Зима в Голливуде. Современный американский роман

Стэнли Лэйн

Звезда Голливуда Имельда Лондон проживает свою короткую жизнь в водовороте событий и страстей, снедаемая пагубным пристрастием. Поэтому вокруг ее личной жизни ходит множество слухов и сплетен. Но тот, кто любит, видит ее совсем другой.

ГЛАВА 3

Завтрак был накрыт на вымощенном кирпичом патио сразу за домом, как раз между домом и бассейном. Я заметил, что Мэл встала рано и уже сидела за столом в своих темных очках и с шарфом, плотно обтягивавшим ее прическу. Выйдя из флигеля у бассейна, я подошел к столу, но когда ножки стула, который я вытаскивал для себя, слегка скребнули по кирпичу, заметил, как ее покорежило от этого звука.

— Не нравится? — улыбнулся я. Слегка кивнув, она хмыкнула.

На ней было шелковое платье нежно-голубого цвета, который красиво сочетался с ее кремовой кожей. Подрагивавшей рукой она дотянулась и подняла стакан с апельсиновым соком, в котором задребезжал кусочек льда — возможно, намеренно. Пэмбли выскочил из портика с бутылкой какой-то прозрачной маслянистой жидкости, которой он наполнил ее стакан до краев. Он поднял крышку с моей тарелки, в которой оказалась яичница с беконом. Но я заметил, что Мэл в лучшем случае съела лишь небольшой кусочек тоста.

— Сколько джина ты выпила перед ужином вчера вечером? — спросил я.

— Достаточно, — она фыркнула.

Пэмбли быстро покинул сцену, желая насколько это возможно оставаться незаметным. Я подозревал, что подобные утренние сцены повторялись много раз, поэтому спросил ее:

— Он всегда угощает тебя такими напитками на завтрак?

Сдавленным монотонным голосом она ответила:

— Я тебе уже говорила, Джорджи, что Пэмбли на нашей стороне. — Она приложила руку ко лбу и продолжила: — Мне нужно уйти пораньше. Нужно кое-что сделать до больницы, и, забыла… сделать что-то еще. — Мэл замолчала, выпила еще один глоток своего напитка и высунула язык. Сейчас ее лицо выглядело серовато-зеленым. Она сделала несколько глубоких вдохов и проглотила еще один кусочек тоста, прежде чем продолжила: — Черт, я же знаю, что нужно сделать что-то еще…

Так она сидела целую минуту, держа руку на губах и размышляя, а потом, когда вспомнила, подняла голову:

— Сегодня можешь взять машину. За мной по пути на студию заедет подруга. Не забудь заехать к себе на квартиру и забрать вещи. Извини за то, что забыла подвезти тебя туда вчера вечером, но…

— Это неважно. У меня всего несколько вещей, которые стоит забрать. Но мне нужно рассчитаться с миссис Кастелло, хотя…

— Джорджи, — прервала она меня и, глядя себе через плечо, чтобы убедиться в том, что Пэмбли не вернется прежде, чем она успеет договорить, тихо добавила: — Сегодня вечером тебе нужно перебраться в дом. Там много места. Ко мне приезжают друзья. Они не из кино. И, как бы это лучше сказать, займут бассейн…

— Если я мешаю, то могу просто остаться в пансионе…

— Нет, Джорджи. Я хочу, чтобы ты был здесь, со мной. Мои друзья сами могут найти место, где приземлиться. Они могут устроить какой-нибудь дебош, и кое-кто из них может навести здесь беспорядок и все такое… В общем, они могут устроиться, где захотят.

Я посмотрел на частично установленные тенты на лужайке, но она перехватила мой взгляд, и пояснила:

— Нет-нет, ничего настолько грандиозного. Просто обычная встреча с друзьями. Они останутся на неделю или около этого, а затем исчезнут, как цыгане. Так что на самом деле это быстро забудется. А здесь идет подготовка к моему ежегодному благотворительному вечеру. В ближайшее время здесь будут установлены тенты. Один из них порван. Его должен починить человек, который на неделю уехал в Сан-Диего, так что…

Тут появился Пэмбли, который сообщил:

— Мисс Лондон, за вами приехали — машина перед домом. Пригласить зайти?

Мэл быстро встала, осторожно обошла вокруг стола и, на мгновение остановившись, посмотрела в мою сторону:

— Увидимся, Джорджи?

— Конечно, Мэл.

Она поспешила уйти, стуча каблучками по кирпичу. Мы с Пэмбли стояли, наблюдая, как она уходит, и ожидая, когда стук ее каблучков удалится за дом и сменится хлопком двери автомобиля. Я заметил на столе сумочку и потянулся, чтобы взять ее и догнать Мэл, но Пэмбли сказал:

— Она уже уехала, мастер Уэст. После завтрака я первым делом позабочусь о том, чтобы она получила ее на студии.

Я кивнул и снова сел, но, посмотрев на часы, одним глотком выпил свой апельсиновый сок и сказал:

— Мне тоже нужно двигаться. По пути нужно заехать в пансион за вещами.

— Тогда вы останетесь здесь? — спросил Пэмбли нейтральным тоном, так что я не смог различить понравилась или нет ему эта идея.

— Да, конечно, по приглашению Мэл.

— По-другому не может и быть, мастер Уэст, — он улыбнулся и спросил: — Вы останетесь в доме или во флигеле у бассейна?

Я не был уверен, что мне следует отвечать без Мэл, потому что она, казалось, скрывала это, но у меня было ощущение, что он уже знал, так что я ответил:

— Да, в доме.

— Очень хорошо, — воскликнул он, — к вечеру я приготовлю для вас комнату.

— А ее друзья, — начал я, — когда, вы думаете, они приедут?

Он перестал убирать со стола и странно посмотрел на меня, а потом переспросил:

— Ее друзья?

В тот момент мне пришло в голову, что это и была та часть нашей беседы, которую, как она надеялась, Пэмбли не услышит. Она, наверное, уже сказала ему, что я могу остаться в доме, и он просто не был уверен, что я принял ее приглашение. Но теперь, похоже, я открыл сундук Пандоры.

Я пытался успокоить его и быстро сказал:

— Она просто упомянула о приезде каких-то друзей — не тех, что с киностудии…

Он с сердитым видом ставил посуду на поднос и ворчал себе под нос:

— Эта шайка бомжей… — потом, сообразив, что я слышал его слова, сделал большие глаза и начал оправдываться: — Простите меня, мастер Уэст, я не хотел…

— Так вам не нравятся эти друзья? — я хихикнул.

Он взорвался:

— Друзья?! Вряд ли я назвал бы этот сброд друзьями, мастер Уэст, и постарался бы поскорее сделать так, чтобы не видеть их никогда. Она знает, что я думаю о них, вот почему пока ничего мне не сказала. Она хотела сделать так, чтобы это стало неожиданностью для меня, и делала вид, будто не знала, что они собираются приехать.

— Но прием не для этих друзей, — пояснил я.

Он скосил глаза и ответил:

— Конечно, нет. Но это не означает, что до этого они не устроят здесь настоящий бардак.

— А кто эти друзья? — спросил я. — Откуда они? Что ее связывает с ними?

Но получалось так, что я просил его выдать свою хозяйку. Он просто посмотрел на меня и, прежде, чем унести поднос, ответил:

— Когда они приедут, вы сможете составить о них собственное мнение.

Я пошел в гараж, где все уже было открыто и готово к моему выезду. Я видел, что на подъездной дорожке стоит какая-то машина, и группа женщин выгружает из нее швабры, тряпки и все, что нужно для уборки. Выезжая по дорожке, я несколько раз громко просигналил, прося их подвинуться, чтобы не наехать на их принадлежности. Они посмотрели на меня и помахали руками в ответ, но в заднее зеркало я увидел, что они укоризненно качают головами, реагируя на мои настойчивые сигналы. Останавливаться и извиняться было слишком поздно, и мне еще нужно было заскочить в пансион.

Миссис Кастелло проявила понимание и даже пригласила меня заезжать и перекусывать «за счет заведения» каждый раз, когда я буду поблизости. Какое-то время назад она пыталась свести меня со своей внучкой, которая при мне дважды побывала у нее. Несмотря на то, что она была весьма привлекательной молодой особой, ей, по моему мнению, в определенной степени не хватало независимости духа, которая мне нравилась. Кажется, и я показался ей совершеннейшим занудой, который больше подходит ее бабушке, чем ей самой. Миссис Кастелло дала мне кусок пирога с персиковой начинкой, который испекла к обеду, и с поцелуем в щеку проводила в путь.

Приехав на студию, я обнаружил, что назначен к своему заклятому врагу, «лягателю» лошадей, мистеру Себастьяну Бенуа, который настаивал на том, чтобы его называли «месье Бенуа». Когда я вошел в репетиционную комнату, он сидел в углу и холил свои усы, смотрясь в маленькое круглое зеркало с серебряной ручкой. Поскольку я приблизился к нему сзади, сначала он увидел мое отражение, совпавшее с его светлым ликом, и спросил:

— Скажите на милость, что я могу для вас сделать?

— Я ваш помощник по сценарию.

Он картинно бросил зеркало на колени и заголосил:

— Вы?! Это, наверное, шутка. А где Мэри Энн? Сегодня мне нужна Мэри Энн; без нее я не чувствую роль.

— Она продвинута на другую картину, — сообщил я. — Мистер Хирд поручил мне заменить ее.

— Что вы имеете в виду под словом «продвинута»? — развернувшись на своем стуле, он изобразил ужас от такого оскорбления. Бенуа разглядывал мое лицо, но я был уверен, что он не помнит, что это именно я готовил его лошадь. Тогда я всегда был в кепке и униформе или в наряде, соответствовавшем снимавшей сцене, батальной или другой. В любом случае, мое лицо он не рассматривал. Но то, как он изучал мои черты сейчас, обеспокоило меня. Возможно, он подозревал, что мог знать, кто я. Я наблюдал, взглянет ли он на свои сапоги, но этого он не сделал и просто закручивал свои усы вверх, хотя визажисты настаивали на том, чтобы он перестал делать это перед съемками, потому что его лицо должно было соответствовать суровому духу Америки девятнадцатого века.

Он развернулся обратно на своем стуле, снова стал смотреться в зеркало и заявил:

— Не думаю, что вы вообще подходите для этого.

— Мистер Бенуа… — начал я.

— Месье Бенуа! — настаивал он.

— Месье Бенуа, я здесь с вашей ролью на сегодняшний день. Конечно, вы сами решаете работать со мной или нет, но у вас есть ровно один час, прежде чем вы выйдете на площадку…

Он снова бросил зеркальце на колени и, сделав глубокий вдох через ноздри, на мгновение прикрыл глаза, как будто для того, чтобы успокоиться, а потом повернулся ко мне и сдался:

— Хорошо, молодой человек. В этот раз я буду повторять свои реплики с вами, но когда вернусь, то не хотел бы видеть вас здесь еще раз или я буду разговаривать об этом с самим мистером Брейвхартом.

Это было смехотворное заявление, и я чувствовал, что он считал, что оно сойдет ему с рук из-за моей молодости. Но чтобы успокоить его на некоторое время так же, как я делал это раньше, когда готовил его лошадь, я ответил:

— О да, месье Бенуа, если бы мы могли просто начать отсюда, когда вы слезаете с лошади и идете к воротам, ведущим к плантации Мэри Эшфорд, где встречаете ее отца.

Он откашлялся и начал декламировать свои реплики. Он произносил их слово в слово, но его интонация и акцентирование были настолько ужасны, что мне с трудом удавалось сдерживать себя и не поправлять его. Я знал, что это не моя задача, и я нахожусь здесь просто для того, чтобы убедиться, что он знает свои слова, соответствующие диалогу и действию, поэтому делал только то, за что мне платили, и ничего больше. Но когда я разобрался в процессе, то начал понимать, что, если когда-нибудь захочу, кроме загрузки конского навоза в его сапоги, смогу воспользоваться такими способами насолить ему, что он об этом даже никогда не узнает. Например, намеренно ошибиться в строке или не поправить при пропуске слов. Через сорок минут после того, как мы начали репетировать, блиставшая красотой в свое время ведущая актриса Лиллиан Маргроув вошла в комнату в полном наряде благородной южанки и сказала:

— Себби, голубчик, осталось пятнадцать минут.

Он улыбнулся и кивнул ей в ответ. Но потом она посмотрела на меня и удивила нас обоих, сказав:

— Кстати, мистер Уэст, Имельда Лондон просила сообщить вам, что заберет вас ровно в одиннадцать часов от главных ворот. Мистер Хирд проинформирован, и с этого времени на оставшуюся часть дня вы освобождены от работы.

Когда я повернулся, чтобы посмотреть на Бенуа, он сидел с разинутым ртом и после того, как госпожа Маргроув вышла из комнаты, сказал мне сдавленным голосом:

— Как так получилось, что такой человек, как вы, знаком с Имельдой Лондон?

— Такой человек, как я?

— Ну да, помощник сценариста на побегушках, черт побери! — продолжал вопрошать он. — Вы что ее родственник, племянник или кто-то еще?

Я улыбнулся и просто ответил:

— Нет. А сейчас не хотели бы вы закончить со своей ролью?

Он сложил руки на груди и вновь спросил:

— Что у такого, как вы, может быть общего с такой, как она? Вы, конечно, слишком неопытны для оргий; вероятно, слишком робки для кокаина; слишком молоды, чтобы пить по-настоящему. Вы хоть водить машину умеете? Что еще такой мальчик, как вы, может делать с такой женщиной, как она?

Зло посмотрев на него, я ответил:

— Я вижу, с каким профессионализмом она выполняет свою работу, с каким умением и достоинством держится, вижу людей, которые, похоже, искренне тронуты ее добротой. Откуда вы все это взяли, месье Бенуа?

Он лишь рассмеялся и ответил:

— Тогда вы, должно быть, совсем не знаете ее, мистер Уэст. Хотя я, может быть, не вращаюсь в тех же кругах, что Имельда Лондон, но знаю достаточно много людей, которые действительно ее знают. И я могу сказать вам, что, по их мнению, она не такая святая, как вы, похоже, считаете. И я не просто пересказываю ту ерунду, которую печатают в колонках со сплетнями — я говорю о настоящей глубокой грязи.

Я встал, уронив стул, и собирался ударить его в заостренное лицо. «К черту последствия!» Но он откинулся на спинку стула, широко открыл рот, видя мой агрессивный настрой, и сказал:

— Успокойтесь, молодой человек. Я говорю вам это для вашего же блага, потому что видел много порядочных людей, испорченных ею. Видите ли, в жизни я знавал многих людей из разных слоев общества, и некоторые из них вообще не имеют ничего общего с этим мерзким бизнесом. И среди этих людей в реальном мире, ходит много разговоров о том, что собой представляет Имельда Лондон. Спросите ее, к примеру, о взаимоотношениях с ее третьим мужем, Чарльзом Деуитэкером. Эта история несколько опустит ее в ваших глазах и остудит ваше возвышенное…

Раздался резкий стук в дверь; Бенуа встал, опасливо прошмыгнул мимо меня и добавил:

— Надеюсь, в ближайшее время мы с вами не встретимся?

— Завтра обязательно здесь буду, — процедил я сквозь зубы, все еще желая ему врезать. Но он не дал мне воплотить эту идею в жизнь, поскольку быстро исчез.

Я принял свое следующее задание, когда появился первый утренний состав актеров, но мне было трудно сосредоточиться на текстах, которые они произносили, поскольку мои мысли были поглощены сделанными Бенуа туманными намеками. Все-таки мне пришлось напомнить себе, что это беспощадный бизнес, насквозь пропитанный завистью, и что я уже достаточно взрослый человек, чтобы составлять собственное мнение о людях. Все, что я узнал о Мэл до сих пор, говорило мне о том, что она порядочный и добрый человек, а не полная самомнения эгоистка, как считают здесь многие и сам Бенуа — человек, издевающийся над безобидными животными, оказавшимися под его сапогом. «Как можно ему верить?» Я знал, что Мэл была полна самоуничижительного смирения, почти отвращения к тому, кем она стала, и готова была первой посмеяться над собой всякий раз, когда появлялась такая возможность. Она была молода, но мудра, и, возможно, когда-то была непослушной и недисциплинированной, но за короткое время нашего знакомства я не увидел никаких доказательств этому. И все же его слова врезались мне в сознание и ударили по нервам достаточно сильно для того, чтобы убедить меня, что было бы невредно остудить свой пыл.

Мои сомнения длились недолго, ибо ровно в одиннадцать я стоял у ворот и с нетерпением ждал ее. А она приехала в том же самом потрясающем голубом платье в комплекте с загадочным шарфом и солнцезащитными очками, в котором я видел ее утром. Но ее кожа выглядела омоложенной, и улыбка сияла как всегда. Она подъехала в сверкающем новом авто без верха, которого раньше я не видел в ее гараже, и сказала:

— Не стесняйся, Джорджи. Я только что его купила. Залезай, и, если будешь вести себя хорошо, я даже дам тебе порулить.

Я влез в машину и слегка подпрыгнул на сидении, а она, глядя на меня, сказала:

— Извини, что утром я была такой тоскливой, но это было совершенно неизбежно. Надеюсь, у тебя все в порядке, и ты не возражаешь, что я оторвала тебя от работы?

— Возражаю, — ответил я саркастическим тоном. — Ты оторвала меня от месье Бенуа — новой любви моей жизни.

— Кто это? — поинтересовалась она, переключив внимание на поток машин, поскольку выезжала на дорогу.

— Себастьян Бенуа, знаешь ли, мой ведущий. Тот, кому я клал навоз в сапоги за издевательство над бедной, но прекрасной лошадью.

Она прикрыла нос и рассмеялась:

— О да, теперь я вспоминаю Бенуа, этого старого вонючего пустозвона. — Она снова рассмеялась, но отбросила мысль о нем так же беспечно, как можно было бы прихлопнуть комара.

Конец ознакомительного фрагмента.