодия становилась лишь дополнением и неотъемлемой частью этой местности.

Улицы наполнялись жизнью, камни впитывали эмоции, казалось, что они вместе с людьми радовались, страдали, рождались и умирали. Каждый спешил: спешил жить, мчался на встречу или на работу, а может на свидание.

— Люси, Люси…

— Чего тебе, Пьер? — нехотя выглянув в окно, бормотала девушка

–Я забыл ключи, скинь мне их.

— Мама, мама, где мои ботинки…раздавалось из соседнего дома

— Мэри, а ты географию сделала? — спрашивала юная леди у другой, направляюсь прямиком в школу

— Ой, а вы слышали, что Сисиль не пошла вчера гулять с Полем, она сказала, что он не так хорош, как думала

— Ох, бедный Поль

Смех, галдёж разносил ещё тёплый, но осенний ветер, напоминая обитателям, что скоро придут холода. На скамейке сидел Филип, время превратило его в прекрасного статного юношу. Лучи нежно обнимали его худоватое лицо, он слепили его, и закрыл свои голубые, как небо, глаза, улыбка расплылась на его лице, он погружен был в свои мысли. Хлопнула дверь, из дома выпорхнула прелестное создание. Солнце играло на ее лице, глаза, зелёные как изумруды горели и были наполнены теплом, будто лето замерло в них, осталось и решило, что именно здесь будет оно зимовать. Лёгкое льняное платье, синего цвета, подчёркивало ее прекрасную фигуру. Софи прервала мечтания Филиппа.

— Бежим скорее, то мы опоздаем на занятия, Филипп, ну вставай же.

— Какая ты сегодня красивая, я не видел это платье раньше.

Филипп забрал портфель Софи и взяв ее за руку, они шагали на встречу новым знаниям. Всю дорогу они молчали, река шумела, ветер разносил голоса людей, и торопил их, жизнь шла своим чередом.

Прозвенел звонок, дети начали выползать из здания школы, первоклашки бежали на улицу.

— Филипп, пойдем, попинаем мяч? — в один голос произнесли Джек и Жак. Жак подкидывал мяч в руке, и уже направлялся в сторону поля, на котором уже развернулось соперничество между классами, но это было здоровое соперничество, способ отдыха и времяпрепровождения.

— Филипп, пойдем, у Софи ещё один урок, Элен сказала, что мадам Ботэ поправилась и французский у них сегодня есть, — улыбаясь, проговорил Жак.

— Что вы там копаетесь? — возмущённо бормотал Джек

— Идём уже.

Закончился в школе последний урок, ребята медленно выплывали из кабинетов, учителя общались друг с другом, кто–то спешил домой или на прогулку.

— Мы пойдем сегодня в кино? — интересовалась Элен, идя под руку с Софи

— Да, а что там показывают?

— Да какая разница, погуляем, пойдем с Филиппом и Жаком, развеемся.

— Это надо у ребят ещё узнать, может у них иные планы

— Да какие у них планы

— Эл

— Что, Эл, надо как–то тебя тормошить, что вы как дети, мы вроде выросли, а вы все в дружбу играете, пора взрослеть

–Прекрати, Эл

— Софи! — окликнул голос Филиппа, который вместе с Жаком сидели на скамейке у школы.

— О, Софи, не теряйся, — шепнула Эллен

Софи сконфузилась, румянец появился на ее щеках. Девушки уверенной походкой направились к молодым людям.

— Так, мы идём сегодня в кино, — заявила Элен, поставив перед фактом Филиппа и Жака.

— Эл, а что сейчас там идёт? Спросил Фил

— Какая разница, — обнимая Эллен, произнес Жак.

— Вот именно, вы такие с Софи странные, главное не что смотреть, а с кем.

— Так, встречаемся в пять, около школы, и пойдем! — утвердительно произнес Жак.

— Хорошо, до вечера! — в унисон произнесли Филипп и Софи

–Увидимся!

Солнце пекло, как в середине лета, птицы щебетали на деревьях, ветер дарил живительную прохладу, шум реки знаменовал, что скоро появится на горизонте дом.

–Мама сказала, что обедаем мы все у нас сегодня, она запекла индейку, вроде пирог собралась готовить.

— А с чем пирог, Софи?

— С яблоками. Смотри, смотри, птицы улетают, Филипп, ну посмотри же! — дергая за руку, щебетала Софи

— Софи, осторожно, упадешь, может ты будешь идти нормально, у тебя разве появились глаза на спине?

— Ну а ты мне здесь зачем? Чтобы поймать меня, если я буду падать, — улыбаясь, проговорила Софи. Догони меня, Фил. Бросив портфель, Софи побежала вниз по дороге, ветер разносил ее заразительный смех.

— Вот ты хитрая, — поднимая рюкзак Софи, Филипп побежал за ней. Он догнал ее на мосту, около дома, бросив все на скамейку, побежал за ней, и поймав, оторвал ее от земли, Софи будто парила, они смеялись и не было ни единой заботы в их сознании, только счастье, любовь и лето в душе.

— Отпусти меня, поставь меня на землю, Филипп

— Ага, чтобы ты опять убежала, нет уж, понесли тебя домой.

Около дома сидели Лизи и Мари, около них резвились, как горные козочки, Аннетта и Амели. Солнце нежно согревало обитателей деревни, прощаясь с ними.

–Мама, у меня ленточка развязалась.

— Аннетта, не крутись!

–Софи.., — восторженно завизжала Аннетта и не дав маме завязать поясок на платье порхнула в сторону сестры.

–Аннетта! — Проговорила Лизи Бастьен

— Софи, я соскучилась, а знаешь, что мы с Амели делали сегодня? — Обнимая сестру вешала Анна

— Что же вы делали?

— Рисовали, я речку, а Амели домики наши, — блеск в её глазах ничем нельзя было скрыть, маленький ангел, болтав без умолку, успел за несколько минут рассказать о том, как она провела день.

Дети направились к дому, у которого их ждали мамы, прекрасные хранительницы семейного очага.

— Привет, как прошел ваш день? — нежно спросила мадам Морье.

— Все как обычно, занятия, ничего особенного, мам

— Из тебя, Филипп, никогда ничего не вытянешь.

— Мари, ну не переживай, захочет — расскажет, пойдёмте лучше обедать, мы такой прекрасный стол накрыли, с минуты на минуту должны прийти Стефан и Луи. Идёмте же!

–Вы что-то поздно сегодня вернулись.

Только Софи хотела ответить, но мадам Морье, ее опередил Филипп.

— У Софи был французский, мам. Пойдёмте есть, я голоден.

— Пойдёмте, — проговорила Лиза Бенуа.

Филипп открыл дверь, пропустил вперёд всех, Софи шла сама последняя, наблюдая за тем, чтобы девочки зашли в дом, но остановилась и смотрела на небо, голубое чистое и бесконечно.

–Софи, ты идёшь? Ты чего замерла?

— Скоро небо не будет таким, как сейчас, солнце перестанет согревать, только освещать, хочу, чтобы всегда было лето.

— Пойдем в дом.

Вздохнув, и бросив взгляд в небо, Софи вошла в дом. В доме Лиза и Мари раскладывали приборы на стол, Аннетта и Амели сидели под столом и что–то рисовали.

— Софи, поможешь нам?

— Конечно, мам, — сняв туфли и аккуратно убрав свой портфель в шкаф, пошла на кухню.

Вечер, на улице уже зажгли фонари, на небе появились звезды, люди неспешно шли, погрузившись в свои мысли, ветер шелестел листвой, река, неугомонно бурчала что–то себе под нос.

— Софи, Софи, ты идёшь? — раздался голос в темноте, свет от окна лишь подчеркнул на мгновенье силуэт человека, стоящего под ним.

— Уже иду, — выглядывая в окно, пробормотала Софи.

Скрип двери, легкий женский силуэт выпорхнул на улицу, и «странники» направились в неизвестность.

— Ты думаешь, она будет ворчать?

— Не знаю, вроде мы успеваем, договаривались же в пять.

— Что там идет, я даже не представляю, у Эл всегда сумасшедшие идеи и вечно спонтанные.

— Не ворчи ты, любит Эллен такой образ жизни, может так и нужно делать иногда.

— Мама говорит, мы переедем в Париж.

— Да, я знаю. А разве это плохо, будем все равно вместе, только уже не в нашей коммуне.

— Софи! Софи!

— Как же ты громко кричишь, Эл.

— Не причитай, Фил. Так, билеты мы купили, пойдемте скорее.

— Элен, а что мы хоть смотреть будем? — спросила Софи.

— «Мой американский дядюшка».

— А ты уверена, что это интересно?

— Тебе не все ли равно, Фил?

Тишина нависла над Провансом, звезды горели ярче, чем обычно, лунный свет озарял холмы, птицы мирно сидели на деревьях, казалось, будто все застыло: время, луна, река, облака, которые минуту назад уплывали вдаль, люди, дома, будто просто картина, написанная художником в порыве вдохновения, жизнь запечатленная и увековеченная на полотне.

Из кинотеатра выходили люди, их голоса нарушили тишину.

— Очень интересный фильм, а вы ворчали. — Произнес Жак.

— Да, да — Поддержала Эллен.

— Интересный, Эл, интересный, я не спорю. — Улыбаясь, пробормотала Софи.

— Так, нам завтра рано вставать не надо, пойдемте гулять?

— Элен, ты просто генератор прекрасных мыслей!

— Я знаю, Жак! — Иронично произнесла Элен.

— А куда пойдем? — Поинтересовалась Софи

–Не знаю, Софи, можно к Часовне сходить, куда мы обычно ходили после занятий с тобой. — Предложила Эллен.

— Там вроде фонтан снова заработал. — Жак произнес первое, что пришло ему в голову.

— Очень важная информация, Жак. — Улыбаясь, произнес Филипп.

Они гуляли всю ночь, разговаривая, о чем только можно, не замечая время, казалось будто оно остановилось. Юность — время для безумств и авантюр, бессонных ночей, и мечтаний о чем-нибудь недосягаемом.

— Уже слишком поздно, или уже очень рано, может пора домой? — Вопросительно произнес Филипп, смотря на часы, которые достались ему от деда, он их берег, как память о человеке, который любил его больше всего на свете.

Небо уже не было таким темным и низким, звезды исчезли, все вокруг озарялось первыми лучами солнца, пение птиц разносилось по деревне, она начала просыпаться после долгого сна.

Софи и Филипп попрощались с друзьями и направились в сторону дома. Домочадцы крепко спали, да и не только они, все вокруг не желало просыпаться, даже река, казалось, остановила свой быстрый бег. Филипп остановился, и неожиданно для себя, сам того не понимая, обнял Софи, так будто видится с ней в последний раз, как будто завтра уже не будет этой улицы, не будет рядом ее.

— Я хочу снова в детство, в наше детство, бегать в чащу, считать звезды, мокнуть под дождем, — полушёпотом говорил Филипп, не хочу думать о том, что мы с тобой не увидимся, встречи станут редкими, мы мечтали о Париже, но сейчас я ненавижу его.

— Филипп, мы всегда будем вместе, помнишь, закроешь глаза и представишь рядом, и к тому же, в конечном итоге наша разлука будет всего год, какой–то год, он пролетит, не успеешь опомниться, вот увидишь.

— Софи, я…

— Что?

Ничего не ответив, он только еще крепче обнял ее, желая, чтобы время остановилось, чтобы человечество изобрело машину времени, на которой можно было бы отправится назад или вперед, он сам уже не понимал, чего хотел, чувства все смешались, что передать словами их было невозможно, и признаться себе тоже было нельзя, единственное, что крутилось в голове: «хочу, чтобы это все длилось целую жизнь».

Вечер. На улицах было слишком шумно, на площади танцевали, среди толпы прорисовывались знакомы силуэты: Софи, Эллен, Филипп и Жак. Молодые люди танцевали, не жалея своих ног, смех разливался рекой, музыка погружала их в безмятежность и дарила счастье.

— Подожди, я уже не чувствую ног, — Опираясь на Филиппа, перекрикивая музыку, говорила Софи.

— Что вы замерли, словно статуи в саду? — Спрашивала Эл, мы пришли танцевать!

Договорив, Эл с Жаком снова начали танцевать, не замечая никого, будто только в этом мире существуют они вдвоем.

— Хочешь, пойдем отсюда? — Спросил Филипп.

— Да, хочу, я уже не могу плясать, — Отдышавшись, пробормотала Софи.

Ночь, лунный свет падал на поляну, пробиваясь сквозь листву, пожелтевшую, но ещё не осыпавшуюся.

–Мне интересно, Эл и Жак, поженятся, как ты думаешь?

— Кажется рано об этом говорить, никто не выходит замуж и не женится в семнадцать — то лет, ты не думаешь, что это глупо?

— Разве это может быть глупо?! Если любишь, какая разница сколько вам лет.

— Не знаю, Софи, может тебе виднее, но все же, нужно сначала встать на ноги. Мужчина должен обеспечить нормальную жизнь своей семье, а если в твоей голове ветер, то ладного не жди.

— Мне кажется, иногда, что тебе, Филипп, уже далеко за 50, только выглядеть молодо.

— Глупости ты говоришь, просто нужно здраво на все смотреть!

Дойдя до их укромного уголка чаши, они сидели на бревне, которое заменяло скамейку, лес разговаривал и приветствовал своих гостей, отголоски пения реки ветер доносил до Софи и Филиппа.

— Ну вот представь, что сможет дать своей жене и детям молодой человек, ну допустим, лет 18, без образования, без работы, вот что?

— Любовь

— Наверно ты слишком много книжек перечитала, Софи

— Ты говоришь глупости, никогда ничего не может помешать людям, любовь — это единственное, что достойно уважения, она способна заставить человека жить.

— Не знаю, все же уверен, что сначала картера, потом иное.

— Ты такое раньше не говорил, у меня впечатление сложилось, что я не с тобой говорю, а с незнакомцем, с человеком, знаешь, в поезде, встретились, разговорились, обменялись мыслями, взглядами на жизнь и на утро вас разделяет стук колес, уносящегося в даль, поезда.

— Тебе пора уж, я смотрю, книги писать, ты наивна, Софи!

— Неужели ты не любил!? Мне казалось.

Оборвав фразу Софи, — что тебе казалось?

— Наверно показалось, на щеке блеснула слеза, проказница луна, выдала ее.

Филипп сел на колени возле Софи, нежно вытер слезы с ее щеки, и невольно, необдуманно, поцеловал.

— Прости меня, не плачь, я не хотел обидеть тебя, я люблю тебя, Софи, хотя понять мне иногда тебя сложно.

Не проронив ни слова, Софи обвила руками, будто виноградник ставни окон, шею Филиппа, м будто не слышала, что он говорил, для нее время застыло, будто луна замерла, все решило дать им больше времени, чувствуя их скорое расставание.

Наступила зима. Природа застыла в ожидании весны, все живое погрузилось в сон, и казалось, что жители спят вместе с каменным гигантом.

–Софи, вставай, вставай, — Прыгая по кровати, пищала Аннетта, — Пойдем лепить фигурки из снега, хочу снеговика!

— Может ты с Амели пойдешь? — Софи не хотела выползать из–под одеяла, но она понимала, что такая снежная зима скорее исключение, и может такого уже не будет, и может стоит пойти с сестрой играть.

— Нет, с тобой! — Аннетта не сдавалась.

— Дай мне десять минут, пожалуйста.

Снега выпало в этот раз столько, что в нем можно было утонуть.

На улице резвились Аннетта и Амели, они бегали и ловили снежинки. Софи и Филипп лепили им снеговика, все шло своим чередом.

— Ну вот ты мне объясни, почему мы это делаем? — Поцеловав в замерший нос Софи, произнес Филипп.

— Потому что это участь старших детей в семье, — С улыбкой провозгласила Софи.

— Софи, Филипп, мы нашли такую морковку, — кричала Эллен, идя с Жаком.

— Где вы так долго ходили? — Спросила Софи

— Мы встретили мадам Жарон, она жаловалась, что ее внуки к ней не приезжают, мы обещали зайти к ней.

— Молодцы! А теперь может вы сделаете голову этому несчастному снеговику? — Софи указывала на первую часть снеговика.

— Отойди, дай дорогу профессионалу! — Расставив руки по бокам, иронично, произнес Жак.

— О, Жак, ты кого-то ещё пригласил? Где этот прекрасный скульптор? — Эллен не могла не съязвить, иногда казалось, что она это делала непроизвольно, может так и было.

— Ха–ха, смешно. — Жак ответил на укол со стороны Эл.

— Ладно, доверяю тебе самое важное, Жак! Возьмите эти палочки, и попытайтесь сделать руки снеговику! — произнес Фил, будто посвящал Жака в рыцари.

— О, милорд, это такая честь для меня! — Раскланивались, вешал Жак.

— Мне кажется, Софи, что они остались в «нежном» возрасте! — заметила Эллен.

— Это точно! — подтвердила Софи.

— Так, что вам не нравится? — возмущенно спросил Жак.

— Все отлично, Жак! — провозгласила Эллен.

— А вот нам, так не кажется, чего–то не хватает, да, Филипп? — Жак и Филипп переглянулись.

— Да. — Филипп произнес это так, словно поставил точку.

— Так, уберите снежки, мастерите снеговика лучше! — с волнением в голосе, пробормотала Софи.

— Так мы сейчас и сделаем, целых два, да, Фил?! Раз, два, три!

Началась снежная баталия, визг, смех разносился со двора, Аннетта и Амели смотрели на это все, и решили, что со скамейки лучше всего глазеть на происходящее.

— Софи, Софи, кидай в него, он за деревом спрятался! — визжала, притопывая Аннетта.

Снежная война набирала обороты, подошва проваливалась в мягкий, как вата снег и хрустел, словно в ладони сдавливаешь засохший кусок хлеба, но через десять минут такой баталии, снег под ногами утрамбовался, начал превращаться в каток.

— Заходи сзади, они за деревом! — крикнул Филипп и захватывал снег.

— Не смей! Филипп! — закричала Софи. — Эл, бросай, что ты медлишь!

— Ой, извини, не хотела в лоб, я не целилась, правда, Жак. — Зои сделала испуганно–виноватое выражение лица.

— Софи, не жди пощады! — Жак был решительно настроен на победу.

— Фил, — окликнула его Эл, и запустила в него снежок.

— Так, Жак, мы терпим поражение! — ребята встали рядом и перебросились парой слов.

— Ничего, мы отыграемся сейчас!

Войну прервал голос, нежный, но властный, словно тебя обняли, но переборщили и решили задавить.

— Я не поняла, что здесь происходит? — спросила мадам Бастьен

— Ой, мамуль, дети довольны, смотри! — Софи подскакала к маман, словно кузнечик, который резвится на траве, летом, под лучами раскаленного солнца.

— Да я вижу, что здесь довольные снеговики! — еле сдерживая смех, говорила Лизи, — Так, пойдёмте все обедать, и я думаю, горячий чай не помешает.

— И все же, мы выиграли! — гордо заявил Жак.

— Ничего подобного, посмотри, сколько снега на тебе! — указывая взглядом на всего Жака проговорила Эл.

— Так, снежные люди, переодевайтесь и к столу, — раздался голос Мари Бенуа, выходящей из кухни, — Боже, на кого вы похожи! Вас можно в музей, выдать за снежных людей или заморозить вас, нам скульптур не хватает в саду, да Лизи?

— Точно! — подметила Элизабетт.

— Мам, прекрати! — Софи снимала сапоги.

— Все хорошо, мы же не ругаем вас, так, проходите, что стоять в дверях!

Запах свежеиспечённого хлеба и прованских трав наполнял каждую комнату дома, воображение уже представляло, как он ломается и хрустит, лучи солнца проникали даже в самый темный уголок, от снега он был ещё ярче, закрыв глаза, можно было вообразить, что за окном весна, а не свирепствует хозяйка метелей и вьюг.

Солнце убежало в страну грез, и город погрузился в сон, на углу один фонарь вышел из строя, а его мерцание будто подавало сигнал на языке морозе. Может где-нибудь его услышат? Может кто-то ждёт его сообщения? Но на этот вопрос мы не получим ответ.

— Эллен, не убегай! Эллен! — раздался где-то вдалеке голос Жака. Скрип снега все становился отчётливее, Эллен бежала, сама не понимаю куда, просто бежала.

— Эллен, стой!

— Все, больше не могу! — Эллен пыталась восстановить дыхание.

— Вот и чудесно! — Жак отдышался, — Что нашло на тебя?

— На меня нашло?! Почему ты пошел с Вивьен вчера в библиотеку? О да, конечно, она ведь одна из самых красивых девушек «нашего уезда».

— Эл, у тебя температура? Что за истерика. Да, ходил, мы проект готовим, что в этом такого?

— Ну если ты считаешь, что все в порядке, и это нормально, то да, все прекрасно!

— Эл!

— Не надо ко мне прикасаться!

— Ты раздуваешь из этого такой пожар, проблемы у тебя на ровном месте.

— Я раздуваю? Я что, истеричка, по-твоему?

Не отвечая, Жак обнял Эл, вопреки ее воли.

— Ты самая сумасшедшая девушка, которую я знаю, как я могу такой цирк Шапито, променять на что-то? Глупая ты!

— Правда?

— А то!

— Пойдем домой?

–Может ещё погуляем?

–Или побегаем? — с иронично спросил Жак.

–Конечно, давай марафон пробежим, на старт, внимание…

Жак улыбнулся, взял Эллен за руку, и они направились в направлении школы.

Из окон дома струился свет, можно было разглядеть силуэты, передвигающиеся из комнаты в комнату. Аннетта каталась на деревянной лошадке, представляя себя победительницей скачек.

— Мам, а от отца не было никаких писем? — Софи сидела в кресле.

— Почта ведь завтра, малыш.

— Да, а я уже счет дням потеряла.

— Где вы гуляли с Филиппом вчера?

— К часовне ходили, там очень красивый вид.

— И что же там красивого сейчас?

— Все, мамуль.

— И Филипп?

— И он тоже.

Краска появилась на лице Софи, а Лизи улыбнулась и продолжила дальше перебирать травы.

— Мам, а он ведь уедет скоро, его отец хочет забрать в Париж, мы ведь тоже поедем в Париж, к папе? Да?

— Да, мой ангел, окончишь учиться и тогда, все будет именно тогда.

— Было бы неплохо. Это тоже поедет в Париж, вот я не знаю на счёт Жака, но мне кажется, он за ней побежит, — рассказывала Софи, расплываясь в улыбке.

— Все возможно, они хорошая пара, и тебе с Эллен будет весело, не одиноко.

— Это да, но мне не будет одиноко, вы со мной, а там хоть вся семья будет вместе. А мадам Дюран тоже поедет с нами?

— Да, Софи, мы не можем ее здесь оставить одну, она пропадет без нас

— Иногда мне хочется, чтобы она осталась здесь, она постоянно ворчит.

— Софи, перестань, она твоя тётя.

— Да, родственников не выбирают, жаль.

— Софи.

— Ну что, Софи?!

— Софи, проиграешь со мной?

— Конечно, солнышко, а во что?

— в прятки, давай?

— Давай, я прячусь, договорились?

–Да!

— Считай до десяти, Аннетта.

— Раз. Два. Три…

Вечер пролетел, в домах погас свет, а значит новый день был не за горами.

Ночь. Что может скрывать она? Ссоры влюбленных? Слезы? Смех? Разговоры до рассвета? А может ночь наступает, чтобы забрать что-нибудь или кого-нибудь?

— Прекрати прыгать по моей кровати! — сонный голос Софи донеся из-под одеяла.

— Сколько же ты спать будешь? — подпрыгивая, как мячик, ударившийся о землю, Аннетта нарушала сон сестры.

Софи поймала сестру и начала щекотать. Смех наполнил всю комнату, свет пробивался через плотные, изумрудного цвета шторы, луч солнца попадал на зеркало, стоящее около деревянного резного комода, но стуле висело платье, нежно персикового цвета, которое с самого вечера ждёт, что его наденут. Сознание с утра ещё беззащитное, чистое, уязвимое, включив радио, которое задавало ритм дня, Софи надела платье, наполнила комнату светом, стояла у окна и наблюдала за тем, что происходит на улице. Куда все бегут? Отчего на лицах печаль? Это часто крутилось у нее в голове.

— Давай заплетем тебе косы сегодня? — зайдя в комнату, спросила мама.

— А может обойдёмся хвостом?

— Давай, как в детстве, помнишь?

— Нет, не надо, давай просто косу тогда.

— Что-то случилось, милая?

— Нет, все в порядке, почему ты так решила?

— Мне снится такой сон странный, уже не первый раз, будто я гуляю вдоль пляжа, море омывает ноги, чайки летают, тишина, солнце согревает, прямо как наяву, но будто все в пелене, ненастоящее, и я одна там, и вдруг только голос раздается с другой стороны пляжа, мое имя произносят, я не вижу никого, но понимаю, чей это голос.

— И чей же?

— Филиппа.

— Ты просто устала, начиталась книг, вот воображение выдает такое.

— Может быть.

На кухне раздался грохот,

— Я жива, — голос Аннетты, испуганный, донёсся в комнату, я разбила чашку, но я уберу.

— Не трогай ничего, заходя на кухню, говорила мама, я сама уберу, Софи забери этого юного вредителя.

— Я хотела чай, а чашки, она выпала, я пыталась, но она упала и всё, осколки, — виновато произнесла Аннетта.

— Прекрати, все нормально, главное не поранилась, — Софи успокаивала сестру, — Мама ведь не ругается, перестань, чего ты плакать начала?

— Кружку жалко, это твоя была.

— Ну и ладно, другая теперь будет, перестань ныть.

Вытирая руки, в комнату зашла Лизи: «Так, я все убрала, пойдёмте завтракать.».

Сидя на коленях, Аннетта, вытерла слезы, посмотрела на сестру: «Ты не злишься?».

— Нет, конечно!

— Так, завтрак подан, мадмуазели, иди есть!

— Идем, мам! — ответила Софи

— Чем планируешь сегодня заняться, Софи?

— Не знаю, мам. Может куда-нибудь сходим с ребятами.

— Да, надо больше гулять, чего дома сидеть!

–Да, и нам надо больше гулять, правда мам! — восторженно провозгласила Аннетта.

\» — Нужно вначале уроки сделать, а потом гулять\», — произнесла мадам Бастьен, погладив по голове Аннетту.

— Ну вот так всегда, уроки, уроки, не хочу уроки учить, вот кто их придумал?! — размахивая ложкой, надутая Аннетта выражала свое недовольство столь странному обстоятельству, как уроки.

— Милая, если ты не будешь учиться, останешься необразованной глупой девочкой! — чмокнув в щеку, проговорила Софи.

— Вот так всегда! — вздохнув, продолжила есть кашу Анна.

— Спасибо, пойду одеваться! — Софи встала из-за стола и направилась в спальню.

Через двадцать минут Софи уже стояла в дверях и надевала сапоги, наматывала яркий красный шарф, который подарил ей Филипп. Мадам Бастьен подала дочери пальто и наблюдала за тем, как она собирается.

— Ты так быстро повзрослела, Софи. Время неумолимо к нам.

— Мама, прекрати, люблю тебя!

— Хорошо погулять вам!

— Спасибо, мама!

Выбежав во двор, Филипп уже ждал Софи.

— Давно ждешь?

— Нет, минут десять! — взяв за руку Софи, они пошли к музею, где договорились о встречи с Элен и Жаком.

— Ты думаешь, они пришли уже?

— Я сомневаюсь, что Эл так быстро собирается.

— Прекрати, ну медлительная она, иногда. Ну и ладно, подождем их, что нам, не умрем.

— Да я не спорю, конечно подождем!

Подойдя к музею, там, как и предполагал Филипп, не было еще никого. Лучи солнца прорывали завесу туч, обжигали холодом и скрывались вновь.

— Хочу лето, очень хочу. Солнце, палитра цветов повеселее, а сейчас?! Что сейчас?! Холод, все белое, будто лечебница.

— Я люблю зиму, не знаю почему ты так сурова к ней.

— Почему, почему! Потому что холодно, вот!

— Теплолюбивое создание ты мое! — поцеловав в кончик замерзшего носа Софи, Филипп обнял ее.

— Всё-таки Эллен копуша, и не спорь.

— Вон, идут, не ворчи.

— Ребята! Салют! Давно ждёте? Извините! Просто, кое–кто долго шарф найти не могла, да Эл?!

— Вот что ты начинаешь?!

— Эл, ты уверена, что ты хочешь в музей, в котором мы были уже? — спросила Софи.

— Да, уверена, пойдемте! Потом пойдем куда-нибудь погуляем.

— Пойдемте уже куда-нибудь, на улице холодно! — пробормотал Жак.

— Так, идем в музей! — вынесла вердикт Эл.

Через час молодые люди покинули музей. На улице, к счастью, потеплело.

— Как же интересно в сотый раз смотреть на одно и тоже?! — Язвительно произнес Жак, поглядывая на улыбающегося Филиппа, — Ну, что, Филипп, как тебе фаянс? Скажи, как впечатления?

— Жак, перестань, что ты все вечно портишь! — рассержено произнесла Элен! — Мы хоть не мерзли, а сейчас теплее на улице стало! Вот!

— Да, мальчики, что вы язвы-то такие! Как так можно! — произнесла Софи и вместе с Эл пошли вперед.

–Девочки, ну куда вы? Не обижайтесь! Пожалуйста! — в унисон произнесли мальчики.

— Мы подумаем ещё, прощать вас или нет! — из уст Эллен это звучало как приговор.

Жак, упав на колени, обхватив ноги Элен, произнес: «О, моя королева, простите непутевого!»

— Жак, ты не умолим, что мне делать с тобой! Ты хуже ребенка!

— Ты не злишься?

— Нет, только отпусти меня и пошли уже нормально, а то не хочу волочить за собой тушу, прикованную к моей ноге!

— О, хвала небесам, мне даровали прощение!

— Какой же ты глупый, Жак! Зачем ты мне нужен?! Не пойму совсем.

— Как же можно пройти мимо такого харизматичного мужчины, как я?!

— Прекрати, это тебе не идет вовсе, пойдемте уже в парк погуляем!

— Да, пойдемте! — подтвердила Софи.

Стемнело, загорелись фонари, улицы наполнились электрическим светом. Людей на улицах было мало. Тишина, и только скрип снега нарушал ее.

— Меня радует мысль, что через несколько недель уже весна! — смотря на луну, произнесла Элен.

— Да, это, пожалуй, приятная новость. Потеплеет! — задумавшись, произнесла Софи.

— Спокойной ночи, ребят!

— Спокойной!

Компания направилась по домам.

— Знаешь, Софи, отец написал, что хочет направить меня на обучение не в Париж. Пока я даже не знаю, я попробую с ним поговорить.

— Ты подумай, может это будет лучше, чем Париж. Ничего, главное, чтобы тебе нравилось и было желание.

— Мы будем еще дальше, если я на это соглашусь, понимаешь.

— Это просто учёба, ты же можешь вернуться потом по окончании университета, правда?

— Конечно, как я могу оставить, мою Софи, — произнес Филипп и поцеловал Софи.

Свет от фонаря освещал скамейку рядом с домой, и дерево, которое ютилось рядом. Тени падали на снег и напоминали причудливые фигуры, ветер трепал ветки и все будто оживало.

— Спокойной ночи, Софи!

— Спокойной ночи, Филипп!

Время безжалостно, оно не спрашивает нас, живет своей жизнью, двигая нас вперед. Течёт постоянно, не замирая ни на секунду, сменяя время года, переворачивая страницы истории, открывая новые, для неизвестного и неизведанного.

— Филипп, смотри, радуга! Филипп? Что случилось?

— Да, прекрасная радуга!

— Ты будто где–то далеко, не здесь. О чем ты думаешь?

— Последний месяц весны, Софи, странно все. Очень быстро. Слишком быстро.

— Ну все же не навсегда, правда?! Рано или поздно будет всё, как должно быть, правда, Филипп, вот увидишь! Я точно знаю!

— Да, ты права, я буду приезжать, все будет хорошо, просто реже будем видеться. Ты мне только пиши, хорошо?

— Нет, не буду, зачем мне бумагу переводить, глупости!

— Ах так, ну все, держись!

— Сначала догони меня!

Добежав до поляны, усыпанной цветами, над которыми летали пчелы, их жужжание, будто тракторный мотор, перемещалось от одного цветка к другому. Филипп догнал Софи, они сели под дерево, крона которой скрывала всех ее обитателей. Цветы, солнце, пение птиц, шум реки, всё жило своей жизнью, жизнь была везде.

— Софи, через две недели мне уезжать, отец хочет, как можно скорее я приехал в Париж.

— Ну значит, поедешь, — обняв Филиппа, Софи поцеловала его в щеку и села на колени к нему. — Все будет хорошо, вот увидишь!

— Да, будет, как иначе! Люблю тебя, Софи!

Шум фонтанов доносился из каждого уголка, брызги освежали, наполняли воздух влагой. Около часовни, Жак ждал Эллен. Солнце не просто согревало, а обжигало.

— Эллен, ты слишком долго собираешься!

— Не ворчи, Жак! Все время ты ворчишь!

— Я ворчу, потому что битый час стою, честное слово, как дурак, и жду тебя! Ладно, не обижайся!

— Ты думал, что ты будешь делать в Париже?

— С Филиппом осмотрим город, его отец нас представит одному профессору, он будет нам лекции в университете читать. А там решим, что будем делать дальше.

— А к чему такая спешка? Эта прихоть отца Фила?

— Да, от части.

— Ясно всё, я вот только не понимаю, зачем он хочет его отправить в другую страну потом, неужели нельзя остаться во Франции.

— Ты только не вздумай это ляпнуть Софи, слышишь, я тебе это сказал и уже пожалел об этом. Филипп сам не знает, как сказать ей об этом. Надеется, что сможет договориться с отцом.

— Посмотрим, но вот его вранье, рано или поздно всплывёт, а Софи не простит. Посмотришь, лучше бы правду сказал, зачем обнадеживать.

— Эл, это не наша жизнь, а лезть мы не будем, поняла?

— Да, поняла я, с первого раза понимаю, представляешь?

— Это прекрасно!

Неделя пролетела незаметно. Филиппу и Жаку пора было уезжать. На вокзале было шумно, гудел паровоз, люди прощались, слезы, долгое расставанье, разлука.

— Так, мальчики, ведите себя там хорошо! — произнесла мадам Бенуа.

— Мам, перестань, всё же хорошо будет!

— Да, мадам, не переживайте, мы не пропадем!

— Где же Софи?

— Филипп, мой мальчик, должна она прийти. Куда–то утром убежала, так и не было ее! — расстроено произнесла мадам Бестьен.

Протяжный стон паровоза разнесся по всему вокзалу и голос прервал все мысли:

— Поезд отправляется через десять минут! Внимание! Поезд отправляется через десять минут!

— Иди ко мне, Амели, будь послушной и не перечь маме, поняла? — держа на руках сестру, давал наставления Филипп.

— Да, поняла, я буду скучать!

— И я, моя принцесса! — поцеловав сестру, Филипп прижал ее, не желая отпускать малышку.

— Где же Софи? Эллен, она не говори ничего?

— Нет, странно, это совсем на нее не похоже.

Время спешило вперед, подгоняя всех, но Филипп хотел, чтобы оно остановилось.

— До отправления пять минут! Внимание! До отправления пять минут!

— Надо идти в вагон, Жак, пойдем, долгие проводы — лишние слезы. Люблю вас, — охватив взглядом своих родных, произнес Филипп.

— Филипп, смотри, Софи!

Обернувшись, он увидел Софи, бежавшую по платформе. Филипп поставил чемодан и побежал к ней. Подхватив ее на руки, Филипп начал целовать Софи.

— Я думал, ты не придешь! Я думал, что не увижу тебя, Софи.

— Как я могла не прийти, ты как мог такое подумать. Держи, пусть это напоминает обо мне! Откроешь в поезде, хорошо?

— Хорошо! Люблю тебя!

— И я тебя люблю, Филипп! Тебе надо идти в вагон!

Молодые люди направились к вагону, Филипп поцеловал Софи и зашел в поезд.

Поезд начал движение, Филипп не отводил взгляд от платформы, силуэты становились все меньше, а движение поезда быстрее. Пройдя в вагон, он посмотрел, что ему подарила Софи. Эта был хронометр.

Лучи солнца играли на лице Софи, тревожа ее сон. Она ворочалась в кровати, пытаясь спрятаться от солнечного света, который струился сквозь небрежно закрытые занавески, ничего лучше нельзя было придумать, как зарыться под одеялом. Софи тяжело вздохнула: «Почему солнце встало именно сейчас? Может это не сон?»

— Софи! — раздался нежный женский голос.