Обеты молчания

Сьюзен Хилл, 2006

В соборном городке Лаффертон неизвестный стрелок охотится на молодых женщин. Первой жертвой становится счастливая новобрачная, второй – девушка из клуба, третьей – молодая мать. Что связывает эти на первый взгляд случайные убийства? Киллер с винтовкой и киллер с пистолетом – это один и тот же человек? Или полиция столкнулась с двумя смертоносными снайперами? За дело берется детектив Саймон Серрэйлер, однако его отвлекает трагедия в семье. Напряжение нарастает, и каждая упущенная возможность влечет за собой новые жертвы…

Три

— Да нет вообще такого слова «сидок»!

— Вообще-то есть такое слово — «сидок»!

— Ты его выдумал! Дядя Сай, он ведь его выдумал?

— Мама…

— Меня не спрашивайте, — сказала Кэт Дирбон, бросая горсть грецких орехов в миску для салата, — вы знаете, я не могу в «Скрэббл».

— В «Скрэббл» не «могут», а играют, пф!

— Сэм, сколько раз тебе говорить, что «пф» — а тем более «пф» с таким лицом — это крайне оскорбительно, и ты не должен этого произносить.

Сэм вздохнул и повернулся обратно к доске.

— Сидок. Есть такое слово.

— И что оно тогда значит?

— Это… Способ, которым приземляются австралийские птицы эму. Они делают сидок.

Саймон Серрэйлер поднялся, разразившись громким хохотом.

— Браво, Сэм! Даю тебе десять очков за креативное жульничество! — Он прошелся в другой конец кухни и сунул палец в заправку для салата. — Нужно больше лимона.

— Сомневаюсь.

— И щепотку сахара.

— Почему бы тебе не сделать самому?

— А мне влом.

— Мама, дядя Саймон сказал…

— Я знаю, и это крайне некультурное выражение. Больше так не говори, пожалуйста, — Кэт бросила на своего брата суровый взгляд.

— А ты стала больше важничать. Австралия как раз для вас. Громких, важничающих женщин.

Кэт запустила в него лист салата. Саймон увернулся. Салат влажно шлепнулся на пол.

— Господи, как мне это нравится. Нравится, нравится, нравится! — Саймон рухнул на старый кухонный диван. — Если бы вы только знали, каково это было, когда вас не было, а здесь были чужие люди, и я не мог просто прийти и…

— Ты говорил нам, — сказал Сэм, бросая фишки с буквами в зеленый мешочек на шнурке, — что это было ужасно.

— Да, где-то миллион триллионов раз.

— Значит, ты по нам скучал. Вот что получается.

— Сай, можешь открыть эту бутылку? Сэм, положи циновки на стол. Ханна…

— Мне надо в туалет, мне прямо очень-преочень надо!

— Мам, пусть она перестанет так делать, она всегда так делает, она просто хочет сбежать, чтобы ничего не делать, ей вообще не надо в туалет!

— Хватит жаловаться.

Саймон стал рыться в ящике в поисках штопора.

— Знаешь, — сказал он Кэт, — это «очень-преочень» в духе нашего отца. Вот правда.

— Он может повидаться с нами, когда вернется. Не надо раздувать из этого трагедию.

Ричард Серрэйлер, отец Саймона и Кэт, объявил, что будет в отпуске, когда семья Дирбон вернется из Австралии.

— Но он не ездит в отпуск. Он ненавидит отпуска. И что он будет делать на Мадейре две недели, господи?

— Принимать солнечные ванны?

— Он ненавидит солнце.

— Он просто не хочет делать событие из того, что мы вернулись после девяти месяцев отсутствия, — он хочет сделать вид, что мы не уезжали вовсе, и к тому времени, как он вернется, ощущение будет именно такое. На самом деле, — сказала она, ставя миску с салатом на стол, — оно уже такое.

— Господи, сестренка, я рад, что ты дома.

Она слегка ему улыбнулась, нагнувшись, чтобы достать рыбу из духовки.

— Крикни Криса, ладно? Он, наверное, заснул вместе с Феликсом. У Криса ужасный джетлаг.

Но Крис Дирбон зашел на кухню, ероша себе волосы, в тот самый момент, когда она произносила эти слова.

— Кажется, я заснул, — сказал он с растерянным лицом.

— Судя по всему, Феликс тоже.

— Полчаса назад. — Он разлил вино по бокалам и передал один Саймону. — За то, что вы дома!

— В Австралии мы ужинали на улице почти каждый день. Мы устраивали барбекю на пляже. И у нас было барбекю в саду, оно шло вместе с домом. Там у всех есть барбекю — они называют их барби, как дурацких кукол Ханны.

— Тебе бы хотелось остаться там, Сэм?

— Ну да, наверное.

— А мне нет, — сказала Ханна. — Я скучала по своим друзьям, и по своим пони, и по своей кровати, и по дяде Саймону я скучала больше всего!

Сэм громко засопел сквозь зубы.

Саймон оглянул стол и посмотрел на всех них. Он чувствовал прилив чистой и невероятной радости.

— Ты получаешь больше денег, когда ты старший суперинтендант? — спросил Сэм.

— Чуть-чуть больше.

— И ты занимаешься более интересными вещами? Более важными делами?

— Иногда. Но мои действительно важные дела, как правило, бывают вместе с ГРСИ.

— Почему?

— Нас зовут именно потому, что они важные…

— Группа Реагирования на Серьезные Инциденты. Я думал, все, чем занимается полиция, серьезно.

— Да.

— Тогда я не понимаю…

— Ешь свою рыбу, Сэм.

— Когда у них не получается раскрыть дело самостоятельно, вы — их последняя надежда?

— Не всегда так. Им просто нужно больше людей, если они имеют дело с чем-то действительно сложным. Им может быть нужен взгляд со стороны, новая точка зрения, или мы можем понадобиться, когда их собственный ресурс исчерпан — причин множество. Что мне больше всего нравится в работе с ГРСИ — это то, что мы что-то делаем, а не просто сидим за столом. Чем выше твоя должность, тем скорее тебе придется целыми днями торчать в офисе.

— В Австралии полицейские ходят во флисовых куртках и бейсболках.

— Ты когда-нибудь видел своего дядю в бейсболке, Сэм?

— Было бы круто.

— Это, — сказала Ханна, — какой-то очень скучный разговор. Бла, бла, бла…

— Тогда иди спать. Ты не должна сидеть на взрослом ужине, если тебе скучно от взрослых разговоров, ты должна играть со своими дурацкими розовыми Барби.

Кэт вздохнула. Перепалки между ее сыном и дочерью стали еще более ожесточенными после Австралии.

Задумавшись о том, не станет ли это постоянной и мучительной особенностью их взаимоотношений, она повернулась к своему собственному брату:

— Мы тоже так друг друга задирали?

— Нет. Иво задирал меня. Я задирал Иво. Тебя — никогда.

У Кэт было два разных периода в жизни, когда она общалась с их братом-тройняшкой, который работал врачом воздушной медицинской службы в Австралии, и каждый раз после этого у нее возникало впечатление, что они как будто вообще не родственники. Иво был словно с другой планеты. Наглый, упрямый, твердолобый, жесткий. Она оба раза прощалась с ним с чувством облегчения и некоторого удивления.

— Отец, — произнесла она, не успев поднести вилку ко рту. — Я думаю, вот ответ. Это было прямо у меня перед глазами. Иво похож на отца.

— Кажется, я тебе это говорил, — сказал Крис.

После того как дети ушли спать, они открыли еще одну бутылку вина, и кот Мефисто, проскочивший в свою маленькую дверцу, устроился у Саймона на животе.

— Как этот парень отнесся к незнакомцам в доме?

— Кажется, он чувствовал себя прекрасно.

— Предатель, — сказал Саймон, поглаживая его. Мефисто наполовину прикрыл глаза. — Как они осваиваются в школе?

— Ханна влилась мгновенно, как будто никуда и не уезжала. Сэму чуть-чуть сложнее. Его класс разделили на две группы, так что он потерял пару старых друзей, и там еще новые мальчики… но с ним все будет нормально. Сейчас все равно только спорт, спорт, спорт — он ни минуты не сидел в четырех стенах, когда мы были в Сиднее.

— А ты?

— О, я сидела в четырех стенах. Мы с Крисом работали, знаешь ли.

— Я по поводу возвращения.

— Хорошо. Отлично, на самом деле.

— Нормально, — сказал Крис. Именно он был тем человеком, кто настоял на их длительном отпуске в Австралии. Тем, кто увеличил его срок с изначальных шести месяцев до девяти. И тем, кому было тошно возвращаться. — Но, по крайней мере, по возвращении мы узнали, что должность врача общей практики получила наконец хоть какое-то признание.

— Ты имеешь в виду — в два раза больше денег, в два раза меньше работы? Никаких выездов ни ночью, ни в выходные, ни в праздники? Очень мило — понимаю.

— Сай, — взмолилась Кэт, — ты сейчас ступаешь на очень опасную территорию. У нас было так много ссор из-за этого, что мы заключили пакт: мы не обсуждаем новую форму контракта врача общей практики.

Кэт всегда была непримиримым противником того, чтобы сторонние агентства занимались ночными и выходными выездами вместо основного персонала, только если на замещающей основе, чтобы дать ей или Крису немного отдохнуть. Она вернулась, готовая сражаться за свое право навещать собственных пациентов в неурочные часы, только чтобы обнаружить, что не только Крис был против работы на дому, но и все остальные врачи общей практики в регионе. У нее больше не осталось возможности выезжать к пациентам в нерабочие часы, так что ей пришлось с горечью признать свое поражение.

«Пока что, — мрачно пробормотала тогда она. — Но я найду способ. Я не могу оставлять своих пациентов на милость какого-нибудь врача, прилетевшего из-за границы за страшные деньги, только чтобы закрыть пару ночей здесь, или, что еще хуже, кого-нибудь, кто находится на вызове в пятидесяти милях отсюда. Это небезопасно, это неправильно, это перегружает службу скорой помощи и экстренные отделения в больницах, и это не способствует благополучию и спокойствию пациентов».

Но ссоры на эту тему становились все более ожесточенными.

Они с Крисом решили просто вернуться к работе и принять статус-кво, стараясь угнаться за переменами и заново привыкнуть к пациентам, коллегам и общей рутине загруженного хирургического отделения.

— Часто видел папу? — спросила Кэт.

Саймон скорчил гримасу.

— Приглашал его на обед в паб пару раз. Заскакивал домой, но его никогда не было. Я теперь ненавижу ездить в Галлам Хауз.

— Я знаю, что ненавидишь, но после нашего отъезда и ухода мамы ты был нужен ему гораздо сильнее.

— Я этого не заметил. Я принес цветы на могилу Марты в годовщину ее смерти. Я позвонил папе — думал, мы сможем встретиться. Он не согласился. Он никогда об этом не упоминает. Я не думаю, что он хоть раз думал о Марте с тех пор, как она умерла. Или о маме, раз уж на то пошло.

— Ты несправедлив к нему, Саймон.

— Правда?

Саймон был близок с Мартой, их неполноценной сестрой, и с Мэриэл, их матерью. Их смерти были двумя ударами, от которых, как знал и он сам, он до сих пор не оправился и вряд ли когда-нибудь оправится.

Кэт было проще. У нее был Крис, трое детей, и она сбежала в Австралию.

Сбежала? Он внимательно посмотрел на свою сестру, свернувшуюся на просевшем кухонном диване и подогнувшую под себя ноги с бокалом в руке. Она выглядела хорошо. Но называть это побегом — по крайней мере, для нее — было неправильно. Он знал, что, если бы Крис не надавил, она бы никогда не покинула Лаффертон. Кэт была как он — домоседка. Она казалась довольной и счастливой оттого, что вернулась в свой загородный дом.

Саймон закрыл глаза, поглаживая Мефисто за ухом, пока тот не заурчал как машинный двигатель. Он очень остро почувствовал, какими несчастными были месяцы, когда он был лишен убежища в этом доме и в этой семье.

Он издал глубокий удовлетворенный вздох.