Сезон прогулок босиком

Сьюзен Мэллери, 2012

В морском воздухе Ежевичного острова витают старые тайны, любовные потрясения и шанс начать все сначала. Добро пожаловать на Ежевичный остров. Неважно, как вы здесь оказались; приплыли на пароме или проехали тысячу километров на машине, – это идеальное место, чтобы расслабиться и никуда не спешить. Здесь местные жители и гости острова собирают сладкую ежевику, проводят время за хорошей книгой и наслаждаются видами на шумный океан, в котором каждый день тонет солнце. Ежевичный остров (Blackberry Island) расположился недалеко от Сиэтла. Он был открыт в 1792 году Джорджем Ванкувером, капитаном британского флота, который исследовал залив Пьюджет-Саунд. Американские поселенцы, прибывшие на остров в 1848 году, назвали остров в честь фруктовых кустарников, которые росли повсеместно. Первоначальное название Ежевичного острова – остров Перьев (Feather Island). В 1889 году население острова увеличилось вдвое. Именно тогда были построены башни «Три сестры», о которых пойдет речь во второй книге цикла. Индустрия туризма сегодня остается основной отраслью Ежевичного острова. «Сезон прогулок босиком» – первая книга цикла «Ежевичный остров». Это история возвращения домой Мишель. Она может показаться сильной и независимой женщиной, но, как известно, за любой броней скрывается то, что мы бережно храним и защищаем. В душе она все еще раненая девочка, сбежавшая из дома много лет назад. Вернувшись на Ежевичный остров, Мишель предстоит продолжить дело матери, – управлять местным отелем. Но старые обиды мешают ей преодолеть разрушительное прошлое, от которого она бежала. А пока… отель «Ежевичный остров» встречает новых гостей. Сезон прогулок босиком открыт. «Сьюзен Мэллери – новая королева романтической прозы». – (Walmart) Booklist «В этом романе автор бестселлеров Сьюзен Мэллери раскрывает портреты женщин, создавая пронзительную историю о прощении, дружбе и семье». – Library Journal

Глава 4

Стук в кухонную дверь заставил Габби соскочить со стула.

— Я открою! Я открою! — закричала она.

И ведь даже замолчать не попросишь, подумала Карли. Габби была утренней пташкой. Обычно Карли не обращала внимания на ее крики, но теперь, после практически бессонной ночи, полной тревожных размышлений, пронзительный, словно осколки стекла, голос дочки ранил ее мозг.

Габби повозилась с замком и распахнула дверь.

— Дядя Роберт!

Раскинув руки, она бросилась к появившемуся в дверях мужчине. Роберт подхватил ее и поднял высоко в воздух.

— Как поживает моя славная девочка? — спросил он, целуя ее в щеку.

— Хорошо. У нас на завтрак оладьи с ежевикой.

— Вот это неожиданность! — засмеялся Роберт.

Они посмеялись вместе, потом он поставил ее на пол. Габби снова села за стол, а Роберт закрыл дверь.

— Как все прошло? — спросил он, входя на кухню.

Карли поняла, что он имел в виду, и не знала, что ответить. Просто пожала плечами и стала готовить ему кофе. Роберт занял свое обычное место — он регулярно завтракал с ними пару раз в неделю.

— Спасибо, — поблагодарил он, взяв кружку. Потом повернулся к Габби. — Готова к школе?

Она весело кивнула, тряхнув светлыми волосиками. Габби обожала и школьные занятия, и своих подружек. Она была общительной девочкой.

— Что вы изучаете на этой неделе? — спросил он. — Дифференциальное исчисление? Ты же учишься в колледже, да?

— Дядя Роберт, мне только девять, — хихикнула Габби.

— Неужели! Ты выглядишь старше. Я бы дал тебе лет двадцать.

Это был их обычный разговор. Габби обожала своего дядю, он ее тоже. Семья у меня хорошая, говорила себе Карли. Хотя убедилась в этом, только когда родила Габби. Ее дочка была даром свыше, Карли даже не знала, за что ей такое счастье, но с остальными родственниками она почти не общалась.

Роберт был необычайно добрым и уделял им много времени и внимания. Карли знала, что им отчасти движет чувство вины. Роберт был хорошим парнем, из тех, кто не бросает слов на ветер. И ожидал того же самого от других. А вот его брат Аллен был не таким, и он ушел от Карли еще до рождения их дочки.

Это стало для нее шоком, но хуже всего было то, что он опустошил ее банковский счет и забрал все деньги до последнего пенни.

Тогда вмешался Роберт и предложил Карли жить с ним. Она отказалась и вместо этого устроилась на работу в отель. Роберт разыскал брата. Но Аллен отказался возвращаться, а все деньги уже спустил. Последовал развод. Он никогда не давал денег на дочку, но зато подписал отказ от отцовских прав. Конечно, деньги бы им не помешали, но Карли была рада и тому, что он ушел. Он был из тех людей, которые создают проблемы и спокойно уходят, не беспокоясь о том, что оставляют после себя разбитые жизни.

Габби доела завтрак и отнесла свою мисочку в раковину.

— Сейчас я почищу зубы, — объявила она и выскочила из кухни.

Роберт проводил ее глазами.

— Прямо не верится, как она выросла.

— Ей скоро десять. — Взяв свою кружку кофе, Карли села к столу.

— Ты видела ее вчера? — спросил он.

Не было смысла уточнять, о ком речь. Карли не раз делилась с Робертом своими опасениями насчет Мишель. И он был свидетелем их конфликта десятилетней давности.

— Да, — сказала она. — Мельком. Она… изменилась. Похудела. Она хромает, но это понятно.

— Ее ранили в бедро, верно? Я слышал об этом.

Карли кивнула.

— Вы поговорили? — спросил он.

— Вообще-то нет. Она была уставшая.

Или Карли так показалось. Она не собиралась делиться с ним тем, что сказала Мишель. Она даже думать об этом не хотела… пока что. Ну а уж если Мишель уволит ее, тогда она и начнет строить планы.

Вернулась паника, но она игнорировала ее. У нее будет еще много времени, сказала она себе. Когда она останется одна. Если она поддастся страху сейчас, перед Робертом, он заметит это и станет ее утешать, обнимет… Нет, она не хотела давать ему повод для этого.

Роберт был похож на брата: среднего роста, широкоплечий, темноволосый и с черными глазами. Это интриговало ее и одновременно вызывало желание убежать прочь. Аллен был младше почти на шесть лет и отличался от него невероятным обаянием и веселым нравом. То, что он уйдет от Карли, было неизбежно — словно прибой, накатывающий на скалистый берег острова.

Роберт был почти таким же красавцем, только без тяги к разрушению. Он владел автомастерской в дальнем конце города. Он был хорошим человеком, хотел заботиться о ней и Габби, и Карли позволяла ему. Потому что это было легко. Потому что он не требовал от нее ничего, никаких близких отношений, а она и не хотела их.

Но она иногда задумывалась, не придется ли ей заплатить высокую цену за эту легкость. Не используют ли они друг друга, чтобы не искать то, чего действительно хотят? Может, с кем-нибудь еще ей будет лучше? Конечно, если Мишель ее уволит, проблем будет меньше. Она подозревала, что, оставшись без дома, утратит почти всю свою привлекательность для возможных бойфрендов.

— Ну и как? Нормально? — спросил он.

— Я знала, что она приедет, но все равно видеть ее было шоком.

— Мне очень жаль. Неприятная ситуация.

— Брось говорить об этом. Тут совсем нет твоей вины.

— Он мой брат.

— Я вышла за него замуж. Знала, какой он, но все равно стала его женой.

Она вышла за него, хотя за два дня до свадьбы застукала со своей лучшей подругой. Аллен тогда винил во всем Мишель, мол, она его соблазнила, а он не виноват.

Карли до сих пор помнила все до мелочей. В тот день она наконец-то купила фигурки для свадебного торта. Нашла их в антикварном магазине в Абердине. Из тонкого фарфора, чуточку старомодные. Но ей понравилось, как они смотрят друг на друга, взявшись за крошечные руки. Она купила их, принесла в свой маленький дом и тщательно помыла. Потом решила показать их Мишель.

Да, тот день она помнит до сих пор. Журавли были всюду. Они делали гнезда и громко орали, раздираемые птичьими гормонами. И день был солнечный — редкое событие на Северо-Западе.

Она зашла в отель, чувствуя себя там чужой. Они с Мишель только недавно помирились. Их дружба, такая крепкая когда-то, дала трещину. После яркого солнца ее глаза постепенно привыкли к полумраку приватной зоны, и Карли направилась через гостиную в спальню Мишель, ни о чем не думая, не постучав. Они лежали в постели, голые. Сплетение рук и ног.

Сначала она не поверила своим глазам. Она стояла, держа в руках фигурки, и не могла понять, почему стало так плохо. Словно видела сон, в котором стулья стоят на потолке.

Потом расплывчатая картинка сфокусировалась, и Карли поняла, что случилось. Что ее предал человек, которому она должна была доверять больше всех на свете. Предал с Мишель — уже разрушившей почти все, что у нее было.

Аллен вскочил и бросился к ней. С возбужденным, влажным пенисом и всклокоченными волосами.

— Карли, пожалуйста, прости. Это случайность.

Она помнит, как он говорил что-то еще, умолял. Обвинял во всем Мишель, а та сидела на постели с равнодушным лицом. Карли ждала — не объяснений Аллена, а что скажет Мишель. Через некоторое время она и сказала.

— Ты бы шла домой.

Вот так. Четыре слова. Ни объяснений, ни извинений. Просто «ты бы шла домой».

Карли убежала прочь.

Через два дня она вышла замуж за Аллена. Потому что так было проще, чем глядеть правде в глаза. Потому что она боялась остаться одна. Забавно, что она в конце концов одна и осталась.

— Ты со всем разберешься, — сказал ей Роберт. — Вы с Мишель были подругами. Вам надо поговорить по душам, и вы снова помиритесь.

Она кивала, потому что так было проще, чем сказать правду. В том, что Карли была пострадавшей стороной, а Мишель, казалось, приехала домой ради мести.

* * *

Мишель вошла на кухню отеля и вдохнула аромат корицы и кофе, смешанный с сытным запахом бекона. У нее потекли слюнки, и ей впервые за несколько месяцев захотелось есть.

Кухня изменилась — стала больше, в ней прибавилось окон, но плита была прежняя, с восемью горелками. За ней правила Дамарис, рявкая команды официанткам и помощницам.

Мишель наблюдала, как повариха посыпает омлеты своими секретными приправами и переворачивает оладьи. К омлетам добавлялись нарезанные кубиками овощи и сыр, а ежевика добавлялась ко всему. Тосты потрескивали, соковыжималка жужжала, тарелки стучали, и все это сопровождалось криком «Новый заказ!».

Голова ее болела почти наравне с бедром. После вчерашнего, когда было слишком много водки и слишком мало еды. Но сейчас она глядела на Дамарис, и боль отступала на задний план. Здесь, в этом хаосе, она наконец-то поняла, что вернулась домой.

— Последний заказ, — крикнула Дамарис, со стуком поставив еще одну тарелку.

Мишель взглянула на часы. Почти девять. В это время года и в середине недели посетители завтракают рано, многие едут потом на работу. Обычно они погружены в свои мысли, строят планы и обдумывают предстоящие дела.

— Доброе утро, — поздоровалась она, когда Дамарис выключила горелки.

Повариха повернулась и прижала руку к груди.

— Когда ты пришла?

— Несколько минут назад.

Дамарис поспешила к ней, вытирая руки о белый фартук.

— Как я рада тебя видеть, — сказала она, прижимая Мишель к себе. — Ты голодная, — заявила она, отстраняясь. — Конечно, голодная. Как же иначе? Я приготовлю сейчас твое любимое.

— Не надо! Не хлопочи.

Темные брови поварихи поднялись над оправой очков.

— Ты думаешь, я не помню, что ты любишь? Сядь.

Мишель захромала к столешнице и села на табурет. Дамарис налила кофе и подала ей, потом посмотрела на лежавшие перед ней продукты.

— Ты не ночевала в отеле, — сказала она, нарезая коричный хлеб. — Я спрашивала.

— Мне не хотелось. — Это была почти правда. — Странно возвращаться назад.

— Это потому что ты слишком долго ждала. О чем ты только думала? Десять лет! За все это время ты не могла приехать повидаться со мной?

Мишель не ответила. То, что она не приезжала, не имело никакого отношения к Дамарис — дело было в Карли и Бренде.

— Что ты думаешь о здешних переменах? — спросила Дамарис, взбивая яйца.

— Их тут больше, чем ты говорила. Весь отель изменился.

— Я не хотела тебя расстраивать. Карли предложила, а твоя мать взялась за дело. Подрядчик был из Сиэтла. Бренда не стала нанимать местных. По-моему, она спала с ним.

— Моя мать?

— Он использовал ее, если хочешь знать. Новая крыша и переделанная кухня видишь какие? Мне даже было жалко ее. Он уехал, как только закончил работы, и больше носу не показал. Так не везло ей с мужиками. — Она посмотрела поверх очков. — Как я сказала, мне было жалко ее.

Мишель не смогла обнаружить у себя даже капли сочувствия.

— Зря она все затеяла. Отель не нуждался в переделке. Он вообще не принадлежал ей. Она не имела права.

— Думаешь, это остановило бы ее?

— Нет.

В голове снова запульсировала боль. В бедре она никуда и не девалась. Мишель следовало бы принять обезболивающее, которое дали ей доктора, но ей не нравилось, как она себя потом чувствует. Чокнутой.

Кстати, какая ирония. Она без проблем разрушала свое здоровье водкой, но отказывалась принимать обезболивающие. Конечно, если разобраться, это противоречие было крупицей по сравнению с хаосом в ее голове. Она чувствовала, что вот-вот превратится в «интересный случай» для какого-нибудь медицинского журнала. Или у нее просто мания величия?

Дамарис поставила перед ней тарелку. Французский тост из коричного хлеба с сосиской. И рядом ежевика.

— Неужели? — спросила она, рассеянно тыча вилкой в одну из ягод.

— Традиция такая. — Дамарис усмехнулась.

Потому что тут, на Ежевичном острове, к любым блюдам подавалась ежевика. В детстве отец в шутку говорил Мишель, что им еще повезло; было бы хуже, если бы они жили на острове Брокколи или на Шпинатном. Она вспомнила, как смеялась тогда над отцовской шуткой, а потом вздохнула и попыталась вспомнить последний раз, когда что-то показалось ей хоть немножко смешным.

Она отрезала маленький кусочек французского тоста. Края приятно хрустели, корица просвечивала сквозь слой яйца. На языке все смешивалось, подслащенное кленовым сиропом. И сам хлеб, легкий, но сытный, тоже радовал нёбо.

Многие считали, что больше всего запоминаются запахи, а для Мишель это был вкус. Она помнила его, хотя в последний раз ела такой завтрак, как ей казалось, тысячу лет назад. Помнила, где она сидела, о чем они говорили тогда за столом. Дамарис приготовила ей точно такое же блюдо в самое первое утро, когда только что устроилась на работу в отель.

— Боже, какая ты мастерица!

— Уж я-то точно такая, как и была, — засмеялась Дамарис.

Она налила себе кофе, подвинула поближе табурет и стала смотреть, как Мишель завтракает.

Мишель разделалась с французским тостом и взялась за сосиски. Они были такими же, как она помнила; их делали фермеры на севере острова. Напоследок она съела ежевику.

— Ягоды из Чили? — спросила она. На острове они еще не созрели.

Дамарис вытаращила глаза.

— Тсс! Это практически святотатство. Все, что мы подаем, местное.

— Ты такая врушка. Мы разве так говорим?

— Нет, но люди так считают.

— Сейчас лишь первая неделя мая, на улице всего десять градусов. Никто и не поверит, что они местные.

Дамарис шмыгнула носом.

— На том конце острова есть оранжерея.

— Так она размером с эту кухню. Там поместятся два куста, не больше.

— Все равно. — Дамарис отхлебнула кофе. — И что же теперь?

Повариха явно спрашивала не о том, собирается ли Мишель отнести тарелку в раковину.

— Я возвращаюсь к своей прежней упорядоченной жизни. Буду управлять отелем, как когда-то.

— Ты не справишься в одиночку.

Мишель посмотрела на нее. Может, Дамарис слышала про их вчерашний конфликт с Карли?

— Отель стал больше, — продолжала повариха. — Тридцать комнат. На носу лето. Ты сама знаешь, что это такое.

Да, толпы туристов, набитый отель.

Я уволила Карли.

Мишель мысленно произносила эти слова, взвешивала их, наслаждалась удовлетворением, которое они ей доставляли.

Действительность будет другой, подумала она, сжимая кружку. Будет тяжелая работа от зари до зари. С ее больным бедром и физиотерапией, не говоря уж о том, что лестницы станут для нее кошмаром. Дамарис права. Одной ей не справиться.

На самом пороге летнего сезона она просто не найдет себе хорошего помощника. Так что, несмотря на свое огромное желание, она понимала, что увольнять Карли просто глупо.

— Считаешь, я должна ее оставить?

Не нужно было и пояснять, о ком речь.

Дамарис пожала плечами:

— Пока да. Она не хочет уходить. У нее тут дочка. Габби. Между прочим, милая девчушка.

Дамарис всегда была ее союзницей. Мишель импульсивно протянула руку через столешницу из нержавейки и сжала руку поварихи.

— Я скучала по тебе.

— Я тоже скучала.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась темноволосая женщина чуть моложе Мишель. На ней была розовая блузка, заправленная в черные брюки. Волосы были завязаны на затылке.

— Изабелла, иди сюда. Это Мишель. Мишель, это моя невестка. Изабелла замужем за Эриком.

Мишель улыбнулась:

— Так он наконец женился? Просто не верится.

— Четыре года назад, — сообщила Изабелла.

Мишель вспомнила, что Эрик не видел смысла заводить себе подружку. Зачем ограничивать себя одной женщиной? Пару раз он подбивал к ней клинья, один раз даже вытащил пенис. Она тогда впервые взглянула на мужской член, и у нее невольно вырвалось: «Серьезно? Так вот из-за чего все с ума сходят!» Ее восклицание не только остановило его, но и отбило всякую охоту приставать к ней.

— Поздравляю, — сказала она Изабелле, надеясь, что Эрик одумался и стал хорошим мужем.

— Спасибо.

— У них есть ребенок. Маленькая девочка.

— Какая хорошая новость.

Повисло неловкое молчание.

— О’кей. Рада была познакомиться. — Изабелла повернулась к свекрови. — Все посетители ушли. Я закрываю обеденный зал. Вернусь в четверть двенадцатого.

— Ладно, увидимся.

— Пока, — сказала Изабелла и ушла.

— Она тут старшая официантка. Обслуживает завтраки и ланчи, — сказала Дамарис. — Ей так удобно. Она может немного заработать и быть дома с ребенком.

— Хорошо.

Мишель понимала, что ей надо задавать вопрос за вопросом, входить в курс дела. Она вернулась. Но внезапно она поняла, что не может общаться с людьми, хотя это самая простая часть ее работы. Ей хотелось забиться куда-нибудь в маленькую комнатку, где она почувствует себя в безопасности. Где все знакомо.

Она встала и протянула руку к посуде.

— Оставь, — сказала Дамарис. — Я уберу.

Мишель обошла вокруг стола и обняла женщину, которая всегда заботилась о ней.

— Спасибо, — прошептала она и поцеловала Дамарис в макушку.

— Добро пожаловать домой, Мишель. Я так рада, что ты вернулась.

— Я тоже. — Вроде бы.

Она захромала к двери, ведущей в ресторан. Оттуда она пойдет в отель и подумает, что делать дальше.

— Мишель?

Она замерла и оглянулась.

— Я горжусь тобой. — Дамарис улыбнулась.

Мишель почувствовала, как у нее перехватило горло.

— Спасибо.