Хозяин чёрного Бентли

Таня Стар, 2021

Ирина смотрела в стеклянную дверь кафе на мрачный мир, и ей становилось всё страшнее. Минуту назад в эту дверь вышел самый ужасный человек, которого она видела в жизни. При том, что выглядел он холёным и привлекательным. Он сказал ей, что он – Робин Гуд. Отнимает у богатых и отдаёт бедным. Бедным – был её муж. Богатой – была она. А он был адвокат. Содержит нецензурную брань.

Часть I. Не разевай роток на чужой медок

Северную столицу затянули грозовые облака, и город, словно плакал навзрыд уже который день.

Ирина смотрела в стеклянную дверь кафе на мрачный мир, и ей становилось всё страшнее. Минуту назад в эту дверь вышел самый ужасный человек, которого она видела в жизни. При том, что выглядел он холеным и привлекательным.

Сумбурные мысли приоткрыли врата в ад и, казалось, что не было им ни конца и ни края, как и питерскому дождю.

— Я Робин Гуд, — представился ей мужчина, нагло и насмешливо глядя в лицо. — Отнимаю у богатых и отдаю бедным. Бедный на сегодняшний день — ваш муж.

Богатая — была она. А он был адвокат.

Как же давно началась вся эта канитель…

Она, коренная петербурженка, поступила в Институт истории Санкт-Петербургского государственного университета. Гуляя после пар по набережной полноводной Невы, она мечтала о семейном счастье.

Посещая Государственный Эрмитаж, Ирина хотела работать в этом музее. Ослепительная роскошь Петергофского дворца, золотых и шутейных фонтанов, цветущих парков приводила её юную душу в трепет перед умельцами, создавшими бесценное наследие.

Он, Степан Буров, учился в ИМЭС, но на третьем курсе его знаний в экономике хватило на то, чтобы понять: для того, чтобы зарабатывать, не обязательно иметь диплом этого престижного вуза, вполне хватит и водительских прав. Он нашёл работу в фирме, начал перевозить грузы из Европы.

Любовь их была безмерна. Встречи сжигали сердца до пепла.

Они поженились. У Степана были накопления, родители Иры, давно решившие переехать жить в деревню, продали свою трёшку с видом на набережную в центре Питера, купили дом с участком и отдали оставшиеся деньги дочери.

Таким образом, молодожены приобрели двухкомнатную квартиру в новом доме недалеко от центра города ещё до обвала рубля по доступной цене. Настала пора родиться двойняшкам. Иначе и быть не могло, ведь любовь была обоюдной, а потому вдвойне сильнее.

Но быт обесценил всё. Бессонные ночи утомили Ирину до истощения. Склонная к полноте, она похудела так, что стала похожа на подростка.

Малыши росли, а отношения между супругами холодели. Они отдалились друг от друга так далеко, словно стали Южным и Северным полюсами Земли.

Ирина не замечала этого. Просто думала: вот отдам детей в садик, и всё наладится. Отдала. Не наладилось. Все осталось по-прежнему. И снова пошло: в понедельник схожу в парикмахерскую, после Нового года куплю модную блузку. Нужно заняться собой, буду выходить в люди, на концерты с мужем, а спустя пару лет — и с детьми…

Однажды Степан домой не вернулся. По телефону он предупредил, что у него теперь другая семья. История его новой жизни оставалась тайной за семью замками, да и замки ей особо отпирать не хотелось.

Оказалось, что её знакомые и родственники знали это давно, видели, предчувствовали. Она одна не замечала. В самом деле, не замечала. Мальчишки-близнецы просто заслонили от неё весь остальной мир.

Ирина сильно не печалилась, так как уже не знала, любит она этого человека или нет.

Поначалу она устроилась няней в детский сад. Вуз окончила заочно. Перешла работать в школу, стала преподавать историю старшеклассникам. Если бы не алименты бывшего мужа, она и дети умерли бы с голоду.

Но однажды алименты не поступили. Многие попытки связаться с мужем окончились неудачей.

Вскоре она выяснила, что он потерял работу, въехав фурой в бок автобуса с туристами. Случился почти международный скандал.

Степан, к счастью, отделался штрафом, который съел все его накопления. Самое страшное, — он лишился работы. Пару месяцев деньги ещё приходили. И — перестали. Ирина на какое-то время забыла про это. Мальчикам было уже по шесть лет, когда она, наконец, решилась напомнить бывшему мужу о себе.

Она нашла разлучницу, ту, которая… но, оказалось, что блондинистая красотка на высоких каблуках живёт уже совершенно с другим мужчиной.

Подав в суд, Ирина неожиданно узнала, что её бывший работает сторожем в физико-математическом лицее на улице Фрунзе. Получает пятнадцать тысяч «деревянных», так что, должен будет выплачивать ей всего пять «косых тугриков». Так делают почти все алиментщики, чтобы не платить много.

— Какая подлость, — воскликнула Ирина, когда её друзья-преподаватели разъяснили ей ситуацию.

Так прошло ещё пять лет.

Однажды в дверь позвонил парнишка лет двадцати. Он сунул Ирине письмо и ручку:

— Распишитесь в получении, — на автомате выстрелил он.

Не успела она опомниться, как почтальон прыжками сбежал по ступеням, скрывшись за углом лифта, оставив Ирину наедине с конвертом.

На поверхности бумажного прямоугольника был написан адрес Ирины и обратный адрес какой-то нотариальной конторы.

Вернувшись на кухню, Ирина отрезала край конверта и достала официальный документ.

В письме указывались личные данные: ФИО, место жительства отправителя и адресата.

Дальше шли совсем уже не понятные слова:

Реквизиты правоустанавливающего документа продавца. Технические характеристики продаваемой доли. Местоположение квартиры. Цена сделки. Условия продажи. Порядок оформления договора. Дата отправления.

— Что это? — неожиданно вырвалось у Ирины вслух.

Дальше максимально четко и достоверно, как приговор, были прописаны детали сделки и доходчивое объяснение для получателя:

«…Собственники жилья имеют привилегию. Право покупки предложенной доли действует до тридцати дней с момента получения уведомления о продаже её другим собственником.

Если собственник откажется от сделки, право покупки он утрачивает, и продавец может купить или продать долю квартиры любому лицу».

Это было письмо от экс-мужа и его адвоката.

Оно было напечатано на компьютере.

Стиль был холодный и официальный. Писал явно не он.

— Он что, с дуба рухнул? Не мог сам прийти и обсудить со мной вопрос жилья с глазу на глаз? — воскликнула женщина в пустой кухне. — Сволочь! — воскликнула она снова, словно её бывший сидел напротив. — Я давно знала, что ты мерзкий тип, но зря не придавала значения твоим странным поступкам. Ещё тогда, перед свадьбой, ты, недоумок, сделал мне предложение выйти замуж и вместо кольца с бриллиантом надел на палец металлический держатель пробки от шампанского, скрученный в кольцо. Да! Было оригинально. Мы похохотали… но в итоге, кольца я так и не дождалась. А теперь фортель с квартирой выкинул. Гад ты последний!

Предчувствие беды корябнуло в груди, но бешенство стёрло его мгновенно.

— Мерзавец! Деньги на квартиру дали родители, ты добавил полкопейки, а теперь хочешь поиметь меня? Продать мне мою же квартиру? Даже детей не пожалел. Сволочь! Перевелись мужики в нашем мире!

В конце письма стояли две подписи: бывшего мужа и его адвоката, — с требованием дать ответ.

Ирина бросилась к ноутбуку, набрала текст, в горячке не соображая, что пишет официальный документ.

«Неуважаемый, хотя и когда-то любимый, Степан, который Петрович Буров. Хочу тебя уведомить или, точнее, напомнить, что твоих сраных, добытых в поте твоего узколобого лица денег хватило нам только на покупку туалета, да и то без унитаза. Все остальное добавили мои родители, продав дорогую квартиру в элитном районе!

Если ты помнишь, дорогой, что ты не выплачивал мне алименты последние пять лет, а те крохи, которые мне присылали по почте пару раз, ушли на дорогу от дома до той самой почты, где я должна была их получать.

Так вот — встречное предложение. Я подаю на тебя в суд, как на злостного неплательщика алиментов. Если тебе нужны твои гроши, я их швырну в твою бесстыжую рожу.

Безо всякого уважения, совершенно не твоя, Ирина Аркадьевна Бурова.

И мне давно бы уже пора было сменить эту никчемную фуфельную фамилию на девичью или любую другую, чтобы не вспоминать о тебе!»

Совершенно забыв, что письмо будет читать ещё и неведомый адвокат полузабытого мужа, она отправила его по почте.

Близнецам к этому времени исполнилось одиннадцать лет.

К концу подходили каникулы, ребята собирали остатки радости и фруктов в деревне у её родителей.

Ирина думала, как ей жить дальше.

Жаркий август расцветил прилавки арбузами, дынями, виноградом, болгарским перцем, всего хотелось купить и закатить пир из овощей. Раскошелившись с горя, Ирина купила немного продуктов. Придя домой, стала готовить горько-праздничный ужин, чтобы забыться. Когда на столе в тарелке уже дымились голубцы, политые сметаной, зазвонил телефон. Приятный тенор несколько озадачил её.

— Здравствуйте, — ответила она.

— Я Василий Иванович Ежков — адвокат вашего мужа. Не хотелось бы мне общаться с вами в канцелярской атмосфере. Давайте завтра поужинаем вместе, и обсудим щекотливый вопрос по вашему жилью.

— Что тут обсуждать? Я всё написала вам, — вежливо послала она его.

— Дело в том, что этот вопрос всё равно нужно решать. Так или иначе, нужно встретиться.

— Хорошо, — скупо ответила она и бросила трубку. — Вот говнюк, даже сейчас, когда у меня наметилось пиршество, испортил аппетит.

Она вернулась на кухню, достала бокал и залпом выпила грамм пятьдесят коньяка, доставшегося ей на корпоративе в качестве презента. У неё была проблемная для современной женщины особенность. Она всегда заедала неприятности чем-нибудь вкусненьким. И это её расстраивало вдвойне.

Быстро помыв посуду, она взяла соседскую собачку Матильду — йоркширского мини терьера — и отправилась выгуливать собачку с милой мордашкой и алой лентой на макушке.

Это была её летняя подработка за хорошие деньги. С осени этим должны были заняться её сыновья.

Они дошли до места выгула. Миниатюрная крепышка останавливалась каждые три метра, обнюхивая землю.

Посидев у ствола акации, собачонка пару раз ковырнула траву задними лапами и побежала за брошенным теннисным мячиком. И тут она увидела могучего ротвейлера.

От страха Матильда зашлась лаем, подкатившись под ноги этому огромному псу. Но тут же, перепугавшись своей храбрости, завизжала и, поджав хвост, стремглав умчалась под защиту своей телохранительницы.

Большая собака, снисходительно глянув на дребезжащую мелочь, апатично отвернулась. Глаза собачников встретились, и они разом расхохотались.

— Ирина, а это Матильда, — представилась молодая женщина, указав на терьера, сжавшегося у её ног.

— Слава, то есть Вячеслав, к вашим услугам, и Бентли, — чёрный, как и полагается для статуса.

— Красивый пёс, ухоженный.

— Ваша Матильда тоже милая девочка, вся в хозяйку. Видно, что грумера посещает регулярно. А вы не похожи на остальных зоошиз. Те давно бы меня обматерили, хотя Бентли хорошо воспитан, и постоянно на поводке.

— Я не хозяйка, — Ирина наклонилась и подняла кроху на руки.

Та дрожала и поскуливала.

— Присматриваю за ней. Настоящая хозяйка старенькая, она уже не может гулять с собачкой. Она в прошлом известная балерина. Очень известная.

— Понятно.

Мужчина явно заинтересовался Ириной, да и она не скрывала симпатии к собеседнику, хотя ничего выдающегося в нём не было. Из внешних достоинств — крепкий жилистый торс, и, как ложка дегтя к мёду, лысина и очки.

Они явно не хотели расставаться, задержавшись в парке за разговорами. Вячеслав вспомнил несколько весёлых историй, а Ирина смеялась громче и чаще, чем это было обусловлено повествованием. Это подняло его самооценку на достаточную высоту, и он мимоходом обронил, что мог бы зарабатывать большие деньги, сотрудничая с Comedy Club.

Эти слова вызвали новый приступ смеха у обоих. Вячеслав, отерев слезы, скользнул взглядом по своему ротвейлеру и заподозрил, что тот тоже смеётся, правда, ехидно. Матильда всё ещё дулась на кобеля, спасаясь от него на руках телохранительницы.

Время летело быстро, и скоро стемнело, свет шёл от уличных фонарей и придомовых ламп.

— Рада знакомству. Увидимся, — щёки Ирины пылали счастьем, а в глазах сияло милое женское любопытство, замаскированное под простое желание повторить «вечерний квартал», сделав из него «утро юмора».

— Хорошо бы, — проникновенный взгляд его серых глаз, подметил, как от смущения её радужки потемнели до цвета густой заварки. — На всякий пожарный, возьмите мою визитку. Буду рад случаю увидеться с вами.

Ирина сунула визитку в карман. Она уже забыла, что может нравиться мужчинам и ощущать взаимную симпатию. В воздухе потянуло терпким ароматом тысячелистника, — травой, лечащей сердечные болезни.

Поочередно оборачиваясь, новые знакомцы ловили взгляды друг друга, ожидая, что кто-то один вдруг предложит провести вечер вместе.

В конце концов, тропки развели их по домам…

Утром Ирина, вооружившись целлофановыми пакетами, в ускоренном темпе выгуляла Матильду у самого дома, и уже надела чёрную юбку-карандаш и белую блузу рубашечного кроя — любимый стиль большинства учителей. Вдруг, как от взрыва сигнальной мины, вспомнила, что пообещала незнакомцу Ежкову с ним поужинать.

Она кинулась к шкафу. Порывшись, нашла древнее нарядное платье, которое последний раз надевала лет этак восемь назад на Новогодний праздник.

В год «Овцы» её семья была ещё дружной, вспомнилось ей. Счастливые люди кружили вокруг ёлки, затем разрывали обёртку на подарках. Все визжали от счастья, обнимались, целуясь по многу раз.

Милые воспоминания о семейном счастье царапнули сердце.

Платье оказалось ей впору, что удивило и обрадовало её.

Перед трюмо в спальне Ирина закрутила каштановые волосы в пучок, оголив шею. Надела бижутерию. О настоящих драгоценностях она никогда даже не мечтала из-за постоянной нехватки такой мелочи жизни, как деньги.

Подвела глаза и подкрасила губы уже у зеркала в прихожей, где было светлее от электрической лампы без абажура, и, сунув ноги в туфли на каблуках, застучала по ступеням, сбегая вниз.

Она часто практиковала пешие спуски и подъёмы по лестнице, так как панически боялась лифта. Но, как оказалось впоследствии, вертикальный скоростной спуск — не самое страшное, что бывает в жизни.

Ученики были на каникулах, по-настоящему оценить платье было некому. Просидев над методическими материалами весь рабочий день, Ирина закрыла кабинет и отправилась на встречу с неведомым.

В фойе школы она ещё раз подошла к зеркалу, поправила выбившуюся прядь волос и решительно пошла к выходу.

Солнце ещё грело, но на небе обозначились тучи, что вовсе не редкость для северной столицы.

Сердце Ирины подпрыгнуло, заколотилось и скрипнуло, словно по нему, как по грифу скрипки прошлась смычком неумелая рука профана, а лицо её зарозовело, когда она увидела огромную, как книжный шкаф, фигуру незнакомца у самой школьной двери. В руках тот держал букет белых роз:

— Здравствуйте, соседушка! Василий Иванович Ежков к вашим услугам. А вы — Ирина Аркадьевна Бурова, я сразу узнал вас, — он протянул женщине букет.

У Ирины ёкнуло сердце от слова «соседушка». И тут же в голову явился вопрос: как незнакомый мужчина смог её узнать, ведь они ни разу не виделись. Ей это было совершенно непонятно. По спине пробежал холодок.

— Будем знакомы, — ответила она автоматически вежливо.

Они пошли по дорожке вдоль клумб, над которыми трудились ребята из кружка «Декоративное садоводство». Преподавательский состав школы имел особенность переводить необходимые действия из одной плоскости в другую. Рабский труд детей запрещался, но в благоустройстве территории они участвовали, — назовем это «кружковой работой»: в конце концов, результаты ЕГЭ интересовали всех.

Ирина и Ежков шли рядом и молчали, ведь невидимая стена разделила их задолго до встречи. Наконец, они вышли за ограждение школьной территории, на которой разместились футбольное поле, беговые дорожки, баскетбольные кольца и тропа здоровья с брусьями, лестницами и гимнастическим бревном.

Светловолосый джентльмен открыл дверцу дорогой иномарки, а у Ирины заметались в голове тревожные мысли.

Такие тачки она видела только на расстоянии. Когда, к примеру, идёшь по тротуару, льёт проливной дождь, а такая крутая легковушка проносится мимо на запрещённой скорости, и брызги от маслянистых луж летят фонтаном, оседая на твоей чистой новой одежде.

Эти пятна грязи остаются и на пальто, и в унылой душе пешехода. К подобной ситуации даже слово «зависть» не годится. Нет в русском языке подходящего слова, чтобы описать эмоции.

Через четверть часа Ирина Аркадьевна и Василий Иванович умостились на стильные стулья кафе «Мука» с итальянской кухней. Небольшой уютный зал пестрел треугольниками в серых тонах разных оттенков на полу и стенах, что заставляло размышлять о сложности задачи, которую Ирине нужно было решить здесь и сейчас. Изящные круглые столы на опорной ноге выглядели игрушечными.

Иван Васильевич подозвал официанта и, взяв в руки меню, передал его Ирине. Молодую женщину смутили весьма высокие цены на блюда, в среднем по полтысячи рублей. Она ограничилась салатом «Цезарь с креветками» и стаканом минеральной воды. Адвокат заказал пасту «Четыре сыра» с морепродуктами, ризотто, два кофе и два пирожных «Медовик», украшенных пчелкой в виде крупного ореха, с шоколадными полосками и крыльями из тонкой стружки миндаля. На удивление, блюда принесли быстро.

Ирина проголодалась, и ей не хотелось ничего обсуждать. В конце концов, могла же она в кои-то веки расслабиться, получить удовольствие от ужина и помечтать. Когда-то она была гурманкой, но успела забыть об этом.

Им принесли кофе и пирожные. Василий Иванович предложил Ирине угоститься. Десерт соблазнительно пах, и она не удержалась. И ни на секунду не пожалела об этом.

Кафе Ирине понравился, всё было вкусно, а внутри по-домашнему уютно. Негромко играла музыка. За окном небо потемнело, и уже накрапывал дождь.

Официант убрал лишнее со стола, и Ирина, вздохнув, обратилась к собеседнику:

— Я вас слушаю, какие такие щекотливые вопросы у вас ко мне накопились.

Наигранно помявшись, Иван Васильевич ответил:

— Видите ли, уважаемая Ирина Аркадьевна, я являюсь вашим соседом по жилью. Недавно я купил у вашего бывшего мужа часть вашей квартиры. Вы ведь отказались выплатить ему долю за принадлежавшие ему метры.

Ирина от неожиданности выплюнула остатки кофе с пирожным на соседа, и тут же покраснела от стыда и негодования. С одной стороны, она сейчас сделала то, от чего пыталась отучить близнецов, а с другой — мужчина озвучил такое, что сдержаться было невозможно.

Василий Иванович, вытирая салфеткой остатки пирожного с костюма, казалось, добродушно приговаривал:

— Ничего страшного…

— Как? Как вы могли выкупить? Зачем вам это нужно! Как можно жить рядом с чужими людьми?

— Понимаете… это такой бизнес. Чтобы не портить вам жизнь своим присутствием, я предлагаю вам выкупить теперь уже мою долю в вашей квартире.

— Боже! Что я вам такого сделала? У меня двое малышей, которым нужно окончить школу. Я одна работаю. Алименты экс-муж не выплачивал уже пять лет и до этого тоже по суду платил копейки. Теперь вы квартиру отбираете. Как так можно?

— Я не виноват, что он продал мне своё жильё. По закону всё правильно.

— Его жильё! Да вы знаете, что большая часть денег дана нам моими родителями, а его вклад и двадцатой доли не составляет.

— Извините, что так получилось. Но я хочу помочь вам. Предлагаю выкупить мою часть квартиры по три тысячи зеленых за квадратный метр, — это сущие копейки по сегодняшним ценам.

— Зеленых? Это как? — Ирина расширила глаза от удивления.

— Долларов… — мужчина скопировал взгляд женщины.

— Долларов! — возмутилась Ирина и просчитала в уме количество запрошенной суммы. — Где же я их возьму? Если только придушу мужа и отберу деньги, взятые с вас.

— К сожалению, тех денег, которые он запросил за свою часть, не хватит. Их на порядок меньше стоимости, которую я вам предлагаю.

И тут она услышала фразу, которую он произнес нагло и насмешливо, глядя ей в лицо: «Я — питерский Робин Гуд. Отнимаю у богатых и отдаю бедным. Бедным на сегодняшний день оказался Ваш муж».

У Ирины потемнело в глазах. Она со всего маха бросила в него салфетку, налила стакан воды, хотела выпить, но выплеснула её в ненавистное лицо соседа. Всё в том же запале открыла сумочку, выхватила оттуда денежные купюры и швырнула плату за ужин прямо в завязанный безукоризненным узлом пёстрый галстук.

Ежков с растерянным видом оглядел присутствующих, нагнулся к Ирине очень низко и зло прошептал:

— Ты что творишь? Смотри, сука, заплатишь за оскорбление втрое!

Ножки его стула проскребли мраморный пол, и он спешно выбежал, выглядев при этом так, словно его оплевал верблюд.

Ирина смотрела в стеклянную дверь кафе остановившимся взглядом, и леденела от ужаса. Только что в эту дверь вышел самый страшный человек, какого она видела в жизни.

Не выдержав, она вся сжалась, прикрыла лицо салфеткой и, упав лицом на стол, расплакалась прямо тут, в небольшом зале, на глазах равнодушных посетителей. Её плечи дрожали от рыданий — так больно было внутри, словно её вывернули наизнанку.

Где же она возьмёт такую сумму денег? Она и в руках столько никогда не держала. Кто одолжит и поверит, что она вернёт? С такой зарплатой и двумя детьми даже кредит получить не удастся.

Сейчас адвокат предложил ей выкупить свою часть жилья по цене вдвое выше рыночной стоимости. Таких денег по сегодняшним меркам не собрать и за десять лет, а купить другое жильё не получится.

Что же делать? Продать ему её часть и купить маленькую квартирку на окраине?

С такими мыслями она пошла прочь от злосчастного кафе, не замечая, как по её плечам на платье стекают ручьи дождя, делая его неприглядным.

Так, оставшись одна почти на другом конце города, она проклинала момент, когда согласилась на этот злосчастный ужин, но тут подошел автобус, и, войдя в него, она уселась на заднее сидение, чтобы люди не увидели её заплаканных глаз. Она посмотрела в окно. Там в старинных зданиях загорались окна, за которыми таилась чужая жизнь, со своими счастьем и проблемами. «И дождь смывает все следы» — вспомнился ей фильм. А сейчас дождь смывал все её надежды на будущее.

Пока она ехала, небо разведрилось. Ирина зашла в квартиру. Она сняла вымокшее платье, зло швырнула его в стиральную машину, переоделась в джинсы с майкой, надела кроссовки, и вышла с Матильдой на площадку для выгула собак.

Даже в страшном сне Ирина не могла увидеть того, что с ней только что произошло. Горестные мысли приставали к Ирине, словно липучие мухи в августе. И даже Вячеслава с ротвейлером не было в парке, что буквально раздробило на части её сердце. И не было никого рядом, чтобы собрать его воедино.

Она вернулась в подъезд, отдала собаку хозяйке и постаралась тут же подняться на следующий этаж, не позволяя затянуть себя в вечные разговоры со скучающей старушкой.

Пока грелся чайник, она стояла у окна и рассматривала дерево напротив. Раненое порывом штормового ветра, оно цеплялось за жизнь ветвями и корнями, хотя отломанная ветвь вырвала ему сердцевину, разодрав ствол от середины до основания. Дерево казалось сильным, оно не сдавалось, не сохло, не увядало. Оно словно говорило Ирине, что жизнь прекрасна, и нужно драться за неё до последних сил. А в доказательство его правоты в полуметре от основного ствола уже тянулась молодая поросль, готовая поддержать раненого патриарха в старости.

Она заварила чай и медленно пошла в зал, чтобы посмотреть новости. Поставила на тумбочку увесистую белую кружку с пингвином, которую ей подарили ученики на Международный женский день, и буквально повалилась на малиновый диван под тяжестью душевного груза.

Мягкую мебель, на диване которого она обосновалась, они купили со Степаном в период острого дефицита денег на более изысканный вариант. Она ни за что не выбрала бы такую расцветку, но, увы, часто жизнь заставляет нас брать то, что имеется в продаже. Вопрос — голые стены или комфорт — был решен в пользу удобства. Через неделю она застелила диван покрывалом, чтобы скрыть обивку. Старый, с потёртой искусственной замшей, этот малиновый семейный ковчег не раз страдал от её сыновей. Приходилось даже отмывать с него детскую неожиданность. Однако, мягкая мебель продолжала служить семье, хотя уже далеко не полной. Её сердце заныло от приятных воспоминаний, когда детишки носились по комнате, скакали по дивану и с кресла на кресло, визжа и смеясь от восторга.

Нажав на пульт телевизора, она потянулась к сухарикам.

С экрана неслась речь ведущего программы о чрезвычайных происшествиях:

«…Россияне до сих пор считают, что рейдеры — это крупногабаритные парни в спортивных костюмах, одетые в куртки из кожи, увешанные золотыми цепями в палец толщиной. И, когда люди видят молодого человека в приличной одежде, образованного, с хорошими манерами, они чувствуют безопасность и не видят подвоха. Разве может бандит носить отутюженный костюм, модный галстук и быть обходительным настолько, что становится неудобно ему отказать. Юрист с выглаженной прической подталкивает собственников жилья дать согласие на сделку.

Не читая договор, доверяя всецело специалисту, люди подписывают документы, о чём очень скоро сожалеют. Эти выбритые до блеска парни используют внутрисемейный конфликт, и под раздачу попадают обиженные родственники, разведённые супруги и другие совладельцы жилья. Чаще всего клиентами чёрных риэлторов становятся социально не защищенные граждане: алкоголики, наркоманы, одинокие старики, детдомовцы, матери-одиночки…»

Она прислушалась к теме вещания. С неё словно спала пелена. Это был точь в точь её случай. Она переварила информацию, выданную с экрана, и сопоставила: всё сходилось. «Возможно, и я стала жертвой недобросовестных риелторов», — предположила она. Уж очень Ежков смахивает на выбритого до блеска парня-переростка.

Ей стало не по силам слушать дальше о лохах, которые, как и она, попались на удочку бандитов. Но в её голове всё же сформировались вопросы.

А ведущий уже освещал другую тему: у кого-то пропал ребенок и уже вторую неделю его не могут найти.

«Боже, какое несчастье! — подумала она, на минуту представив своих близнецов похищенными. — Что в этом мире творится?»

Имея свои проблемы, она уже не могла слушать о чужих бедах, и выключила телевизор.

Как ей сейчас не хватает крепкого мужского плеча…

Тут она подумала о чёрном ротвейлере и его хозяине.

Как хорошо, что он дал ей визитку. Она поспешно встала и вынула прямоугольник дизайнерского картона из кармана спортивной куртки, в которой ежедневно выгуливала Матильду.

«Юрист-консульт, адвокат, — Вячеслав Савельевич Любимов», — читала она и горевала, что жизнь больше не сводила их дорожки. Однако в душе теплилась надежда повидаться вновь. А вправе ли она просить незнакомого человека помочь, зная, что денег на адвоката у неё нет? На этой мысли она бросила визитку на тумбочку и снова ушла на кухню приготовить что-нибудь на завтра.

С этого дня жизнь Ирины изменилась и со страшной скоростью понеслась в сточную канаву.

Не успели её глаза высохнуть от слез, как жизнь преподнесла ей новый урок.

В следующие выходные в дверь настойчиво позвонили прямо с утра. Она накинула на себя старенький халат на молнии с рисунками синего и оранжевого цветов, купленный за копейки на вещевом рынке, и, пригладив руками волосы, пошла к двери. Не спрашивая, кто пришёл, она открыла её на всю длину цепочки.

На лестничной площадке стояли два высоченных амбала, одетые в цивильные костюмы с яркими галстуками. Один из них был Василий Иванович Ежков собственной персоной. Руки и ноги у неё похолодели от волнения, и она подумала: «Вспомни…овно — вот и оно», а вслух спросила:

— Чего надо? — голосом демонстрируя агрессию.

— И Вам здравствуйте! — наиграно вежливо ответил Ежков.

Ирина воинственно ощетинилась.

— Это мой компаньон Павел Михайлович Михайлов, — он намеренно по-деловому познакомил Ирину с напарником.

Несимпатичный с виду Михайлов кивнул и нескладно выдавил:

— Рад… знак… знакомству…

— Пошли бы Вы, Вася, со своим подельником Пашей в…опу! — выкрикнула она на высокой ноте.

— Зачем так грубо? Мы мирные граждане. Мы здесь проживаем. Разрешите войти.

Адвокат Ежков шагнул, желая переступить порог, и сильно потянул дверь на себя. Дверная цепочка натянулась, как струна. Ирина испугалась и пронзительно завизжала. От неожиданности Ежков ослабил усилие. Натяжение цепочки ослабело, и Ирина резко захлопнула дверь перед носом захватчиков.

— Я вызову полицию! — кричала она за дверью осипшим голосом.

«Как я могла попасть в такую глупую и опасную ситуацию? Ходят разговоры, что есть смертельные случаи при разборках между собственниками», — с неожиданным для себя самой хладнокровием думала она.

В дверь снова настойчиво постучали и позвонили одновременно, а потом и вовсе зажали пальцем звонок, который, не переставая, гудел.

Ирина, прижав ухо к двери, услышала град угроз, гулко разносившийся по площадке:

— Вы нарушаете закон! Наши права на жилище! Мы здесь прописаны со вчерашнего дня, — в дверь сильно постучали ногой. — Вы обязаны нас впустить!

Ирина вздрогнула от вибрации дверного полотна и взглянула в дверной глазок. Ежков тряс документами на квартиру:

— Я подам на вас в суд. Будете оплачивать издержки. Вам грозят неприятности!

Бросив последнюю угрозу в запертую дверь, мужчины удалились, а из дверных глазков в след им смотрела Ирина и соседи, которые, будто мыши, сидели по норам и не совались в чужие разборки. Пусть суды разбираются.

И суд разобрался с навязанными злым роком соседями.

Прошли пара недель. Жизнь Ирины занимали мысли о детях, которые со дня на день должны вернуться от бабушки с дедушкой.

Утром в субботу Ирина возвращалась с рынка, купив для сыновей учебные принадлежности. Школьную форму она пойдёт выбирать вместе с ребятами, когда мальчики приедут из деревни. Наверняка они стали на целую голову выше на натуральных продуктах и свежем воздухе.

Отягощенная сумками, она поднималась на лифте и тут услышала шум работающей дрели. «Снова кто-то ремонт затеял. Ещё не успели от прошлого отдохнуть», — мысленно возмутилась она.

Лифт открылся. На площадке у её двери возился слесарь, одетый в спецовку синего цвета с надписью на спине ЖКХ №8. Рядом стояли два наблюдателя, — «Робин Гуд» Ежков и его «Маленький Дон» Михайлов.

— Что вы творите? Кто позволил портить моё имущество! — с ходу налетела на них Ирина.

Мастер-ремонтник удивленно обернулся:

–…люди домой не могут попасть… — попытался лениво осветить свои действия он. — Да я уже закончил.

Мастер собрался уходить.

— Домой? Да это моя квартира! Они мошенники… — вслед закричала Ирина.

— Это Вы нашему начальнику расскажите, — ремонтник на минуту задержался. — Мне показали документы и решение суда на вселение. Я человек маленький. — Мрачно взглянув, он отдал связку ключей мужчинам. — Вот вам ваши ключи. Сами разбирайтесь, что, да как. Это меня не касается.

Ирина тоже протянула руку к ключам, но Ежков опередил, выхватив всю связку. Он снял с кольца один ключ, помотал им перед носом хозяйки квартиры:

— Возьмите ваш золотой ключик от волшебной двери. Мы честные и законопослушные. Хотите, ознакомьтесь с документами, — Ежков открыто стебался.

— Вы зря смеетесь. Я уже вызвала полицию. Они во всём разберутся, — Ирина зло выхватила ключ и прошла в квартиру.

— Правильно! Точно разберутся в том, что вы чините препятствие правосудию. Вам не поздоровится, если я вас обвиню в нарушении моих прав, — громко и отчетливо, как на заседании суда, провозгласил адвокат и, догнав её в коридоре квартиры, на ухо шепнул: — Сиди здесь и не пищи. На каждую мышь кот найдется.

Ирина чуть не плакала, но она гордо проследовала на кухню и стала разбирать покупки, а в голове крутились мысли о детях: «Ну, зачем я позвонила маме и сказала, чтобы она отправила их домой на автобусе! Хотя… им скоро в школу. Как быть? Куда их пристроить? Сюда, в этот хаос? А вдруг мальчишки пострадают от этих уродов, что тогда? Они такие маленькие, добрые и ранимые. Не хотелось бы, чтобы они встретились со злом здесь, у себя дома, в своей крепости. Кажется, эта крепость уже не может защитить её семью. Нужно срочно что-то решать.

Жил был участковый Бубнилов Константин Павлович. Работал он на своей должности по окончании Санкт-Петербургского полицейского училища. С самого начала он испытывал дискомфорт при общении с отбросами общества, ведь главная задача участкового — держать участок без преступлений. Работа не нравилась. Низкая зарплата, никаких перспектив.

Со временем он привык, что, преступившие черту закона, граждане часто уговаривают его — не наказывать штрафами, не забирать в КПЗ.

Сначала он прощал их из жалости, но однажды обнаружил в своём форменном костюме бумажки в размере месячного оклада. Не сказать, что он обрадовался, но, раскинув мозгами, решил не отказывать себе в удовольствии и стал принимать вознаграждения.

Так в его списке появились риелторы, жаждущие сведений о проживающих на его участке гражданах. Хитрый, по сути, он не спешил раскрывать все тайны. Поэтапно выдавал адреса алкоголиков, разведенных, немощных стариков.

Жить стало проще. У детей появились дорогие игрушки, хорошие конфеты, а в их квартире — евроремонт. Через пару лет он уже ездил на приличном авто и имел дачу за городом.

И тут он познакомился с адвокатом Ежковым, который был щедр на чаевые. Никому не было дела до того, как добывают информацию чёрные риелторы.

Участковый привык, что каждый день на участке происходят разборки. Всегда трезвый и подтянутый, он разбирался тщательно и придерживался закона. Никто не мог его уличить в несправедливости.

Сегодня он приехал по вызову одной из гражданок.

Он был вполне доволен новым риелтором. Оформление бумаг было квалифицированным, и участковому оставалось только засвидетельствовать правоту новоявленного Робин Гуда.

Он позвонил в дверной звонок. Ирина резала овощи в салат и выскочила прямо в фартуке, с кухонным ножом в руке. Увидев участкового, она опешила и опустила руку с ножом:

— А, это вы? Извините! Я сейчас… — Ирина быстро и немного смущенно положила нож на полку шкафа в прихожей, и хотела, уже было открыть рот, но полицейский опередил ее:

— Здравствуйте! Я ваш участковый-уполномоченный Бубнилов Константин Павлович. Товарищи-граждане, я прошу вас вести себя тихо. Не мешайте соседям жить привычной жизнью. Разберёмся спокойно, кто прав, кто виноват.

— Уберите отсюда этих захватчиков! — Ирина приказным тоном обратилась к полицейскому и обернулась, следя за выходившим из зала в домашних тапочках и трениках Ежковым.

— Уважаемый, это моя соседка упорствует и не пускает меня в мои честно купленные квадратные метры, — ровным и чуть насмешливым голосом проговорил Василий Иванович.

— Честно купленные? В этом надо разобраться! — возбужденно огрызнулась Ирина.

— Гражданочка, я прошу вас не буянить и вести себя достойно. Так, где же документы на жильё? Предъявите, пожалуйста…

В нависшей тяжёлой тишине участковый зачитал вслух решение суда так, чтобы, схоронившиеся за соседними дверьми, граждане расслышали, что к чему. Из документов Ирина поняла, что гостиная ей больше не принадлежит, и она с близнецами может довольствоваться только спальней.

У Ирины опустились руки. Она поняла, что полиция ей не поможет.

Смирившись, она зашла в квартиру. Рыть надо глубже, решила она. Нужно было продумать своё дальнейшее поведение. И тут она вспомнила, что уже послезавтра должна забрать детей с автовокзала и мысль: «Куда я их привезу…» — перепугала её до слез. Она и представить себе не могла, как же всё уладится. Но жизнь продолжалась, и насущные проблемы нужно было решать — здесь и сейчас.

Чтобы достойно встретить детей, она решила испечь шарлотку, накрутить голубцов. Селёдку под шубой дети ели на ура. Теперь оставалось только сделать ревизию припасов.

По привычке, что она — хозяйка квартиры, Ирина даже халат не застегнула.

Но стоило ей прийти на кухню, как она поняла, что значит, когда квартиру нужно делить с соседями.

Два мощных затылка склонились друг к другу. Обнявшись, мужики стояли у окна. Пепел от сигарет оба стряхивали на пол. И всё бы ничего, но мужчины(!) вдруг поцеловались взасос. Ирина сначала обомлела от такой наглости. Потом пришла в себя и, схватив метёлку, подняла её, надвигаясь на геев и крича срывающимся голосом:

— Это моя кухня! А ну, катитесь отсюда! Здесь моя мебель и моя посуда!

Вздрогнув от неожиданности, Паша повернул голову к Ирине:

— Вася, чего эта дура хочет? — растягивая слова, промурлыкал он.

— Наверное, неприятностей с полицией. Если будет бухтеть, мы снова вызовем участкового, который упрячет её в КПЗ за дебоширство.

Ирина поняла, что они не шутят, а она проиграла по всем статьям.

Она стала сгребать все вещи и прятать в комнату, которую считала своей. Пот застилал ей глаза от непосильной работы. Тяжело дыша, она таскала тазики, кастрюли, стулья, всё, что могла унести.

Через час она остановилась и взглянула на комнату. Жильё превратилось в кучу мусора. Ей больше не хотелось захламлять его, ведь скоро приедут два её солнышка и в доме станет светло и не так одиноко. Ирина подумала и решила оставить в кухонном шкафчике пару кастрюль, чтобы означить то, что она все ещё хозяйка квартиры, и рано захватчики радуются победе.

Неожиданно для себя от страха и возмущения она закричала с надрывом:

— Ничего не трогать! Это моё имущество! Ясно вам, дебилы?

Но эти двое не обращали на неё внимания и продолжали играть роль влюблённых голубков.

Вымотанная своим нервным срывом, Ирина вернулась в спальню и захлопнула дверь. Вытерла пот со лба и, съехав по стене, уселась на корточки. Она долго и совершенно беззвучно выла в одиночестве, чтобы никто не увидел её слабой и беззащитной. Такого стыда натерпелась она перед соседями её подъезда, что за годы не отмыться.

С растрёпанными чувствами Ирина перебралась в кресло и отключилась, словно умерла.

Открыв глаза, она увидела люстру, которую с любовью выбирала вместе со Степаном, и подумала: «Надо же, какая чушь может присниться…»

Однако взглянув на палас под ногами, она поняла, что реальность намного хуже сна. И в этой реальности ей жить будет страшно.

— А как же дети. Если они это увидят? — вслух вырвалось у неё.

И что делать с остальными вещами в её занятой адвокатом квартире? Решение она оставила на завтра. А пока у неё была впереди ночь, чтобы разместить аккуратно то, что она притащила в спальню.

Утром она проснулась и пошла на кухню, прихватив чайник.

На кухне пол был усыпан окурками, бумажные полотенца были испачканы мерзкой слизью и валялись по всему периметру, когда-то уютной кухни.

Ирину чуть не стошнило. Она натянула перчатки и выбросила всё это в мусорное ведро. На плите растеклось смородиновое варенье, а в мойке лежали стёкла от разбитой трёхлитровой банки.

— Ужас!

Она скинула перчатки и схватилась руками за голову: «Только этого кошмара мне в жизни не хватало!»

Пребывая в полной прострации, она даже не пошла выгуливать соседскую собачку и, позабыв обо всём, выскочила в дождливое утро без зонта.

Нужно было хоть кому-нибудь поплакаться в жилетку, ну не родителям же, в самом деле. Они немолоды и не вынесут такого в судьбе единственной дочери.

В учительской Ирина поделилась несчастьем. Услышав много рекомендаций, она первым делом взяла адреса и телефоны двух адвокатских контор. В обеденный перерыв она позвонила по первому номеру. В телефоне раздался мягкий альт:

— Адвокатская контора. Слушаю вас.

— Здравствуйте! Мне нужна консультация адвоката по вопросу купли и продажи недвижимого имущества.

— Какое время вас устроит?

— Если можно, то сегодня после обеда.

— К сожалению, сегодня все адвокаты заняты, — ответила секретарь, — и принять вас не смогут.

В итоге, Ирина договорилась о встрече с адвокатом на утро следующего дня и записала адрес и номер кабинета.

После работы она решила прогуляться по любимому Александровскому парку от Сенатской площади с Медным Всадником до Дворцовой площади. Ирина посидела на лавочке у фонтана, пока не умиротворила свой дух, и пошла бродить по аллеям. Каждую весну она приходила сюда и наслаждалась ароматом жасмина. Время цветения садов давало ей стимул жить и поднимать без отца детей. Она шла по знакомым аллеям, посыпанным песком, до здания Адмиралтейства. Остановилась у бюста Гоголя, размышляя о страшных людях, а возле памятника Лермонтову вспоминала стихи поэта. Ей так хотелось забыться…

Домой она вернулась, когда сгустились сумерки, так как не хотела лишнюю минуту находиться в аду. И она была права.

Открыв дверь, она поняла, что сражение будет тяжёлым: или она найдет средства, чтобы избавится от налетевших оккупантов, или предложит им выкупить свою часть жилья.

Вход в её комнату был завален барахлом из соседней комнаты, ванной и кладовой. Банки с соленьями и вареньем побились, густой сахарный сироп стекал по её вещам. Мыло, шампуни и средства по уходу за кожей просто сгрузили в кучу. Она и не подозревала, что в шкафах может храниться столько вещей.

Сквозь слёзы Ирина стала разгребать вещи и припасы, сходила за коробками в соседний магазин и упаковывала всё, как смогла.

Наконец она добралась до двери, вошла в комнату и, уставшая, свалилась на кровать. Только она провалилась в сон, как у соседей заиграла музыка, да так, что затряслись стены.

Она выскочила из спальни, постучала в аннексированный зал, но никто ей не открыл. Ирина дёрнула ручку и поняла, что в комнату поставили замок. И ей стало уже всё равно, что за звуки окружили её и взяли в плен. Они были лишь малой частью той нереальной реальности, в которую она попала.

И сквозь топкое небытие она поплелась в свой угол. Первый раз в жизни она не смогла заснуть.

Период белых ночей закончился, но полная луна нагло вошла в окно, чтобы разбросать тени по стенам от нагромождённых в комнате мебели и вещей, заставив почувствовать, как жизнь придавила её комодом, журнальным столом и трёхстворчатым шкафом, переполненным выше крыши предметами, вынесенными из зала.

Утром Ирина поехала на автовокзал и встретила сыновей, которых бабушка отправила под охраной своей подруги, пожелавшей навестить свою дочь в Северной столице.

— Мама, мамочка! — дети бросились обниматься.

Вернулись мальчишки загорелые, счастливые. Было видно, что каникулы прошли весело. Ребята были подросшие, с лишним килограммом веснушек и отросших вихров цвета червлёного золота.

— Мои вы хорошие. Выросли-то как, повзрослели. Мои вы сладкие! — Ирина целовала близнецов, а сама напряжённо думала, как объяснить детям то, что произошло у них в доме.

«Скажу, что ремонт затеяла», — подумала она и успокоилась.

Ирина так и не смогла вчера наготовить любимой её детьми еды, и решила забежать с ними в магазин, побаловать сыновей вкусненьким. Пока они ходили по торговому центру, мальчишки наперебой делились летними впечатлениями, а Ирина снова решала, как ей оставить детей хоть на часок одних.

Убегая в адвокатскую контору, она наказала близнецам, чтобы из комнаты не высовывались, пока она не вернётся.

У нее была надежда взять недельный отпуск до первого сентября и желание пристроиться с детьми на пару недель к подруге.

Дети есть дети. Лёша и Толя, увидев в квартире бедлам, особенно не удивились. А что, ремонт же! Дело житейское. Едва мама заперла за собой входную дверь, близнецы вышли из комнаты на кухню, походу дёрнув ручку на двери зала. Но она была закрыта.

Заветная цель любого ребёнка — ревизовать холодильник. Увидев агрегат, братья сразу же навострили лыжи к нему.

— Ух, ты — арбузик! — восхитился Лёша.

— Холодненький, — потёр ладони Толя.

На нижней полке стояла глубокая салатница до краёв заполненная арбузными треугольными дольками.

— Наша мама молоток! Предусмотрительная…

— Ага! Это же мама…

Они брали за зелёную запотевшую корку приятные на ощупь холодные треугольники. Вгрызались в алую пористую мякоть. Выдавливали языком сок. Выплёвывая косточки, глотали и глотали. Даже мороженое не бывает вкуснее.

Ребята сопели и причмокивали. Сладкий сок тёк по рукам, капал на кафельные плитки пола. Детские лица сияли от счастья.

Бросая арбузные остатки в мусорное ведро, как в баскетбольное кольцо, они соревновались, кто не промахнётся. Корки разлетались по всей кухне, но некоторые всё же попадали в цель. Дети не особо волновались насчёт чистоты: ну, во-первых, отвлекаться от следующего куска не хотелось. Во-вторых, а чё, ремонт же. Всё равно всё валяется в беспорядке.

Близнецы ели синхронно. Закончилось тем, что на тарелке остался один кусок. Близнецы потянулись к нему одновременно. Тарелка с арбузным соком и воспоминаниями всё ещё стояла в холодильнике поверх салатницы.

Маленькая заварушка, пара толчков в бок, неверное движение — и посуда, соскользнув с полки, ударилась о выступ внизу и осколками разлетелась по испачканному кафельному полу. Спорная долька арбуза, развалившись пополам, осталась в руках близнецов.

Засунув в рот последнюю мякоть, дети уставились в пол и дружно присвистнули.

— Ой-ой.

— Мамин сервиз.

— Попадёт.

Толя, оглянувшись по сторонам, нашёл чугунную утятницу.

— Ого, тяжелая.

— Неважно, соберем туда осколки.

Мальчики побросали на тёмное с металлическим блеском дно осколки белого фарфора, и закрыли крышкой, чтобы уж точно мама нескоро увидела.

Лёша предложил поставить утятницу повыше, в подвесной шкаф. Но он был переполнен, и близнецы, встав на табуретки, долго возились, чтобы скрыть улики, втиснув злосчастную утятницу между сахарницей и банкой с пшеном. Она вошла наполовину и удерживалась на полке на честном слове. Дверца шкафчика осталась приоткрытой.

— Это ещё что? — раздался позади них высокий мужской голос.

Вздрогнув, близнецы спрыгнули на пол. Лёша соскочил удачно, а Толя с табуреткой полетели в разные стороны. Выпрямившись, мальчики бросились бежать.

Мужчина совсем, ну прямо совершенно, голый хотел схватить Толю за майку, но мальчик вовремя отклонился и увернулся. Толстяк, неудачно ступив на арбузную корку, растопыренной ладонью прочертил в воздухе зигзаг и грохнулся всем телом на грязные бежевые плитки. Проехав животом по арбузным остаткам, он закричал практически женским сопрано:

— А-а! Черт бы вас побрал! Ссыкуны, я вас обоих прибью, сейчас же!

Следом на крик выбежал второй, и тоже голый, амбал:

— Ва-а-сечка…

Не успев сказать больше ни слова, он поскользнулся. Удерживаясь на ногах, он несколько раз взмахнул руками, развернулся, наклонился, резко выпрямился и врезался головой прямо в подвесной шкафчик со злополучной утятницей. Ударившись плечом о приоткрытую дверцу, он рухнул на пятую точку, а на верхней полке шкафчика зашаталась тяжёлая чугунная утварь.

— Пашуля, держись!

Лёша и Толя, убегая, услышали позади глухой шлепок об пол, крик «а-я-яй», грохот металла о керамическую плитку и гробовое молчание.

Запершись изнутри, Лёша и Толя на всякий случай подтащили к двери стул и пододвинули мамин комод. Толя прислушался, что там за дверью и, услышав неясные звуки, произнес, слегка запыхавшись:

— Они не похожи на строителей.

Близнецы немного испугались. Совсем чуть-чуть, капельку. Но не признались бы в этом даже самим себе.

— Они и на сантехников не похожи, — согласился Лёша, садясь на тумбочку верхом исключительно для веса.

— А кто они? Как думаешь?

— Грабители не ходят голые.

— Может быть, они хотели переодеться в робу или мамино платье? — Толя прыснул со смеху.

— Представляю их в мамином платье, — Лёша тоже тихо засмеялся.

— Оно им точно не налезет. Мама у нас фигуристая.

— Точно. А они похожи на дедушкиных хряков.

— Точно. И ещё беломраморные, словно не загорали никогда.

— Ага. Жир со всех сторон висит и трясётся, как желе.

— Фу…

— Фу… никогда таким не стану.

— Ага. Будем лучше на борьбу ходить.

— В сентябре запишемся в секцию.

— Но мама сказала, — Толя тоже сел на стул, добавив веса к баррикаде, — что они мастера. Ты хочешь сказать, что мама может соврать?

— Ты что? Мама никогда не врёт. Может они маму обманули?

— Наверное — так.

— Давай позвоним маме!

И ребята одновременно достали из карманов айфоны.

— Моя очередь звонить маме, — и Толя набрал номер.

Гардероб Ирины был скромным, в основном, — строгая классика. Поэтому она всегда смотрелась выигрышно, и нельзя было определить по одежде вид её деятельности и статус. Главное, наряды всегда были отремонтированы и отглажены.

Сегодня она была одета в строгую юбку цвета бордо до колен и облегающую светлую блузку с декольте. Это подчеркивало талию, а повязанный поверх плеч шёлковый шарф розово-серых тонов оттенял её бледное лицо.

Ирина шла с надеждой в сердце, что найдётся человек, который вытащит её из болотной трясины, куда уже засосало по горло. Она приостановилась у клумбы с розами. Любуясь необычайным бутоном цвета абрикоса, она не удержалась и понюхала его. Ей захотелось узнать, какой аромат у цветка, чтобы подтвердить свои ожидания. Даже настроение у неё приподнялось. И тут же с ней случились метаморфозы, — глаза потемнели до цвета густой чайной заварки, увлажнились и в них заискрились молнии.

Она бодро застучала каблучками по офисной лестнице адвокатской конторы. Скромность приёмной даже успокоила, здесь она почувствовала себя комфортно. За столом сидела элегантная дама предпенсионного возраста и выстукивала на клавиатуре деловое письмо. Ирина подошла к столу, и секретарша, подняв на неё глаза, перестала печатать текст.

— Здравствуйте! Розы у вашего входа чудо как хороши, — Ирина широко улыбнулась. — Я записывалась на приём к адвокату, можно пройти?

— Я сама посадила эти два куста, — женщина тоже расплылась в улыбке. — Ваша фамилия?

— Ирина Бурова.

— Проходите в кабинет номер три. Вячеслав Савельевич вас ждёт.

Ирина, постучав в дверь, распахнула её и опешила. Она застыла на пороге, решая, — входить или развернуться и убежать. За столом сидел её недавний знакомый Слава, вернее, Вячеслав, а ещё правильнее, Вячеслав Савельевич Любимов собственной персоной. Адвокат с визитки, которую она навсегда забросила в тумбочку. Правда, сегодня он выглядел немного иначе, более официально, остатки его волос были аккуратно приглажены, и очки на носу были другими, строгими, но, несмотря ни на что, это был именно он — хозяин мощного Бентли. И строгий, темно-синего цвета, костюм, бесспорно, был ему к лицу.

Вячеслав поднял голову, и глаза его заблестели от радости:

— Здравствуйте! Проходите! — он резко встал и пошёл ей навстречу. — Вы? Какими судьбами к нам? — Он разрумянился от удовольствия, увидев Ирину.

— Здравствуйте! — она даже не смогла рассмотреть кабинета из-за сильного смущения, но про себя подумала: «Может это судьба?»

Ирина не понимала, радоваться ей или нет. Ведь ей придётся рассказать Вячеславу о своих проблемах, которые явно не красят женщину, да, впрочем, они никого не красят. Захочет ли он разгребать всё то, что она на него взвалит?

«И зачем ему баба с трудностями!», — подумала она и, поправив волосы, зачем-то ляпнула:

— Думаю, в Вашей жизни мало юмора, и я решила его Вам выдать сполна.

— Присаживайтесь, я рад, что Вы попали в хорошие руки, — Вячеслав смущенно тронул галстук и показал рукой на кресло.

— А как я рада…

Она улыбнулась с напускным оптимизмом и опустилась в мягкие подушки кресла.

Вот так ирония судьбы!

— Давайте так… Вы мне всё изложите, а я задам наводящие вопросы, потом взгляну на документы, и мы всё оформим. На этом Ваше участие сведётся на нет, и Вы пойдёте спокойно заниматься своими делами. — Адвокат улыбнулся и мягким взглядом одарил новую клиентку. — Помните, мы уже тогда, на прогулке, перешли на «ты»? И давай без эмоций, чтобы я видел в тебе только азарт победителя.

— Хорошо.

Ирина была рада, что ей не придётся выносить сор из избы. Её устраивала чисто юридическая помощь.

— У меня произошло вот что…

И тут у Ирины зазвонил телефон. На экране высветилось фото и номер телефона Толи. Сердце ёкнуло: не случилось ли чего.

— Мама! К нам эти психанутые ремонтники стучатся. Мы их немного боимся.

— Что? — сердце у Ирины рухнуло куда-то ниже плинтуса. — Сейчас же запритесь накрепко! — Закричала она в ужасе.

— Дверь заперли, мам, и забаррикадировали комодом, — ответил Толя.

— Ещё и стулом, — добавил Лёша.

— Господи, так и знала, что детей нельзя пускать в дом, пока эти монстры там обитают. Я сейчас приеду. Сидите, не высовывайтесь, — вскакивая, прокричала в телефон Ирина.

Пока Ирина говорила по телефону, мимика на лице адвоката менялась в соответствии услышанному.

— Я могу чем-то помочь, Ира? — спросил он.

— Честно? Многим. Если поедете со мной, буду очень благодарна, — голос у молодой женщины сорвался.

— Что-то серьёзное?

— Думаю, да…

— Может быть, милицию вызвать? — Вячеслав взялся за телефон.

— Бесполезно. Я пробовала. Они все заодно.

Вячеслав зачем-то снял очки, и впервые за время беседы они встретились взглядами.

Серые, чуть прищуренные, глаза адвоката смотрели по-особому горячо. А желтоватые, цвета чая, глаза Ирины скрылись за бедой, как за туманом. Она не видела ничего вблизи, пытаясь разглядеть что-то вдали.

Вячеслав тут же надел очки. Голос его прерывался:

— Я такси вызвал. К моей машине минут десять ходу, она на парковке. Пошли на выход.

— Отлично, — Ирина шагнула к выходу. — Пусть ничего не случится. Только бы дверь не выбили.

— Ты что?! Они же не в лесу. Соседи сбегутся.

— Кто? Эти слизни? Да меня из квартиры выкидывали, никто даже слова в защиту не сказал. Убивать будут, они только перешагнут.

— Я полагаю, мы приблизились к самой сути дела?

— Именно! К самой завязке трагедии! У меня отбирают жилплощадь.

Вячеслав и Ирина вышли из кабинета и быстро спустились по лестнице. Мужчина держался вровень, и даже осмелился придерживать её под локоть. Ирина, казалось, ничего не замечала.

Они, подождав немного, сели в жёлтое Яндекс-такси, затормозившее перед крыльцом, и помчались к дому Ирины.

— Давай, расскажи мне о случившемся, чтобы я всё обмозговал и принял меры.

— Муж прислал мне официальное письмо, чтобы я продала ему свою долю в квартире или купила его часть. Я, как могла, так и ответила… вот, держи это письмо.

Она, сидя на заднем сидении, достала из чёрной сумочки, которую сама связала, и протянула Вячеславу большой конверт.

Им повезло, — водитель такси попался неразговорчивый. Было такое чувство, что их везет робот.

Вячеслав читал текст медленно и вдумчиво, скользя взглядом по бумаге. Возвращаясь назад, перечитывал и так — до конца.

— Так, так… а ты что ответила? Ты не сохранила свой ответ?

— Как-то не подумала. Что-то там отстукала на клавишах и вытащила через принтер.

— Но из компьютера же не удалила?

— Просто не подумала.

— А компьютер этот у тебя дома? — немного скованно проговорил Вячеслав.

— Да. Я вечером писала. А утром отправила.

— Примерно перескажи самую суть.

— А самая суть — я просто послала его подальше.

— Ладно. Останемся с этим. Конечно же, не комильфо. Но это всё, что мы имеем. Будем сражаться, — Вячеслав взглянул твёрдым взглядом, и Ирина сразу поверила, что теперь она не одна на поле боя.

— Спасибо, Слава, — она погладила его крепкую руку.

— Что было после отправки письма?

— Пришли два амбала тире имбицила и предъявили документы на жильё. Я их послала далеко…

— Насколько далеко? — невольно улыбнулся Вячеслав.

–Так далеко, насколько позволил мой плохой французский, — отрезала Ирина. — А потом они снова явились, уже с решением суда… сменили замки и заселились при поощрении участкового. Представляешь, вдвоем! — Её голос срывался от возмущения. — Они геи… гомосеки… голубые, как это всё называется… — такое при мне вытворяли, что я на кухню краснела выйти.

— Как давно это длится, Ирина?

— Месяц ада, если считать началом то письмо. И мне по горло хватило.

— Боюсь, что это не всё, думаю, это только начало… — он безнадёжно взглянул на её озабоченное лицо. Глаза его говорили: нужно потерпеть.

— Господи, я не выдержу всего этого.

— Всё будет хорошо.

— Надеюсь… — она уткнулась лицом в свои сжатые кулаки. А он, в своём воображении, обнял её. Но тут же вернул себе образ твёрдого, как гранит, адвоката. — А теперь я расскажу коротко о твоей ситуации. Проясню тебе твои права. Маленький ликбез не помешает, чтобы ты, как можно меньше натворила глупостей в общении со стервятниками недвижимости.

— Я буду послушной, — она кисло улыбнулась, а потом её словно укололи, и она почувствовала боль за детей — Но как же там мои мальчишечки!

Лицо Ирины сразу как-то осунулось, скулы стали угловатыми и проявились морщинки между бровей. Её приступы невыплаканных слёз просто убивали Вячеслава.

— Пока мы далеко от них. Соберись. Слушай. Ты должна знать, что существует несколько схем по захвату жилья. Разберёмся, какой у тебя вариант, — где-то в подсознании Вячеслав считал, что нудная болтовня может утешить всех, включая мать, сходящую с ума от беспокойства за детей.

Но Ирина и впрямь немного отвлеклась.

— Эти Бендеры бессмертны… — она всхлипнула.

— Согласен! Риелторы, бывает, пользуются криминальной схемой, но это редкость.

— Хорошая новость, что не убьют за жилплощадь. Пусть хоть криминальная схема нас обойдёт. Это уже что-то, — пробубнила Ирина.

— Будь серьезной и внимательной. Криминальная схема — это когда в ход идёт насилие над жертвой, человека принуждают угрозами отдать имущество. Мошенничают с документами, чтобы отобрать жильё. Ты уверена, что к твоему мужу не была применена такая схема?

— Я о нём ничего не знаю. Пропал и пропал. Чёрт бы его взял! — она дергала ручку сумочки, снова погружаясь в уныние.

— Ты зря так! Неужели не жалко? Столько лет вместе…

— Я не могу сейчас думать о нём… у меня перед глазами мои дети, — Ирина тяжело вздохнула, сдерживая слезы. — Твари! — Озлобилась она. — Извини. Люди горбатятся всю жизнь ради покупки жилья, чтобы было, где детей растить, а им подай крендель на блюдечке с голубой каёмочкой.

— Согласен. Слушай дальше. Самые страшные рейдеры — специалисты в юриспруденции.

— А что, и такие говнюки бывают?

— Бывают. Они разбираются в тонкостях жилищного законодательства. Могут запросто провести выгодную сделку.

— А тюрьма по ним не плачет? — наконец раздался голос с водительского сидения.

— Не ваше дело, — огрызнулась, сама не зная зачем, Ирина. — Как бы их упечь?

— Проблема. Чтобы их упечь, нужно семь пядей во лбу. Из-за юридической неграмотности россиян, эта схема работает безукоризненно. Договор подписан и «вуаля», — люди слишком поздно узнают о заниженной стоимости проданного ими жилья.

— Мой вариант?

— Возможно. Плохо то, что оспорить договор или признать его незаконным невозможно.

— Бога на них нет. Я понимаю так, что мне нужно найти нарушение закона с их стороны.

— Умница, быстро схватила. Теперь ты будешь внимательно следить за их действиями, и фиксировать всё на камеру, которую мы установим втайне от них на твоей части жилья. Твое жильё, — что хочешь, то и вешаешь на стены. Знай, что самые страшные случаи, — это комбинированный способ захвата собственности.

— Как всё сложно… у меня руки опускаются, как подумаю…

— Боец Ирина! Вы готовы к бою?

— Да… — монотонно отозвалась она. — Веселится народ на чужих костях…

— А ты думала. Подозреваю, что нас ждёт именно этот вариант, судя по письму бывшего мужа. И, главное, — по твоему ответу. Уж, очень опрометчиво ты поступила, как мне кажется. Сгоряча нарубила дров.

— Ах! — она машинально смяла в сумочке тубы с косметикой. — Поедем жить в деревню к маме. Не подыхать же. Но прежде мы сразимся насмерть. Правда?

Ирина подняла голову. Слезы, скопившиеся в уголках глаз, высохли и, в потемневших до цвета чифиря глазах, блеснула злость.

— Конечно. Так вот, эти умники сначала законно выкупают долю. Похоже на твой случай. Потом подселяют бандитов, которые превращают жизнь соседей в ад, чтобы те, не сопротивлялись и скорее принимали решение о продаже своей части. Так они выживают людей из дома.

— Нет, они сами в квартире поселились, — не хотела верить в худшее Ирина.

За последние дни она узнала, что такое жить в коммуналке, и уже смирилась, надеясь, что позже как-нибудь вылезет из этого капкана. А тут наклюнулась перспектива ещё более неприятного соседства.

И в её памяти всплыли фрагменты фильма, когда Швондер с архаровцами из московского совета рабочих и депутатов пытались «уплотнить» метры проживания профессора Преображенского.

Вслух же она добавила:

— Куда смотрит правительство, почему депутаты не меняют законы, не защищающие честных собственников?

— Наивная простота. Так там и рождается коррупция. Все законы пишутся под себя, направлены на обогащение. Кто сегодня в депутатах? Малиновые пиджаки.

— Хм… на ум пришло. Я теперь в роли зайца. Помнишь, лиса выжила его из заячьей избушки. Теперь я в назидание буду рассказывать детям эту сказку. Это же готовая схема захвата жилья.

— Откуда в твоей голове появляются столь глубокие мысли? — Вячеслав громко засмеялся. — Тебе не кажется, что ребята, имеющие айфоны, как-то выросли из лубочных сказок?

— Да… они выросли за лето… — Ирина притихла. — Как им теперь жить в этом мире, созданном мной и их отцом по глупости.

— Надеждой. Пока надеждой.

— Давно я смотрела передачу по ТВ о том, как в России появилась сотня рваных домов, когда красные рейдеры ломали в них коммуникации, оборудование, уродовали фасады и подъезды, губили отопление, а потом перебирались в благоустроенные квартиры и снова ломали всё подряд. Круговорот домов в природе красных рейдеров, — она хихикнула.

— Времена-а… были люди в наше время… швондеры.

Вячеслав с удивлением смотрел на сидящую рядом женщину и хотел верить, что она справится с ситуацией. Ей, видимо, нелегко жить одной и растить двоих ребятишек.

— Знаешь, в те времена жилтоварищество поработало на славу. В дома буржуев умудрялись подселять по тридцать человек, ужас. И все выжили как-то. И я двоих выдержу. Что-нибудь придумаю. Не знала, что сама нарвусь на таких же уродов нашего времени.

— Помню, помню… лозунг жилтоварищества: квартира не ваша, а наша…

— Мои нынешние соседи, похоже, хорошо учились.

Ирина, вспомнив о сыновьях, заплакала тихо, без всхлипов.

— Скорее бы уже попасть в дом, чтобы защитить малышей.

— Думаю, ещё минут пять, если пробки не будет на дороге, — таксист был солидарен с матерью близнецов.

— Я вот что ещё хотел сказать… — начал было Вячеслав.

— А?… Боже, что же ещё? Что я должна знать?

— Этих ты хоть в глаза увидела, а чаще бывает, что соседи даже не видят приобретателя. Он, ровно лис, действует за спиной. Заселит всякий сброд с уголовным прошлым, а они уже создадут невыносимые условия. А хитрец, словно паук в засаде, ждёт, когда противник ослабеет. Потом его можно добить тапкой, шлёпнув пару раз. Ты должна быть готова к атакам. Кто осведомлен — тот вооружён. Главная проблема в том, что их действия не противоречат закону.

У Ирины снова набухли слёзы, и она замолчала, — так ей стало жаль себя. Где-то глубоко в душе защемило: нехорошо она обошлась с мужем. Наверное, это месть судьбы.

— Будем действовать по моей схеме и, если получится, выиграем дело, — слова Вячеслава вернули её к действительности.

— Спасибо…

— Не реви! Пробьёмся.

— Я и не реву… просто обидно, почему я…

— Сейчас приедем, разберёмся, в чём там дело… напишем заявление в отдел полиции, и правоохранители возбудят уголовное дело.

Они подъехали. Ирина выскочила из машины. Вячеслав торопливо расплатился и, сломя голову, помчался к подъезду, догоняя Ирину.

И вдруг женщина резко стала, будто вкопанная. Вячеслав по инерции проскочил мимо на шаг вперед и застыл, едва не налетев на совершенно необыкновенную пару.

— Это они… Слава! Это они! Они убили моих детей. Люди, вызывайте полицию! Их нужно арестовать! — кричала Ирина.

Двое мужчин, остановившиеся в дверях, едва держались на ногах. Оба одинаково толстые, одетые в костюмы, но как! Рубашки навыпуск и перекошенные галстуки явно перепутаны местами и функциями. На голове у одного высился тюрбан из банного полотенца, второй держал руку на перевязи из платка, который Ирина узнала по цвету.

— Слава, смотри, у них кровь!

— Заткнись, курица, — еле живым голосом пробурчал Ежков. — Засажу тебя в каталажку разом с твоими гопниками-недоносками и хиляками-телохранителями.

— Что ты тут несёшь о моих детях?! Я тебе сейчас ещё и зенки выцарапаю.

— Тише, — Вячеслав перехватил женщину, удерживая за плечи.

Ежков, не отвечая и даже не оглядываясь, замахал здоровой рукой водителю такси, которое неспешно разворачивалось, выезжая из тесного двора.

Машина остановилась и обе жертвы обстоятельств и бизнеса пошли садиться, поддерживая друг друга.

Михайлов с перевязанной головой оглянулся и погрозил Ирине забинтованной кистью, в то время как Ежков, сильно хромая и баюкая руку, намеревался сесть на заднее сиденье машины:

— Ты за всё заплатишь, стерва, — бубнил он себе под нос, чтобы не поднимать на людях скандал. — Я с тебя всё до копейки взыщу. Молись, чтобы в КПЗ не загремела за издевательство.

С запекшейся кровью на лицах и руках, они устроились в такси, получив через зеркало заднего обзора недобрый взгляд от сочувствующего Ирине водителя авто, который думал: «Это вы мне сполна заплатите за испорченный салон». Он в сердцах завёл мотор и тронулся с места.

Ирина и Вячеслав бросились в подъезд, поднялись на шестой этаж и подбежали к распахнутой настежь двери квартиры. Проскочив порог с колотящимся сердцем, Ирина надрывно выкрикнула:

— Толя, Лёша!

— Мама! — ответили они разом.

Послышалось шуршание, скрежещущий звук передвигаемой мебели. Из проёма деревянной двери детской высунулись белобрысые головы с испуганными мордашками.

— Живые! Что с вами сделали? Где болит? Вы ушиблись? Вас били? Господи! Главное, вы живые!

Вячеслав предусмотрительно запер входную дверь и, поставив замок на предохранитель, неторопливо прошёл в комнату. Разуваться в прихожей было бессмысленно.

Ирина усадила детей на диван, ощупала их, тщательно осмотрела каждый участок худеньких тел и, убедившись, что всё в полном порядке, бурно расцеловала обоих:

— Я вас люблю. Ну, рассказывайте, что здесь случилось?

— Мама, мы ничего не делали. Мы ели арбуз, а потом, когда он закончился, мы увидели этих голых мастеров, которые на нас почему-то напали, — выдал мгновенно Толя.

— Точняк. Мы немного напугались и упрятались за дверь, — тут же подхватил Лёша.

Близнецы немного потолкались, чтобы быть поближе к маме.

— Какой арбуз? Я не покупала никого арбуза. Вы что, съели чужой арбуз? — Ирина неожиданно засмеялась. — Хорошо, что вы целы и невредимы. Показывайте, что произошло. Идёмте на место преступления.

— Надо оценить обстановку, — слова Вячеслава утонули в болтовне близнецов.

— Мы же не знали, мам, — привычно заныл Лёша.

— А что, они на нас накинулись из-за каких-то арбузных остатков? — возмущённо выдал Толя.

— Мы же не знали, что арбуз не наш… — плакался Лёша.

— Мастера — жадюги какие-то.

Ребята говорили одновременно и радовались тому, что мама их не ругает.

Вместе они вошли в кухню.

На полу валялись арбузные корки, окровавленная утятница, осколки битой посуды, бежевый пол был грязно-красным.

— Боже! Ну и побоище. Что здесь случилось?

Мальчишки пожимали плечами:

— Мы не знаем, — в унисон ответили сыновья.

— Нас поругали, — уточнил Толя.

— Мы убежали, — пояснил Лёша. — Шум и стоны слышали… — Добавил он.

— Уже из-за двери, м-а-а-м… — Толя постарался успокоить мамины нервы.

— Ладно, разберемся. Давайте немного приберёмся для начала, — жизнь матери-одиночки двоих сорванцов сделала Ирину закалённой.

Вячеслав следил за происходящим и складывал уравнение с двумя известными. Всё это было странным, даже для него.

Переговариваясь и обсуждая события, все принялась за уборку. Вячеслав активно мёл веником, тёр тряпкой и даже вынес несколько пакетов с мусором в мусоропровод. Мальчики были паиньками, послушно помогали маме, а потом тихо смылись в комнату, однако держали уши на макушке и ловили каждое слово, словно сыщики-колобки. Любопытство — не порок, и мальчишки чётко следовали этому принципу.

— Кто-нибудь может рассказать мне в подробностях, что здесь произошло? — Вячеслав остановился и требовательно взглянул на Ирину.

— Ну… нет, я предполагаю, что мальчишки ели арбуз, корки бросали на пол. Ремонт же…

— В смысле — ремонт?

— Я решила им соврать, чтобы вопросы не задавали.

За дверью комнаты раздался звучный шлепок и шпионский шёпот:

— Говорил же, что мама соврала…

Вячеслав усмехнулся:

— А-а! И, что дальше?

— Дальше — ничего. Поели. Их застукали. Они убежали. А эти стопудовые быдлосы-мужики, готовы были покалечить маленьких проголодавшихся детей из-за пары долек паршивого арбуза, твари! Но Бог не Ерошка, видит немножко. Бумеранг вернулся, они и растянулись на полу. Вот утятница меня смущает. Хотя нет, всё понятно. Они её хотели присвоить!

— Предположим, всё было именно так.

— Ну, я-то знаю моих сыновей. Они самые тихие и добрые ребята в мире!

–Весело у вас здесь. А я по вечерам скучаю и домой спешу исключительно из-за Бентли. Забыл сказать, что я слышал о Ежкове разное, теперь буду верить и сплетням.

— Страшный человек…

— Говорили, что он наглый и самонадеянный. У него крыша в суде и в прокуратуре. Он сам из Едры. И у него кто-то из родни там шишка.

А у близнецов в полуразгромленной квартире, которая всего пару дней назад была уютным гнездышком для троих, шло оперативное совещание.

— Значит эти строители маме враги… — тихо, словно на контрольной в школе, прошептал Толя, продолжая подслушивать под дверью.

— Нужно маму защитить, — согласился Лёша.

Ирина огляделась:

— Чистота и порядок! Мы свободны. Спасибо тебе огромное, Славочка, — переполненная эмоциями, она чмокнула его в щёку.

Они вышли на лестничную площадку. Вячеслав поспешил вернуться на работу:

— Вечером увидимся? Выгуляемся? — Вячеслав, обняв её теплым взглядом, сбежал по лестнице.

Как ни странно, сыновья дружно молчали, старательно выполняя свой долг перед родиной и семьей. Ирина объяснила такое поведение тем, что дети перенервничали.

Весь день был ещё впереди. А так как Ирина отпросилась в школе, у неё, наконец, появилось время приготовить любимую селёдку под шубой и картошку-пюре с котлетами. После обеда вся семья сходила в магазин и ребятам подобрали школьную форму.

И вот, наконец, на город опустились сумерки. Ирина позвала детей, заигравшихся в мяч на детской площадке с соседскими ребятишками, на ужин.

После они сели, обнявшись, на кровати в спальне, близнецы прижались к маме с двух сторон, и — наступил самый счастливый час для всех троих. Наконец-то пришло время похвастаться новыми айфонами, показать фотки и видео, сделанные в посёлке. А сколько новостей выплеснули ребята на свою уставшую маму, пока не уснули прямо у неё на коленях. Ирина уложила сыновей в одну кроватку, тихонько покинула комнату и позвонила Вячеславу.

Через полчаса они уже гуляли с собаками. Вопрос войны с захватчиками не давал им расслабиться.

— Нужно замок сменить, — предложила Ирина, думая, как жить дальше в своем аду.

— А что это изменит? У них на руках судебное решение о вселении. Лишние траты для тебя. Хотя… ты права! Давай завтра замки поменяем. Хочу увидеть постановление суда, будет шанс взглянуть на все документы. Кстати, участковый нам поможет это сделать в более спокойной обстановке. Перед полицией они смирные.

— Хорошо, согласна.

— Я тут пообщался с коллегами и скажу: если докажем, что схема криминальная, то мы точно выиграем. К твоему заявлению соберём и приложим копии правоустанавливающих документов. Хорошо бы добыть документы на долю Ежкова, которыми он бравировал при вселении.

— Как же их достать? Выкрасть?

— Я этого не слышал, а ты вправе поступать, как знаешь. Я озвучил, какие документы мне нужны для защиты.

— Я девочка понятливая.

— Молодец! Желательно связаться с бывшим мужем и добиться, чтобы он принял твою сторону. Нужно доказать, что его обманули. Вряд ли он знает, что натворил.

— Да. Наверное. Хочу верить, что он не отмороженная скотина, что в нём окончательно не умерла отцовская любовь.

— Плохо, если эти мрази применили комбинированную схему. Ещё хуже, что квартирные споры о порче имущества полиция не рассматривает. То же самое касается и угроз. Полицейские реагируют только на побои. Если рейдеры не нарушают закон, и не доказаны издевательства, то суд не решает такие проблемы. Для этого и нужен тебе адвокат, то есть — я.

— Мне тебя сам Бог послал… ты мой ангел хранитель. Буду тебя так называть.

— Спасибо, приятно, меня так ещё никто не называл. Ира, послушай, грамотность юристов и безграмотность населения — не единственная основа для рейдерства… — и Вячеслав озвучил ещё одну небольшую лекцию.

Ирина вернула Матильду хозяйке, сбегала в ближайший магазин за продуктами, чтобы утром приготовить ребятам завтрак.

Убрав кухню после ужина и перемыв гору посуды, Ирина приняла душ и решила, что пора бы и ей отдохнуть. Усталость навалилась на неё слоновьим весом.

За стеной была непривычная тишина. Кровать Толи, которую она заняла, стояла у окна. Накатившийся сон прервал порыв ветра и частая дробь крупных капель дождя по отливу окна. Впервые за последнее время она могла передохнуть, слушая стук веток с шелестом листьев. Жизнь продолжалась. Хотя бы за окном.

Ирина поднялась, встала к окну, набросив на плечи плед, и наблюдала разбушевавшуюся стихию. Молнии освещали комнату резкими всполохами.

Ирина перевела взгляд на малышей. Близнецы безмятежно спали, не подозревая, в какую беду попала их семья. Наконец, мерный стук по железу стихшего дождя успокоил женщину, она опустилась на постель и забылась.

Крепко уснула она лишь к утру.

Ей грезилось, что она зовёт детей, потерявшихся в толпе. Мечась и крича до хрипоты, она так и не нашла своих малышей.

Проснулась Ирина в холодном поту. На часах высвечивалось время подъема, а за окном сияло солнце.

Уходя, она растолкала Толю и сунула сонному сыну ключ в руку — он ведь на двадцать минут старше Лёши:

— Вставь в дверь, — шептала она ему на ухо, — чтобы никто не смог её открыть с другой стороны. Я иду решить вопрос по замене дверного замка. Потом забегу в школу и попробую взять пару отгулов.

— Угу… — вяло ответил сын.

— В ваши телефоны я забила номер Вячеслава Аркадьевича, — адваката. Если будут неприятности, звонить ему! — строго наказала она.

Конец ознакомительного фрагмента.