Голос греха

Такэси Сиота, 2016

…Вы нашли среди вещей своего отца старую аудиокассету и потрепанный дневник. И застыли от ужаса. Потому что, читая пожелтевшие страницы, поняли: ваш отец был причастен к самому громкому преступлению последних 30 лет. А с магнитной пленки доносится инструкция преступников, диктующая, куда им должны привезти деньги. И читает ее… ваш детский голос! Для Сонэ Тосии, преуспевающего портного, эта запись звучит как похоронный набат. Особенно когда он получает по почте визитку журналиста местной газеты. Тосия понимает: об этой истории каким-то образом прознали, и теперь его имя будет безжалостно вываляно в грязи. Как спасти свою честь, как обезопасить от позора маленькую дочь? И Тосия решает разобраться сам, что же произошло 30 лет назад, когда преступная группа устроила самое большое покушение на убийство в истории Японии… Роман прочитал каждый 100-й житель Японии. Сюжет основан на реальных событиях. По роману снят фильм-бестселлер 2020 года. Обладатель премий Shukan Bunshun Mystery Best 10 Award и Futaro Yamada Prize в 2016 году.

Глава 2

1

Раздавался неприятный монотонный звук.

Мужчина, сидевший скрестив ноги на стуле с красным сиденьем, тыкал кончиком ручки с логотипом газеты в бумажную коробку. Комната для совещаний отдела городских новостей редакции газеты «Дайнити», как всегда, выглядела очень прозаично. В центре стоял белый длинный прямоугольный стол, по углам были расставлены дополнительные стулья.

«Я не против однообразия, — подумал Акуцу Эйдзи. — Меня больше беспокоит отсутствие окон».

Когда-то, будучи новичком, он отвечал за освещение в газете работы полиции. Однажды на месте пожара один нетрезвый гражданин из толпы зевак напал на него и был арестован по подозрению в совершении хулиганских действий. Тогда, в качестве потерпевшего, в течение трех часов Акуцу давал свидетельские показания в полиции. Протокол в то время составлялся от руки, и молодой следователь вел с ним неспешный диалог, переписывая все заново каждый раз, когда делал ошибку. Акуцу не был подозреваемым, но комната размером в три татами, где имелась только входная дверь, а остальные три стены были глухими, психологически сильно давила на него.

— Ну что, в итоге все безрезультатно? — Тории печально покачал головой и нарочито вздохнул.

Акуцу выпрямился.

— Я только одно хочу уточнить… — Тории, продолжавший невозмутимо тыкать в коробку с йоркширским чаем — сувениром из Англии, — был для Акуцу не живым человеком, а скорее призраком, на установление взаимопонимания с которым можно и не рассчитывать. — Ты в Англию ездил материал собрать или чаю купить?

Акуцу сидел не шелохнувшись и молчал. Глядя на стену, на которой не было ни одной приличной картины, он опять подумал, что если б было хоть одно маленькое окно, он чувствовал бы себя спокойнее.

— Ну так что, за материалом или за чаем?

Акуцу в отчаянии подумал, что, может быть, следует ответить Тории, который, вращая глазами, смотрел на подчиненного: «За чаем», но не мог пошевелить губами, они как будто покрылись льдом.

— За материалом, — выдавил он, на что Тории пренебрежительно произнес:

— Неужели? Что ж, в таком случае ты готов что-то написать?

Не прекращая движений левой рукой, державшей ручку, правой он швырнул на белый стол тонкую пачку бумаги, состоящую из пяти листов формата А4. Это был представленный Акуцу отчет о командировке. Большую часть составляли краткое изложение истории похищения иностранного предпринимателя, которую он услышал в пабе в Сохо, и описание техники ведения переговоров по освобождению заложников. Как ни старайся, все это было сложно привязать к делу «Гин-Ман».

Встреча с Софи Морис не принесла никаких результатов, и Акуцу с вокзала Шеффилда позвонил Колину, выразив ему свое негодование. Однако тот сначала пустил ему пыль в глаза, сказав: «Я буду и дальше собирать информацию, так что ты можешь рассчитывать на меня, — а потом продолжил: — Я собираюсь поехать в Японию, ты будешь моим гидом?». От такой наглости Акуцу растерялся, но, несмотря на это, ничего не возразив, согласился — и был поражен собственной добротой.

Днем следующего дня после возвращения из Шеффилда Акуцу отправился в аэропорт Хитроу, и когда, проделав такой же длинный путь с пересадкой в Дохе, наконец-то вернулся в Японию, он был совершенно опустошен. Несмотря на тяжелую командировку, он не только не нашел загадочного азиата, но даже не напал на его след. Для профессионала важно предоставить результат, а единственным его подарком оказалась пачка чая, что было ужасно стыдно.

— Ну, из всего этого получится выжать пять-шесть строчек, самое большее. Столько расходов!.. Сколько стоит одна твоя строчка? Ты что, возомнил себя Отиаем перед завершением карьеры?

Акуцу вспомнил, как подтрунивали над Отиаем Хиромицу^[37], когда тот был игроком «Ниппон-Хэм файтерс»: «100 миллионов иен за один хоум-ран»^[38], и, оценив юмор Тории, чуть не рассмеялся.

— И каковы дальнейшие перспективы?

— Что? Дальнейшие?

— Ты что, действительно думаешь, что отделаешься таким ни на что не годным отчетом?

Глядя на Тории, поменявшего перекрест тонких ног, Акуцу пробубнил:

— Нет… — и, подумав, что, похоже, он в ловушке до окончания проекта, впал в отчаяние.

— Раз не получилось с Хайнекеном, двигайся дальше. Найди что-нибудь во что бы то ни стало.

Сказав это, Тории зажал под мышкой пачку с йоркширским чаем и, как обычно, не говоря ни слова, выключил свет и вышел из комнаты. Акуцу сидел в темной комнате, куда не проникают солнечные лучи, и с ужасом думал о том, что теперь придется начинать все сначала.

Чтобы глотнуть свежего воздуха, он вернулся в отдел культуры — и не успел подойти к столу, как раздался звонок по внутренней линии.

— Акуцу-сан? Это Окада из бухгалтерии.

Акуцу пробубнил что-то невнятное в ответ, и Окада деловым тоном сообщил, что он звонит по поводу покупки мобильного телефона в Англии. По его словам, чем покупать телефон, было бы, наверное, дешевле воспользоваться своим смартфоном, изменив в нем настройки.

— Я слышал, что если использовать свой смартфон за границей, расходы на связь будут запредельными.

— Вот поэтому и нужно менять настройки. Если сложить стоимость мобильного и оплату звонков, получается довольно дорого.

— Вот оно что…

— Сейчас уже ничего нельзя поделать, но в следующий раз, пожалуйста, посоветуйтесь заранее.

Закончив свой монолог, Окада отключился. «Неприятный тип», — подумал Акуцу, вешая трубку, и оглядел комнату, в которой во второй половине дня царило затишье.

— Да, похоже, нелегко тебе… — потянувшись на стуле, подал голос Томита из отдела шоу-бизнеса.

— Это все из-за вас, Томита-сан. Почему вы тогда не отказались?

— Ничего не поделаешь. Перед Тории-саном мы с тобой равны. Кошки, которых одолжили для ловли мышей.

Услышав слово «кошка», Акуцу вспомнил, как Тории сказал: «Настолько, что хочется попросить помощи не только у кошки, но и у иваси». С самого начала идея отправить «иваси» в Лондон была ошибочной.

— Акуцу-кун тут?

В дверях стоял абсолютно лысый мужчина маленького роста и, вытянув шею, оглядывался по сторонам. Это же… Чтобы вспомнить, понадобилось несколько секунд.

— Мидзусима-сан, — воскликнул Акуцу и направился к входу.

— Извини, что отвлекаю. Хотел кое-что спросить…

«Бывают же такие редкие гости», — подумал Акуцу. Насколько он помнил, Мидзусима был заместителем главного редактора отдела городских новостей семь-восемь лет назад. О его дальнейшей карьере точно известно не было, но сейчас Мидзусима перешел в компанию-партнера. Когда Акуцу только начинал и работал в филиале редакции в Химэдзи^[39], для подготовки репортажа о чемпионате мира по футболу он обратился за помощью в отдел городских новостей в Осаке, и Мидзусима очень помог ему тогда. И потом, каждый раз, когда он обращался в главную редакцию в Осаке во время инцидента со сходом с рельсов, произошедшего на линии JR Фукутияма, и других происшествий, Акуцу встречался с Мидзусимой. Нельзя сказать, что они очень близки, но точно не совсем чужие.

— Я слышал, ты ездил в Англию в связи с делом «Гин-Ман»?

— Д-да…

Акуцу встревожило то, что человек из компании-партнера в курсе этого. Он заволновался, подумав о том, что об этом уже ходят слухи.

— Расскажи-ка мне, пожалуйста…

— Но, кроме как про фиш-энд-чипс^[40], мне рассказывать особо нечего.

— Это что еще? Рыбные картофельные чипсы?.. Пойдем-ка ко мне в офис. Хотя бы пивом тебя угощу.

Хотя Акуцу не был в восторге от идеи выпивать средь бела дня, но, возможно, ему удастся добыть какую-нибудь информацию. Он взял блокнот и ручку и последовал за Мидзусимой.

Рекламный отдел «Дайнити Осака» находился на третьем этаже главного корпуса. Это был небольшой офис, где от силы стояло десять столов. Сейчас там оставалась лишь одна сотрудница. Мидзусима поприветствовал ее и вошел в находящийся в глубине «кабинет главы компании». Акуцу, поздоровавшись с женщиной, прошел следом.

— Мидзусима-сан, вы глава компании?

— Да. После того как ушел из отдела городских новостей, я был главой региональной редакции, потом попал в рекламный отдел. В общем, после шестидесяти стал амакудари^[41].

— Даже и после шестидесяти не очень-то расслабишься, верно?

Акуцу не знал, как лучше прокомментировать карьеру Мидзусимы — похвала или сочувствие казались ему в равной степени неуместными, — поэтому он сказал первое, что пришло в голову. В тесном кабинете довольно сложно было почувствовать себя непринужденно.

— И в рекламе тоже есть разные способы заработать, так что все интересно. Правда, приходится подсчитывать прибыль и убытки, и это довольно тяжело… Ну, в общем, если подробно, придется рассказывать до темноты, так что садись-ка сюда.

Мидзусима, забыв про субординацию, сказал: «Я пошел за пивом» и весело вышел из кабинета. Похоже, ему ужасно хотелось поговорить о деле «Гин-Ман». Спустя некоторое время он вернулся с двумя банками пива и с тарелкой, на которой лежали сардины в масле. Акуцу, поблагодарив, взял одну банку, и они, чокнувшись, выпили.

— Боишься Тории?

— Да.

Мидзусима засмеялся, услышав мгновенный ответ Акуцу.

— Даже этот свирепый человек во времена «Гин-Ман» был всего лишь учеником старшей школы, так что это дело совсем древнее.

Акуцу не мог представить Тории старшим школьником. Несомненно, тот был наглым мальчишкой, и даже если б Акуцу тогда вступил с ним в словесную перепалку, он оказался бы беспомощным и вряд ли смог бы одержать победу.

— Ведь прошло уже больше тридцати лет, и тем не менее люди продолжают помнить… так что дело действительно поразительное. С того момента, как все началось, и до конца года я отдыхал лишь один раз в августе. Даже первого января пытался звонить кому-то и искать информацию…

Мидзусима начал хвалиться своей чудовищной занятостью: это было любимой темой журналистов, работающих в газетах. Подумав, что вот поэтому-то он и не любит отдел городских новостей, Акуцу вздохнул, но вдруг услышал слова «помощник редактора первого отдела», и потянувшаяся было к сардинам рука, держащая палочки, застыла.

— Помощник редактора первого отдела? Мидзусима-сан, вы тогда входили в журналистский пул полиции префектуры?

— Да. Правда, я занимал самую низкую позицию. Был в подчинении у Мифунэ-сана.

Мифунэ являлся легендарным главным редактором первого отдела, который по делу «Гин-Ман» выдавал один сенсационный материал за другим. Акуцу не был знаком с ним, но и сейчас его имя гремело и было известно даже молодым журналистам других изданий. История о том, как он ходил с заявлением об увольнении со словами: «Если кто-то опередит меня, сообщив об аресте преступника, я покину редакцию», — действительно героический рассказ о настоящем криминальном репортере эпохи Сёва. И если даже такому человеку не удалось приблизиться к преступникам, на что может быть способен сейчас, по прошествии более тридцати лет, никчемный журналистишко из отдела культуры?

— Что ты думаешь про кассету семьдесят восьмого года?

— Да, было что-то…

— Слушай, тебе нужно побольше работать.

Сморщивший лицо наподобие мопса, Мидзусима пошел к письменному столу в форме знака катаканы «ко»^[42] и присел на корточки. Из скрипучего ящика он достал два больших бумажных пакета и вернулся обратно.

— Это… — Акуцу показал на раздувшиеся пакеты, и Мидзусима, будто только этого и ждал, вытряхнул из них все содержимое. Документы, файлы, брошюры, вырезки, подобно снежной лавине, обрушились на стол.

— Это все материалы по делу «Гин-Ман». Есть еще кое-что дома, но самое важное собрано здесь.

— Почему все это хранится у вас в кабинете?

— Я ведь слышал о проекте. И подумал, что ко мне могут обратиться.

Мидзусима специально принес из дома эти тяжелые материалы и, подобно девице, ожидающей, когда ее снимут, сидел в кабинете в полной готовности. Однако, не дождавшись обращения, но не испытывая особого желания неожиданно заявиться в отдел городских новостей, он, видимо, решил действовать через журналиста из отдела культуры, которому когда-то помогал…

— В семьдесят восьмом году руководству компании «Гинга» была отправлена кассета. Мужской голос на кансайском диалекте угрожал: «Собирайте средства для моих знакомых радикалов», «Если не выполните мои требования, буду добавлять яд в ваши продукты и разбрасывать их», говорил о подкупе «Гинга» своих партнеров…

Внимательно слушая рассказ Мидзусимы, Акуцу просматривал материалы: может быть, найдется что-то, что он мог бы использовать. В основном там были записи, сделанные от руки, и тетради, поэтому читать, разбирая корявые знаки, вопреки ожиданиям, оказалось нелегким делом.

— Акуцу-кун, ты слушаешь?

Услышав недовольный голос Мидзусимы, Акуцу рассеянно ответил: «Да, конечно» и взял в руки копию газетной статьи. Это было издание, посвященное рынку акций под названием «Биржевой журнал». Акуцу обратил внимание на заголовок «Продолжается покупка акций биржевыми спекулянтами из Европы». Выпуск — январь 1984 года. В статье шла речь о том, что акции «Гинга» дорожают. Акуцу бросилась в глаза фраза: «Учащаются факты покупки акций иностранцами, прежде всего в Лондоне». От слов «покупки иностранцами» тоже веяло эпохой, но все-таки особый интерес вызывал Лондон.

— Мидзусима-сан, посмотрите, здесь говорится об акциях; это имеет отношение к Лондону?

Мидзусима взял копию статьи, пробежал глазами и со словами: «Совсем не помню» почесал висок с остатками волос.

— Да, ведь рассказывали, что преступник разбогател на акциях…

Бывший редактор первого отдела пробормотал то, что давно было известно всем криминальным репортерам. «Вот как», — вяло отреагировал Акуцу и опять взял в руки статью. Газета вышла за два месяца до похищения главы «Гинга» Кикути. За два месяца до преступления акции потерпевшей компании выросли, и, вероятно, здесь замешан Лондон.

Что-то тут есть…

— Это тебя так сильно взволновало?

Наверное, скучно было смотреть на кохая^[43], который из такого количества материалов, усыпавших стол, обратил внимание на статью, не представлявшую никакой важности. Мидзусима с безразличным видом откинулся на спинку стула.

— У вас в компании есть кто-нибудь, разбирающийся в акциях?

— Наверное, есть, но быстрее будет связаться с редакцией этой газеты напрямую.

Подумав, что, наверное, это правильно, Акуцу допил пиво и со словами: «Не буду откладывать, попробую узнать», поднялся.

— Это ведь произошло больше тридцати лет назад, поэтому можно так не торопиться…

Хотя Акуцу и было неловко оставлять загрустившего Мидзусиму одного, он, поклонившись, решительно закрыл за собой дверь.

2

Понадобилось несколько минут, чтобы понять, что густо разросшиеся вдоль аллеи деревья, — это сакуры, цветы которых уже отцвели.

Префектура Осака, город Сэтцу. Под словно дымившимися облаками все выглядело поблекшим, и только цветущий вдоль канала ликорис, внося дисбаланс, будто ярко-красная помада на лице без косметики, радовал глаз. Вороны, сидевшие на ветках деревьев и на скамейках, будто одновременно вспомнив что-то, взлетели и теперь низко кружились, словно преграждая путь. Глядя на этот унылый пейзаж, Акуцу ничего не оставалось, как горько усмехнуться.

С грузового терминала станции, находящегося поблизости, беспрерывно раздавалась электронная мелодия, возвещавшая об отправлении. В середине сентября было гораздо более душно, чем летом в Лондоне. Засучив рукава рубашки, Акуцу сделал фото ликориса — может, пригодится в будущем…

Несмотря на будний день, согласно расписанию в отделе культуры, у него был выходной. Однако из-за того, что у Акуцу, как у отвечавшего за телевидение и театр, было много различных обязанностей, связанных с культурными мероприятиями — например, посещение концертов и спектаклей, — он совершенно не мог сосредоточиться на подготовке материалов по делу «Гин-Ман». В любом случае выходной день уже накрылся: раньше он читал бы книжку, потягивая пиво, а нынче приходится отправляться на место происшествия…

Акуцу пытался связаться с редакцией «Биржевого журнала» по поводу статьи, обнаруженной среди материалов Мидзусимы, но из-за невозможности установить имя журналиста и отсутствия собранных им данных он не мог рассчитывать на разъяснения. Хотел разобраться хотя бы с движением рынка акций во время дела «Гин-Ман», но никак не получалось найти того, кто мог бы внятно разъяснить события, происходившие в Кабутотё^[44] больше тридцати лет назад, поэтому эти полмесяца Акуцу находился в подвешенном состоянии, ожидая ответы на просьбы об интервью, которые он везде рассылал.

Однако до тех пор, пока Акуцу находился под надзором Тории, он не мог просто сидеть и ждать. В выходные, когда наведывался в отдел городских новостей и просматривал базу данных, имеющих отношение к делу, он получал нагоняй от вездесущего Тории.

— Недостаточно только статьи просматривать. Обрати также внимание на вырезки восемьдесят четвертого и восемьдесят пятого годов.

Излюбленным методом Тории было увеличить человеку объем работы и уйти. И хотя заискивать, подобно школьнику перед старшими, было довольно стыдно, но, как бы Акуцу ни старался, ему не удавалось побороть в себе чувство покорности.

Пробежать глазами больше тысячи страниц текста, к тому же такого мелкого, что без лупы практически не читается, было очень трудно. Акуцу листал страницы, параллельно делая пометки, и копировал статьи, связанные с делом «Гин-Ман», но еще не отработал материалы даже за месяц, как его концентрация уже оказалась на исходе. Постепенно он начал получать удовольствие от газетной рекламы и все чаще стал отпускать комментарии вроде: «Это же мадам Ян» или «Натори Юко что-то слишком навязчива»^[45], отвлекаясь от главной темы. В рекламе, занимающей целую газетную полосу, компания «Сони» в связи с войной видеокассетных форматов вела печальный диалог, задавая вопрос: «Исчезнет ли “Бетамакс”?» и отвечая: «Конечно нет». Увидев это, Акуцу пришел в ужас от того, что в действительности все вышло ровно наоборот.

* * *

Ему понадобилось две недели, чтобы прочитать печатные материалы за два года, и решив, что следует обойти по крайней мере основные места, где все произошло, он вышел из дома. Сейчас Акуцу шел в окрестностях границы городов Сэтцу и Ибараки. Это были спальные города, расположенные в пределах десяти километров от Осаки. Акуцу тоже доводилось проезжать их на машине, но в самих них он никогда не бывал.

Аллея закончилась, дальше шла гравийная дорожка. Справа обзор закрывали густо росшие кусты, слева через равные интервалы стояли засохшие деревья. Как напоминание о вчерашнем дожде, кое-где можно было увидеть лужи.

Когда кусты с правой стороны расступились, взору предстали несколько железнодорожных путей, уходящие на северо-восток, на одном из которых стоял грузовой поезд. Акуцу, нарисовавший в голове карту окрестностей реки Аигава, почти сразу же увидел ее. Переведя взгляд налево, на противоположной стороне канала, протекающего параллельно реке, он заметил маленький домик прямоугольной формы. Волнение заставило его ускорить шаг, и Акуцу сам не заметил, как побежал по гравийной дорожке.

Он стоял прямо напротив домика; между ними пролег канал. Основу грубых стен составляли бетонные блоки. Они были бледно-серого цвета, такого же, как сегодняшнее небо. На жестяной крыше сидели семь-восемь ворон. Было ощущение, что время остановилось, что он смотрит на фотографию, изображавшую склад с инвентарем для борьбы с наводнением, которая была сделана тридцать один год назад. Глава «Гинга» Кикути Масаёси, похищенный группой из трех мужчин, несомненно, был заперт на этом складе.

Рядом располагался маленький мостик, перекинутый через канал. Акуцу прошел между проржавевшими железными перилами. Только спустился с моста и ступил на буйно растущую траву, как тут же взлетели несколько прозрачных насекомых, которых он видел впервые, и, будто отреагировав на них, вороны, сидевшие на крыше, взмахнули крыльями.

Вход на склад, располагавшийся с восточной стороны, зарос травой; похоже, приблизиться к нему будет нелегко. Акуцу не мог попасть туда, поэтому прошел мимо, поднялся по каменной лестнице и вышел к дамбе. Стоя на песке, он смотрел на неспешно текущую широкую Аигаву, слушал раздающийся из травы стрекот кузнечика — и почти забыл обо всем происходящем в Осаке.

— Хорошо, что я нашел такое место…

Акуцу оглянулся и посмотрел на склад. Теперь была видна его северная сторона; стало видно, что в нем два этажа. Вокруг вывески с названием, висевшей под окном второго этажа, летали желтые бабочки. Это место могли обнаружить лишь люди, хорошо знавшие округу. Людей здесь не было, поэтому даже если взрослый человек будет громко кричать, никто не услышит.

Акуцу взглянул на двустворчатые двери, через которые выбрался Кикути, затем перевел взгляд на находящийся сразу напротив через канал осакский грузовой терминал. Кикути, вырвавшись из помещения склада, который никем не охранялся, миновал мостик с ржавыми перилами и, собрав все силы, побежал на территорию той большой станции.

На рассвете 19 марта 1984 года, примерно через четыре часа после похищения Кикути, в доме одного из представителей руководства «Гинга» раздался телефонный звонок: некто просил заглянуть в телефонную будку. Получившие информацию члены следственно-оперативной группы обнаружили там коричневый конверт. В нем лежал напечатанный на машинке лист бумаги с требованием одного миллиарда иен наличными и ста килограммов золотых слитков, а также с описанием способа передачи выкупа. Всего преступная группа отправила пострадавшей компании семьдесят одно письмо с угрозами, но это письмо было первым.

Необычное преступление с похищением главы крупной компании и требованием выкупа абсурдного размера повергло в состояние смятения и паники и полицию, и средства массовой информации. Доказательством этого было, например, первое информационное соглашение, заключенное спустя более десяти часов с момента совершения преступления. Информационное соглашение заключается прежде всего для того, чтобы сделать вид, что семья похищенного «не сообщает в полицию». Интересно, какого результата хотели добиться этим соглашением, заключенным уже после того, как и газеты — и на первых полосах и в разделе городских новостей своих утренних выпусков — и телевидение в главных новостях сообщили о похищении.

Вечером следующего дня преступник, прокручивая кассету с голосом Кикути, четыре раза звонил представителю руководства и приказал принести деньги в ресторан, но не появился там.

В помещении склада, где, как считается, была записана эта кассета, преступники связали Кикути руки и ноги, заклеили ему рот скотчем и надвинули на глаза шапку, чтобы полностью закрыть ему обзор. Хотя прямо на голое тело они надели пальто и давали ему сладкие булочки и баночный кофе, но делали это не по доброте душевной, а для того, чтобы минимально поддерживать его жизненные функции.

Через три дня, 21 марта, после двух часов пополудни на территории грузового терминала Осаки сотрудник железной дороги обнаружил одетого в черное пальто Кикути, бредущего по путям. На его правом запястье болталась веревка, волосы были взлохмачены, на щеке виднелся глубокий шрам. Хотя его обещали убить, если он вздумает сбежать, Кикути жутко напугали заявления преступников, что они «похитили и его старшую дочь». Ему удалось ускользнуть со склада, рискуя собственной жизнью. Когда Акуцу представил, что мог чувствовать отец, беспокоящийся о дочери, у него защемило сердце.

Интересно, какие разговоры велись внутри этого склада, находящегося сейчас перед его глазами? Мог ли Кикути предвидеть долгие дни жесткого противостояния, которые последуют дальше?..

Вздрогнув от резкого звука мотора, Акуцу глянул вдаль, на противоположный берег. На склоне стоял мужчина в рабочей одежде и водил триммером из стороны в сторону. Если б все произошло летом или осенью, когда еще жарко, то, возможно, нашлись бы один-два свидетеля…

Несмотря на бегство заложника, преступники продолжали требовать деньги. В такой обстановке 8 апреля две общенациональные газеты и полицейское управление получили письменный вызов. Он начинался со слов: «Уважаемые тупые полицейские» и содержал разные подсказки — например: «Мы использовали машину серого цвета» — и насмешки. Это было первое из отправленного семьдесят одного письма. Умело лавируя, отправляя письма с угрозами в компании и бросая вызов средствам массовой информации, преступники перехватили инициативу.

В действительности полиция и СМИ осознали подлинные намерения преступников лишь вечером 10 апреля, когда были устроены несколько поджогов. Кто-то поджег фургоны, стоящие на стоянках у зданий опытного производства штаб-квартиры «Гинга» и группы компаний продуктов питания. Рассматривая сложившуюся ситуацию как очень серьезную, Национальное полицейское агентство открыло «дело особой важности № 114» и отдало приказ всем префектурным отделениям полиции оказывать содействие в расследовании. Свои угрозы преступники подписывали «Курама Тэнгу»^[46], а в рассылаемых в редакции газет письменных вызовах сообщали, что «добавили в продукцию “Гинга” цианид калия». И хотя в итоге отравы в кондитерских изделиях обнаружено не было, но как только все газеты сообщили о содержании этих писем, продукция «Гинга» тут же была полностью снята с магазинных полок, а акции компании начали быстро падать в цене.

Акуцу взял в руки маленький фотоаппарат, которым он некоторое время назад снимал ликорис, и стал щелкать склад с разных ракурсов. С точки зрения журналиста, это была невероятная удача, что следы преступления, совершенного в эпоху Сёва, сохранились настолько хорошо. Хотя больше ничего нового Акуцу не обнаружил, но, находясь теперь там, где все произошло, ощущая дуновения ветра и слушая стрекот насекомых, он живо ощутил, что когда-то здесь действительно прятались преступники.

Когда Акуцу просматривал материалы, в которых детально рассматривался образ похитителей, он часто встречал выражение «версия нулевой точки». Согласно ей, по меньшей мере один из преступников каким-то образом был связан с «Гинга». Эта версия базировалась на нескольких моментах. Во-первых, в письмах с угрозами, отправленных еще в пять компаний, кроме «Гинга», к их главам или кому-то из руководства обращались по фамилии, и только письмо в «Гинга» было адресовано «Масаёси», то есть использовано имя. Во-вторых, когда преступники ворвались в резиденцию Кикути, они забрали ключ именно от подсобной комнаты, через которую было проще всего проникнуть в дом. В-третьих, им было известно имя водителя и финансовые показатели компании, о которых не говорилось в отчете по ценным бумагам. И последнее: организовывая поджог здания опытного производства штаб-квартиры «Гинга», они точно определили место, которое быстрее всего может загореться. Насколько понял Акуцу, изучая материалы, имелось немало следователей и журналистов, поддерживавших эту версию.

Сезон моросящих дождей сменился ранним летом, но «Курама Тэнгу», подобно боксеру, наносящему сокрушительные удары, продолжал угрожать. Полиция префектуры Осака была полна решимости арестовать преступников и развернула серьезную военную операцию, сильно повлиявшую на ход дела «Гин-Ман»…

Акуцу не заметил, как триммер затих. Рабочего на противоположном берегу уже не было.

— Никого нет…

Глядя на этот грустный пейзаж, Акуцу вдруг подумал, что если представить это дело в форме круга, то сейчас он находится в его центре. В те времена взгляды следователей полиции префектуры и преступной группы были устремлены на ресторан якинику^[47] в городе Сэтцу, до которого отсюда было меньше десяти минут на машине…

В субботу 20 июня 1984 года, примерно в 19 часов 10 минут белая «Тойота Королла», в которую были загружены 300 миллионов иен, отъехала от штаб-квартиры «Гинга». Около 20 часов, в соответствии с инструкцией преступников, сотрудник компании в белой спортивной куртке и брюках вошел в ресторан якинику и подошел к расположенному у окна столику. В припаркованной на стоянке «Королле» ждали еще один сотрудник и переодетый оперативник из особого подразделения префектурной полиции Осака; кроме того, один полицейский лежал наготове в багажнике.

Около 20 часов 5 минут трое мужчин подошли к молодой паре, остановившей машину на набережной с восточной стороны реки Ёдогава, примерно в трех километрах от ресторана. Один из них просунул в открытое со стороны водительского сиденья окно двуствольное ружье и приказал выйти. Водитель оказался бывшим офицером Сил самообороны^[48], поэтому был уверен, что сможет дать отпор. Однако не успел он выйти из машины и занять позицию напротив мужчины с ружьем, как тут же получил сильный удар в лицо от вышедшего из-за его спины другого нападавшего. Молодой человек упал; в этот момент третий мужчина крепко схватил сзади обеими руками девушку и, угрожая ножом, втолкнул ее на заднее сиденье.

— Поднимешь крик — и ей конец.

Молодой человек вернулся за руль, двое преступников сели сзади и приказали трогаться.

Примерно в 20 часов 45 минут вошедший в ресторан по приказу преступников молодой человек получил от сотрудника в белой спортивной куртке ключи от «Короллы». Он направился к парковке, попросил ожидавших в машине двух мужчин выйти и сел на водительское место. Затем нажал на газ, намереваясь, следуя указаниям преступников, возвращаться к набережной. Но, проехав в северном направлении всего 550 метров, «Королла» внезапно заглохла. Дело в том, что находившийся в багажнике оперативник нажал на специальный выключатель. Префектурная полиция Осаки оборудовала машину таким образом, чтобы даже из багажника можно было выбраться наружу, что говорит о том, с каким рвением она занималась этим делом. Это была война, на успех в которой была поставлена репутация особого подразделения первого отдела расследований полиции префектуры Осака.

На самом деле, «Гинга» один раз пыталась действовать за спиной полиции. Не поставив ее в известность, представители компании доставили деньги в назначенное место, но из-за того, что в этот раз преступная группа только начала прощупывать почву, сделка не состоялась. «Гинга», вне всяких сомнений, была загнана в угол. Поняв это, полиция решила, что в следующий раз преступники действительно придут за деньгами, поэтому проводила многочисленные учения, имитируя задержание с поличным. Главное управление расследования расположило специальный отряд в составе тридцати человек в окрестностях ресторана якинику. Один из оперативников, чтобы не вызывать подозрений, привел жену и ребенка и прикинулся посетителем.

Дело особой важности, взятое под контроль Национальным полицейским агентством… Тяжелое положение, в котором оказались пострадавшие компании… Приготовившиеся атаковать преступники… 2 июня 1984 года наступил решающий момент, и для следователей, представляющих префектурную полицию Осаки, наступал час икс.

Однако здесь они столкнулись с многочисленными несчастьями.

Из-за того что с радиосигналом, который был необходим для связи, возникли неполадки, двигатель «заглох слишком рано», и весь стратегический план, согласно которому предполагалось отогнать машину в укромное место и заменить ее на абсолютно идентичную, быстро развалился. Преступники напали на молодую пару на восточном берегу реки Ёдогава, но не оставили без внимания и западный берег, чего полиция не учла. Кроме того, во избежание перехвата радиосвязь была запрещена, поэтому находившиеся недалеко от дамбы оперативники громко обменивались информацией, и жители окрестных домов, приняв это за ссору, сообщили в полицию. Несмотря на сверхсекретность операции, экипаж патрульной машины, будучи не в курсе обстоятельств, прибыл на место с включенной сиреной, и подозрительный автомобиль сорвался и помчался прочь с огромной скоростью. И хотя оперативники обнаружили его и преследовали, буквально за долю секунды до переключения светофора на красный свет он успел проскочить перекресток и исчез во мраке. Позже выяснилось, что этот автомобиль принадлежал молодому человеку, на которого было совершено нападение.

Полиция префектуры оказалась буквально в шаге от того, чтобы поймать преступников. Однако, в условиях сверхсекретной операции, единственной целью которой является задержание на месте преступления, один шаг остался или сотня шагов, уже не имеет значения. Что касается девушки, то ее обнаружили живой и невредимой около одной из станций частной железной дороги примерно в двух километрах от места похищения, и это было единственным счастливым моментом в череде невзгод.

Закончилось все лишь задержанием мужчины, который не имел отношения к преступникам. И в довершение ко всем неудачам 4 июля, в понедельник одна из общенациональных газет на первой полосе утреннего выпуска поместила ошибочную информацию об «аресте преступника по делу “Гинга”». Конечно, это был сенсационный материал, поскольку данное издание было единственным, кто следил за действиями полиции, но он был очень далек от реального положения дел.

После этого болезненного поражения руководство расследованием почти полностью взяло на себя Национальное полицейское агентство, которое сделало установку на то, чтобы «поймать всех разом». С другой стороны, члены следственной группы полицейского управления префектуры Осака, о чьей неудаче стало известно из газетной публикации, оказавшись за бортом, занимались расследованием уже не с таким энтузиазмом. В отношениях с Национальным полицейским агентством наметился разлад. Под давлением изнутри и снаружи полиция Осаки дрогнула.

Акуцу подумал, что если выделить три кульминационных момента в деле «Гин-Ман», то первым из них, безусловно, был период с похищения главы компании Кикути до неудавшейся попытки задержания преступников.

Закончив фотографировать, Акуцу просто стоял и смотрел на склад и на унылый безлюдный пейзаж вокруг него. Даже воздух в этом месте был пропитан смутной тревогой, и Акуцу вдруг явственно ощутил: несмотря на то, что прошло столько лет, здесь все еще веет дыханием давних событий.

Преступники никуда не делись.

По мере того, как эта совершенно очевидная мысль все больше овладевала Акуцу, душу его накрывала плотная туча, подобная той, которую он видел в Лондоне…

26 июня «Курама Тэнгу» неожиданно отправили во все газеты «письмо о перемирии» со словами: «Я прощаю “Гинга”». В нем говорилось о месте, где их надо искать. «Мы в Цюрихе, Лондоне или Париже», «Езжайте в Европу ловить “Курама Тэнгу”»…

Компания «Гинга» была прощена. Все думали, что на этом дело будет закрыто. Но преступники уже нашли следующую жертву.

3

Походив еще немного вокруг склада, Акуцу решил поехать к родителям.

На чисто убранном кафельном полу прихожей не было ничего, кроме сандалий и подставки для зонтиков. Запах родного дома подействовал успокаивающе.

— Я дома.

Акуцу поставил сумку на обновленный два года назад пол гостиной. На его глухой голос из кухни откликнулась Кэйко — его мама.

— Я же приготовила тебе тапочки.

«Да, маму прежде всего волнует, что у меня на ногах», — усмехнувшись, подумал Акуцу и опустился на приятный на ощупь плюшевый диван. На стоящем рядом столике лежало несколько журналов «Кукольные дома в японском стиле». Вот уже несколько лет это было страстным увлечением отца.

— Он ведь давно к этому пристрастился? — Акуцу с участием в голосе показал на журналы.

Сощурившись — так, что морщинки в уголках глаз стали более заметными, — мама кивнула. Складки и морщины у носа и губ напомнили Акуцу о ее возрасте.

На кухне, где стоял сильный запах лука, мама быстро резала продукты. Акуцу предложил свою помощь, но в ответ услышал: «Еще не дай бог палец порежешь, так что сиди уж». На обеденном столе стояла газовая горелка, на которой располагался черный железный котел набэ^[49]. Мама, узнав, что придет Акуцу, решила приготовить его любимое блюдо сукияки^[50].

— А, ты уже пришел…

Держа в руках карманный электрический фонарь, вошел отец — Масаси. Худощавый, он вечно сутулился и, как обычно, был одет во фланелевую рубашку, заправленную в брюки.

— Мать, у нас пальчиковые батарейки есть?

— По-моему, закончились. — Мама отвела взгляд от разделочной доски. — Отец, переложи, пожалуйста, в тарелку вермишель конняку^[51].

Тот, кивнув, пошел на кухню.

Глядя на родителей, молча занимавшихся подготовкой ингредиентов для сукияки, Акуцу подумал, какими спокойными они выглядят. Как только начинаешь работать, кажется, что ход времени ускоряется, а ведь родителям уже по 65…

Отец, работавший в аптеке рядом с многопрофильной больницей в двадцати минутах езды на машине от дома, за исключением дней, когда ему приходилось задерживаться на работе, или вечеринок накануне Нового года, ужинал дома. Он любил бывать один: неподвижно сидел перед доской для игры в го^[52] или внимательно смотрел по телевизору передачи про рыболовство. Акуцу считал, что отец никогда не говорил дома о работе потому, что на рабочем месте сдерживал себя. Он тщательно выполнял свои обязанности, но сверх этого ничем не интересовался. Абсолютно в духе отца было, например, активно участвовать в обучающих семинарах и при этом иметь очень скудные знания об имеющихся на рынке лекарствах. В этом смысле изготовление японских кукольных домиков по определенному шаблону было для него самым подходящим хобби. Когда ему исполнилось 60 лет, он стал работать по контракту, а в прошлом году, достигнув 65, ушел со службы. Раньше мама время от времени работала на полставки, а теперь, занимаясь домашними делами, одновременно рассматривала не предназначенные для жизни дома, созданные мужем.

— Как ты съездил в Англию? — промывая откинутую в дуршлаг лапшу конняку, спросил отец. — Спасибо за чай. Вкусный.

Речь шла о чае, привезенном в подарок. Акуцу вспомнил выражение лица Тории, тыкавшего кончиком ручки в картонную коробку, и тут же ощутил терпкий вкус чая.

— Все неприветливые, будто сговорились. Даже в ресторанах многие выглядят угрюмо.

— Почему же? Ведь, улыбаясь, они привлекут больше посетителей.

Резавшая грибы-вешенки, мама удивленно улыбнулась.

— Эйдзи, достань пиво, — попросил отец.

Встав с дивана, Акуцу направился к холодильнику, достал две банки пива, стеклянный чайник с пшеничным чаем для мамы и поставил их на стол. Куски говядины с мраморными прослойками^[53] выглядели потрясающе и были такими яркими, что хотелось их сфотографировать.

— Какое хорошее мясо…

— Не говори. Как увидел, влюбился с первого взгляда, — гордо произнес отец. Ради сына, который не так часто радовал родителей своими визитами, он специально ездил за мясом в Санномию^[54]. Акуцу поблагодарил отца и налил ему пива.

— Ну что, начнем?

По команде отца началось приготовление сукияки. Мама налила в набэ масло и опустила туда большие куски говядины. Посыпанное сахаром и залитое соевым соусом, мясо аппетитно зашипело, и Акуцу буквально заурчал от удовольствия. Мама положила первый кусок в его пиалу, где было разбито сырое яйцо, и он тут же отправил его в рот. Ощущение мягкости и сладости в сочетании с вязкостью сырого яйца было настолько изумительно, что он застонал от восторга.

— О, как же вкусно…

Глядя на довольного сына, родители в один голос повторяли: «Ешь, ешь побольше». И хотя ему уже исполнилось 36 лет, Акуцу было приятно, что с ним обращаются как с ребенком.

Говорили в основном о сезонных блюдах и о детях родственников. Но особенно оживился разговор, когда заговорили о Го, сыне старшей сестры Акуцу. Двухлетний племянник, хоть еще и плохо, но уже начал соединять слова и выражать свои желания.

— Все-таки девочки развиваются быстрее… Го-кун только повторяет: «Сэнбэй^[55], дедушкин сэнбэй», — с улыбкой рассказывала мама о своем внуке.

— Надо бы съездить к сестре, давно не был…

— Съезди, поиграй с Го-куном. Аой тоже иногда надо отдыхать от сына, а то она постоянно в напряжении.

Сестра четыре года назад вышла замуж за служащего из Осаки и ушла из компании, занимающейся организацией международных конференций и научных симпозиумов. Хотя жила она не очень далеко от Акуцу, но из-за занятости они не виделись уже больше полугода.

Родители всегда были далеки от политики, культуры, искусства и интересовались лишь повседневной жизнью. Акуцу помнил, что в подростковом возрасте ему было довольно скучно с сестрой, старше его на три года. Однако когда у нее появился ребенок, а сам он начал работать в отделе культуры, куда всегда мечтал попасть, ему стала понятна ценность спокойной жизни.

Будучи студентом, Акуцу ошибочно считал, что звание журналиста газеты «Дайнити» само по себе уже является брендом. Он верил, что если только ему удастся попасть туда, все будут ему завидовать. Однако на его первом месте службы, в редакции в Химэдзи, он был репортером в полиции и окружном суде, из-за ночных и утренних дежурств постоянно недосыпал, отказы влекли за собой недовольство начальства, а попытки войти в кабинеты следователей, куда вход был запрещен, заканчивались возмущенными криками. Но Акуцу, когда над ним насмехались адвокаты, в офис которых ему случалось заходить, чтобы забрать жалобы, или когда его гоняли информаторы, бывшие якудза, научился в ответ глупо улыбаться. Сейчас ему казалось, что в том, что он жил, задавив себя, он, наверное, ничем не отличался от своего отца.

Через три года Акуцу, перейдя работать в филиал в Киото, сначала опять носился по различным подведомственным полицейским службам, после этого ненадолго вернулся к спокойной жизни, занимаясь написанием статей про университеты и про путешествия, и в конечном итоге снова попал в первый и третий отделы расследования главного управления префектурной полиции Киото. Тогда он всерьез задумался о том, чтобы уволиться вчистую. По счастливой случайности, через полгода произошла ротация, и Акуцу в течение трех лет проработал в отделе городских новостей осакского филиала. Девушка, с которой он начал встречаться, когда работал в Киото, ушла из-за его занятости и отсутствия перспектив семейной жизни. В общем, будущее выглядело довольно мрачно.

Когда пять лет назад Акуцу попал в отдел городских новостей, ему был всего 31 год, но он уже чувствовал себя утомленным. Однако с тех пор самым большим несчастьем, которое ему пришлось испытать, были два неудачных романа. Акуцу считал, что даже если ему придется продолжать прозябать в отделе культуры, по крайней мере, это возможность беззаботно проводить время в провинциальной редакции. Иногда в барах ему задавали вопросы: «Почему ты стал журналистом?», «Что ты хочешь сказать миру?», но он научился умело уходить от ответа. И хотя родительский дом не был моделью его идеального дома, он, как примерный сын Акуцу Масаси, сейчас получал удовольствие от тающего во рту мяса.

Ему отнюдь не претила идея жить так же, как отец. Район Китаку в Кобэ… Хотя он находился в черте города, но готовый дом площадью 50 цубо стоял неподалеку от горы Рокко^[56], в очень живописном месте. Конечно, время накладывало на него свой отпечаток, однако если один раз в несколько лет проводить частичный ремонт, то жаловаться будет не на что.

— Эй-тян, ты же завтра едешь в командировку в Токио? Когда тебя уже освободят от этого дела? — Кэйко, как и все матери, больше всего беспокоилась о здоровье сына.

Акуцу, глотнув пива, покачал головой.

— Проект должен завершиться в конце года, поэтому нужно будет поднапрячься, и тогда освобожусь. Мне действительно не повезло…

— Кстати, мы же переехали в этот дом как раз в год, когда произошло все это с «Гинга-Мандо».

Отец произнес эти слова без всякого умысла. Мама, словно что-то припомнив, кивнула в знак согласия с мужем.

— Рядом с общественным центром тогда была дешевая кондитерская. Сейчас-то ее уже нет… Ты часто покупал там сладости «Мандо». Помню, как я испугалась, когда все это случилось…

— Я вот совсем не помню. А что-то еще у вас в памяти осталось?

Родители задумались.

— Знакомый друга подрабатывал на заводе «Мандо»; так его уволили за то, что отравленные сладости раскладывал, — с сочувствием в голосе сказала мама.

— Да, это была неплохая задумка — писать письма на кансайском диалекте, — с удовольствием добавил отец.

Акуцу упомянул, что угрозы получали шесть компаний. Родители, словно пытаясь вспомнить, чуть слышно говорили: «Да, наверное».

Хотя все это произошло в Кансае, вероятно, для обычных людей те события уже покрылись пылью времени. С другой стороны, Акуцу представил немого свидетеля тех событий — стоящий на берегу реки Кагава склад с инвентарем для борьбы с наводнениями — и в который раз подумал, что дело «Гин-Ман» — совершенно реальное преступление. Что же в нем так зацепило его? Акуцу не находил объяснения тому состоянию возбуждения, в котором находился.

Он одним махом выпил полстакана пива, и в нем снова проснулся журналист. «Ну что ж, завтра в Токио… Удастся ли что-нибудь раздобыть?»

4

Двери лифта открылись, и перед его глазами возник ресторан.

Вход в здание в японском стиле представлял собой черепичный навес; с обеих сторон от него свисали белые фонари, на которых было написано название заведения. За распахнутой дверю виднелись закрывающиеся на ключ ящики для обуви и кассовый аппарат. Обычная народная идзакая^[57].

Возможно, из-за того, что было весьма непросто договориться об интервью, а также из-за волнения по поводу того, что придется соприкоснуться с незнакомым миром биржевых спекулянтов, Акуцу находился в подавленном состоянии. У подошедшей к нему с улыбкой молодой девушки он уточнил:

— Есть заказ на имя господина Татибана?

Девушка раскрыла папку, которую держала в руках, и перелистнула одну страницу.

— Да. Вас ждут.

— Как? Уже пришли?

— Да. Я провожу вас.

До назначенного времени оставалось еще десять минут, но, похоже, человек, пришедший на встречу, был сверхпунктуален.

Акуцу не смог найти автора статьи, имевшейся у Мидзусимы, поэтому решил, что вполне может подойти человек, который хорошо разбирался бы в этой теме и был бы в курсе перипетий биржевой битвы накануне образования «пузыря», но подходящей фигуры все не попадалось. В конце концов коллега из экономического отдела главной редакции в Токио, использовав свои каналы в еженедельном журнале, нашел некоего Татибану, с которым и предстояла сейчас встреча.

— К вам пришли.

Несмотря на то что это была комната в японском стиле с хориготацу^[58], она не являлась приватной, и перегородками там служили обычные ширмы. К счастью, рядом никого не было, а чуть подальше шумела группа студентов. Вполне подходящая обстановка, особенно если разговор выйдет сомнительным для посторонних ушей.

— А, ну здравствуйте…

Рядом с ширмой сидел мужчина настолько большой, что его можно было назвать гигантом. Но, несмотря на такое свое телосложение, он ловко поднялся.

— Извините, что вызвал вас сегодня…

После обмена визитками они некоторое время не могли определиться, кто займет почетное место, но в конце концов Акуцу уступил настойчивости своего визави, указывавшего на собственные габариты, и опустился на дзабутон около стены.

— Вы сейчас работаете в торговой компании? — держа в одной руке визитку Татибаны Юкио, спросил он.

Татибана махнул толстой рукой. Под названием компании, по которому невозможно было определить, крупная ли она или мелкая, была указана должность «консультант».

— Это маленькая фирма, ею управляет мой друг. Должность номинальная. Ведь я уже отошел от дел.

— Но по возрасту вам еще рано…

— Да нет, мне уже пятьдесят семь.

Считается, что полные люди выглядят старше, но округлость Татибаны, наоборот, скрывала его возраст. Несмотря на то что в его коротких волосах проглядывала седина, лицо было гладким.

— Татибана-сан, вы работали в брокерской фирме, не так ли?

— Да. Уволился, когда мне исполнилось пятьдесят. Здоровье стало подводить. В Кабутотё все очень жестко, поэтому, наверное, можно сказать, что я немного утомился. Тем не менее и до и после «пузыря» я был в гуще событий и, думаю, в целом смогу ответить на ваши вопросы.

— Прошу прощения, но в том, что касается акций, я полный профан, поэтому мне придется спрашивать об абсолютно базовых вещах…

— Да, конечно. Насколько я понял, речь пойдет о деле «Гин-Ман»?

— Да. В рамках одного из проектов мы занимаемся нераскрытыми делами; так вот, в осакской редакции я отвечаю за дело «Гин-Ман».

— Если говорить о «Гин-Ман», то, наверное, тогда вспомним и о «Мэджик тач»?

Так называлась трейдерская организация, появившаяся в 80-х годах, которая скупала акции «Мандо» и «Хатоя», потом продала их и получила огромную прибыль. Ее также называли «Курама Тэнгу акций», и она всплывала во время расследования, но полиция пришла к выводу, что обвинить ее не в чем. Однако через два месяца после того, как в 1985 году преступники объявили о том, что прекращают преследование пищевиков, в офисе «Мэджик тач» был обнаружен труп одного из ее представителей, и Кабутотё забурлило. Причиной смерти установили сердечную недостаточность, поэтому нашлись заинтересованные лица, отстаивавшие случайность происшедшего.

— Когда я читал книгу о том деле, это вызвало у меня подозрение; но на самом деле это ведь правда?

— Нет, что вы. Такого известного биржевого спекулянта точно задержали бы.

Акуцу был немного обескуражен. После мнения, высказанного профессионалом, содержание книги стало казаться ему сомнительным.

Спохватившись, он вытащил блокнот и диктофон, спросил о возможности вести запись и легко получил разрешение. Им принесли заказанное пиво, и, прежде чем начать разговор, они выпили.

— И все-таки я не могу представить себе этих биржевых спекулянтов. Что они за люди?

— Ну, если нарисовать общую картину, то во главе стоит так называемый босс, который всем управляет, и четыре-пять подчиненных. Но вообще у всех по-разному. Главное, что они придерживаются иерархической структуры «оябун-кобун»^[59], где главная шишка — «денежный король».

— Это тот, кто выдает деньги на покупку акций?

— Да, именно. Следующим после «денежного короля» идут профессиональные инвесторы, и в конце — частные инвесторы, которые остаются в проигрыше. Их также называют членами организации.

— Другими словами, все устроено таким образом, что члены организации, вступающие позже, несут убытки?

— Да. Это типичная пирамида. Биржевые спекулянты скупают акции, поэтому их цена растет. Затем распространяют информацию о том, что она будет расти еще больше. Тогда мелкие держатели бросаются покупать. Но тут спекулянты начинают продавать акции, и их цена резко снижается. В итоге рядовые члены организации остаются в проигрыше и сидят со своими акциями, которые не могут продать.

— Вот оно что… Теперь-то я хорошо понимаю, что дилетантам в это дело лучше не соваться.

— Ну, если вы отдадите мне на хранение миллион, я верну вам его в тройном размере.

— Неужели три миллиона?

— Но ведь я собираю деньги.

Шутка Татибаны наконец-то разрядила обстановку. Тут как раз принесли заказанные ими блюда и по второй кружке пива.

— Биржевых спекулянтов можно назвать взаимовыгодным сообществом. По словам одного моего знакомого, самое важное для них — это прибыль, но удовольствие от возможности свободно распоряжаться акциями становится их всепоглощающей страстью.

— В этих организациях есть и молодые люди?

— Конечно. При наличии способностей… Но болтунам там не место.

— Как лучше называть таких биржевых спекулянтов? Трейдерами?

— Если уж нужно обязательно присваивать им наименование, то, наверное, инвесторы. Обычно они выпивают с разными знающими людьми и вытягивают из них информацию, выбирая таким образом акции и находя источники финансирования. Те, кому удалось найти деньги, становятся известными и уважаемыми.

— И сейчас тоже они есть?

— Да, есть. Однако в отличие от Сёва, когда это случилось с «Гин-Ман», сейчас покупателями выступают компании. Используя подставные конторы, они обогащаются за счет фондовых рынков. Это приводит к биржевым войнам. В конечном итоге мелкие держатели точно так же остаются в проигрыше. Например, в сфере новых источников энергии скрывается довольно много подозрительных компаний.

— Вы хотите сказать, что в эпоху «Гин-Ман» все было проще?

— Конечно, сейчас другие времена. Раньше ведь не было никакого контроля. Дилеры всех брокерских фирм были друзьями, вечерами собирались на Гиндзе, Акасаке^[60] и решали: «Ну что, какие акции будем брать завтра?». Они спокойно устанавливали котировки, а оперативные сводки получали биржевые спекулянты. Это касалось не только ценных бумаг. Банки тоже не стеснялись. Я слышал, что были банковские служащие, которые вместе с якудза^[61] участвовали в переговорах с собственниками с целью приобретения земельных участков под строительство.

Акуцу вспомнил, как всего несколько лет назад крупный банк оказался замешан в финансовой сделке с мафиозной организацией. Он был поражен, насколько сам отличается от этих людей. Но в газетном мире тоже можно, наверное, вспомнить один-два случая, которые со стороны выглядели весьма непристойно…

К тому моменту, когда перешли с пива на бататовую сётю^[62] и скотч, они заговорили о неизвестных фактах вокруг происходивших в прошлом экономических уголовных дел. Вскоре переключились на обсуждение более заурядных тем, таких как сексуальные пристрастия политиков и скандалы с «цуцумотасэ»^[63] среди профессиональных спортсменов.

Было много того, что Акуцу услышал впервые, и он опять остро ощутил, что информация, которая доходит до людей, — лишь вершина айсберга. Но удовольствие от разговора омрачалось тем, что все это вряд ли можно использовать для его журналистского задания.

Акуцу достал из сумки статью из «Биржевого журнала», вышедшую за два месяца до похищения главы компании «Гинга» и сообщавшую о том, что акции компании выросли. Заголовок гласил: «Продолжается покупка акций биржевыми спекулянтами из Европы».

Татибана надел очки, быстро прочитал статью и, слегка улыбнувшись, тихо произнес:

— В самом деле…

— Мне не вполне понятен смысл того, что здесь написано. Но, как мне показалось, основная идея в том, что «сейчас выгодно покупать акции “Гинга”».

— Именно так. Подобные статьи — не редкость.

— Больше всего мне не дает покоя заголовок «Продолжается покупка акций биржевыми спекулянтами из Европы» и слова в тексте статьи «Все больше и больше иностранцев, прежде всего в Лондоне, покупают акции». В посланиях, которые отправлял преступник, он упоминал, что едет в Европу; может быть, тут есть какая-то связь?

В этот момент Акуцу вспомнил и про записи, касавшиеся Хайнекена. Но тут Татибана громко засмеялся.

— Акуцу-сан, это на сто процентов покупка акций иностранцами-куромэ.

— Куромэ?

— Куромэ^[64] — это японцы, то есть мы говорим о покупке акций японцами.

— Вы поняли это, прочитав лишь эту короткую статью?

— Если представлять себе, что происходило в то время, это становится очевидным. Вы должны понимать, что во времена Сёва можно было открывать сколько угодно фиктивных счетов.

Татибана замолчал и сделал небольшой глоток сётю, словно просто хотел смочить губы.

— Сейчас я приведу несколько примеров; возможно, об одном из таких и идет речь. Часто через филиал японской брокерской компании, расположенный в Гонконге, проводили торговые операции в филиале этой компании в Швейцарии.

— То есть получается, что таким образом они могли замести следы?

— Поскольку все делалось с помощью фиктивных счетов, естественно, это тоже было возможно. Однако ни в Гонконге, ни в Швейцарии нет налога на прирост капитала.

— Вы имеете в виду налоговый рай?

— Нет, налоговую гавань. Не рай, а убежище^[65].

При мысли о том, что его реальный уровень владения английским даже ниже, чем сданный им неполный первый уровень, Акуцу ничего не оставалось, как горько усмехнуться.

— В Гонконге тоже были случаи прямых торговых операций. В то время Гонконг являлся территорией Великобритании, поэтому «биржевые спекулянты из Европы» могли быть оттуда. Кроме того, также имелся вариант обратиться в японский филиал с прямыми иностранными инвестициями и через Гонконг провести операцию в Швейцарии.

— В самом деле… А что же означает «покупка акций иностранцами в Лондоне»?

— Думаю, что были случаи, когда деньги перенаправляли из Гонконга в Лондон. Но, насколько я помню, в Швейцарии это проделывалось чаще, к тому же в статье ничего конкретного не утверждается.

— Вот как… И все-таки это точно был японец, не так ли?

— Видимо, куромэ.

Акуцу остро ощутил, что буквально обо всем необходимо спрашивать профессионалов. История с Хайнекеном еще немного потеряла свою значимость. Совсем необязательно жить в китайском квартале Лондона. Нить, которая, как ему казалось, связывала события, легко оборвалась. «Да, интуиции репортера из отдела культуры на это хватило», — усмехнулся он про себя.

— Есть ли вероятность того, что преступники в деле «Гин-Ман» имели отношение к повышению акций «Гинга»?

— Если только они были образованными людьми. В то время к Японии относились еще как к краю Востока, поэтому иностранцы сначала не проявляли никакого интереса к японским акциям, к тому же Министерство финансов тоже неохотно вело дела с иностранными государствами, и невозможно было даже подумать о том, чтобы заговорить по поводу иностранного капитала. Получается, что никто за ними не следил, и они могли свободно проводить торговые операции.

На лбу у Татибаны выступили капли пота, он ослабил галстук и заказал еще сётю.

Акуцу показал на график цен на акции «Гинга» и «Мандо» и отметил, что незадолго до преступления акции обеих компаний выросли.

— Этот рост был вызван тем, что преступники начали биржевую битву?

— Однозначно сказать не могу. Действительно не знаю. Но думаю, что, если уж здесь были замешаны биржевые спекулянты, то они проводили операции по продаже и покупке в два этапа.

— В два этапа?

— Сначала акции растут, так? На стадии, когда они доходят до восьмидесяти процентов, их начинают продавать в первый раз и таким образом сколачивают капитал. Ни в коем случае нельзя, чтобы «денежный король» понес убытки. Однако тут слетаются члены организации, то есть мелкие держатели, и тогда цена опять немного повышается. Когда она достигает пика, начинаются продажи без покрытия.

— Простите мне мое невежество, но не могли бы вы объяснить, что означает «продажа без покрытия»?

— Благодаря тому, что накапливается определенная сумма залога, можно продавать акции, которые еще не были приобретены. Поскольку торговец продает ценные бумаги, которыми на самом деле не владеет, это называется продажа без покрытия, или пустая продажа. А так как она осуществляется в момент, когда цена высока, если впоследствии последняя упадет, можно будет выкупить акции дешевле. Одним словом, это механизм, позволяющий получить прибыль на разнице между продажей и покупкой.

— Короче говоря, если знать, что произойдет снижение цены, можно приступать к продаже без покрытия, правильно?

— Да, именно так. Ведь когда преступники стали отправлять свои послания, акции, естественно, упали.

— Если предположить, что преступник продавал без покрытия акции и «Гинга», и «Мандо», какую примерно прибыль он мог бы получить?

— Это зависит от количества выпущенных акций, имеющихся в наличии средств, от суммы залога, о которой я говорил, от суммы комиссии брокерской фирме… При хорошем раскладе, наверное, несколько сотен миллионов мог получить.

В ответе Татибаны не было заметно никакого раздражения невежеством журналиста, сидящего перед ним. С одной стороны, Акуцу удалось понять, что представляли собой биржевые войны того времени, но с другой, он догадывался, что эта информация никак не связана с преступниками. Если «Курама Тэнгу» и были теми, кто стоял за биржевыми спекуляциями, то вряд ли они также организовывали похищение и нападение на молодую пару.

У Акуцу сложилось впечатление, что эти преступники были весьма хитроумны. И скрывалось в их изобретательности нечто, привлекавшее людей.

— Есть ли еще какая-нибудь трейдерская организация, кроме «Мэджик тач», наделавшая много шуму в Кабутотё?

— Даже не знаю…

Татибана опустил толстый указательный палец в бокал и провел по поверхности льда. Этот человек близко видел рай и ад Кабутотё, но вряд ли в его памяти могли моментально всплыть события, произошедшие тридцать один год назад. Однако, по какой-то непонятной причине, на пышущем здоровьем лице этого человека играла довольная улыбка.

— Если я не ошибаюсь, в то время существовала только одна сомнительная организация. Как же она называлась?.. Ходили слухи, что «денежным королем» выступала или подставная компания в Осаке, или зал патинко^[66]… Ой, нет. Говорили вроде, что «денежных королей» было несколько.

— Несколько?

— Это точно было в Кансае. Несколько биржевых спекулянтов вошли в соглашение и скупали акции «Мандо». Но слухи в Кабутотё нельзя считать достоверной информацией, да и само их распространение зачастую было секретным маневром…

Захватив палочками кусочек тушеной говядины, Татибана уставился в потолок и произнес:

— Вроде бы я вспомнил. Был один странный молодой человек; однажды я оказался вместе с ним в баре. Он был весьма сведущ в подпольной экономике Кансая. Очень даже симпатичный… У него невероятно быстро работала голова, и это было жутковато. Когда во время разговора ему позвонили и он вышел, я спросил сэмпая^[67]: «Кто это?» — и он ответил: «Точно не знаю, но, похоже, биржевой спекулянт».

— Не из брокерской компании?

— Нет, нет. Совершенно незнакомое лицо. Если я верно помню, он окончил университет Хитоцубаси^[68]. Был вроде в одной связке с теми странными биржевыми игроками.

— Вы сказали, что он был хорошо осведомлен о подпольной экономической деятельности в Кансае. Он оттуда?

— Нет, говорил он не на кансайском диалекте. Как ни странно, хорошо помню черты его лица, хоть фоторобот составляй… Да, в его рассказе периодически проскальзывала ложь. Возможно, поэтому и возникало неприятное ощущение. Этот молодой человек был значительно подозрительнее, чем «Мэджик тач». Как я уже говорил вначале, тех, кто получает известность в мире биржевых спекулянтов, больше всего раздражает, что результат не стоит затраченных усилий. Да, ведь с оборотом в несколько сотен миллионов иен нет необходимости похищать главу компании…

Несмотря на то что информации, которую получил Акуцу, было недостаточно для написания материала, он практически увидел образ преступника. Молодой человек, окончивший Хитоцубаси, хорошо знакомый с подпольным миром Кансая… Вряд ли подобные люди встречаются на каждом шагу. Может быть, он и есть «покупающий акции иностранец-куромэ»? У Акуцу было ощущение, что мгла еще более сгустилась, и он спрашивал себя, удалось ли ему хоть как-то продвинуться в расследовании.

Интересно, жив ли еще этот человек… Акуцу сделал глоток скотча, словно в один момент растерявшего всю свою крепость.

5

Сонэ Тосия и Хорита Синдзи находились в южной части префектуры Осака, в городе Сакаи.

Они вышли из поезда железнодорожной линии Нанкаи и прошли чуть меньше километра в юго-западном направлении. По мере того как, сверяясь с картой, мужчины приближались к пункту назначения, вокруг становилось все оживленнее. По обе стороны располагались кафе-якитория^[69], разнообразные закусочные, развлекательные заведения, рестораны суси. Поскольку был будний день, навстречу им ехали на велосипедах мужчины среднего возраста в приподнятом настроении. Стояла первая неделя сентября, и солнце светило по-летнему, так что Тосия щурился от яркого солнечного света.

Свернув за лав-отелем^[70], вывеска на котором гласила: «Ночь — 3980 иен», они прошли еще немного вперед, и Тосия обратился к Хорите:

— Уже скоро, не так ли?

Небольшая закусочная «Сино» располагалась перед паркингом, где стояли «Мерседесы» и «Лендкрузеры». Штукатурка на стене под черепичной крышей потрескалась. Хотя было уже начало четвертого, норен^[71] еще не вывесили. Потемневшая деревянная раздвижная дверь явно повидала многое на своем веку, а мысль о том, что за ней могли собираться преступники, заставила Тосию распрямить плечи.

— Офис, наверное, там, за углом.

Вытирая пот со лба, Тосия посмотрел на клинику иглоукалывания, расположенную по соседству с паркингом, на которую показывал Хорита, и кивнул. Узнав, что у «Сино» есть офис, они посоветовались и решили до открытия закусочной увидеться с хозяйкой. Хорита пришел к выводу, что, чем заранее звонить и будить ее беспокойство, будет разумнее просто прийти и встретиться с ней.

Прошло больше недели со дня встречи с Фудзисаки. Сегодня у обоих был выходной, и они решили прийти в заведение, служившее местом встреч преступников. Тосия был абсолютным дилетантом во всем, что касалось членов борёкудан^[72] и концессионеров, о которых говорил Фудзисаки, поэтому не мог составить о них никакого представления. Но хотя было неизвестно, что расскажет хозяйка, существовала вероятность того, что она помнила дядю.

Офис располагался на втором этаже пятиэтажного здания. Первый этаж занимал ресторан тэппанъяки^[73], и чтобы подняться на верхние этажи, нужно было воспользоваться проржавевшей железной лестницей справа. Тосия последовал за Хоритой. На тесной лестничной площадке второго этажа, друг напротив друга, были размещены офисы. На стене сбоку от двери Тосия заметил табличку с надписью «Сино». Вытащив носовой платок, он вытер с подбородка капельки пота.

— Похоже, здесь.

Поймав взгляд Тосии, Хорита кивнул и легонько постучал в железную дверь, местами потерявшую цвет. Спустя некоторое время настороженный голос произнес: «Да…»

— Извините.

Тосия вслед за Хоритой вошел в офис. В лицо им ударил холодный воздух из кондиционера, слегка пахнувший затхлостью. Как и предполагал Тосия, когда смотрел на здание с улицы, помещение было довольно тесным.

В глубине за стойкой стояли рабочий стол, телевизор и телефон с факсом; на низком книжном шкафу было сложено несколько картонных коробок. Напротив виднелась дверь, за которой, возможно, находилась приемная.

— Простите, с кем имею честь?

Хозяйка закусочной в их представлении должна носить кимоно, но на сидевшей за столом женщине было надето серое платье. Если судить по ее заведению, ей было немало лет, но она оказалась стройна, тщательно накрашена, а ее длинные волосы аккуратно собраны. И хотя на руках и на шее заметно проступали вены, черты ее лица выглядели молодыми.

— Просим прощения, что внезапно нагрянули к вам… — Хорита проворно достал из бокового кармана сумки визитницу, и Тосия последовал его примеру. — Вы хозяйка этого кафе?

Женщина, растерянно кивнув, вышла из-за стола, заваленного накладными, и, приняв через стойку визитки, быстро пробежалась по ним глазами.

— Вы приехали из Киото?

— Да. По старому делу… По делу «Гинга-Мандо», которое примерно тридцать лет назад наделало много шуму.

Лишь только услышав про «Гин-Ман», хозяйка нахмурилась.

— Мы имеем сведения, что в вашем заведении бывали люди, имеющие отношение к этому делу.

— Что за глупости? И для этого вы приехали издалека?

Показывая своим видом, что разговаривать не о чем, женщина склонила голову. Тосия решил идти вперед.

— Я не могу назвать вам его имя, но один человек рассказал, что здесь собирались люди, причастные к делу «Гин-Ман». Поэтому…

— Откуда вы знаете, что они были к нему причастны?

Это был совершенно естественный вопрос, но слепо поверившему словам Фудзисаки Тосии такие само собой разумеющиеся вещи даже в голову не приходили.

— Это мы тоже хотели бы узнать у вас.

Реплика Хориты ни к чему не привела: хозяйка опять настороженно склонила голову. Тосии показалось, что она всерьез обеспокоена, но, несмотря на стеснение, набрался смелости и решил открыть всю правду.

— Позвольте мне рассказать еще кое-что. Мы пришли отнюдь не для того, чтобы посмеяться над вами. В деле «Гин-Ман» преступник использовал кассету, на которой был записан голос ребенка…

Тосия понимал, что давить на хозяйку неразумно, но тем не менее описал в общих чертах само дело, не утаив вероятность причастности к нему своей семьи, рассказал, как нашел дома кассету, которая, возможно, была использована в ходе совершения преступления, и то, что на ней записан его детский голос, а также то, что содержание черной кожаной тетради касается пострадавших предприятий.

— Меня не интересует, кто преступник. Думаю, что, если сейчас заняться его поисками, вряд ли с этим справятся непрофессионалы вроде нас. Но, по крайней мере, я хочу убедиться, что мои родители не имеют отношения к этому делу.

Не слишком ли много он рассказал?.. В процессе рассказа Тосия ощущал страх, поскольку его тайны перестали быть тайнами, но он больше не мог находиться в неизвестности. Даже в глубине души он не хотел оставлять и каплю сомнения в честности своего отца.

Лицо хозяйки не выражало никаких эмоций, но раздражения, которое было до этого, уже не чувствовалось.

— Я все поняла. Но со своей стороны мне сказать нечего, поэтому могу ли я попросить вас оставить меня?

На этот раз она уже не отрицала, что преступники могли устраивать встречи в ее кафе, из чего Тосия сделал вывод: это весьма вероятно.

Хозяйка молча вернулась к столу, что означало окончание разговора. Однако Тосии по-прежнему хотелось отыскать связь между «Сино» и преступниками.

Они вышли из офиса и молча спустились по ржавой лестнице.

— Даже визитку не дала… — Хорита, словно признавая поражение, со шлепком приложился ладонью к своей шее. И хотя они не рассчитывали на многое, было странно видеть такую эмоциональную реакцию с его стороны.

— Не заглянуть ли нам и в кафе тоже? — Пока можно было еще хоть за что-то ухватиться, Тосия не собирался сдаваться.

Хорита с улыбкой кивнул. Похоже, что он собирался предложить то же самое.

Снова встав перед закусочной, Тосия постучал в видавшую виды раздвижную дверь. Раздался звук дребезжащего тонкого стекла, но ответа не последовало. Со словами «прошу прощения» Тосия открыл дверь. Видимо, она была хорошо смазана, поскольку, несмотря на свою древность и ветхость, легко заскользила.

Справа от входа находился стол на четверых, вдоль стойки были расставлены примерно десять стульев со спинкой. В глубине виднелась лестница — по всей видимости, на втором этаже располагался зал дзасики^[74]… Наверное, там и проходили собрания «причастных лиц». На стойку еще не поставили тарелки; было темно. Вокруг разносился приятный аромат кацуо даси^[75].

— Прошу прощения, — еще раз произнес Тосия.

Низкий голос из-за стойки откликнулся: «Да-а». Приближающийся звук гэта^[76] становился все громче; наконец в зал выглянул крупный мужчина в белой поварской униформе. На его голове была повязана темно-синяя бандана, лицо покрывала щетина с закрадывающейся сединой.

— Чем могу помочь?

На вопрос Тосии: «Вы повар?» — мужчина открыто улыбнулся и положил обе руки на стойку. Казалось, что в отличие от хозяйки говорить с ним будет проще, но напряжение все равно не отпускало Тосию. Решив, что упоминать о посещении офиса не стоит, он начал с главного:

— Извините за неожиданный вопрос, но от одного человека я слышал, что здесь собирались причастные к делу «Гин-Ман»… Мы пришли с целью получить хоть какую-то информацию об этом.

— Это так давно было… Ох, вы меня напугали.

Было похоже, что повар действительно растерялся. Тосия взволнованно взглянул на стоящего рядом Хориту; тот одобрительно кивнул, что помогло вернуть присутствие духа. Он подробно объяснил, как нашел в доме тетрадь с текстом на английском языке, имеющим отношение к делу «Гин-Ман», и кассету с записью собственного голоса, а также рассказал про содержание тетради и про своего дядю — на этот раз более детально, поскольку хотел подчеркнуть всю серьезность своей истории.

— Да… Это ужасно. Однако не означает ли то, что обнаружилась кассета…

Тосия, увидев, как губы повара перестали шевелиться, сообразил, что еще не назвал себя. Когда вместе с Хоритой они протянули свои визитные карточки, мужчина, так же, как и хозяйка заведения, тихо произнес: «Специально приехали из Киото…».

— Нам действительно нужна любая информация.

Глядя на сделавшего полшага вперед Тосию, повар в замешательстве потер голову под банданой.

— Меня не интересует это дело в целом, для меня это чисто семейная проблема, — пояснил Тосия.

Повар, словно убеждая себя, что тот говорит искренне, несколько раз кивнул, затем нахмурился и прикрыл глаза.

— Я молчал, потому что не очень-то весело рассказывать о таких вещах. К тому же у меня свои обстоятельства… Но ведь прошло уже тридцать лет…

Тосия чувствовал замешательство повара и всей душой надеялся, что еще немного — и он заговорит.

— Прошу вас, расскажите, пожалуйста…

Тосия и Хорита склонили головы. Возможно, повар никак не мог решиться из-за своей хозяйки… При мысли о том, что она как раз сейчас может нагрянуть сюда, становилось не по себе.

Подняв голову, Тосия посмотрел повару в глаза. И тот, скрестив руки на груди, неохотно заговорил:

— Сонэ-сан, все было именно так, как вы сейчас описали.

Тосия определенно был склонен доверять свидетельствам Фудзисаки, но подтверждение повара делало их еще более надежными.

— Они действительно собирались здесь?

Взгляд повара говорил о том, что он подтверждает это.

— Когда примерно это было?

— Где-то… осенью того года, когда разразилось «дело Гинга».

— В восемьдесят четвертом году… иными словами, в пятьдесят девятом году Сёва^[77], правильно? Извините, вы с того времени здесь работаете?

— Да. Правда, я тогда еще не был поваром, — усмехнувшись, произнес тот.

— Прошу прощения, я хотел бы, чтобы вы посмотрели сюда… — Хорита, тихо стоявший рядом, быстро вытащил из сумки фотографию и положил ее на стойку.

На черно-белом фото был изображен явно волевой и строгий мужчина. Дядя, видимо, не любил фотографироваться, и этот портрет времен старшей школы был самым ранним среди всех фотографий, которые имелись у Фудзисаки.

— Этот человек на здешних собраниях не присутствовал?

— Слишком молодой он здесь… Вообще-то я хорошо запоминаю лица, но этого человека не помню. А вот те люди врезались мне в память. Шумели здесь на втором этаже…

Повар, наверное, уже страдающий дальнозоркостью, отодвинул от себя фотографию и теперь старательно рассматривал ее. Тосия хотел спросить, как тот понял, что собиравшиеся там люди — члены преступной группировки; также он собирался задать вопросы о членах якудзы и концессионерах. Но Хорита опередил его.

— А не было ли среди них мужчины крупного телосложения? Похожего на борца дзюдо в тяжелом весе?

— Да, был…

— Волосы, вьющиеся от природы, уши «цветной капусты»^[78]…

— Да-да. Точно, был крупный мужчина с ушами «цветной капусты». Помню, как он целых два раза опрокинул стакан с сётю, и я ходил за ним вытирать.

Если б не что-то особенное, вряд ли повар помнил бы посетителей, бывавших здесь больше тридцати лет назад. Тосия чуть ли не физически ощущал присутствие преступников, собиравшихся здесь на втором этаже.

— Здравствуйте, — раздался откуда-то из-за стойки голос молодого мужчины. — Извините, мы как раз принимаем товар…

Наверное, поставщик привез продукты. Повар все-таки в конце концов разоткровенничался, и Тосия был очень раздосадован тем, что их разговору помешали. Они с Хоритой поблагодарили повара, и тот, слегка поклонившись в ответ, удалился.

Прислушиваясь к удалявшемуся стуку гэта, Тосия смотрел на фотографию. Прямые волосы, с ушами все в порядке… Может быть, он довольно высок по сравнению с остальными членами семьи Сонэ, но трудно себе представить, чтобы юноша, изображенный на фотографии, превратился в дзюдоиста-тяжеловеса.

— Ну что, наверное, вот-вот придет хозяйка…

Хорита повернулся и толкнул дверь. В его памяти сейчас, несомненно, всплывает не дядино лицо, а чье-то еще, того, кто не знаком Тосии… И этот человек должен иметь отношение к делу «Гин-Ман».

Когда они вышли из «Сино», Тосия обернулся и бросил взгляд на окно с сёдзи на втором этаже. О чем же говорили преступники в той комнате?

Он поднял взгляд выше и заметил ворону, сидящую на черепичной крыше. Та взглянула на Тосию и, словно обвиняя его в том, что он помешал ей, хрипло каркнула.

6

Закончив обсуждение плана, Тосия положил трубку.

Записав в записную книжку время посещения мастерской в Киото, он вспомнил о портном, с которым они когда-то сотрудничали. Наверное, прошло уже почти три года с тех пор, как он видел его последний раз.

Поскольку Тосия стал вести дела по-новому, портные, с которыми он работал, тоже поменялись. Когда был жив отец, они делали бумажные выкройки, затем сметывали и после этого сшивали. Конечно, вдвоем с отцом им было не под силу управиться со всеми заказами, поэтому часть их они отдавали трем портным, которым упрямый отец худо-бедно доверял. Их отличало то, что каждый из них мог полностью сшить весь костюм. Конечно, портной — тоже человек, и настроение у него может меняться, но на опытных профессионалов это почти не влияет, и они обязательно выполняют свою работу на уровне выше среднего.

В настоящий момент «Костюмы на заказ Сонэ» сотрудничали с мастерской, в которой работали около двадцати портных. У них существовало разделение труда, но поскольку было их немного и трудились они в одном месте, никогда не было такого, чтобы готовый костюм получался «несбалансированным». Бумажные выкройки тоже подгонялись в этой мастерской. Все портные были мастерами своего дела, и Тосия оставался доволен их работой.

Но теперь он перестал испытывать радость от того момента, когда перед его глазами обретал форму новый костюм. Хотя между тоской по былым временам и раскаянием практически нет разницы, но сейчас уже невозможно вернуться назад. Из тех троих, чьими услугами пользовались они с отцом, один ушел на пенсию, еще одного не стало в прошлом году. Человек, которого вспомнил Тосия, был портной, с которым они перестали поддерживать переписку. Получив сообщение от Тосии, что они переходят к так называемому «быстрому пошиву», он ответил лишь: «Вот как», и с тех пор от него перестали приходить даже новогодние открытки^[79].

Тосия и сейчас считал: чтобы выжить в этом бизнесе, другого выхода не существует. Однако если б он сказал, что разрыв отношений с людьми, с которыми он общался на протяжении нескольких десятков лет, не оставил никаких ран на сердце, то покривил бы душой. Пытаясь внушить себе, что с тем человеком его уже ничего не связывает, Тосия все-таки продолжал испытывать чувство вины, которое не стиралось, словно нарисованное перманентным маркером. И если по какой-то причине он вспоминал об этом, его душу постоянно терзало желание оправдать себя.

Тосия убрал руку от телефонной трубки. Сегодня воскресенье, и клиентов еще должно прибавиться, но в первой половине дня посетителей явилось всего ничего — двое мужчин и мужчина с женщиной. Да и те лишь присматривались. Уже перевалило за середину сентября, и солнечные лучи теперь не жгли, а лишь мягко пригревали. С помощью пульта Тосия прибавил температуру кондиционера на один градус. Закрыл записную книжку, посмотрел на наручные часы: время приближалось к двум часам дня, к назначенной встрече. Хорита должен прийти снять мерки. Они договорились, что Тосия сошьет ему костюм для командировок в Европу в зимнее время. О фасоне он расспросил Хориту, когда они сидели в идзакая после недавней поездки в Осаку. Обычно при первом пошиве Тосия примерно в течение сорока минут внимательно расспрашивал клиента о том, куда тот собирается надевать костюм, какие у него предпочтения, вкусы, работа. Но Хорита долгое время был клиентом отца, и на него имелось солидное «досье», поэтому им хватило короткого обсуждения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

37

Отиай Хиромицу — профессиональный бейсболист, тренер, комментатор.

38

Хоум-ран (home run) — разновидность игровой ситуации в бейсболе, представляющая собой отбивание мяча (хит), во время которого мяч улетает за пределы игрового поля, а отбивающий и бегущие, находящиеся на базах, успевают совершить полный круг по базам и попасть в дом. Хоум-раны являются одними из самых зрелищных и популярных моментов в бейсболе.

39

Химэдзи — центральный город Японии, расположенный на юго-западе о. Хонсю на побережье Внутреннего моря в префектуре Хёго региона Кансай.

40

Рыба с жареной картошкой — базовое блюдо английской кухни.

41

Амакудари (букв. «спуск с небес на землю») — процесс, посредством которого высшие японские чиновники получают высокие посты в частных и государственных компаниях после отставки с государственной службы. Здесь использовано в шутку.

42

Катакана — одна из двух (наряду с хираганой) графических форм японской слоговой азбуки. Для катаканы характерны короткие прямые линии и острые углы.

43

Кохай — те, кто моложе и находится в подчиненном положении в школе, компании и т. д. (ср. сэмпай).

44

Кабутотё — квартал в Токио, где находится Токийская фондовая биржа, поэтому, говоря о фондовой бирже, обычно используют название «Кабутотё».

45

Мадам Ян — героиня популярной рекламы готовой еды в Японии в 1980-х гг. Натори Юко — японская актриса, снимавшаяся в кино, сериалах и рекламе.

46

Курама — район к северу от Киото, имеющий большое культурно-историческое и культовое значение. Гора Курама считается священным местом — обителью Больших Тэнгу, горных духов, воспитавших лучших воинов Японии — например, Минамото Ёсицунэ.

47

Якинику — японские блюда из тонко нарезанного мяса (говядины и субпродуктов) и овощей, приготовленных при помощи решеток-грилей. Посетители обычно сами готовят ингредиенты при помощи гриля, встроенного в стол.

48

Силы самообороны — современное название вооруженных сил Японии. Девятая статья Конституции Японии сильно ограничивает военную деятельность Сил самообороны, не связанную непосредственно с обороной страны.

49

Набэ — этим собирательным словом в Японии называют любое блюдо, которое готовят в одноименной кастрюле из самых разных ингредиентов. Кастрюля выставляется на стол на переносной газовой горелке, и все присутствующие принимают участие в трапезе. Особенно популярно холодной зимой. Сукияки и сябу-сябу — хорошо известные варианты приготовления набэ.

50

Сукияки — блюдо японской кухни, основным компонентом которого является тонко нарезанная мраморная говядина, а также тофу, грибы и овощи.

51

Конняку — растение, корни которого отмывают, высушивают и перемалывают в муку, служащую основным ингредиентом для приготовления лапши.

52

Го — логическая настольная игра с глубоким стратегическим содержанием, возникшая в Древнем Китае, по разным оценкам, от 2 до 5 тысяч лет назад. В XX в. распространилась по всему миру.

53

Мраморность мяса определяется жировыми прослойками, расположенными в куске мяса и мышечных волокнах. Особую текстуру и незабываемый вкус обеспечивают именно они.

54

Санномия — крупнейший торговый квартал Кобэ.

55

Сэнбэй — японские рисовые крекеры.

56

Гора Рокко — самая высокая точка горного хребта Рокко, находится недалеко от Кобэ и Осаки. Ночью с нее открывается захватывающий панорамный вид на Осакский залив и город Кобэ, признанный одним из трех самых красивых ночных видов в Японии.

57

Идзакая — тип неформального питейного заведения, в котором посетители выпивают после окончания рабочего дня.

58

Котацу — покрытый одеялом низкий стол, под которым находится источник тепла. Иногда под котацу для удобства устраивают выемку, в которую опускают ноги. Такая разновидность называется хориготацу (котацу с выемкой).

59

«Оябун-кобун» — иерархическая система, где первый — условно отец, а второй — условно сын. По такому принципу свои неформальные отношения строят участники компаний, политических партий, общественных организаций и других объединений в Японии. Такие же отношения связывают членов мафиозных объединений якудза.

60

Гиндза, Акасака — кварталы в Токио, где располагается большое количество магазинов, ресторанов, баров и других увеселительных заведений.

61

Якудза — традиционная форма организованной преступности в Японии, группировки которой занимают лидирующее положение в криминальном мире страны.

62

Сётю (букв. «жженое вино») — японский крепкий спиртной напиток из риса, ржи и сладкого картофеля. Более крепкий, чем сакэ; обычно его крепость составляет 20–25 градусов.

63

«Цуцумотасэ» (разг.) — замужняя женщина, которая по уговору с мужем или по его принуждению заводит любовника, после чего муж угрозами вымогает у того деньги.

64

Куромэ — в переводе с японского «черные глаза».

65

В японском языке для обозначения термина «налоговое убежище» используется заимствование из английского языка. Английские слова «heaven» (рай) и «haven» (гавань) по-японски звучат похоже.

66

Патинко — игровой автомат, представляющий собой промежуточную форму между денежным игровым автоматом и вертикальным пинболом. Необычайно популярен в Японии.

67

Сэмпай — вышестоящие по статусу, должности или старшие в школе, компании и т. д. (ср. кохай).

68

Хитоцубаси — государственный университет в Токио, выпускниками которого являются многие японские политики и бизнесмены.

69

Якитория — закусочная, где подают якитори (блюда из кусочков курицы, поджаренных над углями на бамбуковых шампурах).

70

Лав-отель (отель любви) — разновидность гостиниц, в которых арендуются номера для свиданий. Оплата там обычно почасовая. Очень популярны в Японии.

71

Норен — традиционный японский занавес, который вешают для отделения пространства в комнате или как штору в дверном проеме или на окне. Обычно используется магазинами и ресторанами как средство защиты от солнца, ветра и пыли, а также в качестве своеобразного бренда. Норен, вывешенный на главном входе, показывает, что заведение открыто.

72

Борёкудан (досл. «насильственная группировка») — название для якудзы и ее отдельных группировок, часто встречающееся в литературе и прессе.

73

Тэппанъяки — стиль приготовления пищи, когда повар готовит продукты на широкой железной сковороде-тэппане рядом с обедающими людьми, после чего горячее блюдо сразу попадает в тарелки.

74

Дзасики — зал в японских ресторанах с татами, где посетители сидят на полу за низкими столиками.

75

Даси — традиционный японский бульон, основа многих блюд японской кухни, супов, соусов. Кацуо даси готовят из сушеных хлопьев тунца кацуобуси.

76

Гэта — японские деревянные сандалии в форме скамеечки, одинаковые для обеих ног. Придерживаются на ногах ремешками, проходящими между большим и вторым пальцами.

77

В Японии существуют две системы летоисчисления — международная и традиционная (счет лет по императорам), которая и поныне широко используется в повседневной жизни.

78

Ухо «цветной капусты» — состояние, при котором хрящ в наружном ухе становится бледным, сморщенным и деформированным, напоминая цветную капусту. Обычно развивается в результате травмы.

79

Новогодние открытки (яп. нэнгадзё) — традиционные поздравительные открытки в Японии. Отправляются всем родственникам, друзьям и коллегам. Каждая семья получает по 50–100 новогодних открыток.