Здесь драконы не пролетали?

Татьяна Абалова, 2021

В жизни Леры Востриковой происходят странные события: ее, сироту, пригласили в элитную школу, но через три года выпихнули замуж, не дав доучиться; сказала «да» умопомрачительному жениху и приняла от него кольцо, но вмешались похитители и все испортили. Ладно бы выкрали ее, сокровище, каким она чувствовала себя рядом с Федором, так нет, умыкнули жениха. Слишком много «но»? Лера по прозвищу Шило добавит еще одно. Умрет, но вернет похищенное счастье.

Глава 7. Муфы, миффи, псы и шлюхи

— Позови Бизи и Гонзу, — бабушка Эливентора отослала слугу, стоявшего за спинкой кресла. — Здесь я без помощника справлюсь, — это уже предназначалось мне. — Ну, рассказывай.

— Госпожа… — как специально, никто из слуг не называл ее по имени.

— Называй меня миффи Дельфия, — подсказала старушка. Сейчас, когда она стащила с головы чепец, я увидела, что Дельфия действительно принадлежит к эльфийскому народу. Характерная форма ушей, белые, словно лунный свет, волосы заплетены в две косы. Освободившись от оков кружева, косы свободно упали на грудь. — Ненавижу черный, но как вдова вынуждена его носить до конца своих дней.

— Примите соболезнования…

— Не жалей. Мой муж был холодным и жестоким гордецом. Рядом с ним нам с сыном было неуютно. Счастье, что мой мальчик нравом пошел в мою родню. Он и Эли воспитал в традициях рода Генейдель.

— Эливентор тоже собирает найденышей?

— Да, ты не первая. Как–то ему выпало наткнуться на целую семью. Четверо братьев и сестер прятались в подвале разоренного дома. Старшему семь, младшему и месяца нет. Представляешь?

Я представила. Эливентор устраивает троих малышей на лошади, а сам идет рядом и держит орущего младенца на руках.

— А куда делись их родители?

— Кто знает? Дети объяснить не смогли. Их закрыли и сказали сидеть тихо.

— А Эли о себе что–нибудь помнит?

— Нет, тут как отрезало, хотя его нашли большеньким. По человеческим меркам годов десять уже было.

Меня передернуло. Как я отважилась в одиночку идти по королевству, где люди целыми семьями пропадают?

В комнату вошли служанки.

— Искупать, одеть, накормить.

Я перевела взгляд на шкаф, который по–деловому открыла служанка.

— Не думай, тебя не облачат в одежду моей усопшей снохи. Здесь висит только то, что еще ни разу не надевали. Невеста моего Эли достойна только самого лучшего.

— Это все лишнее, — я устала убеждать, что у меня есть жених. — Я сама могу позаботиться о себе. За желание помочь спасибо. Я пойду, — я поискала глазами свою сумку. Она лежала у порога. Как что–то чужеродное в красивой обстановке, где не было и пылинки и всюду стояли свежие цветы. Пахло приятно, но меня душил этот густой цветочный аромат. Мне самой здесь не место.

— Как только ты переступишь порог, мой внук вынужден будет пойти следом, — голос миффи сделался жестким. — Он поклялся, что поможет тебе, и он сделает. Даже если смертельно устал. Считай, что сейчас я забочусь не о тебе, а о нем.

Я только открывала и закрывала рот. Возразить было трудно. Я и сама чувствовала себя плохо. Уже более суток, как я попала в чужой мир, едва не погибла от яда змеи, спала на земле. Не объяснялось ли мое желание бежать от помощи упрямством и ложной скромностью? Или меня гнала вперед любовь и тревога за Федора? Но справлюсь ли я одна? Рука от Эливентора, представителя власти и сильных миро сего — как чудо, на которое трудно было бы рассчитывать любой беззащитной попаданке.

***

Я полюбила Федора не сразу. Да, нравился, я даже считала себя счастливой. Какая девушка не гордилась бы собой, будь у нее такой поклонник. Чуткий, тактичный, не старающийся взять нахрапом. Я с самого начала принадлежала ему, так ведь? Но он был осторожен со мной, не напоминал, что я со всеми потрохами давно оплачена и должна плясать под его дудку. Ох хотел истинных чувств и своими поступками старался вызвать их.

— Хорошо. Я понимаю, что у меня нет выхода. Твой отец выбрал меня и посчитал годной для собственного сына. Но скажи, зачем я тебе? Разве вокруг нет тысячи девушек, с радостью надевших бы на голову фату, чтобы стать миссис Звездная?

— Они все видят только деньги. Им и их алчным родственникам нужен я лишь как придаток к банковскому счету.

— Ты урод? Нет. Тебе впору на обложки журналов. Может быть, импотент? Но я вижу, как твое тело реагирует на близость ко мне.

— Ты подходишь мне. И реакция тела только доказывает это.

— Ну а вдруг и я хочу только деньги? Ты не застрахован от моей меркантильности. Давай начистоту. Почему я? И почему ты согласен с решением отца?

— Хорошо, я расскажу, — Федор отставил бокал, который крутил в руках, наслаждаясь цветом вина. Мы сидели в том доме, который еще не был нашим. Как пункт передержки, где моему жениху предстояло укротить строптивую девицу. Квартира тоже была выбрана отцом. Снятая на время, обезличенная. На мой взгляд, я быстрее бы узнала и полюбила Федора, если бы находилась в доме, где Федя вырос, где хранились вещи, которыми он дорожил с детства, альбомы с фотографиями родителей и бабушек с дедушками, кучей двоюродных братьев и сестер, школьных друзей.

— Я слушаю.

— Я сам выбрал тебя. Мне первому показали всех троих. Да, отец позаботился и отобрал девочек по моему вкусу.

— Но мы такие разные…

— В первом классе я влюбился в рыжую толстушку. Она была веселой и всегда носила в рюкзаке коробочку с леденцами. Мы грызли их, а солнце путалось в ее рыжих кудрях. Я был счастлив. И долго горевал, когда она уехала жить в деревню. После развода родителей она осталась с матерью.

Федор довольно точно описал Пуха. Та тоже жила в деревне.

— Я, помня о своей рыжухе, мог бы выбрать Анастасию Обухову. Но она уже не была толстушкой. То, во что ее превратил ваш Сим Симыч, не вызывало желания.

— Почему не Елена Корз? Она выросла в богатой семье, считала себя белой костью, и как никто из нас подошла бы в жены сыну олигарха.

— Моя «Елена Корз» была мягкой. Я влюбился в темноволосую девчонку, больше похожую на спичку, подростком. Она таскала меня по приютам для животных. Именно там я понял, что такое душевная щедрость. Никакими деньгами такую не купишь. А у вашей Косточки, — я вскинула глаза, понимая, что Федя на самом деле знает о нас много, — душевного тепла не выпросишь. Жесткая, капризная, злая.

— И осталась только я. Как–то плохо твой отец подбирал невест. У меня тоже был прототип?

— Нет. Я никогда не увлекался блондинками. Ты не сразу вызвала у меня интерес. Скорее из любопытства я наблюдал за тобой сутками…

— В школе стояли камеры? — я аж подскочила. — Но это… это неприлично!

— А прилично посылать Пуха в магазин за вином и сигаретами?

— Мы хотели попробовать, а она единственная из нас выглядела старше. Ну, пока не похудела…

— Ну–ну.

Я закрыла глаза, боясь даже спросить, что еще он видел. Да, мы как–то целовались с Пухом — на это нас тоже толкнула жажда знаний. Ну, не со сторожем же пробовать, что ты чувствуешь, когда твои губы накрывают чужие? А еще мы, напившись в первый и последний раз, танцевали голыми. Даже Кость присоединилась к нам. У нее совсем не было груди. Два торчащих соска темного цвета. Зато наша рыжуха уже тогда отличалась богатыми телесами.

— Так вот почему наши шалости никогда не проходили бесследно? И кто смотрел те камеры? Твой отец? Директриса?

— Нет. В школе не знали о видеонаблюдении. Только я и служба охраны.

Я закрыла лицо руками.

— Ту ночь я стер. Ее никто не видел, — Федор положил ладонь на мое колено. — Но именно она помогла мне определиться с выбором.

— Но нам было всего шестнадцать.

— Я два года только убеждался в своем мнении. Ты создана для меня, а я для тебя.

— Цветы в моей комнате от тебя?

— Да.

— А я думала, Пух попросила садовника. Они дружили. Косточка злилась, — последнюю фразу я произнесла на гелейском. Решила проверить, на самом ли деле мертвый язык — тайный язык общения сильных мира сего.

Федор улыбнулся.

— Одежду я тоже сам выбирал для тебя. И нижнее белье.

Я убедилась, что нам не врали. Федор легко перешел на гелейский.

— Я полюбил тебя и не мог дождаться, когда тебе исполнится восемнадцать. Да, мы оговаривали с отцом, что заберу тебя в двадцать один, но…

— А куда делась Настя? И на самом ли деле Косточку забрали родственники?

— У них все хорошо. Они устроены и счастливы. Тебе не надо переживать.

— Я могу встретиться с ними? Или хотя бы позвонить.

— Когда–нибудь.

А вскоре я заболела. До сих пор не знаю, что за боль терзала мое тело, но Федор выходил меня. Сам купал, менял белье после ночи в потном бреду, поил и кормил. Море заботы. Море человеческого сострадания и тепла. Тогда мое сердце дрогнуло. Тогда он стал для меня единственным, кому я безоговорочно доверяла. Я полюбила.

Мои первые поцелуи и совсем не невинные ласки. Я хотела большего, но Федор оставался неумолим.

— Мы все успеем. Не торопись.

***

Я кивнула на долгий взгляд бабушки Эливентора.

— Простите, я думала только о себе. Да, действительно, вашему внуку нужно отдохнуть.

Больше миффи Дельфия мне не докучала.

Не докучала — одно из выражений, которому нас научили в школе. Я бы выразилась проще — не доставала. Ужинала я, свежая после купален, переодетая по местной моде в летящие ткани, с невероятно красиво заплетенными косами, в полном одиночестве. Хотя днем я перекусывала в «своих» покоях, ужин накрыли в общей зале с огромным столом, где мое кресло терялось среди пары десятков пустых. Ожидала увидеть хотя бы миффи Дельфию, но за нее извинились. Старость не радость — разболелась спина. Нисколько не удивилась, не обнаружив Эливентора. Он, наверное, уже вовсю танцует со своей воздыхательницей.

— Скажите, миффи не сочтет за плохой тон, если я пройдусь по улице? Я хотела бы полюбоваться здешней архитектурой.

Бизи — более расторопная служанка, тут же выбежала за дверь. Гонза и слуга, что подавал блюда, остались стоять за моей спиной каменными истуканами.

— Миффи Дельфия спросила, не требуется ли вам сопровождение? Если да, то я пойду с вами, — Бизи вернулась быстро.

— У вас беспокойный район?

— О, нет! Улицу тщательно охраняют. Но вот кто вам расскажет о наших знаменитых соседях?

— Спасибо, Бизи. О соседях мы поговорим позже. Сейчас я хотела бы остаться наедине со своими мыслями, — мне на самом деле требовалось о многом подумать. И прежде всего о своем отношении к муфу Эливентору. Отправиться в долгий путь в сопровождении двух мужчин, а я была уверена, что верный пес Дайко тоже составит нам компанию — безусловно лучше, чем блуждать по незнакомому королевству совсем одной. Но что движет «эльфом»? На самом ли деле он защитник всех найденышей, или его служба заставляет наблюдать за теми, кто незаконно пересек Бугор? Я больше чем уверена, что власти уже нашли машину, застрявшую в тоннеле.

Скорее всего, он не верит, что я здесь только из–за Федора. Разве разумная девица кинется в одиночку искать в тридевятом царстве жениха? Как я собиралась противостоять двум драконам? Милая улыбка здесь не поможет. А каким еще оружием я владею?

Боже! Я рассуждаю, как истинная блондинка, записавшая свою улыбку в оружие. Да, я сразила Федора, но поможет ли смазливая мордаха в противостоянии с врагом?

Я, задумавшись, не замечала ни архитектурные навороты на богатых домах, ни красоту цветников, особенно сильно благоухающих в ночное время. Я вообще не знала, в какую сторону иду. Пока не услышала знакомые голоса: ее, звонкий, точно лесной ручей, и его мягкий, но заставляющий задержать дыхание. Поистине музыка двоих.

— Мне все нравится в вас. Ваши глаза, ваши чудесные волосы…

Я спряталась в тени куста, что не помешало мне увидеть, как с другой стороны ограды девичья рука отделяет чужую прядь и начинает наматывать ее на изящный пальчик.

Эливентор мягко, но настойчиво потянул прядь назад.

— Я бы с радостью обрезал их.

— Но эльфам не положено. Вы не должны низводить себя до…

— Дарлина, я не эльф…

— Мои родители не будут против…

— Еще бы! — я едва не закричала от страха, поскольку в прекрасный дуэт вмешался кто–то третий. Ему и принадлежала последняя фраза.

Дайко! Я узнала его по луковому запаху.

— Ты что здесь делаешь, змееныш? — зашипела я, пальцем прочищая ухо, куда только что он шептал.

— Подглядываем? — вместо ответа поинтересовался Дайко.

Я еще сильнее зашипела. Оправдываться перед предателем? Да пусть думает, что хочет. Дернув плечом, пошла назад, к дому Эливентора. Пес понуро плелся следом.

Через некоторое время я смилостивилась.

— А почему родители Дарлины не будут против? — должна же я время провести с толком? С паршивой овцы хоть шерсти клок. — Мы же для эльфов уродцы?

Как раз поймаю Дайко на вранье.

— Мы и есть уродцы, а приемный сын короля лакомый кусочек для любого вельможи. Какие бы ни были у него уши.

— Приемный сын короля? Тогда выходит…

— Миффи Дельфия — королева–мать.

— Черт! — я потерла лоб, вспоминая, что и как говорила. Не казнили бы ненароком.

— А еще муф Эливантор глава эльфийской разведки. Правда, я выяснил это после того, как все выболтал.

Я смерила пса презрительным взглядом.

— А нечего было оставлять меня в невменяемом состоянии. После укуса вирху я собой не владел, — он повернул голову, и в свете луны я разглядела неприятный шрам, покрытый чем–то слизким. — Эльфийская мазь. Завтра уже все заживет.

— Надо было тебя добить.

— Угу. Кто бы тогда рассказал муфу Эливентору, что произошло на самом деле? Давно бы болталась рядом со ступой с петлей на шее. Сама видела, как чтят ведьм и ведьмаков в деревне.

— А за что их так?

— Пособники демонов. Так что я, можно сказать, спас тебя. Теперь самому главе эльфийской разведки интересно, куда тебя занесет.

— Я и не скрываю: меня занесет к драконам. Там мой Федя.

— Слава пескам. Я уж думал, ты возомнила себе, что Эливентор тобой увлекся. Видел, как ты строила ему глазки.

— Я?! Да никогда!

— Вот и запомни. Ему интересна не ты, а твой Федя. С какой такой надобности похитили драконы? Что затевают? Перемирие перемирием, но лучше держать нос по ветру.

— Дайко, признайся, куда ты меня вел? Почему не в Демонову падь как остальных людей, попавшихся к тебе в лапы?

Пес цыкнул, не желая отвечать.

— Дело прошлое. Не убью, — я старалась говорить мягко, чтобы не спугнуть. Верных псов берегут. Они всегда приходят на помощь. Но знать, что до случая со змейкой затевал, не помешает.

— Продать тебя хотел. Не здесь, в песках. Там светловолосые и рыжие ценятся. А если девственница, так вообще две цены дали бы.

— Откуда знаешь, что я девственница?

— По запаху, — Дайко отвернулся. Не поймешь, то ли на самом деле чует, то ли смеется надо мной.

— Кстати, пес, фотография Федора у тебя? Я не нашла ее в сумке.

— Кстати, шлюшка, мой нож у тебя? Я не нашел его в своей руке.

— Меняемся? — я потом ему припомню шлюху. Сейчас главное вернуть свое.

— Идет.