Мое непослушное сердце

Сьюзен Элизабет Филлипс, 2001

Гордая, независимая писательница детских книжек – и грубовато-мужественный футболист. Что могло объединить столь разных людей? Только то, что вообще объединяет мужчину и женщину! Только – короткий миг сумасшедшей страсти… Только – ребенок, который стал плодом этой страсти…Только – необходимость дать ребенку законное имя… И тогда мужчина и женщина, готовые, казалось бы, забыть друг о друге, поневоле вынуждены стать мужем и женой. Что может выйти из такого союза? Жгучая ненависть? Или – безумная, пылкая любовь, не признающая ни различий, ни условностей?…

Глава 5

Иногда вам позарез нужен друг, но все куда-то исчезли на целый день.

Одинокий день Дафны

Барабанные перепонки Молли едва не лопнули. Откуда Фэб взяла игрушечный свисток?

— Довольно, я сказала, — объявила сестра, выступив вперед. — Молли, ты вне игры! Ру, немедленно отпусти его. Кевин, убери от нее свои лапы. И всем сесть!

Кевин опустил руки. Дэн потер грудь. Ру послушно разжал пасть.

Молли стиснула ладонями виски. Перед глазами все плыло. И чего она надеялась этим добиться?

Она стыдилась поднять глаза. Позор, какой позор!

Мысль о том, что сестра и зять знают, как она залезла в постель к Кевину, была невыносимой, унизительной.

Но именно она виновата в том, что случилось, а значит, убежать невозможно.

Следуя примеру поклонников Дафны, она для утешения схватила песика и отнесла его в кресло, как можно дальше от остальных. Ру сочувственно лизнул ее в подбородок.

Дэн все с тем же упрямым видом устроился на диване. Фэб присела рядом, сейчас она была поразительно похожа на шоу-герл из Лас-Вегаса, ради смеха надевшую скромное платьице. А Кевин…

Даже воздух в комнате вибрировал от его гнева. Такер стоял рядом с камином, скрестив руки на груди и сунув ладони под мышки, словно боялся, что не выдержит и пустит в ход кулаки. Как вообще она могла втюриться в этого дикаря?

И тут до нее дошло: Фэб, Дэн, Кевин… и она. Создатель Дафны и Бенни против НФЛ!

Единственный способ защиты — глухая оборона. Сейчас она разыграет оскорбленную невинность. И хотя при этом будет выглядеть последней стервой, на деле окажет Кевину бесценную услугу.

— Давайте покороче. У меня много дел, а вся эта канитель донельзя скучна.

Темно-русые брови Кевина взлетели вверх.

— Ничего не выйдет, Молли, — вздохнула Фэб. — От него так просто не отделаешься. Крепкий орешек. Такер — отец твоего ребенка, вот он и пришел потолковать о будущем.

Молли быстро повернулась к Кевину. Получается, он ничего не сказал. Фэб ни за что не стала бы говорить в подобном тоне, узнай она, что натворила сестра.

Но взгляд Кевина оставался холодным.

Почему он промолчал? Как только Фэб и Дэн пронюхают правду, тут же снимут его с крючка — и гуляй себе, рыбка!

— В мои планы на будущее этот человек не входит, — коротко пояснила Молли. — И по чести го…

Кевин оттолкнулся от камина и мгновенно очутился рядом с ней.

— Берите пальто! — рявкнул он. — Мы идем гулять.

— Мне вовсе не…

— Немедленно!

Как ни противно ей оставаться наедине с Кевином, это все же было лучше, чем вести переговоры в присутствии семейки Кэйлбоу. Молли поставила своего единственного союзника на ковер и встала.

— Побудь здесь, Ру.

Пудель заскулил, Фэб подхватила его и прижала к себе. Молли, расправив плечи и гордо выпрямившись, что, надо сказать, было совершенно ей несвойственно, прошла к порогу. Кевин догнал Молли на кухне и втолкнул в прачечную, где накинул на нее розовую с лиловым лыжную куртку Джули, а сам схватил с вешалки мешковатое коричневое пальто Дэна. Затем он распахнул заднюю дверь и не слишком деликатно вытолкал свою жертву на улицу.

Молли беспомощно дергала за язычок молнии, которая никак не хотела застегиваться. Ветер беспощадно рвал ее шелковую блузку. Кевин даже не запахнул пальто, хотя под ним были только плотная трикотажная сорочка и слаксы. Очевидно, его грела ярость.

Молли сунула руку в карман и нащупала там старую вязаную шапочку с выцветшей наклейкой с изображением куклы Барби. Жалкие остатки некогда блестящего серебряного помпона держались на двух ниточках. Молли поспешно натянула убогую шапочку. Кевин, не обращая ни на что внимания, потащил ее к вымощенной каменными плитками дорожке, которая вела в лес. Некоторое время он шел молча.

— Вы не собирались мне сказать, — выдавил он наконец.

— К чему? Достаточно и того, что я все выложила им. Вам следовало бы сделать то же самое, когда появился Дэн.

— Представляю его реакцию! «Моей вины тут нет, Дэн. Твоя идеальная маленькая свояченица изнасиловала меня!» Можно подумать, он тут же и поверил бы!

— Не поверил бы тогда — поверит сейчас. Простите, что причинила вам столько неприятностей.

— Неприятностей?! — прогремел Кевин, словно хлыстом ударил. — Не находите, что это слишком мягко сказано?

— Знаю, но…

— Для богатеньких бездельниц это, конечно, может считаться неприятностью, но в реальном мире…

— Понимаю. Конечно, вы жертва моих происков, — пробормотала Молли. — Вы тут действительно ни при чем. Моя беда — мне с ней и справляться.

— Не делайте из меня жертву! — вскинулся он.

— И все же вина моя — мне и отвечать за последствия.

— Эти последствия, как вы их называете, имеют прямое отношение к будущей жизни ни в чем не повинного младенца!

Молли остановилась и взглянула на него. Ветер бросал ему в глаза непослушные пряди волос, но Кевину было не до того. Застывшее лицо, неумолимый взгляд, плотно сжатые губы.

— Я это знаю, — кивнула она. — Даю слово, что не планировала ничего заранее. Но теперь очень хочу этого ребенка.

— А я — нет.

Молли передернуло. Впрочем, что тут обижаться? Он по-своему прав. Зачем ему ребенок, да еще зачатый таким образом?

Будто испугавшись, что его злоба повредит малышу, она инстинктивно прикрыла руками живот. Кто знает, на что способен этот человек?

— Значит, никаких проблем. Я не нуждаюсь в вас, Кевин, правда. Буду очень признательна, если вы забудете обо всем и вернетесь к своим делам.

— Неужели вы думаете, что я на такое способен?

Конечно, эта история касается не только ее, она может привести к настоящему краху карьеры Кевина. Его любовь к футболу и «Старз» ни для кого не секрет. Фэб и Дэн — владельцы команды, к их мнению прислушиваются в НФЛ.

— Когда я расскажу сестре и Дэну, как это произошло, они оставят вас в покое, ваша карьера не пострадает.

Глаза Кевина зловеще сузились.

— Вы никому и словом не обмолвитесь.

— А кто мне запретит?

— Держите рот на замке!

— В вас говорит оскорбленная гордость? Не хотите, чтобы кто-то пронюхал о вашей роли жертвы во всей этой истории? Или настолько боитесь Кэйлбоу?

— Вы ничего не знаете обо мне, — еле слышно выговорил он.

— Зато знаю разницу между порядочностью и подлостью. Я вела себя недостойно, значит, и тонуть буду в одиночку. Будьте уверены: никого за собой не потащу. Сейчас же иду в дом и…

Но Кевин обхватил ее плечи и хорошенько встряхнул.

— Слушайте меня внимательно, поскольку я едва держусь на ногах после перелета и не собираюсь повторять это дважды. Я совершил в жизни немало грехов, но никогда не бросал на произвол судьбы незаконного ребенка и не собираюсь начинать сейчас.

Молли вырвалась, сделала шаг назад и сжала кулаки.

— Я не собираюсь избавляться от него, так что не стоит и предлагать.

— Не думал предлагать ничего подобного, — горько усмехнулся Кевин. — Мы поженимся.

Молли ошеломленно моргнула. Он в своем уме?

— Ни за что! Я не желаю выходить замуж.

— Какое совпадение! Тут мы с вами единодушны, но утешьтесь — долго наша семейная жизнь не продлится.

— Я не…

— Не спорьте. Вы подставили меня, леди, и теперь музыку заказываю я.

Обычно Кевин любил бывать в танцевальном клубе, но сейчас пожалел, что пришел. Несмотря на то что после вчерашней встречи с Кэйлбоу прошло достаточно времени, он все еще не слишком годился для веселой компании.

— Кевин! Сюда! — взвизгнула девица с блестками на веках и в полупрозрачном платьишке, перекрывая шум.

Прошлым летом они пару недель тусовались вместе. Как там ее? Нита? Нина? Забыл… да и не все ли равно?

— Кевин! Эй, старина, идем к нам! Ставлю выпивку.

Кевин сделал вид, что не слышит, и, повернувшись, направился в ту сторону, откуда явился. Не стоило вообще здесь показываться. Сейчас ему не до друзей, не говоря уж о болельщиках, продолжавших обсуждать подробности проигранного матча.

Он взял в гардеробе пальто, но не застегнулся, и холодный воздух Дирборн-стрит хлестнул его пощечиной. По пути сюда он слышал прогноз погоды. Температура упала до минус трех. Ничего не поделаешь, в Чикаго зима.

Швейцар увидел его и побежал за машиной, припаркованной на привилегированной стоянке, метрах в двадцати от клуба.

Через неделю он станет женатым человеком. И это после всех стараний не смешивать личную жизнь с карьерой!

Кевин вручил швейцару пятьдесят долларов, сел за руль «спайдера» и отъехал.

Ты должен служить примером, Кевин. Люди всегда ожидают хорошего поведения от детей священнослужителей.

Он постарался прогнать из памяти голос преподобного Джона Такера. Чушь! Приходится делать это, чтобы уберечь свою карьеру! Да, верно, при мысли о том, что его ребенок будет носить клеймо незаконного рождения, ему становилось плохо, но разве дело в этом? Речь идет не о брошенном потомке священнослужителя, а прежде всего об игре.

Фэб и Дэн вряд ли могут требовать брака по любви. Они не удивятся, если вслед за свадьбой последует развод. Зато он сможет прямо смотреть им в глаза. А Молли Сомервиль с ее связями и полным отсутствием морали… что ж, он редко кого так ненавидел в жизни, как эту неприметную пустышку. Надо же — Джейн Боннер подшучивала, что, мол, если он когда-нибудь и женится, то на спокойной, нетребовательной леди, молчаливой и незаметной. Незаметная, как же! Спесивая библиотечная крыса — дай ей палец, так она всю руку отхватит!

Кевин, нужно научиться отличать хорошее от дурного. Ты можешь либо всю жизнь продержаться в тени, либо будешь оставаться на свету. Выбор зависит от тебя.

Решительно проигнорировав Джона Такера, Кевин нажал на педаль и выбрался на Лейк-Шодрайв. Все это не имеет ничего общего с хорошим или дурным. Речь идет о сохранении места в команде. Вернее, о спасении его репутации.

«Не совсем», — прошептал назойливый внутренний голосишко. Кевин перестроился в левый ряд, потом в правый, затем снова в левый. Сейчас ему позарез нужны скорость и риск, но ни того ни другого на Лейк-Шодрайв днем с огнем не сыскать.

Через несколько дней после устроенной родственничками засады Молли встретилась с Кевином, чтобы вместе отправиться за разрешением на брак. Потом они, каждый в своей машине, добрались до «Хэнкок-центра», где подписали контракт о раздельном владении деньгами и имуществом. Кевин, правда, не знал, что у Молли нет состояния, на которое он мог бы покуситься, а она ничего не сказала.

Выходя из здания, Молли собрала все свое мужество, чтобы заговорить с женихом:

— Кевин, это безумие. Позволь по крайней мере честно объясниться с Фэб и Дэном.

— Ты поклялась, что будешь держать язык за зубами.

— Верно, но…

Он пригвоздил ее к месту ледяным взглядом:

— Хотелось бы верить, что ты хоть в чем-то окажешься порядочным человеком.

Молли отвела глаза, жалея, что дала слово молчать.

— Но сейчас не пятидесятые! Мне не нужен брак, чтобы вырастить ребенка. На свете тысячи одиноких матерей.

— Этой свадьбой можно все уладить без особых хлопот. Или ты так эгоистична, что боишься пожертвовать парой недель? Пойми же, все еще как-то можно исправить, если, конечно, немного постараться.

Ей не понравились ни жгучее презрение в его голосе, ни намек насчет эгоизма, тем более если учесть, что он из кожи вон лез, боясь потерять расположение Фэб и Дэна, но, прежде чем она успела собраться с мыслями, Кевин исчез. Молли сдалась. Она могла бороться с каждым поодиночке, но не со всеми тремя сразу.

Свадьба состоялась через несколько дней, в гостиной Кэйлбоу. На Молли было снежно-белое платье-миди, подаренное сестрой. Кевин надел темный костюм с галстуком в тон. Молли посчитала, что он похож на разряженного гробовщика.

Оба отказались приглашать на церемонию друзей, так что присутствовали только Дэн, Фэб и дети. Под ногами крутились собаки. Девочки украсили гостиную лентами из креповой бумаги и повязали собакам бантики: Ру на ошейник, а Кенге на хохолок. Кенга бесстыдно флиртовала с Кевином, выставляя напоказ украшение и повиливая хвостиком. Такер хладнокровно игнорировал как ее заигрывания, так и ворчание Ру, и Молли поняла: он из тех мужчин, которые убеждены, что пудель каким-то образом угрожает имиджу настоящего мачо. Почему она не подумала об этом в Дор-Каунти, вместо того чтобы ожидать, пока он рыгнет или выставит напоказ золотую цепь?

Глаза Ханны сияли: очевидно, в ее представлении Молли и Кевин были принцем и принцессой из волшебной сказки. Исключительно ради племянницы Молли делала вид, что счастлива, хотя ее нещадно тошнило.

— Ты такая красивая! — вздохнула Ханна и, чтобы не показаться несправедливой, обожающе взглянула на Кевина: — И ты тоже. Как рыцарь из легенды!

Тесс и Джули ехидно захихикали. Ханна побагровела. Но Кевин не засмеялся. Просто слегка улыбнулся и сжал ее плечо.

— Спасибо, малышка.

Молли моргнула и отвернулась.

Судья, проводивший церемонию, выступил вперед.

— Что ж, давайте начнем.

Молли и Кевин двинулись к нему с таким видом, словно шли по минному полю.

— Возлюбленные мои…

Эндрю вырвался из объятий матери и молниеносно вклинился между женихом и невестой.

— Эндрю, немедленно вернись! — прошипел Дэн и попытался схватить непослушного отпрыска, однако Кевин и Молли одновременно стиснули липкие ручонки, удерживая озорника на месте.

Вот так они и поженились, под импровизированным балдахином из разнокалиберных бумажных лент, в компании пятилетнего малыша и серого пуделя, злобно сверлившего жениха налитыми кровью глазками.

В продолжение речи судьи новобрачные ни разу не взглянули друг на друга, потом едва соприкоснулись сухими сжатыми губами и тут же разъединились. Эндрю, проследив за поцелуем, брезгливо поморщился:

— Тили-тили тесто…

— Они должны поцеловаться, дурачок несмышленый, — сообщила Тесс.

— Я не дурачок!

Молли поспешно наклонилась и обняла малыша. Краем глаза она увидела Дэна, пожимавшего руку Кевину, и Фэб, наскоро чмокнувшую новоявленного зятя в щеку. Все это выглядело ужасно и настолько нелепо, что Молли не терпелось оказаться подальше отсюда.

Они разыграли целый спектакль, картинно пригубив шампанское, но никому не удалось проглотить что-то, кроме крохотного кусочка свадебного торта.

— Давай убираться отсюда, — буркнул ей наконец Кевин в самое ухо.

Молли даже не потребовалось хвататься за виски и изображать головную боль: с самого утра она едва держалась на ногах и с каждым часом чувствовала себя все хуже.

— Хорошо.

Кевин пробормотал что-то насчет необходимости выехать до того, как пойдет снег.

— Неплохая мысль, — вымученно усмехнулась Фэб. — Я рада, что вы приняли наше предложение.

Молли безуспешно пыталась сделать вид, будто перспектива провести несколько дней в Дор-Каунти с Кевином не казалась ей кошмарной.

— Пожалуй, так будет лучше всего, — согласился Дэн. — Туда репортеры наверняка не догадаются заглянуть, так что, когда будет сделано официальное объявление, вам по крайней мере удастся избежать первой волны их нашествия.

— И еще, — с притворным воодушевлением добавила Фэб, — там у вас появится шанс узнать друг друга получше.

— Дождаться этого не могу, — тихо фыркнул Кевин.

Они не стали переодеваться, и десять минут спустя Молли уже целовала на прощание Ру. При сложившихся обстоятельствах она предпочла оставить песика сестре.

Едва новобрачные уселись в «феррари» жениха, Тесс и Джули принялись обматывать Эндрю бумажными лентами, а Ханна, прижавшись к отцу, о чем-то негромко его расспрашивала.

— Моя машина на станции техобслуживания Экстона, в паре миль отсюда. Сверни влево, когда выедешь на шоссе, — попросила Молли.

Она и помыслить не могла о том, чтобы выдержать семичасовую поездку в северный Висконсин в обществе этого человека. Не настолько крепкие у нее нервы.

Кевин демонстративно нацепил на нос очки в серебряной оправе.

— Мне казалось, ты согласилась на Дор-Каунти.

— Я поеду в своей машине.

— Ради Бога.

Он молча вырулил на шоссе и вскоре остановился у станции техобслуживания. Открывая дверцу, он слегка задел бедро Молли, но не извинился. Она вытащила ключи из сумочки и вышла. За спиной взревел мотор — Кевин умчался, даже не попрощавшись.

Молли проплакала всю дорогу до границы с Висконсином.

Кевин заехал домой, на Оук-стрит, где переоделся в джинсы и фланелевую рубашку, захватил пару компакт-дисков чикагской джазовой группы и книгу о восхождении на Эверест, которую забыл положить в чемодан. Может, стоит поесть немного? Все равно он не слишком спешит.

Он уже собрался открыть холодильник, но передумал. Похоже, вместе со свободой он заодно потерял и аппетит.

Выбравшись на шоссе I94, ведущее в Висконсин, Кевин попытался вспомнить, что испытывал, плавая среди рифовых акул всего неделю назад, но ему это не удалось. В голову лезла всякая чушь. Богатые спортсмены всегда были заманчивой добычей для корыстных искательниц счастья, и сначала он заподозрил, что Молли забеременела специально, чтобы подловить его. Но зачем ей деньги? Нет, она, как все избалованные сучки, гналась только за удовольствиями и, стремясь удовлетворить капризы любыми способами, забывала о последствиях.

Едва он миновал Шебойган, звякнул сотовый. В трубке раздался голос Шарлотты Лонг, давнего и преданного друга их семьи. Как и его родители, она проводила летние месяцы в лагере и по-прежнему возвращалась туда в начале июня.

Кевин удивился. Они не перезванивались со дня похорон его матери. Зачем он понадобился Шарлотте?

— Кевин, меня опять донимал поверенный тети Джудит.

— Потрясающе, — пробормотал он. Перед глазами встала знакомая сценка: Шарлотта чинно беседует с его отцом и матерью после ежедневной службы в молельне. Даже в детстве они казались ему древними стариками.

Ко времени его рождения родители вели весьма упорядоченную жизнь, центром которой была церковь в Гранд-Рапидс, где отец был пастором. Других детей у них не было, и они не имели ни малейшего представления о том, что делать с живым, резвым малышом, которого любили всем сердцем, но не умели понять.

— Пожалуйста, попробуй посидеть тихо, дорогой.

— Когда ты успел так запачкаться?

— Почему ты весь мокрый?

— Не так быстро.

— Не так громко.

— Не так шумно.

— Футбол, сынок? По-моему, моя старая теннисная ракетка до сих пор валяется на чердаке. Может, попробуешь?

При всей своей нелюбви к футболу они неизменно посещали все игры, как подобало порядочным родителям в Гранд-Рапидс. Кевин до сих пор помнит, как различал на трибуне их взволнованные недоумевающие лица.

«Должно быть, они не раз гадали, каким образом им удалось зачать такого сына».

Именно это заметила Молли, когда он рассказал о родителях. Пусть она во многом ошибалась, но тут была абсолютно права.

— Он сказал, что ты ему не позвонил, — ворвался в его размышления осуждающий голос Шарлотты.

— Кто?

— Поверенный твоей тетушки Джудит. Не отвлекайся, Кевин! Он хочет поговорить насчет лагеря.

Кевин заранее знал, что скажет Шарлотта. Разговоры о лагере «Уинд-Лейк» неизменно выводили его из себя, поэтому он старался их избегать. Именно в этом месте пропасть между ним и родителями высвечивалась яснее всего. Именно лагерь служил причиной всех раздоров.

Лагерь построил его прадед в глуши северо-восточного Мичигана в конце девятнадцатого века. С самого начала это было место летних собраний членов методистской общины, но, поскольку лагерь располагался не на побережье океана, а на озере, он так и не приобрел широкой известности.

Все детство и отрочество Кевину приходилось ездить туда с родителями. Отец упорно цеплялся за старые обычаи и продолжал проповедовать редеющей пастве, жалкой группе пожилых людей, год от года продолжавших возвращаться в маленькие домики. Кевин был там единственным ребенком.

— Надеюсь, ты понимаешь, что после смерти Джудит лагерь перешел к тебе, — подчеркнула Шарлотта.

— Мне он ни к чему.

— Глупости! Он принадлежал семейству Такер более ста лет!

— Шарлотта, это дыра, настоящая черная дыра, в которой бесследно исчезают любые деньги.

— Но ты должен заботиться о нем, как когда-то Джудит. Найми управляющего.

— Я продаю лагерь. Карьера для меня важнее.

— Ты не можешь! Кевин, ведь это часть истории твоей семьи! Кроме того, люди все еще приезжают туда!

— Должно быть, доходы тамошнего гробовщика каждый раз подскакивают до небес!

— Гробовщика? Ты о… Господи, мне нужно бежать, иначе опоздаю! Даю урок рисования акварелью.

Она повесила трубку, прежде чем он успел сообщить о своей женитьбе. Что ж, все к лучшему. Разговоры о лагере отнюдь не улучшили и без того мрачное настроение.

Боже, каждый раз каникулы превращались в сплошную муку! Пока друзья играли в бейсбол и бездельничали, он торчал в захолустье, в компании нудных стариков с их дурацкими правилами.

— Не плещись так в воде, дорогой. Дамы не любят, когда им брызгают на волосы.

— Служба начинается через полчаса, сынок. Пойди умойся.

— Ты опять бил мячом о стену молельни? Вся краска в пятнах.

В пятнадцать лет он наконец восстал и едва не разбил их сердца.

— Я туда не поеду, и вы меня не заставите. Там тоска смертная, и я ненавижу ваш лагерь! Попробуйте только приставать ко мне, и я убегу из дома! Вот увидите!

Родители в конце концов сдались, и следующие три года он провел в Гранд-Рапидс со своим приятелем Мэттом. Отец Мэтта был молодым крепким парнем, заядлым спортсменом, игравшим в футбол за «Спатнс», и каждый вечер он кидал с мальчишками мяч, к неописуемому восторгу Кевина.

Через несколько лет Джон Такер состарился настолько, что больше не мог отправлять службы. Молельня сгорела, и лагерь утратил свою религиозную роль. Тетка Кевина Джудит переехала в унылый старый дом, где раньше останавливалось семейство Такер, и продолжала сдавать коттеджи на лето. Кевин никогда больше там не бывал.

Ему не хотелось думать о бесконечных скучнейших жарких днях, нескончаемых замечаниях, нотациях, лекциях…

Кевин вставил в проигрыватель компакт-диск и увеличил звук. Когда граница между штатами осталась позади, он заметил на обочине дороги знакомый зеленовато-желтый «фольксваген». Такер с такой силой нажал на тормоз, что из-под колес полетела щебенка. Это машина Молли, ошибки быть не может. Она тяжело навалилась на руль.

Фантастика! Только этого ему не хватало. Какое право имеет она закатывать истерики? Это ему следовало бы выть от тоски!

Может, просто уехать, сделав вид, что ничего не заметил? Нет, она, наверное, уже увидела его. Ничего не поделать.

Поэтому он вышел и направился к «жучку».

От боли перехватило дыхание. Или от страха?

Молли понимала, что нужно добраться до больницы, но не могла пошевелиться. Боялась, что, если двинется с места, горячая липкая жидкость, уже пропитавшая юбку шерстяного подвенечного платья, хлынет потоком, который унесет ее ребенка.

Она приняла первые спазмы за кишечные колики от голода, поскольку весь день не ела. Потом ее скрутила схватка, такая сильная, что она едва сумела подвести машину к обочине, прикрыть руками живот и скорчиться.

Пожалуйста, не дай мне потерять мое дитя! Пожалуйста, Господи!

— Молли?

Сквозь пелену слез она увидела Кевина, склонившегося к боковому стеклу. Он тихо постучал.

— Молли, что с тобой?

Она попыталась ответить, но не смогла. Он подергал ручку.

— Открой дверь!

Молли послушно протянула руку, но очередная схватка настигла ее. Невнятно захныкав, она обняла руками бедра, словно опасаясь, что они раздвинутся.

Он снова постучал, на этот раз сильнее.

— Ударь по ручке! Просто ударь.

Каким-то образом ей удалось выполнить приказ. Волна пронзительного холода ударила в лицо, когда он распахнул дверь.

— Что случилось? — выдохнул он. С каждым словом из его рта вырывались клубы пара.

Ужас комом стоял в горле Молли, мешая говорить. У нее едва хватило сил прикусить губы и плотнее стиснуть бедра.

— Ребенок?

Она судорожно кивнула.

— Думаешь, это выкидыш?

— Нет! — выдавила она, борясь с болью и стараясь говорить спокойнее. — Это не выкидыш! Просто… просто спазмы.

Он явно не поверил, и она возненавидела его за это.

— Едем в больницу.

Он обогнул машину, открыл дверцу и попытался передвинуть ее на пассажирское сиденье, но она не позволила.

— Нет! Не… не трогай меня!

— Придется. Я не сделаю тебе больно, даю слово.

Он не понимал. Она боялась не за себя.

— Нет…

Но Кевин не слушал. Не раздвигая ног, она чуть приподнялась, и он неуклюже перетащил ее на место рядом с водительским. Молли застонала и задохнулась. Кевин ринулся к своей машине и почти сразу же вернулся с сотовым телефоном и шерстяным одеялом, которое накинул на нее. Прежде чем сесть за руль, он бросил на кресло куртку. Прикрыл кровяные ручейки.

Пока он выезжал на шоссе, она молилась о том, чтобы руки, сжимавшие бедра, не ослабели. Он с кем-то говорил по телефону… расспрашивал, как проехать в больницу. Шины крошечного автомобильчика жалобно завизжали, когда он вписался в поворот. Безумная, бесшабашная скорость.

Пожалуйста, Господи…

Временами она, кажется, теряла сознание и так и не поняла, долго ли они добирались до больницы. Когда Кевин открыл дверцу и протянул к ней руки, Молли безуспешно старалась сморгнуть слезы.

— Пожалуйста… я знаю, ты меня ненавидишь, но…

Не договорив, она охнула и скорчилась в очередной судороге.

— Мои ноги… я должна держать ноги вместе.

Присмотревшись к ней, он молча кивнул, подхватил ее, как пушинку, крепко прижал ее ноги к себе и внес в вестибюль. Кто-то уже спешил навстречу с каталкой.

— Нет…

Она попробовала схватить его за руку, но не смогла.

— Мои ноги… если ты отпустишь меня…

— Сюда, сэр, — сказал санитар.

— Покажите, куда ее нести, — перебил Кевин.

— Простите, сэр, но…

— Шевелитесь!

Она прильнула щекой к его груди и на секунду ощутила, что и она, и ребенок в полной безопасности. Он внес ее в отгороженный занавесками блок и осторожно уложил на стол.

— Мы позаботимся о ней, а вы пока спуститесь в регистратуру, сэр, — сказала медсестра.

Кевин стиснул руку Молли. Впервые после возвращения из Австралии он смотрел на нее не злобно, а сочувственно.

— Я сейчас вернусь.

Молли уставилась в потолок на мигающий люминесцентный светильник, гадая, как Кевин заполнит бланки. Он не знал ни даты ее рождения, ни второго имени. Вообще ничего.

Медсестра была совсем молоденькой, с милым, добрым лицом. Но когда она попыталась снять с Молли залитые кровью трусики, та воспротивилась: для этого нужно было раздвинуть ноги. Девушка погладила ее по плечу:

— Я буду очень осторожна.

Но ничего не помогло. К тому времени как доктор приемного отделения пришел осмотреть ее, Молли уже потеряла ребенка.

Кевин не позволил выписать ее до завтрашнего дня, и доктора исполнили желание знаменитого футболиста. Окно отдельной палаты выходило на автостоянку и аллею голых деревьев. Молли закрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Она и уши заткнула бы, но сил не было. Один из докторов говорил с Кевином, выдерживая тот почтительный тон, в каком люди обычно обращаются к знаменитостям:

— Ваша жена молода и здорова, мистер Такер. Конечно, ей следует показаться гинекологу, но не вижу причин, почему бы вам не иметь еще детей.

В отличие от врача Молли такую причину видела.

Кто-то взял ее за руку. То ли медсестра, то ли доктор, то ли Кевин. Ей было все равно. Она отстранилась.

— Как ты себя чувствуешь? — прошептал Кевин.

Молли притворилась, что спит.

Он еще долго оставался в палате, а когда наконец ушел, Молли повернулась на бок и потянулась к телефону. Голова кружилась от таблеток, которыми ее напичкали, и пришлось набирать номер дважды, прежде чем ее соединили. Услышав голос Фэб, она заплакала:

— Приезжай за мной. Пожалуйста…

Дэн и Фэб появились в палате после полуночи. Молли думала, что Кевин уехал, но он, видимо, спал в вестибюле, поскольку она услышала, как он что-то доказывает Дэну.

Фэб погладила ее по щеке. Плодовитая Фэб, родившая одного за другим четверых детей. Теплая слеза упала на ладонь Молли.

— О, дорогая… мне так жаль…

Едва Фэб отошла от кровати, чтобы поговорить с медсестрой, как ее место занял Кевин. Ну почему он тут торчит?! Хоть бы убрался поскорее. Он чужак, а кому нужен чужак, когда жизнь кончена?

Молли отвернулась.

— Тебе не стоило им звонить, — тихо заметил он. — Я бы отвез тебя домой.

— Знаю.

Он был добр к ней, хотя она этого и не заслуживала… Молли заставила себя посмотреть на него и увидела в зеленых глазах не только сочувствие, но и усталость. Но ни следа грусти.

Оказавшись дома, она первым делом разорвала рукопись «Дафна находит крошку-крольчишку» и отнесла в мусорное ведро.

На следующее утро все газеты вопили о скоропалительной женитьбе звезды американского футбола.