Хана Американа, или История маленькой женщины

Тати Бин, 2022

Автор – Тати Бин, блогер ютуб-канала, Телеграм-канала и Инстаграм* (*cоциальная сеть, признана экстремистской организацией и запрещена на территории РФ). В автофикшн-романе описывает события, происходящие в режиме реального времени. Героиня из далекой сибирской глубинки знакомится через интернет с американцем, выходит замуж и уезжает жить в Америку с дочкой-школьницей. Семья живет счастливо и беззаботно 4 года, пока муж внезапно не заболел и не умер. В одночасье из благополучной жены американца Таня Адамс превращается в малоимущую одиночку с ребенком, без денег, без защиты, без друзей. Тем временем родственники мужа устраивают им травлю, шантаж, применяют угрозы, запугивают и пытаются выгнать из дома. Ее жизнь превращается в кошмарный триллер. Что будет дальше? Выживут ли Таня и ее дочь одни в чужой стране? Победят ли они злобную семейку в нелегкой борьбе? Об этом читатель узнает в финале романа. В романе есть любовь, трагедия, выживание в трудных условиях, иммиграция.

Глава 3. Сибирско-американский роман. Приключения Дина в России

Первая встреча

Дин долго не приезжал на встречу со мной. На родине он столкнулся с неожиданными препятствиями, которые чуть не перечеркнули все шансы на поездку в Россию. Но об этом я поведаю позже.

Мы ждали дня нашей встречи в реальности целый год: наконец, любимый сделал визу и купил билет на самолет до Иркутска. Перед поездкой он настойчиво интересовался:

— А правда ли, что русские не любят американцев?

— В жизни такого не слышала, — отвечала я, — это все ваша западная пропаганда. На самом деле, у нас очень любят и уважают иностранцев, тысячи европейцев приезжают в Россию туристами каждый год. — Мне казалось, что я его убедила, но я ошибалась.

Как оказалось, Дин со школьной скамьи был напуган байками об СССР и русской службе безопасности. Американская пропаганда нашептывала ему: «Не едь в Россию, они не любят американцев. Сразу по приезде они запрут тебя в тюрьму и сошлют в ГУЛАГ».

Те друзья, которые знали о предстоящем путешествии, отговаривали его от поездки в страну красного коммунизма, хоть и понимали, что советский строй давно перестал существовать. Но Дин решил рискнуть своей свободой и жизнью ради встречи с далекой сибирской избранницей. Пока приятели кричали ему вслед: «Одумайся, ты можешь не вернуться из их лагерей!», мой виртуальный друг уже сидел в самолёте до Москвы, хоть и боялся всем сердцем жестоких, бессердечных русских.

Его сердце в первый раз екнуло, когда он приземлился в аэропорту «Шереметьево»: почему-то именно у него, иностранного пассажира, пропал багаж. «Дело непросто, — подумал американец, — тут явно замешаны службы безопасности. Наверное, они уже поджидали меня, чтобы арестовать».

Дин долго искал бюро находок: никто, к кому он обращался, не говорил по-английски и не мог понять, чего он от них хочет. Когда добрался до нужного места, его попросили следовать за людьми в форме, обычными работниками аэропорта, но американцу показалось, что КГБшники повели его на допрос. Они привели его в офис для досмотра багажа, но ему пригрезилось, что это было подвальное помещение без окон и дверей, а на потолке висела единственная тусклая лампочка, как в фильмах про НКВД.

Крупная женщина с именем “Olga” на бейджике начала натягивать резиновые перчатки на руки, чтобы досмотреть сумку Дина, но он решил, что сейчас начнут пытать. Все его ночные кошмары ожили в один миг.

Он уже видел себя в наручниках и полосатой робе в лагере с людоедами, обнесённом колючей проволокой посреди снежной тундры в Сибири. «Вот он, ГУЛАГ», — прощался со свободой Дин и не знал, будет ли у него возможность отправить мне весточку из мест не столь отдаленных.

Пока он прикидывал в уме, сколько лет не видать свободы, ему сообщили, что все его вещи в порядке, и он может лететь дальше. Его посадили на ближайший рейс, следующий в мой город, — свой рейс он тогда пропустил.

Напуганный недавним инцидентом в “Шереметьево” и все еще пребывающий в шоке Дин, находясь на борту рейса Москва — Иркутск, старался высмотреть из иллюминатора «безжизненную пустыню снега и льда», которую показывают на американских телеканалах, когда говорят о Сибири, но, кроме темноты и облаков, ничего не видел.

Он прилетел в мой город ранним утром в феврале 2017 года. Его первым удивлением было обнаружить многоэтажные здания и ночные неоновые вывески на домах по пути из аэропорта в отель.

Я сознательно не встречала его на аэровокзале, так как знала, что наверняка он хотел бы понравиться мне, а после долгого перелета никто не может выглядеть хорошо. Дав ему время отдохнуть и привести себя в порядок, я приехала в отель днем.

В холле гостиницы подошла к зеркалу и поправила прилизанную от шапки прическу. Было очень волнительно перед встречей с потенциальным женихом: хотелось понравиться, произвести впечатление и не разочаровать в себе.

“Главное — вести себя естественно, — настраивалась на встречу я. — О, а вдруг мой голос ему не понравится? Надо было разговориться, а то молчала все утро, буду звучать глухо и скрипуче. — Я немного заробела от этой мысли и тихо выдохнула. — Ну ничего, с ним и разговорюсь. С богом!” — И я отправилась на лифте вверх.

Подойдя к двери его номера на втором этаже, долго не решалась постучать. Сердце колотилось с бешеной скоростью. Наконец, набралась решимости и тихо поскреблась. Мне никто не ответил. Постучала громче — в ответ тишина. Тогда я набрала сообщение и отправила на привычный номер в вайбере: «Я здесь, я у двери».

Дверь открыл Он, с мокрыми волосами. Он был в душе и не слышал моего стука. Это была наша первая встреча после долгой виртуальной переписки. Передо мной стоял тот самый парень с фотографии на сайте, но теперь оживший.

“Неужели это и есть он? На фото он мне казался симпатичнее, — пронеслось у меня в голове. — Слишком уж крупные черты лица, нос широкий и толстый, как у Депардье, и выглядит полнее…” — Легкая тень разочарования омрачила мое приподнятое настроение.

Увидев меня, американец просиял и сделал приглашающий жест. Все мое тело было сковано от напряжения: на деревянных ногах я переступила через порог и вошла внутрь номера.

— Ты очень красивая, — сходу сказал Дин.

— Спасибо.

Я почувствовала, что гора упала с плеч: “Слава богу, я ему понравилась! Теперь можно выдохнуть”.

Я уже смелее взглянула на избранника, чтобы оценить.

“А хотя может быть он и ничего: вон голос какой красивый, низкий баритон, прямо услада для ушей”. — Я слышала его по телефону, но то был другой, металлический звук, в реальности он звучал намного красивее. В голос своего будущего мужа я влюбилась с первой минуты.

Иностранец принял мою куртку и повесил в шкаф. Я продолжала украдкой его разглядывать. Дин выглядел моложаво: на лице ни одной морщины, густые черные волосы аккуратно зачесаны наверх, по краю нижней челюсти от уха до уха темнела бородка в виде тонкой полоски, переходящей в усики над верхней губой. Фигура подтянутая и спортивная, хотя и намечался небольшой животик. Вишенкой на торте являлись голубые глаза в обрамлении черных ресниц.

“Так он знойный мужчина, оказывается. С первой минуты не разглядела, а со второй и третьей Дин Адамс просто душка, — начала понимать я и вспомнила его рассказы о бурной молодости. — Не зря девки на него вешались. Ну и что, что нос толстый, у Депардье тоже толстый, а он звезда номер один”. — Мысли кипели в голове, оценивая плюсы и минусы новоявленного “жениха”.

— Как ты сегодня? Как дети и мама? — голубоглазый брюнет прервал мои думы.

— Все хорошо, спасибо. Дети и мама отлично, ждут тебя в гости. Как ты долетел?

— Долетел неплохо… — Дин отвел глаза в сторону. Он утаил от меня инцидент в аэропорту Москвы, чтобы не расстраивать, и поведал намного позже, через несколько лет, уже в Америке. Он не хотел позволить мне переживать — беспокоился о моих чувствах с первого дня встречи.

От Дина приятно пахло незнакомым мужским парфюмом. Ростом и габаритами он удался — про таких говорят “здоровый и крепкий мужик”. Темно-синие джинсы свободно сидели, а голубое поло придавало еще больше синевы его глазам.

“Какие густые волосы, — невольно отметила я про себя, — ни лысины, ни седины не видно, надо же. Некоторые в 45 полностью седые или лысые, а ему так повезло с волосами”.

Краем глаза я заметила, что Дин тоже потихоньку меня разглядывал, но стоило встретиться со мной взглядом, он тут же их отводил. Я нашла в этом детскость и наивность, что выглядело безумно привлекательным и необычным в наши дни, он не был наглым и самоуверенным.

Несмотря на волнение, мы сразу нашли общий язык. Хоть я и владела английским, достаточно свободным для общения и переписки, но понимать моего американца было трудно, у него был южный говор, а он не привык к русскому акценту. Поэтому мы больше догадывались о смысле сказанного.

— Ты очень красивая, — через 5 минут снова повторил он.

— Спасибо. — Я радовалась, что мы понравились друг другу, и волнение почти совсем отступило.

Немного погодя сердечный друг достал из сумки тщательно свернутую упаковку. Прямоугольный предмет был неумело и чуть коряво завернут в блестящую бумагу лилового цвета и склеен по швам тонким скотчем, концы которого торчали на сгибах. Подал мне:

— А это тебе.

— Что это? — старательно изумилась я.

Я развернула сверток, порвав в нескольких местах, и обнаружила новехонький, блестящий золотистый айфон последней модели.

— Для кого? — округлила глаза и создала видимость крайнего изумления, хотя понимала, что подарок мне.

Когда взяла гаджет в руки, в упаковке обнаружила кусок белой бумаги, на котором красовалось нарисованное карандашом и вырезанное ножницами красное сердечко, пронзенное мохнатой синей стрелой. В центре “сердца” виднелись имена “Дин” и “Таня” на английском.

— Тебе.

— Ой, как это мило. Спасибо тебе большое, Дин.

Меня тронула детская непосредственность этого большого мужчины, было видно, как тщательно он готовил сюрприз: усердно заворачивал, рисовал, вырезал… Причем чувствовалось, что реакции на ручную поделку он ожидал гораздо большей, чем на новый айфон. Я не заставила ждать, чмокнула его в щечку и тепло обняла, отчего его белая кожа лица покрылась легким румянцем.

Я тут же побежала к своей сумке и достала заготовленный подарок — простой кожаный ремень, светло-коричневый с красивой пряжкой — и вручила гостю.

— Спасибо огромное. Ты не должна была ничего покупать, спасибо. — Дин был явно растроган вниманием и крепко обнял меня. Он сунул ремень в свои джинсы — тот отлично подошел.

Я видела, что иностранец сильно устал после перелета, но решила сначала отвести поесть. Как раз недалеко от отеля расположилась кафетерия; очень захотелось удивить его борщом и котлетами (мне казалось, он будет в восторге от блюд русской кухни). Быстро собравшись, мы вышли на холодную зимнюю улицу.

Погода в том феврале стояла чудесная, температура, как по заказу, не опускалась ниже — 15 С. «Повезло, что не — 40, — подумала я. — Иначе впечатление от прогулки было бы испорчено. Хотя, если было — 40, то ему было бы что рассказать по приезде домой. А тут зима не зима”.

Слегка взяла досада, что Дин не почувствует сибирской зимы во всей красе, а с другой стороны, теплая погода давала больше возможностей гулять по улицам.

Американец вышел на мороз в одних джинсах и расстегнутой куртке с оголенной шеей. Я предупредила еще в номере, что он замерзнет, но тогда же я поняла, что Дин очень упрям. Мы вышли из отеля, и холодный ветер заставил его застегнуться через 2 минуты. “То-то же, — мысленно ликовала я, — теперь убедится, что со мной лучше не спорить”.

С застывшими от бессонницы глазами и взглядом, как у зомби, мой друг шел по центральной улице зимнего Иркутска и с огромным любопытством, будто попал на другую планету, разглядывал заснеженную улицу, смотрел вверх на крыши домов со старинной архитектурой, изумлялся проезжающим в одном ряду право — и леворульным автомобилям.

— Как ты? Как себя чувствуешь? — видя его изумление, смеясь, спросила я.

— Ощущение, будто попал в кино, мне все еще не верится, что я в России, — было первое впечатление Дина от моей страны.

В кафетерии я решила разом заказать самые, на мой взгляд, типичные блюда отечественной кухни: борщ, пельмени, котлеты, салат «Оливье», оладушки со сметаной и блины с вареньем. Дин молча согласился с моим выбором. Мы сели за столик, и я стала показывать, как надо заправлять борщ сметаной. Дин повторял за мной. Я съела первую ложку борща и предвкушала его восторг и удивление. Мой гость, попробовав две ложки красного супа, не проявил особого восторга, но остался джентльменом и сделал комплимент блюду. Так же он поступил с остальными яствами: перепробовав их все, не закончил ни одного, при этом продолжил нахваливать мастерство поваров и изысканный вкус кушаний.

В этом был весь он, мой Дин Адамс, он бесконечно благодарил за то, что получал, и всегда был рад тому, что имел, не требуя взамен ничего.

Наутро в отеле мы пошли на бесплатный завтрак. Из всех расположенных на шведском столе блюд Дин выбрал две полные тарелки фруктов и рисовую кашу.

— Какая вкусная каша! — воскликнул он, отведав первую ложку.

— Каша как каша, — распробовав, я не нашла ничего необычного.

— И все-таки она очень вкусная, я никогда не ел такой. — Он пошел за второй чашкой.

Мне было странно слышать такое. Позже я выяснила, что “кашей” в Америке считается овсяная крупа быстрого приготовления, которая продается в сваренном виде в фастфудах и магазинах, надо только согреть в микроволновке. На вкус это мешанина с водой, приправленная фруктовыми ароматами и вкусовыми добавками. Поэтому позже, оказавшись на родине мужа, я с удовольствием варила ему рисовое “блаженство”.

Его бесконечно удивляло отсутствие льда в подаваемых в России напитках. За океаном лед незаменим и подается во всех напитках без исключения.

Дину казалось невероятным, что у нас в домах настолько горячие батареи; в Северной Каролине, откуда он родом, температура зимой в помещениях немного выше, чем на улице. Его изумило огромное количество пешеходов повсюду — у них в стране никто не гуляет по улицам, все ездят на автомобилях. Он постоянно нахваливал все, что видел, пробовал или слышал.

Чтобы удивить иностранного гостя ещё больше, я первым делом повезла его на зимний Байкал, который хорош в любое время года, а в феврале особенно промерзший и матерый.

Дин опасливо ступил на прозрачное зеркало ледяного озера и сделал первый шаг. По всей видимости, в тот момент все его существо опустилось в пятки, но ни единый мускул не дрогнул на лице: он не мог перед дамой сердца ударить в грязь лицом. Позже увидел легковой автомобиль, несущийся по поверхности льда, — это окончательно вывело из равновесия и «добило» сознание:

— Вот это народ, какие вы бесстрашные! — воскликнул Дин и добавил: — Теперь я понимаю, почему вы победили Гитлера!

— А как же?! — с гордостью заявила я.

После прогулки по льду Байкала мы с другом зашли в прибрежный грузинский ресторан, где он попробовал хинкали и грузинское вино, а потом отправились домой на маршрутке.

Для моего гостя первая поездка в Сибирь стала неописуемым шоком и незабываемым событием всей жизни, которое позже он вспоминал, как посещение сказки, где главной героиней и «сказочной принцессой» была я, его далекая сибирская подруга. Таким образом, я была несказанно рада показать американскому гостю нашу «сказочную жизнь», а он звонил друзьям в Америку и с восторгом рассказывал, как своими глазами видел машину, несущуюся по льду Байкала.

В те 8 февральских дней я отвезла Дина на малую родину в Усть-Орду, поселок городского типа (столицу Бурятского округа) в Иркутской области. Нужно было познакомить мужчину моих грез с родными — мамой и детьми. Перед встречей с ними он трясся, как школьник перед экзаменом. Мы сели в маршрутное такси на Центральном рынке города Иркутска и поехали. Проезжая по частному сектору городской окраины, Дин во все глаза таращился на резные деревянные дома, обнесенные высокими заборами. Русская архитектура ему была в диковинку, он не переставал восхищаться увиденным.

Через 60 километров мы въехали в поселок. Через заледеневшие стекла маршрутки иностранец изо всех сил старался разглядеть заснеженные улицы и деревянные дома, ему это было особенно интересно, потому что в этом месте родилась и выросла я.

Наконец, подъехали к моему дому. Я шла впереди, Дин следовал за мной, боясь дышать. Но ничего страшного, как он позже выяснил, с ним в моей квартире не произошло: он познакомился с семьей и был накормлен “Селедкой под шубой” и пельменями. Никто не говорил по-английски, кроме меня: я была переводчиком и посредником. Гость вручил моим домочадцам привезенные из Америки подарки — по новому айфону детям и резную деревянную шкатулку с красной бархатной отделкой маме. Закончив знакомство с семьей, мы вернулись в город.

Приближался день отлёта Дина на Родину. Мы успели посетить все музеи и торговые центры, пообедать в хороших ресторанах и поужинать при романтических свечах. Из местных достопримечательностей я показала все, что было доступно и открыто в зимнее время в Иркутске: парки, памятники, красивые постройки и православные церкви. Архитектура последних вызвала в любимом неподдельный восторг! Он только и успевал фотографировать на телефон золотистые купола и разноцветные кружева башен храмов. ⠀

Сильное впечатление американец получил от посещения мемориала «Вечный огонь». Он и подумать не мог, насколько глубоко мы чтим память павших воинов во время ВОВ. С досадой Дин упомянул, что в Америке несравнимо меньше почестей отдают ветеранам.

Особое удовольствие мы с Дином получали от ежедневных неспешных прогулок по зимнему парку. Заснеженные ветви сверкали и переливались на солнце, сквер был полон причудливых узоров. Зимний парк вызвал в моем друге совершенно новые ощущения — Дин прежде никогда не бывал в северных широтах. А кружащаяся белая поземка, наметавшая живописные сугробы на тротуарах, была отдельным произведением искусства, что конечно же не осталось не замеченным моим спутником.

Но каждую прогулку по парку приходилось заканчивать в каком-нибудь ближайшем торговом центре, так как злоупотреблять здоровьем будущего, как мне хотелось, жениха, который гулял со мной в одинарных джинсах без утепления, я не желала. Как я ни убеждала, что мужики у нас зимой носят штаны под штанами, Дин мне не верил и считал, что его-то уж точно пронесет. На мои вопросы: «Тепло ли тебе, американец, тепло ли твоему красному носу и дрожащим коленям?!», он отвечал: «Тепло, милая, тепло… брррр…»

Я провожала его в Иркутском аэропорту на рейс до Москвы ранним февральским утром 2017 года. Неделя в Иркутске пролетела, как один день. Было грустно и одиноко на душе. Перед отъездом Дин спросил, какую музыку люблю слушать, ответила, что любимая песня — это “Wonderful life” в исполнении Black.

— Хорошо, теперь она будет и моей любимой. Когда буду скучать по тебе, буду слушать ее, — ответил, глядя на меня печальными глазами.

Уже в самолёте, как позже Дин признался, во время долгого 30-часового перелета он вспоминал нашу встречу и все 8 дней, проведённых вместе, и жалел только об одном: если вдруг самолёт рухнет или с ним что-то случится в пути, он так и не успел сказать, как глубоко я запала ему в душу и как сильно он хотел, чтобы я была в его жизни всегда!

Туристическая виза в США

После первой поездки в Россию Дин решил пригласить меня в Америку познакомить с семьей и друзьями.

“О нет, это же дохлый номер, мне, одиночке с двумя детьми, вряд ли дадут туристическую визу, на 90% влепят отказ”, — обреченно подумала я, когда Дин предложил. — Но откуда ему, американцу, знать о наших заморочках с визами. А если начну отнекиваться и объяснять процент отказов и причины, он меня неправильно поймет и решит, что не хочу приезжать”.

Мне до жути хотелось посетить его дом, но было рискованно потратить много усилий, времени и денег впустую. “А если бы подались на визу невесты, тогда другой разговор, — досадовала я и не знала, под каким соусом преподнести эту идею. — Вдруг решит, что тороплю события, хотя… я их и так тороплю, чай не 18 мне уже. Да к тому же виделись всего один раз, скажет, что мало знает меня. Но он-то мне понравился, и я ему понравилась, чего тянуть-то? Зачем тратить время на какую-то туристическую?” — недоумевала я.

Я так и не смогла намекнуть Дину на визу невесты, не хотелось наглеть и опережать события.

Скрепя зубами и скептически настроенная, я согласилась начать оформлять турвизу в США.

— Подсчитай все расходы, — написал мне на вайбер Дин, — я отправлю столько, сколько скажешь.

“Какой ты у меня щедрый. — На душе стало приятно от мысли. С каждым днем, с каждым новым поступком сердечный друг-американец нравился мне все больше. За месяцы, что мы знакомы, при переписке и живом общении Дин ни разу не проявил жадность или жалость к деньгам и расходам. Это в высшей степени импонировало.

Я начала считать. Предстояло заплатить за услуги турагентства в Иркутске, номер в отеле столицы на две ночи, за билеты до Москвы и обратно, питание и карманные расходы. Итого получилось около 1500 долларов. “Надеюсь, это не сильно нахально будет озвучить, — забеспокоилась я. Хоть Дин и просил написать ему сумму, которая нужна на поездку, мне не хотелось показаться слишком “дорогой” и “кидающей деньги на ветер”.

Скромно потупив взгляд, я назвала ему сумму предстоящих расходов во время видеозвонка в скайпе.

— Хорошо, — ответил Дин, ни секунды не колеблясь, — постараюсь выслать 2000 долларов на следующей неделе. Путь 500 будут про запас, чтобы ты в поездке ни в чем не нуждалась.

— Спасибо тебе, дорогой. — Я расплылась в улыбке.

“Как же с ним легко, ничего не надо объяснять, долго извиняться и отчитываться за каждую копейку, как было в семьях приятелей, — благодарила я бога. — Редкий мужчина так понятлив и не требователен, не просит бухгалтерский учет, не считает расходы на калькуляторе, а молча шлет деньги”. — Не было никого в прошлой жизни, с кем было бы настолько комфортно, как с ним. Дин выгодно отличался от знакомых мужчин по всем параметрам.

Наконец, ранним апрельским утром я вылетела в Москву и поселилась на две ночи в выбранном мной отеле. Собеседование было назначено назавтра в 10.00 утра; мандраж начался задолго до этого.

Когда выходила утром из столичной гостиницы, все пошло не так. Я долго не могла найти правильный выход из отеля: их было несколько, а мне нужен был тот, что вел к метро. Я заплутала и бродила по длинным пустым коридорам первого этажа, не найдя даже ресепшн и осознавая, что это недобрый знак.

Наконец, кое-как разобравшись в плане помещения, вышла в верном направлении и села в поезд метро. Проехав несколько станций и выйдя из подземки, осознала, что ошиблась остановкой. Снова неприятно кольнуло в сердце: “Что же это такое? То выход найти не могла, то не на той станции вышла”. Но быстро отогнала суеверные мысли и зарядилась новыми: “Зато вон какое солнце сегодня, и времени в запасе достаточно”.

До Американского консульства пришлось идти пешком километра два. Мобильник я оставила в номере, так как с телефонами все равно не пускали внутрь, поэтому свериться с гугл-картами не могла и искала адрес по бумажной схеме.

Всю дорогу я подбадривала себя оптимистичными мыслями, несмотря на упрямые подсказки интуиции, которую старалась засунуть поглубже. “Тебе снова не повезет, — шептало внутреннее чутье, — ты неудачница, во всем тебе не везет”. “А ну, заткнись! — сознание спорило с подсознанием. — В этот раз фортуна мне точно улыбнется, вот увидишь!”

Незаметно я приблизилась к серому зданию в несколько этажей с торчащим из стены американским флагом. К боковой двери на первом этаже тянулась, извиваясь, огромная очередь в несколько десятком метров.

“Наверное, это и есть оно, святейшее из святейших мест — Консульство США?” — задала я себе риторический вопрос и заняла место в хвосте. При виде такого скопления народа всех слоев общества и возрастных категорий у меня немного отлегло от души: я была не одна.

Через 15 минут закапал дождь, перешедший в густой косой ливень. Люди в очереди достали и открыли зонтики, одна я осталась стоять в тонкой курточке, заранее не предусмотрев ни одежду, ни погоду. Под непрекращающимся проливным дождем куртка быстро промокла насквозь, по плечам, волосам и спине потекли струи холодной воды. Я стояла мокрая и продрогшая насквозь, а очередь все не сдвигалась с места. В сердце снова нехорошо кольнуло: “Да что же это такое? Что за день такой? Но ничего, вон люди тоже попали под дождь, не я же одна”. Я прогнала пессимистичные мысли и взбодрилась — к счастью, толпа медленно двинулась в направлении правительственного здания.

В здании Консульства я очутились через час. Усилием воли я сдерживала дрожь от холода и волнения и крепко стиснула челюсти, чтобы утихомирить стук зубов. Еще через час приблизилась к окошкам для интервью. Нервное напряжение перешло в тремор рук и усиливалось по мере сокращения расстояния.

“Вот они, уже близко… Вон консулы за стеклянными перегородками. Вот бабушка с внуком, довольные, закончили интервью, наверное, получили визу, а вон та пара, тоже оба улыбаются и даже засмеялись — видимо, и им ее одобрили. Ну, раз всем одобряют, то и мне должны”, — успокоила я себя. Сердце бешено колотилось, стук его отдавался в ушах. Следующей иду я…

У левого окошка освободилось место — как раз то, где стояли бабушка с внуком. “Ну что ж, с богом!” — я подошла к стеклянной перегородке. Консул — американка средних лет и неяркой внешности — продолжала что-то заполнять на компьютере.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте!

— Были ли Вы ранее в США? — на корявом русском с ходу спросила она.

— Нет.

— Есть ли у Вас там родственники?

— Нет, — ответила я честно.

“Пока все идет спокойно, ничего экстраординарного, вроде, нет, — подумала я, слегка отойдя от волнения. — И тетечка, кажется, не злая, да и я нормально выгляжу, не похожа на террористку, — продолжала я думать, пока консул заносила мои ответы в компьютер. — Должна понравиться ей, хотя жаль, что не мужчина попался… мне говорили, фактор симпатии играет большую роль”.

— С кем планируете ехать?

— Одна.

Наступила небольшая пауза: женщина за стеклом в течение минуты стучала пальцами по клавиатуре и молчала. “Наверное, анкеты большие, поэтому так долго пишет, работа у них такая. Если бы мне грозил отказ, она бы сразу озвучила, не строчила так долго”. — Я окончательно успокоилась и продолжала ждать у стеклянного окошка, пока тетечка не закончила заполнять анкету. Оторвав взгляд от монитора, она посмотрела через стеклянную перегородку мне в лицо и строго произнесла:

— Сожалею, но в визе вам отказано. Надеюсь, в следующий раз вам повезет больше, — и хлопнула печатью по бланку.

Как будто удар молнии прошил все тело, я содрогнулась от чувства унижения, сильной пощечины и обиды на эту американку. Женщина в окне говорила что-то еще, но я уже не слышала, уши заложило.

Я отошла от окна и медленно, едва переставляя ноги, побрела к выходу, держа в руке письменный вердикт. Вглядываясь в бумажку, не понимала написанного, буквы расплывались перед глазами.

“Что это было? Неужели так звучит отказ? Мне отказали? Правда?” — Все еще не верила. Осознание приходило постепенно.

Из здания консульства выходила с глазами, полными слез, шла и не видела дороги. В голове роились мрачные мысли: “Как же я сообщу об этом Дину? Он ведь так надеялся, а я получила отказ?” Я чувствовала себя виноватой в случившемся: недостаточно хороша, не оправдала доверие консула, не достойна визы.

“Приду в отель и буду звонить любимому. И кто знает, как он воспримет эту новость. Вполне возможно, все поменяется между нами — и он больше не захочет связываться с неудачницей, которая даже не может получить визу. Наверное, ему станет брезгливо со мной общаться, — обреченно подумала я. Хоть я и знала, что мне грозил отказ, но получить его в действительности было намного больнее и обиднее. — Может быть, я зря втянула его в пучину своих поражений, и он только теряет время? Ведь нет конца и края моей черной полосе”.

Я снова почувствовала забытый страх невезения и злого рока, которые преследовали меня последние годы. Казалось, что черная жизненная полоса никогда не закончится и наш едва начавшийся роман так и не перейдёт из виртуального в реальный.

Мне было ужасно обидно и досадно за Дина, который вложил в мою поездку столько переживаний, ожиданий, приготовлений и материальных расходов.

Вернувшись в номер, я тут же набрала номер Дина, настроившись и приготовившись к печальному повороту судьбы:

— Алло, Дин?

— Да, милая? Как ты? Какие новости? — он явно ждал от меня весточки, судя по тому, как быстро ответил.

— Мне отказали в визе… — едва произнесла я. На том конце провода повисла гробовая тишина. — Алло? Дин? — я попыталась реанимировать “уходящие” отношения, мне стало не по себе.

— Как отказали? Что ты говоришь такое? — для него мои слова стали шоком.

— Так и сказали, что я не достойна посетить Америку. — Во мне говорила обида. Подсознательно я вымещала ее на бедном Дине, который не заслуживал этого. — Дин, неужели я настолько не достойна вашей страны, что меня отфутболили? — Мой голос срывался почти на плач, в глазах стояли слезы.

— Дорогая, не говори так, пожалуйста. Ты достойна лучшего, а это какое-то досадное недоразумение. Прости меня за их решение, ты ни в чем не виновата. Раз они не дали тебе визу, то я снова к тебе прилечу в ближайшие месяцы, и прилечу с приятным сюрпризом. Вот увидишь, милая, все будет хорошо, мы все равно будем вместе. — Мой американец, как мог, успокаивал меня.

Я продолжала слушать его низкий баритон в трубку, чувствуя радостное успокоение. Слова любимого вселили уверенность и подарили новую надежду на светлое будущее. Тучи, собравшиеся над опечаленной головой, разбегались, на душе становилось уютно и безмятежно. “Ничего между нами не закончено, — с любовью подумала я. — Какой же ты замечательный, настоящее чудо, мой любимый, единственный и неповторимый Дин”.

— Таня, дорогая, а сейчас послушай меня: что бы ни случилось, как бы ни повернулась к нам жизнь, всегда знай — я никогда не оставлю тебя! Я всегда буду с тобой и буду ждать столько, сколько потребуется! Ты поняла меня?

— Да, поняла. Спасибо, любимый. — Мне уже было наплевать на случившийся недавно провал в консульстве, я была благодарна богу и судьбе за этого чудесного человека, посланного свыше.

— А сейчас поменяй билеты и немедленно отправляйся домой, не ночуй больше в отеле. И начинай приготовления к моему новому приезду, — приободрил меня Дин. Его голос звучал бодро, он изо всех сил старался осчастливить меня словами, но позже я узнала, чего стоило ему спокойствие. На душе у Дина скребли кошки, ярость и обида на решение консульства распирали, ему хотелось рвать и метать. Но ничего этого он мне не показал: при разговоре оставался спокойным, счастливым и любящим мужчиной.

Мой любимый, мой родной Дин! Как же ты умел любить — крепко, глубоко, навсегда! Если ты полюбил однажды — ты предан своей любви на всю жизнь!

Слова дорогого мне человека подарили крылья за спиной. Этим же вечером я улетела обратно в Иркутск, полная счастья, любящая и любимая.

Вторая встреча

После отказа в туристической визе прошло два месяца. Дин вовсю собирался снова посетить меня: оформил трехлетнюю визу в Россию, закупил мне и моей семье подарков, забронировал отель в моем городе и заказал билеты на самолет.

Я тем временем планировала новую культурную программу: искала и выбирала лучшие места на Байкале, намечала музеи и достопримечательности, покупала сувениры и гостинцы его семье.

Второй визит жениха пришелся на жаркое лето 2017 года. После долгого перелёта и 12-часовой разницы во времени Дин в первые дни вновь напоминал ходячего зомби с красными глазами и ничего не понимал. Все еще боясь наших местных полицейских после прошлого инцидента в “Шереметьево”, он разговаривал со мной шепотом и старался обходить стороной всех людей в форме.

Дин не заходил со мной ни в одно из служебных помещений, где мне нужно было получить какой-нибудь документ: ему все время мерещились работники органов госбезопасности, которые только и ждут, чтобы заключить американца в наручники. Даже в отеле на ресепшн будущий жених разговаривал шепотом.

Потом была дорога на Байкал. А так как машины у меня не было, я повезла его на Ольхон (остров на озере) на пассажирском микроавтобусе.

Лихой водитель несся с бешеной скоростью, совершая опасные обгоны и подпрыгивая на каждом бугорке. Дин, не привыкший к такой «пьяной» езде, боялся, что до места назначения живыми не доедем. Но, слава богу, через каких-то 5 часов мы достигли турбазы на острове озера Байкал.

Нас поселили в маленький домик, где не было ни интернета, ни мыла, ни завтраков, ни полотенец. Квадратная комнатка вмещала себя две односпальные кровати, прикроватные деревянные тумбочки, пару обшарпанных стульев и расцарапанный старый столик для кухонных принадлежностей. Душевая комнатка, выкрашенная в синий цвет, была настолько узкой, что едва вмещала широкоплечего Дина.

Я корила себя за выбор захолустного отельчика, хотя на сайте были прописаны все удобства, но любимый заверил, что это лучшее место на свете, какое он когда-либо видел или посещал.

Конечно же, он лукавил. Мой дорогой Дин делал все ради того, чтобы я не винила себя и испытывала спокойствие и радость. И достигал своей цели: рядом с ним я была безумно счастлива, всегда!

Нам предстояло прожить на Ольхоне 3 дня. Более-менее приспособившись к спартанским условиям турбазы, мы даже стали находить в этом некую романтику: не вытираться после душа, а обсыхать, вместо горячего завтрака поедать «доширак», а вместо ужина при свечах тихо сидеть перед тусклым чайником с горячей водой, так как местное кафе работало только до обеда.

От базы отдыха до озера было рукой подать, поэтому мы ходили на берег каждый день по 2–3 раза, гуляли по острову и наслаждались прекрасными видами священного для моего народа Байкала.

Дин восхищенно смотрел на меня и фотографировал при каждом удобном случае: вот я задумчиво склонила голову над гладью воды, вот изогнула шею на закате солнца, вот повела рукой, как лебедь, а вот прошлась плавной походкой по берегу озера.

— Я так рад, что встретил тебя. До сих пор не могу поверить, что бог послал мне такой подарок! — повторял Дин изо дня в день, с восторгом глядя мне в глаза. — Ты и красива, и умна, и образованна, и добра сердцем. Как такое может сочетаться в одном человеке? — Говоря это, он выглядел абсолютно счастливым.

Дин был влюблен по уши. Взгляд его голубых глаз с черными ресницами обволакивал мягким и нежным теплом, в уголках светилось безграничное обожание. Когда наши взгляды встречались, уголки его губ радостно приподнимались в улыбке. Это были одни из редких моментов, когда улыбался ртом, — он чаще улыбался глазами.

Его любовь невозможно было не заметить, хоть он и не облекал ее в слова, и я понимала, что он стеснялся выразить себя. В такие минуты он писал мысли на телефон и отправлял мне. На турбазе не было вайфая, это придавало больше романтичности нашему отдыху, но давало меньше технических возможностей, — поэтому мой спутник воспользовался дедовским способом: вырвал из привезенного с собой блокнота листок и что-то вывел ручкой. Сложенный листок Дин подложил под мою подушку.

— Что это? — Мне показалось это забавным и напомнило кидание записками в пионерском лагере.

Дин многозначительно молчал, опершись на спинку стула, на котором сидел, и загадочно смотрел, хитро прищурив глаза. Я развернула листок. Крупными буквами была выведена фраза на английском: “Я люблю тебя больше жизни!” Рядом красовалось нарисованное ручкой сердечко в три линии, пронзенное мохнатой стрелой.

Мой милый Дин, какой же он был романтичный и по-детски наивный.

Я кинулась ему на шею и обняла так крепко, что он не смог дышать, в ответ Дин тоже обнял и одарил поцелуями. Мы были счастливы. Я положила голову на его широкую грудь и осознала, насколько дорог мне этот мужчина, прилетевший за тысячи километров, через океаны и моря, с другого континента, из другого мира.

Я так долго ждала того, кто боготворил бы меня и любил за то, что я есть, — и вот нашла! Что бы я ни делала и ни говорила, как бы ни выглядела, Дин всегда смотрел с восторгом и обожанием.

Рядом с нашим маленьким домиком были пристроены такие же кубические строения, где жили немногочисленные соседи. В начале июня туристический сезон для гостей острова еще не открыт, поэтому были заполнены около 10% жилых будок. Пройдя по травяной тропинке между рядами домов, мы подошли к деревянному забору турбазы, потемневшему от времени. Отодвинув железный засов скрипучей калитки, очутились на широкой улице ольхонской деревни, по которой вилась желтая песчано-глинистая дорога. Хозяйка турбазы накануне рассказала нам маршруты: налево пойдешь — кафе найдешь, направо — берег Байкала. Мы решили сначала сходить налево, а потом направо.

В том кафе, которое находилось слева и работало только в утренние часы, Дин впервые в жизни попробовал вяленый омуль. Омуль ему пришёлся по вкусу, а традиционное блюдо бурят — буузы (аналог тюркских мант) — он нахваливал постоянно, несмотря на то, что те не были вкусно приготовлены. Ему нравилось все, или он просто говорил, что ему нравится все.

На острове Ольхон я знакомила его с традициями и обычаями своего народа: вот “Шаман-камень”, там священное для бурят место, куда бросают монеты, а тут столбы с цветными ленточками. Мое шаманское вероисповедание вызвало в Дине нешуточный восторг, о таком он слышал только по телевизору. И это было для него ещё одним поводом подчеркнуть мою уникальность.

В один из вечеров мы сидели на каменистом утесе берега и любовались оранжевым закатом.

— Ты сейчас в самой глубине Сибири на маленьком острове посреди огромного озера, ты веришь в это? — спросила я его.

— До сих пор не верю, — произнес Дин, глядя на бесконечный горизонт.

— Как ты здесь себя ощущаешь?

— Как в кино, — снова повторил любимый, как и в первый свой приезд. — Здешняя природа мне очень напоминает родину, Северную Каролину: такие же горы, озера, такая же красивая природа и столько же много зелени.

Позже американец признался, что он ни в жизнь не мог представить, что где-то на Земле ещё остались столь нетронутые, первозданные уголки природы. Необузданная дикость байкальских красот приводила его в трепет и заставляла ликовать. И украшением всей поэзии Дин снова называл меня:

— Ты моя сибирская принцесса. Если бы не ты, я бы не заметил и половины красоты природы.

Мой будущий жених настолько впечатлился величием и роскошью Байкала, что по приезде в Америку написал статью в газете, в которой работал журналистом, о путешествии в райский уголок Сибири. Рассказ Дин украсил аутентичными фотографиями уникального озера с островом и шаманских ритуальных мест, а в конце статьи поместил снимок “его сибирской принцессы”. Публикация получила приз штата за лучшее написание в номинации «Путешествия».

Три дня на Байкале пролетели незаметно. Накануне отъезда мы с Дином, как обычно, гуляли по песчаному берегу холодного озера, шутили и смеялись по какому-то незначительному поводу. О купании в озере не могло быть и речи: вода в Байкале была ледяной (таяние льдов начинается в мае, а описываемые события происходили в начале июня).

Стояла прекрасная солнечная погода, а с поверхности воды дул легкий прохладный бриз, ласково гладя лицо своим дыханием.

Мы подходили к самому концу пляжа и у подножия высокой скалы Дин предложил начать играть в пантомимы. Каждый из нас должен был изображать какую-то смешную фигуру, пуская в ход руки, ноги и весь торс, пока другой стоит, отвернувшись. По сигналу «готово» угадывающий должен был определить, что это за фигура и насколько весело она выглядит.

Подошла моя очередь угадывать. Первые два раза я легко определила, что мой спутник изображал — всадника и какого-то спортсмена. На третий раз на команду «готово» я повернулась и увидела, что Дин сжимает в пальцах и протягивает мне маленькое, переливающееся на солнце яркими бликами золотое колечко с прозрачным камешком. Этот великолепный сюрприз мой жених планировал долгие месяцы, пока мы были в разлуке после его первого визита!

Затем мой будущий муж встал на одно колено и спросил:

— Согласна ли ты стать моей женой?

— Конечно же, да! — ответила я и расплылась в улыбке.

Как же долго я ждала этого дня! Сокровенные мечты воплотились в реальность в 40 лет с мужчиной моих грез и открывали чудесную страницу новой жизни.

Оказалось, что все эти дни до предложения руки и сердца жених старательно хранил колечко от моих назойливых глаз, дабы не испортить сюрприз. Он прятал его на дне зимних ботинок, которые привез из Америки, собираясь носить на Байкале, несмотря на стоящий на дворе июнь-месяц. Я оценила чудесный подарок жениха, отдав должное его изобретательности и богатой фантазии. Дин был безмерно рад моему “да”, а я предвкушала предстоящие приятные хлопоты по приготовлению к бракосочетанию. Теперь мы могли официально называть друг друга женихом и невестой.

После предложения руки и сердца окрыленный Дин улетел домой. Дома он подал петицию в иммиграционные органы, где излагал следующее:

«Многоуважаемые служители закона! Прошу вас разрешить мне, вашему гражданину, заключить брак с россиянкой ввиду огромной любви и невозможности жить без неё. Страсть как охота жениться! Необходимые документы о моих доходах, а также свидетельства наших с ней встреч и пылкой любви к письму прилагаю. Засим жду вашего позволения и благословения на наш счастливый брак! Ваш покорный слуга Дин Адамс».

Долго нам тогда пришлось ждать ответа. Прошло 6 месяцев прежде, чем мы услышали “ваша петиция одобрена”. “Ну, неужели? — подумала я, — а как же моя черная полоса? Тьфу на нее!” С тех пор я больше никогда не думала о неудачах и невезении, потому что девизом сделала фразу “Теперь мне везёт всегда!”

В этот мучительно долгий период ожидания одобрения петиции могут произойти самые непредвиденные события: жених вдруг может устать ждать и слиться на полуделе; оба могут передумать жениться; в петиции могут отказать по причине неверия в истинные намерения влюбленных. Но нам с Дином это не грозило, мы были твердо уверены в чувствах и намерении не разлучаться никогда.

Третья встреча. Консульство США

Наконец, нам было назначено новое интервью в Американском консульстве, мы с дочерью полетели в столицу. Ванесса — имя она получила в честь тогдашней знаменитой американской скрипачки китайского происхождения Ванессы Мэй — получала визу вместе со мной как дочь невесты американца. Мой сын Артур с нами поехать не мог: по визе невесты я могла забрать с собой детей младше 21 года, а сыну уже было 22. К тому же ему надо было заканчивать магистратуру, он учился в Иркутском “Нархозе”. “Ну да ладно, он потом к нам с сестрой приедет, как только мы обустроимся в новой стране”, — думала я.

Дин тоже прилетел в Москву, чтобы поддержать нас и присутствовать на собеседовании.

Молодой консул, увидев нас троих в окошке, даже не стал много спрашивать — мы выглядели убедительно. Виза невесты была одобрена через 5 минут.

Я не могла поверить в столь легкий и быстрый успех. “Как так? — внутренне ликовала я. — Мы ждали целый год окончания бумажной волокиты и еще год до этого ушел на переписку с женихом. А тут раз — 5 минут, и готово! Вот это да-а! Похоже, удача навсегда повернулась ко мне лицом!”

Мы выходили втроем из американского консульства и не могли сдержать радостных эмоций: хотелось летать и прыгать! Мой жених поздравлял и обнимал по очереди меня и Ванессу. Мы беспрестанно улыбались, глядя на недоумевающих прохожих, и возбужденно разговаривали.

В Москве мы надолго не задержались: посетили самые людные и популярные достопримечательности: Красная площадь, музеи, торговые центры, рестораны, выставки и еще много чего. Мой жених улетел на родину на второй день после интервью, мы с дочкой на третий вернулись в Сибирь, чтобы собрать вещи и навсегда отчалить на ПМЖ в Америку.