Бес. Покойный дом (сборник)

Таня Иванова, 2015

13 рассказов о жизни простых людей, умеющих и не умеющих любить, прощать, жить и бороться за свое счастье. Кто-то опустил руки, кто-то бьется в предсмертной агонии, а кто-то продолжает жить надеясь и веря.

Квартира №2

На кухне за грязным столом сидят двое: мужчина и женщина. Оба — пьяные, настолько, что могут еще говорить, но уже не могут ходить. Их лица оплыли. От них воняло, как от дворовых псов. Причин здесь может быть много: они редко мылись, редко меняли одежду, часто не доходили до дома и сваливались в какой-нибудь канаве, они постоянно были пьяными.

— Да, ты наливай. Чего сидишь? — спросил сердито он.

— А чо наливаться-то? Все закончилось, — ответила она, переворачивая бутылку горлышком вниз и тряся ее изо всех сил, чтобы показать, что действительно внутри ничего нет.

— Как? — удивился он. — Что уже закончилась? А вторая?

— Так это и была вторая, — засмеявшись, ответила она.

— Светка, — крикнул он. — Светка, — крикнул он еще громче.

— Да чего ты орешь-то? В школе она еще. Мы дома одни.

— В школе, — передразнил он ее. — Чо там делать? Все равно ничему толковому не научат. Вся жизнь — на улице.

— Пусть учится: может толк выйдет, — не соглашаясь, ответила женщина.

— Толк может и выйдет, а за бутылкой бежать некому, — разозлившись, заявил он и стукнул кулаком по столу.

— Я щас сбегаю, — заявила она, встала с табуретки, прошла пару шагов вдоль стола, а когда опоры около нее не оказалось, то упала, как камень на пол.

Он засмеялся, обнажая неполный рот желтых зубов. Лежа на полу, женщина тоже смеялась. Ее улыбка была похожа на ту, что имела Баба Яга в русских народных сказках.

Вдруг они услышали, что кто-то открывает дверь ключом снаружи.

— Кто пришел? — завопил он.

— Это я, — ответил детский голос.

— Светка, — обрадовался он.

Он — это отец Светы.

— Доченька пришла, — поддержала радостно она.

Она — это мать Светы.

Света прошла на кухню. Недовольно водя носом по воздуху, она посмотрела на родителей.

— А чем это у нас так воняет? — поинтересовалась она.

— Что? Чем воняет? — завопил отец. — Что не нравится?

Света отвернулась от отца и посмотрела на мать, желая получить ответ от нее.

— Ты, дочка, внимания-то не обращай, — успокаивала мать. — Просто у нас воду отключили. А в туалет-то хочется. Вот. Но мы как-нибудь уберем.

— Свиньи, — определила Света.

— Ты как с родителями разговариваешь? — опять закричал отец.

— Не хорошо так говорить, — поддержала мать.

— Тащи дневник. Щас посмотрим, как ты там учишься, — сказал отец, подмигивая матери и хихикая.

— А что вам мой дневник, — оскалилась сразу Света. — Я вам еще на прошлой неделе говорила, что вас в школу вызывают.

— В школу? Нас? — сделав вид, что испугался, отец, через секунду уже громко смеялся.

Мать тоже засмеялась, от чего ее очередная попытка встать с пола вновь увенчалась громким грохотом.

— Класснуха сказала, что сегодня будет звонить домой. Так что ждите звонка, — заявила дочь.

Отец с матерью засмеялись еще громче.

— А у нас телефон… тоже отключили, — выговорила мать, махнув рукой, когда они вдоволь насмеялись.

— Так что пусть звонит. Мы-то уж с ней поговорим, — угрожающе заявил отец.

Света не стала ничего отвечать, отвернулась и пошла к себе в комнату.

— Светка, — испуганным голосом завопил отец. — Ты куда пошла? А ну-ка вернись, — уже приказал отец.

— Светочка, доченька. Папа зовет. Иди сюда, — ласково звала мать.

— Чего вам? — спросила дочь, вернувшись на кухню.

— Сбегай в магазин, — жалостливо протянул отец. — Видишь же, что плохо нам с матерью.

— Да вам всегда плохо. Вы бы хоть накормили сначала. Я с утра ничего не ела.

— А мы тебя накормим, — сразу же заявил отец. — Правда мать? — запросил он поддержки.

— Да-а-а, — кивая головой с огромной амплитудой, как лошадь, подтвердила мать.

— Да уж. И чем вы меня, интересно, накормите? — спросила дочь.

— Чем накормим, чем накормим, — начал кривляться отец. Затем стукнул кулаком по столу. — Не перечь отцу. Если не кормят, значит не заслужила еще. Поняла? — кричал он.

Света молчала.

— Нехорошо, доченька, родителей так огорчать. Мы же тебя любим. Все для тебя. А ты так с нами разговариваешь. Нехорошо это, — с беспокойством в голосе запричитала мать.

— Мать дай ей денег. Пусть сходит и купит нам бутылку. А больше не давай: она сегодня наказана. Будет знать, как разговаривать с отцом, — заключил он.

— Как же она без еды? Ты что уж? — попыталась заступиться за Свету мать.

— Как? Как? Когда научиться разговаривать, тогда и жрать будет, — ответил отец.

— Но ведь она растет. Ей десять лет всего. Что с ребенка-то взять, — говорила мама, гладя Свету по голой ноге.

— Я все сказал, — крикнул отец и опять стукнул кулаком по столу.

Пустая бутылка, стоявшая на нем, упала и покатилась вниз.

Все, как завороженные смотрели, на нее. Первым очнулся отец.

— Ты еще здесь? — злобно смотря на дочь, завопил он.

— Да уже идет, идет уже, — ответила мать, сунув Свете несколько мятых и мокрых купюр, вытащенных с большим трудом из кармана.

— Больше не давай, — закричал отец. — Нечего баловать. А то вон как разговаривать-то их в школе научили. Говорю же, что толковому там ничему не научат.

— Да, ты отец не сердись. Идет она уже, — отвечала мать. — Ты, доченька, беги. Видишь же, что отец уже нервничает. А это вредно для здоровья, — сказала она, повернувшись к Свете.

«А разве водку пить не вредно?» — хотела спросить дочь, но во время одумалась, т. к. с последнего побоища у нее еще не зажили все синяки. Она прикусила себе нижнюю губу и пошла за водкой. Мать все же сунула ей несколько лишних купюр, подмигнув. Это означало, что она могла купить что-нибудь себе. Поэтому зайдя в магазин, она стала рассматривать витрину, чтобы выбрать себе что-нибудь на обед. Денег в ее кармане хватало только на половину булки и небольшой кусочек сыра. За прилавком стояла знакомая продавщица, поэтому, когда Света озвучила полный список того, что ей нужно, то та только сочувствующе посмотрела на нее, вздохнула и пошла за товаром. Она принесла все и еще два банана.

— Это тебе. Покушай. А то совсем же без витаминов. Щеки вон белые аж, — сказала чуть ли не со слезами на глазах продавец.

— Спасибо, — ответила Света, опустив голову.

Она расплатилась за товар и вышла. Раньше ей было стыдно принимать продукты или вещи поношенные, но уже не нужные, т. к. дети выросли, а потом потихоньку привыкла. Она понимала это, как откуп. Можно было бы ее забрать из этого ужасного дома, но нет, проще подкинуть пару бананов, как уличной собачонке, а уж, что дальше с ней будет — не их забота. На самом деле Свету такое положение вещей ничуть не расстраивало. Ей и не хотелось жить в нормальной семье, с нормальными родителями. Напротив, лучше потратить 15 минут на поход в магазин, чтобы купить родителям водку, и затем быть абсолютно свободной, чем каждый день учить уроки и изображать из себя послушную девочку. Нет. Она уже привыкла к тому, чтобы самой решать куда ей идти, когда и с кем. Голодной, если уж правду говорить, она никогда не сидела: вытащить пару купюр из кармана отца, матери, брата или какого-нибудь их дружка, пока те храпят в пьяном сне, для нее было обычным делом. Они все равно, просыпаясь, всегда начинали кричать на нее, что она ворует у них деньги. Поначалу, когда она ничего не брала еще, ей было очень обидно, но потом, она решила, что ей должны оплачивать тот ущерб, который наносят ее неокрепшей детской психике подобными нападками. Кроме того, как говорил ее отец и, она сама считала, за все в этом мире надо платить, а поход в магазин, как никак является действием, которое она совершает не по собственной воле, поэтому те деньги, что сунула ей мать, она воспринимала, как зарплату. Света не считала себя обязанной ходить по магазинам, когда это вздумается ее родителям. Нет. Если они сами говорили, что она должна заслужить еду, то это значит, что она все правильно делает. Света была абсолютно уверена в своей честности. Она даже приносила часть сдачи, что от совершенно постореннего человека нечего было и ждать.

Света не пошла домой, а свернула в другую сторону. Нужно было сначала поесть. Она не могла заявиться домой с продуктами, т. к. их у нее сразу же отобрали бы родители на закуску. Поэтому она пошла в ближайший парк, села на скамейке, достала булку, отломила ломоть, откусила сыра и стала жевать. Рядом в песочнице сидели маленькие детишки, мамашки болтали неподалеку на скамейке, одним глазом смотря на собеседницу, а другим в сторону песочницы. У женщин есть такая удивительная способность — делать сразу несколько дел одновременно. Вот и Света, жуя свой бутерброд, прикидывала в мозгах, сколько сдачи отдать матери. Пусть училась она плохо, но зато ее родители даже с помощью калькулятора умудрялись делать ошибки, поэтому, даже, если она ошибется в расчетах, то этого все равно никто не заметит. Тем более, что калькулятора в их доме уже давно нет — родители продали, когда не хватало денег на бутылку. Они так часто делали, поэтому в их доме периодически пропадали вещи. Света, зная это, носила все самое ценное всегда с собой. Из ценного у нее были золотая цепочка, подаренная ныне покой ной бабушкой, фотография семьи, когда родители еще не злоупотребляли спиртным, и… И все. Небогато, зато это было все ее. Однажды отец среди ночи влетел в ее комнату и стал требовать цепочку.

— Светка, — тормошил он ее. — Светка, вставай.

— Чего тебе? — полусонная спросила Света. Она не испугалась, т. к. это было обычным делом. К ней в комнату также спокойно могли войти и совершенно чужие люди, которых даже ее родители видели сегодня в первый раз в жизни.

— Дай мне цепочку. Горит у меня все, — держась за горло, прохрипел отец.

— Какую цепочку? — спросила, будто не понимая, Света.

— Да, что ты придуриваешься, — закричал отец. — Твою. Я отдам потом.

— Ты, что батя, совсем с ума сошел? — спросила Света, крутя пальцем у виска. — Ты ее еще полгода назад у меня забрал. Обещал между прочим вернуть и до сих возвращаешь, — повышая голос, заявила она.

— Когда это? — удивленно спросил отец, почесывая затылок. — Ты чего мне врешь-то? — закричал он, толкнув Свету в плечо.

— Больно же, — крикнула она. — Ничего я не вру. Сам забрал.

— Ах ты, дрянь маленькая, — завопил отец. — Ну я тебе сейчас покажу.

Он стал избивать ее, требуя цепочку. Света на это отвечала, что ее уже нет, что он сам забрал. Потом перестала что-то говорить, т. к. уже не было сил. Он выбил ей два зуба, и они валялись кровавые около кровати. Мать прибежала, пошатываясь, стала оттаскивать отца. В итоге и ей досталось. Мать рыдала, Света просто лежала на полу, не имея никаких сил встать.

— Ну, ладно, — сжалился отец. — Значит: действительно нет.

Он вышел из комнаты, а потом Света услышала стук входной двери: ушел искать деньги у прохожих на улице.

С тех пор о цепочке он уже не заговаривал. Так что Свете она стоила двух зубов, хорошо, что хоть не передних.

От сухости употребляемой еды она поперхнулась и закашлялась. Сложив в свою сумку остатки булки и хлеба, а также два банана, она поплелась домой.

— Явилась — не запылилась, — заворчал отец, как только Света зашла в квартиру. — Чего стоишь? Давай бутылку, — приказал он.

Света достала бутылку и часть денег заранее заготовленные, чтобы отдать матери, развернулась и молча пошла к себе в комнату.

— Ты сдачу-то проверь. А то у нее лицо что-то уж больно довольное, — сказал отец матери.

— Да, что уж ты. Все правильно она отдала, — замахав руками и смотря на бутылку, которую открывал ее муж, ответила мать Светы.

Он наливал аккуратно, так, чтобы ни одна капля не расплескалась. И, не смотря на то, что руки у него сильно дрожали, он действительно не пролил ни капли.

— Ну, мать, за здоровьечко, — улыбаясь и смотря на рюмку, произнес тост отец.

— За здоровьечко, — стараясь говорить милым голоском, пыталась выдавить из себя жена, но горло не позволило ей использовать столь нежные интонации, поэтому она поперхнулась и стала громко кашлять.

— Да, ты что делаешь? — заорал отец, видя, как драгоценные капли из рюмки жены, стали расплескиваться по столу. — Совсем, старая, с ума сошла, — заявил он, отбирая рюмку.

Жена тряслась от кашля, но он к ней даже не подошел, смотря на небольшие лужицы на столе.

— Ух, щас как дал бы тебе, — занося руку для удара, сказал он.

Посмотрев в этот момент наконец-то на жену, он вдруг увидел, что она стала совсем малиновая.

— Эх, ты… Дура, — произнес он и сильно ударил ее кулаком по спине.

Она свалилась со стула, но кашлять перестала. Тяжело дыша, она поднялась.

— Спасибо тебе, родненький. Я уж думала, что все: смерть моя пришла, — крестясь произнесла жена.

— Спасибо, спасибо, — снова заворчал он. — Бери рюмку. Даже выпить нормально в этом доме не дают.

Жена взяла рюмку, они теперь уже молча чокнулись и залпом выпили все содержимое рюмок. Еды в доме не было, поэтому они занюхали это дело рукавом.

— Эх, — взбодрился отец. — Хорошо пошла.

— Хорошо, — протянула, довольно улыбаясь, мать.

— Давай еще по одной, — сказал он, протягивая руку к бутылке.

— Давай, — согласилась сразу же мать.

Он разлил еще по рюмке, и они, вновь ничего уже не произнося, выпили залпом.

— Жрать охота, — сказал отец.

— Ага, — поддакнула мать.

— Светка, — закричал отец. — Светка.

— Чего тебе? — спросила Света, зайдя на кухню. — Ну и вонь у вас здесь. Вы бы хоть форточку открыли.

— А ты нам не указывай, — заплетающимся языком пытался воспитывать Свету отец. — Светка, сделай че-нибудь пожрать, — сказал он.

— Что? — спросила Света.

— Я не знаю. Что ты умеешь, то и сделай.

— А продукты у вас есть? — ехидно спросила дочь.

— Она меня сегодня доведет, — обращаясь к жене, сказал отец.

— Доченька, ты чего. Сегодня же шестое число, — сказала мать Свете. — Папе пенсию принесли, — улыбаясь закончила она.

— Так что уважай отца, — заявил он.

— Доченька, ты бы сходила за колбаской в магазин. А? — жалобным тоном попросила мать.

— А чего это ты ее просишь? — злясь, спросил отец. — Нечего их баловать. Как родитель сказал, что надо: значит надо. Иди в магазин и купи колбасы и хлеба. Только белого, а то у меня от черного изжога, — гладя свой желудок, и делая страдающее лицо, произнес он.

— Денег давайте, — заявила Света, понимая, что сегодня может неплохо разжиться.

— Все бы вам деньги только, — махая руками перед лицом Светы, язвил отец.

— Не будет денег — не будет еды, — заявила спокойно Света.

— Нет, ты посмотри на нее. Она сегодня мне хамит и хамит. Видно давно я тебя не бил, — собирая пальцы в кулак, сказал грозно отец.

Света молчала.

— Ты, доченька, папу не зли. Он у нас молодец. Деньги в дом несет, не то, что некоторые: на стороне пропивают. Нет. Он все в дом, — ласково смотря на мужа, заключила жена.

— Вот. Уважать меня надо, — довольно, расплывшись в улыбке, как мартовский кот, сказал отец.

Он достал из кармана несколько купюр уже большего размера, чем давала ей прежде мать и сунул их Свете в руки.

— Сдачу принесешь, — заявил он.

— А как же, — улыбаясь, ответила Света, беря деньги и думая уже при этом о том, что бы себе купить вкусненькое.

Она вновь отправилась в магазин.

— Бедняжка. Что опять тебя гоняют? — жалостливо спросила продавщица Свету, когда та вновь приблизилась к прилавку.

— Мне палку колбасы, буханку белого хлеба… — не ответив на вопрос, сразу стала перечислять Света список продуктов, который ей нужен был, — нет, лучше две буханки, — поправилась Света.

— Это все? — поинтересовалась продавщица.

— Да, — твердо ответила маленькая покупательница.

Она знала, что брать в этом магазине что-то еще, уже явно для себя, например, мороженое или шоколадку, ей было нельзя. Иначе в следующий раз, когда ей действительно нужна будет помощь, она ее не получит. Поэтому расплатившись и забрав продукты, она направилась в другой магазин — напротив.

После пятиминутного разглядывания витрин она решила, что купит себе мороженое. Шоколада ей не хотелось, а про запас она старалась ничего не покупать, т. к. продукты легче найти, чем деньги. А если уж ее отец найдет у нее продукты, то это будет означать только одно — ее изобьют. Она вновь отправилась в парк, открыла мороженое и стала смотреть, как оно медленно тает на солнышке. Потихоньку оно стало капельками сползать вниз. Она подцепила языком эту каплю и пошла вверх по мороженому. Это было приятно. Оно было холодное, сладкое, со сливочным вкусом. Орешки приходилось разжевывать, но они были вкусные. Вдруг она заметила, что мужчина, сидящий на скамейке рядом, внимательно на нее смотрел. Когда она повернулась в его сторону, то он ей улыбнулся. Она все сразу поняла. Доев мороженое тем же способом, что и в начале, она достала один из бананов, посмотрела с ухмылкой на мужчину, и разломила со всей жестокостью банан на две части. Затем вновь уже со злостью, глянула в сторону его скамейки. Он сразу же отвернулся, поерзал немного, а потом резко встал и пошел в ее сторону. Света не ожидала, что он так сделает, и стала оглядываться по сторонам, пытаясь понять: можно ли на кого-то будет рассчитывать или нет. К ее счастью рядом было много людей. Проходя мимо нее, он бросил на ходу: «Дура» — и пошел дальше. Света показала его спине язык и стала есть банан. Она слышала о таких, кроме того, она еще чуть не попалась однажды на такую же вот улыбку, но тогда ей повезло — она смогла убежать через форточку в туалете. Она никогда не забудет этих удивленных, выкрикнутых из окна туалета, его слов: «Ты куда?». Кажется, он был реально удивлен, совершенно не мог понять куда это она убегает. А главное — почему. Но Света интуитивно чувствовала, что ее ждет что-то плохое.

Она доела банан, поделила деньги и отправилась домой.

— Где тебя все время носит? — забрюзжал отец, вырывая у нее из рук сумку с продуктами.

Он достал колбасу, хлеб, потряс сумку, поднял голову и, пристально глядя дочери в глаза спросил: «А сдача где?». Света достала заранее приготовленные деньги из кармана и положила их на стол.

— Себе ничего не брала? — грозно спросил он.

— Тут и брать-то нечего, — буркнула Света, повернулась и пошла к себе в комнату.

— Да что вы говорите? — язвил отец. — Богатая больно стала. Все с этого дня ни копейки больше не получишь, — кричал он ей вдогонку.

— Получить-то может и не получу, а вот взять — возьму, — тихонько, только для себя, произнесла Света.

Она достала оставшиеся деньги, подняла половицу, отковыряла одну из досок и положила деньги в свой тайник. О нем знала только она, т. к. сама его и сделала.

Потом она завалилась на кровать и стала смотреть в потолок. Уроки делать ей совсем не хотелось. Она ждала… Ждала того, что ее родители окончательно напьются, уснут и она сможет взять себе столько денег, сколько захочет. Но, понятное дело, в пределах разумного. Делала она это просто. Приносила пару заранее заготовленных пустых бутылок, подкладывала их к свежевыпитым. Поэтому, когда родители просыпались и обнаруживали, что денег не хватает, то она могла, указывая на пустые бутылки, сказать, что они ее посылали в магазин еще раз. Они путали дни, недели, часы, поэтому обманывать их было просто.

Она лежала и смотрела в потолок. За окном проплывали облака, из кухни доносились пьяные крики. Она чувствовала усталость, т. к. из-за ночных попоек часто не высыпалась. Она накрылась одеялом, повернулась на бок и думала, ожидая, когда подойдет сон.

Не смотря ни на что, она любила своих родителей. Она считала, что они не виноваты. На самом деле у каждого человека есть в жизни что-то «слишком». Это нормально. Это вредно, но нормально. Чрезмерное употребление чего угодно — это вредно. Например, кушать — полезно, даже нужно, но много кушать — уже вредно, т. к. приводит к ожирению. Даже воздух может стать вредным, если увеличить в нем количество так необходимого нам кислорода. На бутылках пишут: «Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью». На взгляд Светы, то же самое должны писать на всех продуктах. Она представила себе картинку: заходит в магазин, покупает мороженое, а там на этикетке большими буквами написано «Чрезмерное употребление мороженого вредит вашему здоровью». Вроде бы и глупо, но на самом деле так оно и есть. Она не понимала: почему ее родителям нельзя пить водку и ходить пьяными, а продавщице, которая угостила сегодня ее бананами, можно много кушать и ходить такой толстой. Она же тоже подает плохой пример. Но продавщица — хорошая, а родители Светы — плохие. В ее мозгах это никак не укладывалось. Она считала, что каждый волен делать то, что он хочет. И эта толстушка не вправе упрекать ее родителей, т. к. сама не является совершенной. Совершенства в жизни не бывает. Света знала, что даже она не совершенна, т. к. очень любила сладкое. Взрослые постоянно говорят, что от сладкого полнеют, но Света за собой этого не замечала. Напротив, она была очень худа. Исходя из этого и некоторых других примеров, Света считала, что взрослые очень часто ошибаются. Иногда она спрашивала учительницу в школе о том, почему так, а не иначе. Учительница отвечала, но потом Света задавала опять вопрос «почему?», учительница вновь отвечала. Но на четвертый раз она уже начинала злиться, и не давала ответа. Хотя Света только вот-вот подбиралась к главному. Поэтому со временем она перестала задавать вопросы, а тихонько сидела за своей партой. Своих одноклассников она считала глупыми детишками, которым до нее еще расти и расти.

Спустя некоторое время она уснула. Сны Свете снились часто. В основном плохие. То за ней кто-то гнался, то она за кем-то гналась. Все это происходило, как правило, ночью, даже, когда она ложилась днем, как сейчас. Поэтому все краски были темные, ей постоянно было холодно и запахи в ее снах были отвратительные. Поэтому Света не любила сны. Пыталась определить причину их возникновения: засыпала сначала на левом боку, потом на правом, но плохие сны снились и на том, и на другом. Потом она стала спать без одеяла, но это тоже не помогло. Потом она стала спать в одежде, но и это не сработало. Потом она перевернулась и спала головой к окну, но и это было напрасное действие. Она совершенно не могла понять: в чем тут дело.

— Опять нажрались, — услышала Света сквозь сон крики Андрея.

Андрей — это ее старший брат. Разница у них в возрасте целых десять лет, поэтому Андрею сейчас уже двадцать.

Он ввалился в спальню, т. к. она у них была общая, громко хлопнул дверью и улегся на кровать.

— Мелкая, — позвал он.

— Чего тебе? — спросила Света, укутываясь в одеяло еще плотнее.

— Чего, чего, — передразнил ее Андрей так же, как это делал отец, — иди ужин мне приготовь.

— У нас продуктов нет. Из чего я тебе буду готовить? — злясь за то, что ее разбудили, спросила Света.

— Ну, и дом. Человек с работы пришел, а его даже не накормят, — жаловался Андрей, доставая из кармана деньги.

Он кинул несколько бумажек ей на кровать.

— Купи яиц и молока. Сделаешь мне омлет, — сказал он, пялясь в потолок.

— Я не хочу никуда идти. Сам иди, — запротестовала Света.

— Чего, чего? — переспросил Андрей, смотря на сестру. — А ну, живо встала и пошла в магазин, — приказал он.

Он подошел к кровати и отдернул ее одеяло. Света поежилась.

— Живо, — прикрикнул Андрей.

Света, нехотя встала, оделась, взяла деньги и пошла в магазин.

— Можешь себе мороженое купить, — вдогонку крикнул Андрей.

— Я не хочу, — ответила со злостью Света.

— Ну и черт с тобой, — отозвался он из комнаты.

Андрей пил так же, как и ее родители, но иногда он завязывал. В такие дни Света его начинала ненавидеть, т. к. ее свобода подвергалась нападениям.

— Мне яица и пакет молока, — сказала Света продавщице, зайдя уже в третий раз за этот день в магазин.

Продавщица уже ничего не сказала, а лишь вздохнула. Света забрала продукты, расплатилась и пошла домой. Она никогда не брала у Андрея деньги. На это у нее было две причины: он мог заметить и, она не хотела быть ему должной. Родители были обязаны ее кормить, а вот брат — нет. Света принесла продукты домой и положила их прямо в пакете на кровать Андрея.

— Держи, — сказала она, протягивая сдачу.

— Можешь себе оставить, — сказал высокомерно Андрей.

— Мне не надо, — ответила Света, положила сдачу рядом с ним и легла на свою кровать.

— А чего это ты разлеглась? — возмущенно спросил Андрей. — Иди омлет готовь. Я с работы пришел, устал, мне поесть надо.

— Тебе надо — ты и готовь, — ответила Света, отвернувшись лицом к стене.

— Ты, чего-то сестренка совсем про уважение к старшим забыла, — сказал он, схватив за руку и сдернув с кровати.

— Пусти, мне больно, — закричала Света.

— Не ори, — сказал Андрей, отпустив ее руку. — Иди на кухню и готовь.

— Я не умею делать омлет.

— Так я тебя научу. Пойдем.

Они пошли на кухню, где за столом чокались оба их родителя.

— Бери яица, разбивай их в кастрюлю, добавляй молока, соли, перца, взбалтывай все это и заливай в сковородку. Вот тебе и омлет, — сказал Андрей.

Света стала все это делать.

— А чего это ты здесь командуешь? — спросил недовольно отец.

— А того, что я с работы пришел, а мне даже пожрать нечего, — повысив голос, ответил Андрей.

— С работы он пришел, — ворчал отец тихонько, отвернувшись к окну.

Отец боялся Андрея, т. к. очень часто оказывался битым им. Андрей был моложе и сильнее. Бывало так, что после того, как Андрей бил отца, если у последнего еще оставались силы, то он вымещал зло на жене и дочери. Андрей иногда бил мать, но сестру никогда. Он мог толкнуть ее, взять сильно за руку, но бить — никогда не бил. Напротив, даже защищал от отца. И это происходило независимо от того был он пьяным или трезвым. Он относился к ней хорошо, но Света не могла это принять, даже иногда и понять, поэтому брата она недолюбливала. Она считала, что он заставляет ее готовить ему только для того, чтобы поиздеваться. Поэтому, когда он говорил, что это ей в жизни пригодится, она совершенно искренне ему не верила.

— Ну чего ты возишься? — спросил Андрей, когда заметил, что Света что-то ковыряется в кастрюле.

— Скорлупа упала, — чуть ли не плача, ответила она.

— Ну и что. Вытащи и все, — сказал Андрей, уже более ласково.

Он взял у нее кастрюлю, опустил туда руку, достал скорлупу и сунул кастрюлю обратно в руки сестре. Света еще раз все перемешала, включила газ, поставила сковородку и только хотела вылить молоко с яйцами, как брат крикнул.

— Стой. А масло. Сначала масло нужно налить, — поучал он.

Света тяжко вздохнула, закатив глаза и пожелав, чтобы он поскорее вновь начал пить, достала бутылку масла, налила на сковородку. Затем взяла кастрюлю, посмотрела на брата. Тот одобрительно кивнул и, она вылила все в сковородку. Через двадцать минут запах омлета смешался с запахом из туалета. Света решила, что ее сейчас стошнит. Андрей, должно быть, чувствовал тоже самое, потому что на лице у него была жуткая гримаса.

— Ну, вы и свиньи, — сказал он, обращаясь к родителям.

— Что? — завопил отец.

— Иди и убери, чтобы здесь не воняло.

— Ничего я убирать не буду. Понял? — ответил отец, вставая. — Моя квартира. Если что-то не нравится, то можешь сваливать отсюда.

— Это ты сейчас свалишь отсюда. Понял? — уже кричал Андрей.

— Да, я пойду уберу, — сказала мать, пытаясь их примерить.

— Нет, — крикнул ей Андрей. — Это сделает он. А то я… — Он не закончил фразу.

— Что? Что ты сделаешь? — спросил с вызовом отец.

Андрей схватил нож со стола, которым только что была порезана колбаса.

— Я тебя убью, — тихо сказал Андрей, смотря на отца из-под лобья.

— Ой, напугал, — засмеялся отец. — Страшно-то как. Да ты не переживай. Давай, — он поднял рубашку, выкатив свой тощий живот вперед. — Да ты не бойся. Здесь большого ума-то не надо.

Рука, которой Андрей держал нож, стала белой. Света и ее мать стояли молча, наблюдая за этой сценой.

— Иди и убери свою парашу, — сказал еще более спокойно Андрей.

— Нет, — заявил отец.

Андрей подошел к нему, взглянул в глаза и воткнул нож в живот. Он прошел неожиданно мягко. Андрей вытащил его и еще раз воткнул. Это было так просто. Мать взвыла, Света стояла молча. Из ее глаз потекли слезы.

— Спасибо, сынок, — сказал отец и рухнул на пол.

— Ты что сделал? — кричала мать.

Она упала на колени и стала тормошить отца. Но он не шевелился.

— Тебя посадят. Слышишь, — кричала мать на Андрея. — Дурак — ты! Как же мы жить будем? Ты бы хоть о сестре подумал.

— Я о ней как раз и думал, — ответил Андрей.

— Ах ты гад, а обо мне… Обо мне кто теперь думать будет? — злилась мать.

Андрей резко повернулся к ней. Он все еще держал в руках окровавленный нож, поэтому мать отпрянула, испугавшись.

— Собаке — собачья смерть, — сказал он.

Андрей отпустил нож и тот с грохотом упал на пол. Он собрался и ушел. Мать рыдала около отца. А Света совершенно не знала, что ей делать. Она развернулась и пошла к себе в комнату, легла в кровать и почти сразу же уснула.